спытал бы капитан, если бы
там, где он мечтал  увидеть  хоть  клочок  земли,  расстилался  безбрежный
простор океана! И в самом деле, разве можно дать какое-то особое  название
точке среди вечно меняющейся зыби? Разве можно водрузить национальный флаг
среди морских волн? И разве можно именем ее величества  королевы  вступить
во владение частью океана?
   Неподвижно устремив взгляд вдаль, с компасом в руке,  Гаттерас  пожирал
глазами север.
   Безграничный  полярный  бассейн  простирался   до   самого   горизонта,
незаметно сливаясь с безоблачным небом. Ледяные  горы,  плывшие  по  морю,
казалось, уступали дорогу отважным мореплавателям.
   Эта часть океана носила весьма своеобразный характер. Но,  может  быть,
такое  впечатление  она  производила  на  путешественников,  до  крайности
взволнованных и возбужденных? Трудно что-нибудь утверждать. Однако в своих
ежедневных записях доктор отметил необычный вид океана, подтверждая то же,
что в свое время говорил Пенни, по словам которого, эти воды "представляют
поразительную картину моря, населенного миллионами живых существ".
   Водяная пелена нежных лазоревых оттенков  была  чрезвычайно  прозрачна,
позволяя взгляду проникать до самого  дна.  Создавалось  впечатление,  что
полярный бассейн освещался снизу, подобно колоссальному аквариуму; по всей
вероятности,  здесь   играли   роль   какие-то   электрические   процессы,
происходившие в глубине моря.  Шлюпка,  казалось,  повисла  над  бездонной
пучиной.
   Над поверхностью этих изумительных вод носились бесчисленные стаи птиц,
похожие на  темные  грозовые  тучи.  Здесь  были  перелетные  береговые  и
водоплавающие  птицы,  представители  великого  семейства  водяных   птиц,
начиная  с  альбатросов,  обитателей  южных  стран,  и  кончая  пингвинами
арктических морей, - но все они были гигантских размеров. Над морем  стоял
несмолкаемый оглушительный гомон. Глядя на них, доктор должен был признать
себя невеждой в орнитологии; он не знал названий многих диковинных птиц, и
ему то  и  дело  приходилось  наклонять  голову,  когда  они  стремительно
проносились над ним, со свистом рассекая крыльями воздух.
   У некоторых из этих воздушных чудовищ размах крыльев достигал  двадцати
футов; проносясь над шлюпкой, птицы совершенно закрывали  ее.  Здесь  были
целые легионы пернатых, названия которых еще не были занесены на  страницы
лондонского орнитологического указателя.
   Ошеломленный, растерявшийся доктор при всей своей учености окончательно
стал в тупик.
   Когда взгляд его, отрываясь от созерцания  чудес  воздушного  простора,
скользил по спокойной поверхности  океана,  он  встречал  чудеса  морского
мира, между прочим, медуз чуть не  тридцати  футов  шириной.  Они  служили
основной пищей обитателям воздуха и плавали, как настоящие островки  среди
гигантских водорослей. Как это  было  поразительно!  Какая  разница  между
этими медузами и  теми,  микроскопическими,  которые  наблюдал  Скорсби  в
гренландских морях! По подсчетам этого мореплавателя, на  двух  квадратных
милях морской  поверхности  число  таких  медуз  достигает  двадцати  трех
триллионов восьмисот восьмидесяти восьми биллионов миллиардов.
   Но  когда  взгляд  проникал  за  пределы  водной  пелены,   перед   ним
открывалась не менее чудесная картина: вокруг  лодки  кишели  мириады  рыб
всевозможных пород.  Они  то  быстро  погружались  в  глубину,  постепенно
уменьшаясь в размерах, и, наконец, совсем исчезали, как волшебные тени, то
покидали  пучины  океана  и,  мало-помалу  увеличиваясь,  поднимались   на
поверхность. Морские чудовища, по-видимому, ничуть не пугались шлюпки и не
раз мимоходом задевали ее своими  огромными  плавниками.  Профессиональные
китобои не без оснований пришли бы в ужас, но наши путешественники даже не
подозревали грозившей им опасности, хотя  иные  из  этих  обитателей  моря
достигали грандиозных размеров.
   Молодые морские коровы безмятежно резвились, играя в волнах; похожий на
сказочного единорога, нарвал,  вооруженный  длинным,  заостренным  клыком,
которым он разламывает лед, преследовал мелких китообразных;  бесчисленное
множество китов с характерным свистом выбрасывали фонтаны  воды  и  слизи;
гренландский  кит,  с  сильно  развитым  хвостом  и  широкими   хвостовыми
плавниками, на ходу пожирал не менее проворных, чем он, треску и  макрель,
между тем как ленивая белуха спокойно поглощала таких  же  медлительных  и
беспечных моллюсков.
   Еще глубже  остроносые  киты-полосатики,  длинные  черные  гренландские
анарнаки, гигантские кашалоты, распространенные  во  всех  морях,  плавали
среди скопищ серой амбры. В глубине иногда происходили чудовищные бои,  от
которых океан обагрялся кровью на несколько миль. Цилиндрические "галеры",
огромный лабрадорский  тегузик,  дельфины  со  спинным  плавником  в  виде
сабельного клинка, все семейство моржей и тюленей, морские собаки, морские
коньки, морские медведи,  львы  и  слоны,  казалось,  паслись  на  влажных
пастбищах океана, и изумленный доктор так же легко наблюдал эти  несметные
стада морских тварей, как если бы смотрел на  ракообразных  и  рыб  сквозь
зеркальные стекла бассейна в зоологическом саду.
   Какая красота, какое разнообразие, какая неистощимая производительность
природы! Как удивительно было видеть все это так близко от полюса!
   Атмосфера  становилась  неестественно  прозрачной  и,  казалось,   была
перенасыщена кислородом. Мореплаватели с наслаждением вдыхали  живительный
воздух.
   В организме их происходило усиленное сгорание, которое трудно даже себе
представить. Все процессы, начиная с психических и кончая  пищеварением  и
дыханием,   совершались   с   какой-то    нечеловеческой    быстротой    и
интенсивностью. Зародившиеся в мозгу идеи принимали  грандиозный  масштаб;
за один час мореплаватели переживали то, что им бы не  пережить  за  целый
день.
   Среди всех этих чудес  шлюпка  спокойно  плыла  под  умеренным  ветром,
который по временам громадные альбатросы усиливали взмахами своих крыльев.
   К  вечеру  потеряли  из  виду  берега  Новой  Америки.  В  умеренном  и
экваториальном поясах уже настала ночь, но здесь солнце,  все  расширявшее
свои круги, описывало на небосклоне круг, параллельный  горизонту  океана.
Шлюпка, освещаемая косыми лучами, все время  оставалась  в  полосе  света,
перемещавшейся вместе с ней.
   Однако живые существа гиперборейских стран почуяли приближение  вечера,
как если бы дневное светило уже скрылось за горизонтом. Птицы, рыбы и киты
исчезли. Куда же они скрылись? В какие бездны неба и океана?  Кто  бы  мог
сказать? Их крики и свист, мелькание морских чудовищ,  бороздивших  волны,
сменилось безмолвием и неподвижностью; волны замерли в едва заметной зыби,
ночь вступила в свои права, несмотря на яркие лучи солнца.
   С  момента  отплытия  из  порта  Альтамонта  шлюпка  на   один   градус
продвинулась к северу. На следующий день по-прежнему ничего не  появлялось
на  горизонте;  не  было  заметно  ни  высоких  гор,  ни  тех  характерных
признаков, по которым моряки угадывают близость островов или материков.
   Ветер держался попутный, хотя и не  сильный;  море  волновалось  слабо;
снова вернулась вчерашняя бесчисленная свита птиц и рыб. Наклонившись  над
водой, доктор наблюдал, как киты выплывали из  своих  глубинных  убежищ  и
мало-помалу поднимались на поверхность моря.  Лишь  отдельные  айсберги  и
разбросанные там и сям льдины нарушали томительное однообразие океана.
   Но в общем льдины попадались здесь редко и не могли задержать  движение
судна. Необходимо отметить, что хотя шлюпка  находилась  в  это  время  на
десять градусов севернее полюса холода, это было все равно,  как  если  бы
она находилась на десять градусов южнее этого полюса - изотермический пояс
был тот же самый. Поэтому не удивительно, что в это время года море  здесь
было так же свободно от льдов, как и на траверсе залива Диско в Баффиновом
заливе. Таким образом, здесь в течение лета судно  может  беспрепятственно
совершать свое плавание.
   Это обстоятельство имеет важное практическое  значение.  Действительно,
если бы возможно было проникнуть через  североазиатские  или  американские
моря в полярный бассейн, то китобои могли бы быстро  наполнить  свой  трюм
добычей, так как эта часть океана, как видно,  является  всемирным  рыбным
садком, главным питомником китов, тюленей и всевозможных морских животных.
   В полдень море на горизонте  по-прежнему  сливалось  с  небосклоном,  и
доктор уже начал сомневаться в существовании материка под этой широтой.
   Но после некоторого размышления Клоубонни пришел к выводу, что  в  этих
местах непременно  должна  находиться  суша.  И  в  самом  деле,  на  заре
мироздания, после охлаждения земной коры, воды, образовавшиеся  вследствие
сгущения атмосферных  паров,  повинуясь  центробежной  силе,  должны  были
отхлынуть в экваториальную  область,  покинув  неподвижные  точки  земного
шара. Отсюда появление материков, прилегающих к полюсу. Доктор находил это
соображение весьма убедительным.
   Так же думал и Гаттерас.
   Капитан   старался   проникнуть   взглядом   сквозь   пелену   туманов,
заволакивавших горизонт. Он не отнимал от глаз подзорной трубы. В  окраске
воды, в форме волн,  в  направлении  ветра  искал  он  признаков  близкого
материка. Он вытянул шею, и вся его фигура выражала такую  энергию,  такое
непреклонное стремление вперед, что  даже  человек,  не  знавший  замыслов
Гаттераса, невольно бы им залюбовался.



22. ПРИБЛИЖЕНИЕ К ПОЛЮСУ

   Часы шли за часами, не принося ничего нового. Кругом все та же  водяная
пустыня. Ничего, кроме моря да неба. На поверхности  моря  не  встречалось
прибрежных трав, при виде которых затрепетало сердце  Христофора  Колумба,
плывшего навстречу неведомому материку.
   Гаттерас все смотрел вдаль.
   Наконец, к шести часам вечера над уровнем моря появились какие-то  пары
неопределенных очертаний, напоминавшие клубы дыма.  Небо  было  совершенно
ясное; следовательно, это не могли быть облака; пары то  рассеивались,  то
снова появлялись и были в непрестанном движении.
   Гаттерас первый заметил это странное явление,  этот  необъяснимый  дым,
поймав его в окуляр зрительной трубы. Добрый час он внимательно наблюдал.
   Вдруг капитан, видимо, что-то обнаружив, протянул руку  к  горизонту  и
звонко крикнул:
   - Земля! Земля!
   При этих словах все вскочили с мест, словно  пронизанные  электрическим
током.
   Над поверхностью океана был явственно виден клубившийся дым.
   - Вижу! Вижу! - воскликнул доктор.
   - Да, да! Несомненно! - подтвердил Джонсон.
   - Это облако, - скептически заметил Альтамонт.
   - Земля! Земля! - с непоколебимой уверенностью повторял Гаттерас.
   Путешественники стали всматриваться, удвоив внимание. Но, как это часто
бывает, когда наблюдаешь какой-нибудь отдаленный, неясно  видный  предмет,
дым неожиданно исчез. Потом он  снова  появился,  и  Клоубонни  заметил  в
двадцати или в двадцати пяти милях к  северу  как  бы  мимолетный  отблеск
огня.
   - Это вулкан! - воскликнул он.
   - Вулкан? - удивился Альтамонт.
   - Без всякого сомнения.
   - Под такой высокой широтой?
   -  Почему  бы  и  нет?  -  возразил  доктор.  -   Разве   Исландия   не
вулканического происхождения? Она, можно сказать, вся состоит из вулканов.
   - Пускай себе Исландия... Но так близко от полюса! - заметил Альтамонт.
   - Разве наш знаменитый соотечественник капитан-командор Джемс  Росс  не
открыл на антарктическом материке две огнедышащих  горы,  под  семидесятым
градусом западной долготы и семьдесят восьмым  градусом  северной  широты,
два действующих вулкана Эребус и Террор? Спрашивается, почему подобные  же
вулканы не могут существовать и у Северного полюса?
   - Что ж, это вполне возможно, - согласился Альтамонт.
   - Я совершенно ясно различаю его! - воскликнул Клоубонни. - Это вулкан!
   - Так возьмем курс прямо на него! - заявил Гаттерас.
   - Какая досада, что ветер затихает! - заметил Джонсон.
   - Фока-шкот стянуть! Держи круче к ветру.
   Но в результате этого маневра шлюпка  стала  удаляться  от  наблюдаемой
точки, которая вскоре скрылась из виду.
   Однако  нельзя  было  сомневаться  в  близости  материка.   Если   цель
путешествия и не была достигнута, то, во всяком случае, она  усмотрена,  и
не пройдет и двадцати четырех часов,  как  нога  человека  будет  попирать
неведомую почву. Провидение, позволившее отважным мореходам приблизиться к
новой земле, не воспрепятствует им высадиться на ее берега.
   Однако, как ни странно, никто не высказывал особенной радости при  этом
замечательном открытии. Все ушли в себя; каждый размышлял  о  том,  какова
природа новооткрытой полярной земли.  Казалось,  все  живое  избегало  ее.
Вечером птицы, вместо того чтобы искать  убежища  на  материке,  стремглав
неслись к югу. Неужели эта страна так негостеприимна, что даже  чайка  или
белая куропатка не может приютиться на  ней?  Даже  рыбы  и  крупные  киты
поспешно удалялись от ее берегов. Как объяснить страх, который  испытывали
все живые существа в этой части земного шара?
   Мореплаватели поддались этому  всеобщему  чувству;  но  постепенно  они
успокоились, и у них стали слипаться глаза.
   Пришла очередь дежурить Гаттерасу. Он сел у  руля.  Альтамонт,  доктор,
Джонсон  и  Бэлл,  лежа  на  банках,  скоро  уснули,  погрузившись  в  мир
сновидений.
   Гаттерас старался преодолеть сон, не желая терять драгоценного времени;
но мерное покачивание шлюпки убаюкивало и его, и он неприметно задремал.
   Шлюпка еле двигалась. Парус бессильно свисал вдоль  мачты.  Вдалеке  на
западе несколько неподвижных льдин отражали солнечные лучи, яркими пятнами
выделяясь на поверхности океана.
   Сон Гаттераса был тревожен. Перед ним промелькнула вся его  жизнь.  Как
это бывает в сновидениях,  его  мысль  неслась  с  быстротой,  которой  не
удалось измерить еще ни одному ученому. Все  недавно  пережитое  предстало
перед ним с полной реальностью: он видел события во время  зимовки,  бухту
Виктории, Дом доктора, форт Провидения и найденного под снегом Альтамонта.
   Затем перед ним всплыло более отдаленное прошлое, и ему стали грезиться
его судно, сожженный "Форвард", и вероломно покинувшие его  товарищи.  Что
сталось с ними? Гаттерас вспомнил Шандона, Уолла, грубияна Пэна. Где  они?
Добрались ли они по льдам до Баффинова залива?
   Ему представились и еще более отдаленные события: он увидел свой отъезд
из  Англии,  свои  прежние  путешествия,  неудачные   попытки,   пережитые
бедствия. И он забыл о своем теперешнем положении, о  предстоящем  близком
торжестве и о  своих  надеждах,  которые  уже  начинали  сбываться.  Таким
образом, от радостей настоящего Гаттерас  мысленно  перенесся  к  тревогам
прошлого.
   Кошмар продолжался два часа; затем мысль Гаттераса понеслась  в  другом
направлении, и он увидел себя на полюсе: он попирал ногами вновь  открытую
землю и торжественно распускал знамя Соединенного королевства.
   Гаттерас  дремал,  а  тем  временем   огромная   темно-оливковая   туча
поднималась на небосклон, омрачая море.
   Трудно себе представить, как молниеносно налетают в арктических странах
ураганы. Пары,  образовавшиеся  в  экваториальных  странах,  сгущаясь  над
громадными ледниками Севера, увлекают за собой  воздушные  массы,  которые
устремляются в разреженное пространство  со  страшной  быстротой.  Этим  и
объясняется ярость полярных бурь.
   При первом же порыве ветра капитан и его товарищи  проснулись  и  стали
готовиться к борьбе со штормом.
   Море вздымалось высокими крутыми валами; шлюпка то  ныряла  в  глубокую
пропасть, то качалась на остром гребне волны, наклоняясь под  углом  более
сорока пяти градусов.
   Гаттерас твердой рукой держал румпель, который приходилось  то  и  дело
поворачивать. Джонсон и Бэлл все время откачивали за  борт  воду,  которую
шлюпка черпала, ныряя в волнах.
   - По правде сказать, я  не  ожидал  такой  бури,  -  сказал  Альтамонт,
придерживаясь руками за банку.
   - Здесь можно всего ожидать, - ответил доктор.
   Слова его потонули в свисте ветра и шуме моря,  ураган  рвал  волны  на
клочки и разметывал водяную пыль. Почти невозможно  было  расслышать  друг
друга.
   Трудно было держать  курс  на  север;  густой  туман  не  давал  ничего
разглядеть дальше нескольких туазов; не было  видно  ни  одной  точки,  по
которой можно было бы ориентироваться.
   Эта буря, внезапно налетевшая в тот момент, когда цель была так близка,
казалась    роковым    предзнаменованием;    возбужденному     воображению
путешественников она представлялась как бы запретом идти дальше.  Не  сама
ли природа возбраняла доступ к полюсу?  Неужели  эта  точка  земного  шара
окружена поясом ураганов и бурь, не позволяющим приблизиться к ней?
   Но достаточно было бы  взглянуть  на  энергичные  лица  мореплавателей,
чтобы убедиться, что они не отступят перед ветром и волнами  и  дойдут  до
конца своего пути.
   Целый день боролись они с бурей, ежеминутно глядя в глаза  смерти;  они
не продвигались к северу, но зато и не отступали назад. Их  мочило  теплым
дождем, обдавало всплесками волн, шторм швырял им в лицо  брызги  и  пену.
Свисту ветра порой вторили зловещие крики птиц.
   Но в самый разгар  бури,  к  шести  часам  вечера,  внезапно  наступило
затишье. Ветер улегся как бы чудом. Поверхность моря сделалась спокойной и
гладкой, точно она не волновалась целых двенадцать часов. Казалось,  шторм
обошел эту часть полярного океана.
   Что  же  произошло?  Необычайный,  поразительный   феномен,   очевидцем
которого был капитан Сабин во время своего плавания в гренландских морях.
   Туман не рассеялся, но стал издавать странное мерцание.
   Шлюпка двигалась в полосе электрического света, в  ореоле  ослепительно
ярких холодных огней  святого  Эльма.  Черные  силуэты  мачты,  парусов  и
снастей  резко  выделялись  на  лучезарном  фоне   неба.   Путешественники
погрузились в волны ярких лучей, лица их окрасились огненными отсветами.
   Внезапное затишье  в  этой  части  океана,  без  сомнения,  объяснялось
быстрым перемещением воздушных масс: столбы воздуха поднимались кверху,  и
на смену им устремлялись новые  воздушные  токи,  циклон  быстро  вращался
вокруг неподвижного центра.
   Огненная атмосфера навела Гаттераса на мысль.
   - Это вулкан! - вскричал он.
   - Полно, может ли это быть? - спросил Бэлл.
   - Нет, нет! - ответил доктор. - Мы наверняка погибли бы,  если  бы  его
пламя достигло нас.
   - Быть может, это отблеск вулкана в тумане,  -  высказал  предположение
Альтамонт.
   - Опять не то! Если бы мы приблизились к берегу, то,  конечно,  слышали
бы грохот извержения.
   - Следовательно?.. - спросил капитан.
   -  Это  -  космическое  явление,  феномен,  до   сих   пор   еще   мало
исследованный, - ответил Клоубонни. - Если мы будем двигаться  вперед,  то
вскоре выйдем из светлой зоны и снова встретим бурю и мрак.
   - Что бы там ни было - вперед! - воскликнул Гаттерас.
   - Вперед! - подхватили его товарищи, которым даже в  голову  не  пришло
отдохнуть в спокойном бассейне.
   Парус повис вдоль сверкающей мачты, и складки его отливали огнем. Весла
плавно погружались в пламенеющие  волны  и  поднимались,  взбивая  фонтаны
искрящихся брызг.
   Гаттерас, взглянув на компас, снова взял  курс  на  север.  Мало-помалу
туман как  бы  померк  и  утратил  свою  прозрачность.  Где-то  близко,  в
нескольких  туазах  от  шлюпки,  послышался  рев   ветра;   шлюпка   круто
накренилась под сильным шквалом и вступила в область бури.
   К счастью, ураган несколько отклонился к югу, и попутный  ветер  помчал
шлюпку прямо к полюсу;  ежеминутно  рискуя  опрокинуться,  она  неслась  с
ошеломляющей быстротой. Встреться ей подводный камень, скала  или  льдина,
шлюпка разбилась бы в щепки.
   Однако никого не пугал  этот  бешеный  бег,  никто  даже  не  думал  об
опасности.  Всеми  овладело  настоящее  безумие,  жажд