Он велел подкатить к столбу бочонок, содержавший фунтов сто пороха.
   - А вот и мина, - добавил Клоубонни.
   - А мы сами, чего доброго, не взлетим на воздух вместе с  медведями?  -
спросил Гаттерас.
   - Нет! Мы будем достаточно далеко  от  места  взрыва;  к  тому  же  дом
построен прочно. Впрочем, если  он  и  даст  трещины,  их  нетрудно  будет
заделать.
   - Хорошо, - сказал Альтамонт. - Но как же вы будете действовать?
   - А вот как. Дернув веревку, мы повалим столб, который поддерживает над
миною ледяной потолок. Труп песца сразу же окажется  снаружи,  и  голодные
медведи мигом накинутся на эту неожиданную добычу.
   - Понятное дело.
   - Тут я взрываю мину, и вся компания взлетает на воздух.
   Гаттерас,  всецело  доверявший  своему  другу,  не   требовал   никаких
объяснений.  Он  ждал.  Но  Альтамонту  хотелось  знать  все  до  малейших
подробностей.
   - Можете ли вы, доктор, рассчитать длину фитиля  таким  образом,  чтобы
взрыв произошел в нужный момент?
   - Это очень просто, и я даже не стану вычислять.
   - Значит, у вас имеется фитиль длиной в сто футов?
   - Никакого фитиля у меня нет!
   - Так вы хотите сделать пороховую дорожку?
   - Ну, нет! Это не надежно!
   - Так, значит, один из нас должен пожертвовать собой и взорвать мину?
   - Что ж, я готов! - вызвался Джонсон.
   - Незачем, дорогой друг, - ответил  доктор,  пожимая  руку  боцману.  -
Жизнь каждого из нас драгоценна, и, бог даст, все мы уцелеем.
   - Ну, так я прямо теряюсь, - заявил Альтамонт.
   - Плохой бы я был физик, - улыбнулся Клоубонни,  -  если  бы  не  сумел
выпутаться из беды в таких обстоятельствах!
   - Так вот оно что, - физика в ход пошла! - воскликнул Джонсон,  и  лицо
его расплылось в улыбке.
   - Ну да!  Разве  у  нас  нет  гальванической  батареи  и  нужной  длины
проводов, которыми мы пользовались для маяка?
   - Так что же?
   - Так вот, мы можем взорвать мину в любой момент, притом без  малейшего
риска.
   - Ура! - крикнул Джонсон.
   - Ура! - подхватили его товарищи, не беспокоясь, что их могут  услыхать
медведи.
   Провода были быстро протянуты от  дома  до  порохового  погреба.  Одним
концом они были соединены с гальваническим элементом, а другой  конец  был
опущен в бочонок с порохом; провода шли близко друг от друга.
   К девяти часам утра все было готово. Медлить было  нельзя,  потому  что
медведи принялись яростно разрушать дом.
   Наступил решающий момент.  Находившийся  в  пороховом  погребе  Джонсон
должен был дернуть за веревку, привязанную к столбу. Он занял свой пост.
   - Будьте наготове, - сказал доктор товарищам, - на случай, если медведи
не будут убиты сразу. Встаньте рядом с Джонсоном и сразу же  после  взрыва
выбегайте наружу.
   Гаттерас, Альтамонт и  Бэлл  поползли  в  пороховой  погреб,  а  доктор
остался у электрического аппарата.
   Вскоре послышался приглушенный голос Джонсона:
   - Готово?
   - Все в порядке! - ответил Клоубонни.
   Джонсон с силой дернул веревку; столб  пошатнулся.  Боцман  бросился  к
амбразуре и стал с волнением смотреть. Ледяной свод рухнул, и  труп  песца
выглянул из-под обломков льда. В первый момент медведи были озадачены,  но
потом с жадностью бросились на добычу.
   - Огонь! - скомандовал Джонсон.
   Доктор соединил провода; раздался оглушительный  взрыв;  дом  качнулся,
как от подземного толчка, стены дали трещины. Гаттерас, Альтамонт  и  Бэлл
выскочили из порохового погреба, держа ружья наготове.
   Но стрелять было не в кого. Четверо медведей были убиты  на  месте,  их
изуродованные, обугленные трупы валялись на  снегу,  а  пятый  медведь,  с
опаленной шкурой, удирал что есть мочи.
   - Ура! Ура! Ура! - закричали товарищи доктора.
   Сияющий Клоубонни переходил из объятий в объятия.



14. ПОЛЯРНАЯ ВЕСНА

   Пленники  оказались  на  свободе.  Восторг  был  всеобщий:  все  горячо
благодарили доктора. Правда, старый боцман  пожалел  о  медвежьих  шкурах,
которые были опалены и никуда не годились, но это не  очень  омрачило  его
радость.
   Весь день чинили  ледяной  дом,  сильно  пострадавший  от  взрыва.  Его
Очистили от глыб льда, нагроможденных медведями,  и  скрепили  рассевшиеся
стены. Легко работалось под веселые песенки боцмана.
   На другой  день  значительно  потеплело  благодаря  внезапной  перемене
ветра, термометр поднялся до +15ьF (-9ьС). Эта перемена быстро сказалась и
на людях и на природе;  все  кругом  повеселело.  Вместе  с  южным  ветром
появились и первые признаки полярной весны.
   Такая относительно теплая погода продержалась несколько дней; термометр
в защищенном от ветра месте показывал +31ьF (-1ьС); лед начал подтаивать.
   По ледяным полям зазмеились трещины: там и сям  из-подо  льда  выбивала
соленая вода, напоминая фонтаны английского парка;  через  несколько  дней
пошел сильный дождь.
   Над  снежными  равнинами  плавал  густой  туман  -   хорошая   примета,
предвещавшая дружное таяние снеговых масс. Бледный диск солнца  постепенно
начал окрашиваться все ярче и описывал на небосклоне все более  удлиненные
круги. Ночи продолжались какие-нибудь три часа.
   Другой, не менее знаменательный признак - появились  целые  стаи  белых
куропаток,  полярных  гусей,  ржанок  и  рябчиков.   Кругом   звенели   их
пронзительные крики, памятные  мореплавателям  еще  с  прошлой  весны.  На
берегах залива появились зайцы, на  которых  успешно  охотились,  а  также
арктические мыши - лемминги,  чьи  норки,  расположенные  ровными  рядами,
избуравили весь берег.
   Доктор обратил внимание своих товарищей на то, что почти  все  звери  и
птицы теряли свой белый зимний наряд и одевались  по-летнему.  Они  спешно
готовились к весне, а природа в свою очередь готовила им пищу в виде мхов,
маков,  камнеломки  и  низкорослой  травы.  Под   таявшими   снегами   уже
зарождалась новая жизнь.
   Но  вместе  с   этими   безвредными   животными   возвратились   и   их
изголодавшиеся враги - песцы и волки. Во время коротких ночей слышался  их
зловещий вой.
   Волки полярных стран - очень близкие родственники собак; они даже лают.
Отличить их лай от собачьего очень трудно; они могут обмануть даже собаку.
Говорят, будто волки прибегают к этой  уловке,  чтобы  приманить  собак  и
полакомиться их мясом. Факт  этот,  замеченный  в  окрестностях  Гудзонова
залива, был проверен доктором в Новой Америке. Джонсон не выпускал на волю
упряжных собак из боязни, как бы их не заманили волки.
   Что касается Дэка, то этот пес видывал виды и  был  слишком  осторожен,
чтобы угодить в волчью пасть.
   Целых две недели путешественники усиленно охотились; свежего мяса  было
вдоволь. Били куропаток и ортоланов - очень вкусную дичь. Однако  охотники
не отходили далеко от форта Провидения. Мелкая  дичь,  так  сказать,  сама
напрашивалась на выстрелы. Стаи птиц оживляли безмолвный  берег,  и  залив
Виктории принял необычный, приветливый вид.
   Так прошло полмесяца после  победы  над  медведями.  Весна  брала  свои
права. Термометр поднялся до +32ьF (0ьС);  по  оврагам  гремели  ручьи,  и
бесчисленные потоки сбегали каскадами по склонам холмов.
   Доктор расчистил один акр земли и засеял его кресом, щавелем и ложечной
травой -  антицинготными  растениями.  Из  земли  уже  выползли  маленькие
зеленые листочки, как вдруг снова ударил мороз.
   За ночь, при жестоком северном  ветре,  термометр  опустился  почти  на
сорок  градусов  и  показывал  -  8ьF  (-22ьС).   Все   замерзло;   птицы,
четвероногие, земноводные  исчезли  как  по  мановению  волшебного  жезла;
тюленьи отдушины затянулись льдом, трещины на  ледяных  полях  сомкнулись;
лед по-прежнему стал твердым, как гранит,  а  струи  каскадов,  схваченные
морозами, застыли прозрачными хрустальными лентами.
   Эта внезапная перемена произошла в ночь с одиннадцатого на  двенадцатое
мая. Бэлл чуть не отморозил нос, выставив его на жестокую стужу.
   - Ах, полярная природа! - воскликнул слегка  озадаченный  Клоубонни,  -
что за штуки ты выкидываешь!  Что  делать,  придется  мне  снова  заняться
посевами.
   Гаттерас отнесся к этой перемене не так философски, как доктор,  -  ему
не сиделось на месте. Но волей-неволей приходилось выжидать.
   - Морозы зарядили надолго? - спросил Джонсон.
   - Нет, друг мой, - ответил Клоубонни.  -  Это  последний  натиск  зимы.
Мороз здесь полновластный хозяин и не уйдет без сопротивления.
   - Однако здорово он защищается, - заметил Бэлл, потирая себе нос.
   - Да! Но я должен был это предвидеть, - сказал доктор, - и  не  тратить
попусту семян, как какой-нибудь неуч, тем более что можно было бы дать  им
прорасти на кухне у плиты.
   - Как, - спросил Альтамонт, - вы могли предвидеть это похолодание?
   -  Конечно,  хоть  я  и  не  пророк.  Надо  было  поручить  мои  посевы
покровительству святых  Мамерта,  Панкратия  и  Сервазия,  память  которых
празднуется одиннадцатого,  двенадцатого  и  тринадцатого  числа  текущего
месяца.
   - Скажите на милость, - воскликнул Альтамонт,  -  какое  влияние  могут
оказать эти три святых мужа на погоду?
   - Очень даже большое, если верить садоводам:  они  их  называют  "тремя
студеными святыми".
   - По какой же это причине, позвольте спросить?
   - Потому что в мае месяце периодически наступают  холода,  и  заметьте:
наибольшее  понижение  температуры  наблюдается   между   одиннадцатым   и
тринадцатым числом.
   - Факт действительно  любопытный,  но  как  его  объясняют?  -  спросил
Альтамонт.
   - Его объясняют двояко: или прохождением в эту пору года большого числа
астероидов между землею и солнцем,  или  просто-напросто  таянием  снегов,
которые при этом поглощают  огромное  количество  тепла.  И  то  и  другое
объяснение правдоподобно. Но следует ли их принимать безусловно?  Ответить
на это я не берусь. Как бы то ни было,  я  не  могу  сомневаться  в  самом
факте. Я упустил все это из виду и... погубил посевы.
   Клоубонни оказался прав. По той или другой причине,  но  до  конца  мая
стояли сильные холода. Пришлось  отказаться  от  охоты  не  столько  из-за
морозов, сколько из-за отсутствия дичи. К счастью, запасы свежего мяса еще
далеко не истощились.
   Жители ледяного дома снова были обречены на бездействие. В течение двух
недель, с 11 по 25 мая, их  монотонная  жизнь  ознаменовалась  лишь  одним
событием: плотник неожиданно заболел тяжелой, злокачественной ангиной.
   Доктор сразу же определил эту страшную болезнь по его сильно распухшим,
покрытым налетом миндалинам.
   Но тут Клоубонни  был  уже  в  своей  стихии,  и  болезнь,  застигнутая
врасплох его искусной тактикой, должна была быстро отступить. Лечение было
очень простое, а аптека - под рукой. Доктор клал в рот пациенту  небольшие
кусочки  льда;  через  несколько  часов  опухоль  начала  спадать,  налеты
исчезли. Сутки спустя Бэлл уже был на ногах.
   Всех удивлял этот простой способ лечения.
   - Это - страна ангин, - поучал Клоубонни, - поэтому  необходимо,  чтобы
рядом с болезнью находилось и лекарство.
   - Лекарство-то лекарством, но главное  лекарь!  -  добавил  Джонсон,  в
глазах которого доктор поднялся на недосягаемую высоту.
   Клоубонни решил на досуге серьезно поговорить с Гаттерасом.  Необходимо
было отговорить капитана от его намерения подняться к северу, не  захватив
с собой ни шлюпки, ни лодки, ни куска дерева, на  которых  можно  было  бы
переправиться через залив или пролив. Как всегда, верный своим  принципам,
капитан ни за что не соглашался плыть  в  шлюпке,  сделанной  из  остатков
американского судна.
   Доктор не знал, как приступить к делу; между тем необходимо было быстро
принять какое-то решение:  в  июне  пора  было  двигаться  в  путь.  Долго
раздумывал он об  этом,  наконец,  отведя  в  сторону  Гаттераса,  ласково
спросил его:
   - Скажите, Гаттерас, вы считаете меня своим другом?
   -  Конечно,  -  горячо  ответил  капитан,  -  лучшим,   можно   сказать
единственным другом!
   - Если я вам дам один непрошеный совет, -  продолжал  Клоубонни,  -  то
поверите ли вы, что я даю его от чистого сердца?
   -  Да,  потому  что  вы  никогда  не  руководствуетесь   эгоистическими
соображениями. Но в чем же дело?
   - Погодите, Гаттерас, я хочу вам предложить еще один  вопрос.  Считаете
ли вы меня добрым англичанином, которому, как и вам, дорога слава и  честь
своей родины?
   Гаттерас в недоумении посмотрел на доктора.
   - Да, - отвечал он, - но почему вы меня об этом спрашиваете?
   - Вы стремитесь к Северному полюсу, - продолжал Клоубонни. - Я  понимаю
ваше честолюбие и разделяю его; но, чтобы достигнуть  цели,  надо  сделать
все, что от вас зависит.
   - Что ж, разве до сих пор я не жертвовал всем для успеха своего дела?
   - Нет, Гаттерас, но вы не пожертвовали своими предубеждениями и  сейчас
отвергаете  средство,  которое  совершенно  необходимо   для   дальнейшего
продвижения.
   - А! - воскликнул капитан, - вы говорите о шлюпке и об этом человеке?
   - Слушайте, давайте рассуждать спокойно, Гаттерас. Рассмотрим вопрос  с
разных сторон. Весьма возможно, что земля, где мы  провели  эту  зиму,  не
простирается до самого полюса, до которого остается  еще  шесть  градусов.
Если сведения, которым вы до сих пор  доверяли,  окажутся  правдивыми,  то
летом мы должны встретить на пути  свободное  ото  льдов  море.  Теперь  я
спрошу вас: что мы будем делать, когда  увидим  перед  собой  свободный  и
благоприятный для плавания Северный океан, если у нас не окажется  средств
его переплыть?
   Гаттерас молчал.
   - Неужели вы остановитесь в нескольких милях от полюса  только  потому,
что не на чем будет до него добраться?
   Гаттерас уронил голову на руки.
   - А теперь, - продолжал доктор, - рассмотрим  "вопрос  с  точки  зрения
морали. Я понимаю, что  каждый  англичанин  готов  пожертвовать  жизнью  и
состоянием для славы своей родины. Но если шлюпка, сколоченная  из  досок,
взятых  с  американского  судна,  с  корабля,  потерпевшего   крушение   и
потерявшего всякую ценность, - если такая шлюпка, говорю  я,  пристанет  к
неизвестному берегу или пройдет  неисследованный  океан,  то  неужели  это
умалит славу совершенного вами открытия? Если бы вы нашли на этих  берегах
брошенный экипажем корабль, неужели вы не решились бы им  воспользоваться?
Разве не главе экспедиции принадлежит вся честь открытия? Теперь я  спрошу
вас:  не  будет  ли  такая  шлюпка,  построенная  четырьмя  англичанами  и
управляемая экипажем, состоящим из четырех англичан,  английской  шлюпкой,
от киля до кончика мачты?
   Гаттерас молчал.
   - Нет! - продолжал  Клоубонни.  -  Будем  говорить  откровенно,  -  вас
смущает не шлюпка, а Альтамонт.
   - Да, доктор, - отвечал капитан. - Я  ненавижу  этого  американца,  как
только может ненавидеть англичанин! Судьба поставила его у меня  на  пути,
чтобы...
   - Чтобы спасти вас!
   -  Чтобы  погубить  меня!  Мне  кажется,   он   глумится   надо   мной,
распоряжается здесь, как хозяин, воображает, будто разгадал мои  намерения
и будто моя судьба в его руках. Разве он не выдал себя  с  головой,  когда
речь зашла о названиях вновь открытых земель? Говорил ли он хоть раз,  что
привело его в эти широты? Вам не вышибить у меня из головы мысль,  которая
меня  прямо  убивает:  этот  человек  -  глава   экспедиции,   снаряженной
правительством Соединенных Штатов...
   - Допустим, что так, Гаттерас; но почему вы уверены, что эта экспедиция
направлялась к полюсу? Разве Америка, подобно Англии, не вправе попытаться
открыть Северо-Западный проход? Во всяком случае,  Альтамонт  не  знает  о
ваших намерениях, потому что никто из нас - ни Джонсон, ни Бэлл, ни я,  ни
вы - ни разу при нем об этом не говорил.
   - Так пусть же он никогда и не узнает моих намерений!
   - Под конец он все равно их узнает; ведь не можем  же  мы  бросить  его
здесь одного!
   - А почему бы и нет? - не без раздражения спросил капитан. -  Разве  он
не может остаться в форту Провидения?
   - Он не согласится на это, Гаттерас. К тому же с нашей стороны было  бы
бесчеловечно бросить Альтамонта одного!  Ведь  он  легко  может  погибнуть
здесь без нас! Нет, Альтамонт должен отправиться с  нами!  Но  сейчас  еще
рано говорить ему  о  нашей  цели,  -  ведь  он,  может  быть,  ничего  не
подозревает. Поэтому мы скажем ему,  что  хотим  построить  шлюпку,  чтобы
исследовать на ней берега вновь открытой земли.
   Гаттерас долго не сдавался на доводы своего друга. Доктор никак не  мог
дождаться ответа.
   - А вдруг он не согласится  пожертвовать  своим  кораблем?  -  спросил,
наконец, капитан.
   - Тогда мы прибегнем к праву сильного.  Вы  построите  шлюпку  без  его
согласия, и ему больше не на что будет претендовать!
   - Дай-то бог, чтобы он не согласился! - воскликнул Гаттерас.
   - Может быть, он и не откажется, - сказал доктор. - Надо его  спросить.
Я беру это на себя.
   В тот же вечер за ужином Клоубонни завел речь о предполагаемых на  лето
экскурсиях и о гидрографической съемке берегов.
   - Я думаю, Альтамонт, - сказал он, - вы отправитесь с нами?
   -  Конечно,  -  ответил  Альтамонт.  -  Надо  же  узнать,  как   далеко
простирается Новая Америка.
   Гаттерас пристально посмотрел на своего соперника.
   - А для этого, - продолжал Альтамонт, - нужно  хорошенько  использовать
обломки "Порпойза". Можно  будет  построить  из  них  прочную  шлюпку,  на
которой мы можем далеко уплыть.
   - Слышите, Бэлл! - радостно сказал доктор. - Завтра же принимайтесь  за
работу!



15. СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ПРОХОД

   На другой день Бэлл, Альтамонт и доктор отправились  к  месту  крушения
"Порпойза". В дереве  не  было  недостатка;  особенно  пригодилась  старая
шлюпка с высаженным дном: остов ее решили использовать для  новой  шлюпки.
Плотник немедленно приступил к работе. Необходимо  было  построить  вполне
мореходную прочную шлюпку и в то же  время  достаточно  легкую,  чтобы  ее
можно было везти на санях.
   В последних числах мая температура повысилась; термометр стоял на точке
замерзания;  на  этот  раз  весна   возвратилась   уже   окончательно,   и
путешественникам пришлось сбросить свою зимнюю одежду.  Перепадали  частые
дожди; вешние воды каскадами сбегали по камням и кочкам.
   Гаттерас  от  души  радовался  оттепели.  Свободное  море   несло   ему
освобождение.
   Он надеялся в скором времени проверить показания своих предшественников
о существовании полярного бассейна. От этого зависел успех предприятия.
   Однажды вечером, после довольно теплого дня, когда льды начали  заметно
таять, Гаттерас завел разговор на волновавшую его тему о свободном море.
   Он привел свои обычные доводы и,  как  всегда,  нашел  в  лице  доктора
горячего сторонника своей теории. Впрочем, выводы Гаттераса были  довольно
убедительны.
   - Несомненно, - сказал он, - если океан очистится ото  льдов  в  районе
бухты Виктории, то от них очистится и его южная часть  вплоть  до  острова
Корнуолла и пролива Королевы. Пенни и Бельчер видели там  свободное  море,
и, конечно, они не могли ошибиться.
   - Я тоже так думаю, Гаттерас, - отвечал Клоубонни, - тем более что  нет
оснований сомневаться в правдивости этих славных  мореплавателей.  Правда,
некоторые  утверждают,  что  их  ввел  в   заблуждение   мираж,   но   это
предположение не выдерживает критики. Они так уверенно говорят о свободном
море, что нельзя усомниться в его существовании.
   - Я всегда был того же мнения, - заговорил Альтамонт,  который  до  сих
пор молчал. - Полярный бассейн простирается не только на запад,  но  и  на
восток.
   - Это вполне можно допустить, - заметил Гаттерас.
   - Это необходимо допустить, - ответил Альтамонт, - потому что свободное
море, которое видели капитан Пенни и Бельчер у  берегов  Земли  Гриннелла,
видел также лейтенант Мортон, сподвижник Кейна, в проливе,  который  носит
имя этого отважного ученого.
   - Но, к сожалению,  мы  сейчас  не  в  проливе  Кейна,  -  сухо  сказал
Гаттерас, - и не можем проверить этого факта.
   - Во всяком случае