медлял движение брига. С 14 до 16 апреля море не утихало, но
в понедельник хлынул проливной дождь, почти мгновенно успокоивший море.
   Шандон обратил внимание доктора на это обстоятельство.
   - Ну, да, - сказал доктор, - этим подтверждаются интересные  наблюдения
китобоя Скорсби, члена Королевского Ливерпульского общества, в котором и я
состою членом-корреспондентом. Он отмечает, что во время дождя волны почти
исчезают, даже при сильном ветре. Напротив, в сухую погоду море  волнуется
даже от слабого ветра.
   - Как же объясняют это явление, доктор?
   - Очень просто: его вовсе не объясняют.
   В это время ледовый лоцман, стоявший на вахте на брам-салинге,  заметил
милях в пятнадцати справа под ветром плывущую глыбу льда.
   - Ледяная гора под этой широтой! - воскликнул доктор.
   Шандон взглянул в подзорную трубу в указанном направлении и  подтвердил
сообщение лоцмана.
   - Вот так штука! - воскликнул доктор.
   - Это вас удивляет?  -  смеясь,  заметил  Шандон.  -  Неужели  нам  так
повезло, что мы, наконец, можем чем-нибудь вас удивить?
   - В первый момент это меня удивило, хотя, собственно говоря, тут нечему
удивляться, - с улыбкой отвечал доктор. -  Ведь  бриг  "Энн  де  Пуль"  из
Гриспонда в тысяча восемьсот тринадцатом году под сорок четвертым градусом
северной  широты  был  буквально  затерт  льдами;  его   капитан   Деймент
насчитывал целые сотни айсбергов.
   - Значит, - сказал Шандон, - и  в  этом  отношении  кое-чему  мы  можем
поучиться у вас?
   - Очень немногому, - скромно ответил доктор. -  Могу  только  добавить,
что ледяные горы встречались и под менее высокими широтами.
   - Я это хорошо знаю,  дорогой  доктор,  потому  что,  будучи  юнгой  на
военном шлюпе "Флай"...
   - В тысяча восемьсот восемнадцатом году, - подхватил доктор, - в  конце
марта, вы прошли между  двумя  плавающими  ледяными  островами  под  сорок
вторым градусом широты.
   - Ну, это уж чересчур! - воскликнул Шандон.
   - Зато совершенно справедливо. Поэтому  нечего  удивляться  тому,  что,
находясь на два градуса севернее, "Форвард" встретил на траверсе айсберг.
   - Вы, доктор, - продолжал Шандон, - настоящий кладезь  премудрости,  из
которого только и остается, что черпать.
   - О, мой источник иссякнет гораздо скорее, чем вы думаете. Но  если  бы
мне  удалось  наблюдать  вблизи  это  интересное   явление,   я   был   бы
счастливейшим из докторов.
   - Могу себе представить... Джонсон, - обратился Шандон к боцману, - мне
кажется, ветер начинает свежеть?
   - Да, - отвечал боцман. - Но мы идем очень медленно, и  вскоре  течение
Девисова пролива даст себя знать.
   - Вы правы, Джонсон. Если мы хотим быть двадцатого апреля в  виду  мыса
Фарвель, необходимо идти под парами, иначе нас снесет к берегам Лабрадора.
Уолл, прикажите развести пары.
   Приказание Шандона было исполнено; через час давление в котле было  уже
достаточным; паруса были убраны, и винт, вспенивая воду своими  лопастями,
помчал бриг против северо-западного ветра.



6. ВЕЛИКОЕ ПОЛЯРНОЕ ТЕЧЕНИЕ

   Вскоре многочисленные стаи буревестников и тупиков  -  обитателей  этих
печальных мест  -  возвестили  о  близости  Гренландии.  "Форвард"  быстро
двигался к северу, оставляя за собой длинную полосу черного дыма.
   Во вторник, 17 апреля, около  одиннадцати  часов  утра  ледовый  лоцман
впервые  заметил  на  небе  ледяной  отблеск.  Ледяное  поле  должно  было
находиться по крайней мере в двадцати милях к северу. Несмотря ка довольно
густые облака, над горизонтом стояло ослепительное белое  сияние.  Опытные
моряки не могли ошибиться насчет этого явления: по  яркости  отблеска  они
заключили, что его отбрасывает большое  скопление  льда,  находящееся  вне
поля зрения, миль за тридцать от брига.
   К вечеру подул южный попутный ветер; Шандон в целях  экономии  приказал
поднять паруса и прекратить пары.  "Форвард"  под  марселями,  кливером  и
фоком быстро направился к мысу Фарвель.
   Восемнадцатого числа,  в  три  часа,  был  замечен  ледяной  поток;  на
поверхности моря, на фоне  неба,  ярко  вырисовывалась  тонкая  ярко-белая
полоска. По-видимому, поток шел от восточных берегов Гренландии, а  не  из
Девисова пролива, потому что  льды  преимущественно  держатся  у  западных
берегов Баффинова  залива.  Час  спустя  "Форвард"  уже  пробирался  между
льдинами; в самых сплоченных частях ледяного потока льдины  колыхались  от
зыби, хотя были крепко спаяны между собой.
   На следующий день на рассвете вахтенный приметил какой-то  корабль:  то
был  датский  корвет  "Валькирия",  шедший  контр-галсом  к  "Форварду"  и
направлявшийся к Ньюфаундленду. Сила течения пролива начала чувствоваться,
и, чтобы противостоять ей, пришлось прибавить парусов.
   Шандон, доктор, Джемс Уолл и Джонсон стояли на юте, наблюдая скорость и
направление течения.
   - Доказано ли, - спросил доктор, - что в Баффиновом  заливе  существует
постоянное течение?
   - Ну, конечно, - ответил Шандон, - ведь парусные  суда  с  трудом  идут
против него.
   - Тем более, - добавил Джемс Уолл, - что оно  встречается  у  восточных
берегов Америки и западных берегов Гренландии.
   - В таком случае этот факт подтверждает  мнение  моряков,  уверенных  в
существовании Северо-Западного прохода, - сказал доктор. - Скорость  этого
течения приблизительно пять миль в час,  и  трудно  допустить,  чтобы  оно
начиналось в заливе.
   - Ваше рассуждение очень  убедительно,  доктор,  -  заметил  Шандон,  -
потому что этот поток направляется с севера на юг, а в Беринговом  проливе
существует другое течение,  которое  идет  с  юга  на  север  и,  по  всей
вероятности, дает начало первому.
   - Таким образом, господа, -  сказал  доктор,  -  можно  допустить,  что
Америка совершенно отделена от полярных земель и что воды  Тихого  океана,
обогнув ее северные берега, изливаются  в  Атлантический  океан.  Впрочем,
вследствие  более  высокого  уровня  Тихого   океана   воды   его   должны
направляться к морям Европы.
   - Однако, - возразил Шандон,  -  должны  же  существовать  какие-нибудь
факты, подтверждающие эту теорию. Если  же  они  есть,  -  не  без  иронии
добавил он, - то наш всеведущий ученый должен их знать.
   - Еще бы! И если это вас интересует, - любезно отозвался  доктор,  -  я
вам скажу, что китов, раненных в Девисовом проливе, через некоторое  время
убивали у берегов Восточной Азии, причем в теле их еще торчали европейские
гарпуны.
   - Если они не обогнули мыс Горн или мыс Доброй  Надежды,  то  неизбежно
должны были обойти вокруг северных берегов Америки.  Это  несомненно  так,
доктор, - заметил Шандон.
   - Но чтобы вполне вас  убедить,  дорогой  Шандон,  -  улыбаясь,  сказал
Клоубонни, - я могу привести и другие факты, например, наличие в Девисовом
проливе большого количества плавучих деревьев: лиственниц, осин  и  других
древесных пород, характерных для теплых стран. Мы знаем, что Гольфстрим не
дал бы этим деревьям достигнуть пролива;  но  если  их  там  находят,  то,
значит, они могли попасть в него только через Берингов пролив.
   - Вы меня убедили, доктор; впрочем, трудно  было  бы  вам  не  поверить
после таких доводов.
   - Кстати,  -  заметил  Джонсон,  -  вот  предмет,  который  нам  многое
объяснит. Я вижу в море дерево довольно крупных размером, и,  если  мистер
Шандон позволит, мы поднимем на борт этот  древесный  ствол  и  спросим  у
него, из какой страны он прибыл.
   - Отлично! - воскликнул доктор. - Сначала правило, затем подтверждающий
его факт.
   Шандон отдал приказание; бриг направился к замеченному куску дерева,  и
немного спустя матросы не без труда подняли его на борт.
   Это был ствол красного дерева, до самой сердцевины источенный  червями,
без чего он, впрочем, и не мог бы плавать.
   - Вот великолепное доказательство! - восторженно воскликнул  доктор.  -
Дерево  это  не  могло  быть   занесено   в   Девисов   пролив   течениями
Атлантического океана; с другой стороны, реки  Северной  Америки  тоже  не
могли занести его в полярный  бассейн,  поскольку  красное  дерево  растет
только  под  экватором;  ясно,  как  божий  день,  что  оно  попало   сюда
прямехонько через Берингов пролив. Впрочем, посмотрите, господа,  на  этих
червей: они водятся только в теплых странах.
   -  Это  наносит  удар  ученым,  отрицающим  существование   знаменитого
прохода, - заметил Уолл.
   - Это положительно  убивает  их!  -  отвечал  доктор.  -  Я  постараюсь
набросать маршрут этого дерева: оно занесено в  Тихий  океан  какой-нибудь
рекой Панамского перешейка или Гватемалы; затем течение увлекло его  вдоль
берегов Америки до Берингова пролива,  и  волей-неволей  дерево  попало  в
полярные моря. Заметьте, это дерево еще довольно крепкое и  еще  не  стало
губчатым,  поэтому  можно  думать,  что  оно  недавно  покинуло  родину  и
благополучно миновало препятствия, какие встречались в проливах, ведущих в
Баффинов залив;  подхваченный  северным  течением,  ствол  прошел  Девисов
пролив и, наконец, попал на борт "Форварда",  к  великой  радости  доктора
Клоубонни, который просит у  господина  Шандона  позволения  сохранить  на
память кусок этого дерева.
   - Сделайте одолжение, - сказал  Шандон.  -  Но  позвольте  мне  в  свою
очередь сказать вам, что вы будете не единственным обладателем такого рода
находки. У губернатора датского острова Диско...
   - ...у берегов Гренландии,  -  прервал  его  доктор,  -  имеется  стол,
сделанный из дерева, добытого из моря при таких же обстоятельствах, -  мне
это известно, дорогой Шандон. Но я не завидую северному сановнику,  потому
что, не будь так трудно вылавливать эти стволы, я мог  бы  отделать  целую
спальню таким деревом, - так его здесь много.
   Всю ночь со среды  на  четверг  дул  яростный  ветер.  Плавучие  стволы
попадались все чаще. Приближаться к берегу было опасно в  эту  пору  года,
когда часто встречаются льдины, поэтому Шандон приказал убавить паруса,  и
"Форвард" пошел несколько медленнее под фоком и стакселем.
   Термометр опустился ниже  нуля.  Шандон  велел  выдать  экипажу  теплую
одежду: шерстяные куртки и брюки, фланелевые фуфайки и теплые чулки, какие
носят  норвежские  крестьяне.  Каждый  матрос  был  снабжен,  кроме  того,
морскими непромокаемыми сапогами.
   Что касается капитана, то он  довольствовался  своей  природной  шубой;
по-видимому,  он  был  мало  чувствителен  к  колебаниям  температуры   и,
вероятно, уже не  раз  переносил  подобного  рода  лишения.  Впрочем,  как
датский дог, он и не имел права быть  слишком  требовательным.  Его  редко
видели, так как он  почти  все  время  прятался  в  самых  темных  уголках
корабля.
   К вечеру в просвете тумана показались  берега  Гренландии  под  37ь2'7"
долготы. Доктор, вооружившись подзорной трубой, несколько  минут  наблюдал
цепь остроконечных гор, покрытых ледниками; но густой туман вскоре  закрыл
их, точно театральный занавес, упавший в самом интересном месте пьесы.
   20 апреля утром "Форвард"  оказался  в  виду  айсберга  высотой  в  сто
пятьдесят футов, севшего в этом месте на мель еще в незапамятные  времена.
Оттепели не оказывали на него никакого действия и щадили  его  причудливые
формы. Его видел еще Сноу; Джемс Росс в 1829 году зарисовал его, а в  1851
году французский лейтенант Белло, на корабле "Принц  Альберт",  совершенно
ясно мог его разглядеть. Понятно, что  доктор  пожелал  иметь  изображение
этой замечательной горы и очень удачно срисовал ее.
   Нет  ничего  удивительного,  что  такие  громады  садятся  на  мель   и
неразрывно сливаются с морским дном;  обычно  они  возвышаются  над  водой
примерно на одну треть своего объема, так  что  айсберг,  о  котором  идет
речь, сидел в море на глубине около восьмидесяти морских саженей.
   Наконец, при температуре, не превышавшей в полдень +12ьF  (-11ьC),  под
хмурым, затянутым туманом небом наши мореплаватели  увидели  мыс  Фарвель.
"Форвард" пришел в срок к месту назначения, и если бы таинственный капитан
вздумал явиться в такую дьявольскую погоду, ему не пришлось бы сетовать на
неаккуратность Шандона.
   "Так вот он, - сказал себе доктор, - этот  знаменитый  мыс,  так  метко
названный! [farewell - прощай (англ.)] Многие, подобно нам, прошли его, но
немногим суждено  было  снова  его  увидать.  Неужели  здесь  навеки  надо
распроститься с друзьями, оставшимися в Европе? Вы прошли здесь, Фробишер,
Найт, Барло, Вогем, Скрогс, Баренц, Гудзон,  Блосвиль,  Франклин,  Крозье,
Белло, но вам не суждено было  снова  увидеть  родной  очаг,  и  мыс  этот
поистине был для вас мысом Прощания".
   В  970  году  мореплаватели,   отправившиеся   из   Исландии,   открыли
Гренландию, Себастиан Кабота в 1498 году поднялся до 56ь широты; Гаспар  и
Мигель Котреаль между 1500 и 1502 годами достигли 60ь, а Мартин Фробишер в
1576 году поднялся до залива, носящего и поныне его имя.
   Джону Девису принадлежит честь открытия пролива в 1585 году;  два  года
спустя во время своей третьей экспедиции, этот отважный  моряк  и  славный
китобой  достиг  семьдесят  третьей  параллели,  отстоящей  от  полюса  на
двадцать семь градусов.
   Баренц в 1596 году, Уэймут в 1602 году, Джемс Холл в 1605 и 1607 годах,
Гудзон, имя которого дано обширному заливу, глубоко врезающемуся в материк
Америки,  в  1610  году.  Джемс  Пуль  в  1611  году  -  более  или  менее
продвинулись по проливу, отыскивая Северо-Западный проход, который  должен
был значительно сократить путь между Новым и Старым светом.
   Баффин в 1616 году открыл в заливе, носящем его имя, пролив Ланкастера;
в 1619 году по следам его отправился Джеймс Манк, а в 1719 году  -  Барло,
Вогем и Скрогс, пропавшие без вести.
   В 1776 году лейтенант Пикерсгилл, посланный  навстречу  капитану  Куку,
пытавшемуся подняться на  север  через  Берингов  пролив,  достиг  68ь;  в
следующем году Йонг с этой же целью поднялся до острова Женщин.
   В 1818 году Джемс Росс прошел вдоль берегов Баффинова залива и исправил
гидрографические ошибки своих предшественников.
   Наконец, в 1819 и 1820  годах  знаменитый  Парри  отправился  в  пролив
Ланкастера, преодолев большие  трудности,  дошел  до  острова  Мелвилла  и
получил премию в пять тысяч  фунтов  стерлингов,  назначенную  парламентом
тому из английских мореплавателей, кто пересечет  стосемидесятый  меридиан
при широте высшей, чем семьдесят седьмая параллель.
   В 1826 году Бичи достиг острова Шамиссо; Джемс Росс с 1829 до 1833 года
зимовал в проливе Принца Регента и наряду с другими важными исследованиями
открыл магнитный полюс.
   Между тем Франклин занялся сухопутным  исследованием  северных  берегов
Америки, от реки Макензи до мыса Тернагейн; с 1823 до  1835  года  по  его
следам шел капитан Бак, исследования которого были дополнены в  1839  году
Дизом, Симпсоном и доктором Рэ.
   Наконец, сэр Джон Франклин  отплыл  из  Англии  в  1845  году  на  двух
кораблях: "Эребус" и "Террор" с целью открытия  Северо-Западного  прохода;
он проник в Баффинов залив, миновал остров Диско, и с тех пор о нем больше
не было известий.
   На  поиски  экспедиции  Франклина  направился  целый  ряд  спасательных
экспедиций, результатом которых было открытие Северо-Западного  прохода  и
подробное  исследование  полярных  земель,  берега   которых   чрезвычайно
изрезаны.
   Самые отважные моряки Англии, Франции и Соединенных Штатов отправлялись
в эти суровые страны, и благодаря их усилиям прежнюю, неверную, запутанную
карту полярного материка можно теперь увидать только в архиве Королевского
географического общества в Лондоне.
   В таких чертах представлялась воображению  доктора  любопытная  история
полярных стран, когда он, опершись на поручни, следил взглядом за  длинной
бороздой, тянувшейся по волнам за бригом. Имена смелых моряков возникали в
его памяти, и, казалось, он видел  под  прозрачными  сводами  ледяных  гор
бледные тени людей, не вернувшихся на родину.



7. ДЕВИСОВ ПРОЛИВ

   В течение дня "Форвард" легко прокладывал себе  дорогу  среди  разбитых
льдин. Ветер был благоприятный, но  температура  очень  низкая;  воздушные
течения охлаждались, проносясь над ледяными полями.
   Ночью были приняты крайние меры предосторожности, так как ледяные  горы
в громадном количестве скопились в тесном проходе; нередко на горизонте их
насчитывали целыми сотнями. Отделившись от крутых берегов, они  таяли  под
лучами апрельского  солнца  и  погружались  в  пучину  океана,  источенные
волнами.  Встречались  также  скопления  плавучего  леса,  столкновений  с
которым следовало избегать. Поэтому на вершине фок-мачты устроили из бочки
с подвижным дном  так  называемое  "воронье  гнездо",  в  котором  ледовый
лоцман, частично защищенный от ветра, наблюдал за  морем,  предупреждал  о
замеченных льдинах и, в случае надобности, указывал путь бригу.
   Ночи становились все короче. Благодаря рефракции солнце показалось  уже
31 января; день ото дня  оно  все  дольше  держалось  над  горизонтом.  Но
обильный снегопад сильно затруднял видимость, и плавание  становилось  все
тяжелее.
   21 апреля в просвете тумана показался мыс Отчаяния. Экипаж изнемогал от
работы; со дня вступления брига в область льдов матросы не имели ни минуты
отдыха; пришлось прибегнуть  к  помощи  паровой  машины,  чтобы  проложить
"Форварду" дорогу среди скучившихся ледяных масс.
   Доктор и Джонсон беседовали на корме, а Шандон отправился в свою каюту,
чтобы соснуть несколько часов. Клоубонни  любил  разговаривать  со  старым
моряком, который приобрел большой опыт и  знания  в  своих  многочисленных
путешествиях. Доктор чувствовал к нему большую симпатию, и боцман  отвечал
ему тем же.
   - Не правда ли, - говорил доктору Джонсон, - страна эта  не  похожа  на
другие страны? Ее назвали Зеленой Землей [Гренландия от сканд.  Gronland],
а между тем она лишь в течение нескольких недель в году  оправдывает  свое
название.
   - Как знать, любезный Джонсон, - ответил доктор,  -  не  имела  ли  эта
страна в десятом веке полного права на такое название? Немало  переворотов
совершилось на земном шаре, и вы наверное  очень  удивитесь,  если  я  вам
скажу, что, по словам исландских летописцев, восемьсот или  девятьсот  лет
тому назад на этом материке процветало до двухсот поселков.
   - Это настолько меня удивляет, доктор, что мне  даже  трудно  поверить,
потому что Гренландия - печальная страна.
   - Как она ни печальна, а все-таки дает приют своему  населению  и  даже
цивилизованным европейцам.
   - Без сомнения. На острове Диско и  в  Упернивике  мы  встретим  людей,
которые решились поселиться в этих угрюмых местах. Однако я всегда  думал,
что они остаются там скорее по необходимости, чем по собственному желанию.
   - Охотно верю.  Впрочем,  человек  ко  всему  привыкает,  и,  по-моему,
гренландцы менее достойны сожаления, чем рабочие  наших  больших  городов.
Быть может, они и несчастные, но, во всяком случае, не обездоленные  люди.
Я говорю: несчастные,  хотя  это  слово  не  вполне  выражает  мою  мысль.
Действительно, если они не пользуются благами стран умеренного  пояса,  то
на долю этих людей, освоившихся с суровым климатом, выпадают удовольствия,
каких мы даже не можем себе представить.
   - Надо думать, что это так, доктор, потому что небо справедливо.  Но  я
часто бывал у берегов Гренландии, и всякий раз у меня сжималось сердце при
виде этих безотрадных пустынь. Следовало бы хоть немного скрасить все  эти
мысы, косы и заливы, давши им более приветливые названия, потому  что  мыс
Разлуки и мыс Отчаяния едва ли могут привлечь к себе мореплавателей.
   - Мне тоже приходило это на ум, - ответил доктор.  -  Но  названия  эти
представляют географический интерес, которым не следует пренебрегать. Если
рядом с именами Девиса, Баффина, Гудзона, Росса, Парри, Франклина, Белло я
встречаю мыс Отчаяния,  то  вскоре  нахожу  также  залив  Милосердия;  мыс
Провидения как бы противостоит мысу Горя; мыс Недоступный посылает меня  к
мысу Эдема; я покидаю мыс Пово