ю, дорогая жена, благодарю, моя славная королева, благодарю.
   - Ах! - воскликнула королева в отчаянии и восхищении,  -  почему  его  не
слышит армия?
   Что до короля, он спокойно  оделся,  казалось,  даже  не  понимая,  какой
героический поступок он совершил.
   - Может ли погибнуть монархия, - прошептала королева, - которая сохраняет
гордость в такие мгновенья!

Глава 36

ОТЪЕЗД

   Когда король вышел от королевы,  его  сразу  окружили  офицеры  и  слуги,
назначенные отправиться вместе с ним в Париж.
   Это были г-на де Бово, де Вильруа, де Нель и д'Эстен.
   Жильбер стоял среди толпы провожающих, ожидая, чтобы Людовик XVI хотя  бы
мельком заметил его.
   По лицам придворных было  видно,  что  они  никак  не  могут  поверить  в
твердость намерений короля.
   - После обеда мы едем, господа, - сказал  король.  Заметив  Жильбера,  он
обратился к нему:
   - Ах, вот и вы, доктор, очень хорошо. Вы знаете, что я беру вас с собой?
   - Я в вашем распоряжении, ваше величество. Король прошел к себе в кабинет
и два часа работал. Затем он вместе со всеми домочадцами прослушал мессу,  а
около девяти сел за стол.
   Завтрак проходил как  обычно,  правда,  Мария-Антуанетта,  которую  после
мессы видели с  опухшими,  покрасневшими  глазами,  пожелала  участвовать  в
королевской трапезе, чтобы побыть с мужем  подольше,  однако  не,  съела  ни
кусочка.
   Она привела с собой детей; взволнованные материнскими наставленьями, дети
переводили тревожный взгляд с отца на офицеров свиты и телохранителей. Время
от времени по слову матери дети вытирали слезы, дрожавшие у них на ресницах,
и зрелище  это  пробуждало  жалость  одних,  ярость  других  и  скорбь  всех
присутствующих.
   Король мужественно продолжал завтракать. Он  несколько  раз  обращался  к
Жильберу, не глядя на него; он почти все время беседовал с  королевой,  и  в
голосе его неизменно звучала большая нежность. Наконец он отдал распоряжения
офицерам.
   Он заканчивал трапезу, когда ему доложили, что  в  конце  большой  аллеи,
которая ведет к Оружейной площади, показалась плотная  толпа  людей,  идущих
пешком из Парижа.
   В то же мгновение офицеры и телохранители бросились вон из  залы;  король
поднял голову, взглянул на Жильбера, но видя, что  тот  улыбается,  спокойно
продолжал есть.
   Королева побледнела, наклонилась к г-ну де Бово  и  попросила  его  пойти
узнать, в чем дело.
   Господин де Бово поспешил спуститься во двор.
   Королева подошла к окну.
   Пять минут спустя г-н де Бово вернулся.
   - Ваше величество, - сказал он входя, - это солдаты Национальной гвардии,
по столице вчера разнесся слух, что ваше  величество  намеревается  ехать  в
Париж, и вот десять тысяч  человек  вышли  вам  навстречу;  а  поскольку  вы
припозднились, они успели дойти до Версаля.
   - Какие у них намерения, как вы полагаете?
   - Самые лучшие, - ответил г-н де Бово.
   - Неважно! - воскликнула королева. - Закройте ворота.
   - Ни в коем случае, - сказал король, - вполне достаточно того, что  двери
дворца закрыты.
   Королева нахмурила брови и бросила взгляд на Жильбера.
   Он ждал взгляда королевы, ибо предсказание его уже наполовину сбылось. Он
обещал, что придет двадцать тысяч человек; десять тысяч были уже здесь.
   Король обернулся к г-ну де Бово:
   -  Распорядитесь,  чтобы  этим  славным  людям  вынесли   прохладительные
напитки, - приказал он.
   Господин де Бово вторично спустился и передал  слугам  повеление  короля.
Затем вновь поднялся к королю.
   - Ну что? - спросил Людовик XVI.
   - Ваше величество, парижане громко спорят с офицерами личной охраны.
   - Как? - удивился король. - Они вступили в спор?
   - О, они соревнуются в учтивости. Узнав, что король отправляется  в  путь
через два часа, они хотят подождать отъезда его  величества  и  идти  позади
кареты.
   - Но, - вступила в разговор королева, - они, я полагаю, идут пешком?
   - Да, ваше величество.
   - Ну вот! А у короля в карету впряжены лошади, и они бегут быстро,  очень
быстро. Вы знаете, господин де Бово,  что  у  короля  есть  привычка  ездить
быстро, Она подчеркнула эти слова, что означало: "Позаботьтесь о том,  чтобы
королевская карета летела, как на крыльях".
   Король знаком велел прекратить обсуждение.
   - Я поеду шагом, - сказал он.
   Королева вздохнула; вздох походил на вопль ярости.
   - Несправедливо, - спокойно добавил Людовик XVI, - заставлять бежать этих
славных людей, которые так хотели меня почтить.  Я  поеду  медленно,  шагом,
чтобы все могли за мной поспеть.
   Среди присутствующих пробежал одобрительный рокот;  однако  на  некоторых
лицах отразилось неодобрение, особенно  заметное  у  королевы:  она  считала
такое добросердечие слабостью.
   Тем временем кто-то распахнул окно.
   Королева удивленно обернулась: это Жильбер  воспользовался  своим  правом
лейб-медика и приказал открыть окно, чтобы проветрить  столовую,  где  стоял
запах пищи и находилось более ста человек.
   Доктор встал за занавесью  подле  этого  открытого  окна,  через  которое
доносились голоса собравшейся во дворе толпы.
   - Что случилось? - спросил король.
   - Ваше величество, - ответил  Жильбер,  -  солдаты  Национальной  гвардии
стоят на самом солнцепеке, им, верно, очень жарко.
   - Отчего бы не пригласить  их  позавтракать  с  королем?  -  тихо  сказал
королеве один из приближенных.
   - Их надо проводить в тень, разместить в мраморном дворике, в  вестибюлях
- везде, где прохладно, - велел король.
   - Десять тысяч людей в вестибюлях! - воскликнула королева.
   - Если распределить их повсюду равномерно, то всем хватит места, - сказал
король.
   -  Разместить  повсюду?  -  переспросила  Мария-Антуанетта.  -  Но,  ваше
величество, таким образом вы укажете им дорогу к своей опочивальне.
   Не  прошло  и  трех  месяцев,  как  это  внушенное  ужасом  предположение
оказалось пророчеством и сбылось оно здесь же, в Версале.
   - Многие из них пришли с детьми, - мягко заметил Жильбер.
   - С детьми? - переспросила королева.
   - Да, ваше величество, многие взяли с собой детей, как на прогулку,  дети
одеты как маленькие солдаты Национальной гвардии,  так  велик  энтузиазм  по
отношению к новому установлению.
   Королева раскрыла было рот, чтобы ответить, но тут же опустила голову.
   Она хотела сказать что-нибудь ласковое, но гордыня и  ненависть  помешали
ей.
   Жильбер внимательно посмотрел на нее.
   - Ах! - воскликнул король. - Бедные детки! Если люди берут с собой детей,
не станут  же  они  причинять  зло  человеку,  который  сам  является  отцом
семейства; тем более надо провести их в тень, этих бедных малышей. Впустите,
впустите их.
   Жильбер укоризненно качал головой и, казалось, говорил хранившей молчание
королеве: "Вот, сударыня, вот что надо было сказать, я предоставил вам такую
возможность. Эти слова передавались бы из уст в уста и  на  целых  два  года
обеспечили бы вам любовь народа".
   Королева поняла немой упрек Жильбера и залилась краской.
   Она почувствовала свою ошибку и мысленно сослалась на чувство гордости  и
неуступчивость, надеясь, что Жильбер поймет ее без слов. Тем временем г-н де
Бово отправился к солдатам Национальной гвардии выполнять поручение короля.
   Вооруженная толпа, допущенная по приказу короля  во  дворец,  разразилась
криками радости и одобрения.
   Бесчисленные  приветственные  возгласы  и  пожелания  взвились  к   небу;
сплетаясь, смешиваясь, они рождали ровный гул, достигавший слуха королевской
четы и успокаивавший ее касательно намерений Парижа, внушавшего такой страх.
   - Ваше величество, - спросил г-н де Бово, - каков будет приказ свите?
   - А как там спор Национальной гвардии с моими офицерами?
   - О, ваше величество, рассеялся, угас, славные ребята так счастливы,  что
говорят теперь: "Мы пойдем туда, куда скажут. Король наш общий,  куда  он  -
туда и мы".
   Король  посмотрел  на  Марию-Антуанетту,  та  скривила  нижнюю   губу   в
презрительной улыбке.
   - Передайте солдатам Национальной гвардии, - сказал Людовик XVI, -  пусть
размещаются где угодно.
   - Ваше величество, -  вмешалась  Мария-Антуанетта,  -  не  забудьте,  что
неотъемлемое право ваших телохранителей - находиться у королевской кареты.
   Видя нерешительность короля, офицеры личной охраны  поспешили  поддержать
королеву.
   - Все это, конечно, так, - проговорил король. - Ну да ладно, посмотрим.
   Господин де Бово и г-н де Вильруа ушли. В Версале пробило десять часов.
   - В путь, - сказал король, - дела оставлю на  завтра.  Негоже  заставлять
этих славных людей ждать.
   Мария-Антуанетта, раскрыв объятия, подошла попрощаться с королем. Дети  с
плачем повисли на  шее  у  отца.  Растроганный  Людовик  XVI  мягко  пытался
высвободиться из их объятий: он с трудом скрывал волнение.
   Королева останавливала всех офицеров, хватая одного за рукав, другого  за
шпагу.
   - Господа! Господа! - говорила она.
   Это красноречивое восклицание вверяло им судьбу  короля,  который  только
что спустился вниз.
   В ответ все прикладывали руку к сердцу, потом к шпаге.
   Королева благодарно улыбалась.
   Жильбер выходил одним из последних.
   - Сударь, - сказала ему королева, - это вы посоветовали королю ехать; это
вы уговорили его, несмотря на мои мольбы; подумайте, сударь, какую вы  взяли
на себя ответственность перед супругой и матерью!
   - Я знаю, ваше величество, - спокойно ответил Жильбер.
   - И вы вернете мне короля целым  и  невредимым,  сударь?  -  торжественно
спросила королева.
   - Да, ваше величество.
   - Вы отвечаете за него головой! Жильбер поклонился.
   -  Помните!  Головой!  -   повторила   Мария-Антуанетта   с   угрозой   и
беспощадностью самовластной правительницы.
   - Да-да, головой, - сказал доктор с поклоном, - да,  ваше  величество,  и
грош цена была бы этому залогу, если бы я полагал, что король  в  опасности,
но я убежден, что нынче я веду его величество к победе.
   - Я хочу получать вести каждый час, - добавила королева.
   - Вы будете их получать, клянусь.
   - Теперь идите, сударь, я слышу барабанный  бой;  король  отправляется  в
путь.
   Жильбер поклонился и, спустившись по парадной лестнице, оказался лицом  к
лицу с адъютантом, который разыскивал его по поручению короля.
   Его посадили в карету г-на де Бово, церемониймейстера,  -  покуда  он  не
проявил себя, его не желали сажать ни в одну из королевских карет.
   Жильбер улыбнулся, оказавшись в  одиночестве  в  этой  украшенной  гербом
карете и видя, как г-н де Бово гарцует возле дверцы королевской кареты.
   Затем он подумал, как это забавно, что он едет вот так запросто в  карете
с гербом.
   Он  еще  терзался  сомнениями,  когда  услышал,  о  чем  говорят  солдаты
Национальной  гвардии,  обступившие  карету;  с  любопытством  заглядывая  в
окошко, они шептали:
   - Ах, вон там - князь де Бово!
   - Да нет, - отвечал другой голос, - ты ошибаешься.
   - Это князь, - видишь, на карете герб.
   - Герб, герб... Говорю тебе, это  еще  ничего  не  значит.  Черт  побери!
Подумаешь, герб, ну и что?
   - Как что! Раз на карете герб господина де Бово, значит в ней господин де
Бово.
   - Господин де Бово патриот? - спросил женский голос.
   - Гм! - произнес солдат Национальной гвардии. Жильбер снова улыбнулся.
   - Да я же толкую тебе, - возразил первый спорщик, -  что  это  не  князь;
князь толстый, а этот худой; князь в мундире  командира  охраны,  а  этот  в
черном сюртуке, это управляющий.
   Недовольный ропот  достиг  ушей  Жильбера,  приниженного  этим  не  очень
лестным званием.
   - Ну нет! - вскричал грубый голос, заставивший Жильбера вздрогнуть, голос
человека, который локтями и кулаками прокладывал себе  дорогу  к  карете.  -
Нет, это и не господин Бово и не управляющий, это  храбрый  и  прославленный
патриот, можно сказать, самый прославленный из всех патриотов. Ну,  господин
Жильбер, какого черта вы делаете в княжеской карете?
   - Смотри-ка, да это никак папаша Бийо, - воскликнул доктор.
   - Тысяча чертей! Уж я постарался не упустить случай, - ответил фермер.
   - А Питу? - спросил Жильбер.
   - О,  он  тут,  поблизости.  Эй,  Питу!  Скорей  сюда!  В  ответ  на  это
приглашение Питу, энергично работая плечами, протиснулся прямо к  Бийо  и  с
восхищением подошел поприветствовать Жильбера.
   - Добрый день, господин Жильбер, - сказал он.
   - Добрый день, Питу, добрый день, друг мой.
   - Жильбер! Жильбер! Кто это? - спрашивали в толпе.
   "Вот что значит слава! - думал  доктор.  -  Одно  дело  -  известность  в
Виллер-Котре, а другое - в Париже;
   Да здравствует популярность!"
   Он вышел из кареты, которая ехала очень медленно,  и,  опершись  на  руку
Бийо, продолжал свой путь пешком.
   Он в немногих словах поведал фермеру о своем посещении Версаля, о  благих
намерениях короля и королевской семьи. Он за несколько минут  так  расхвалил
королевскую власть этой кучке людей, что, простодушные  и  очарованные,  эти
славные ребята, еще охотно доверяющие хорошим  впечатлениям,  долго  кричали
"Да здравствует король", и крик этот, подхваченный теми,  кто  шел  впереди,
достиг королевских ушей.
   - Я хочу видеть короля, - сказал взволнованный Бийо, - я  должен  увидеть
его вблизи. Я ради этого шел. Я хочу посмотреть, какое у него лицо. Честного
человека сразу видно. Давайте подойдем поближе, подойдем, господин  Жильбер,
ладно?
   - Подождите, это будет нетрудно, - отвечал Жильбер, -  я  вижу  адъютанта
господина де Бово, он кого-то ищет в нашей стороне.
   И правда, всадник, осторожно прокладывая  себе  путь  среди  усталых,  но
радостных пеших путников, пытался подъехать к карете г-на де Бово.
   Жильбер окликнул его:
   - Не доктора ли Жильбера вы ищете, сударь?
   - Его самого, - ответил адъютант.
   - Я к вашим услугам.
   - Хорошо! Господин де Бово прислал за вами от имени короля.
   Услышав эти слова, Бийо раскрыл глаза, а толпа расступилась;  Жильбер,  а
вслед за ним Бийо и Питу устремились за всадником, который повторял:
   - Пропустите, господа, пропустите, именем короля! Посторонитесь!

Глава 37

ПУТЕШЕСТВИЕ

   Жильбер, Бийо и Питу неотступно следовали за адъютантом г-на де  Бово,  с
трудом продираясь сквозь толпу, и  наконец  приблизились  к  карете  короля,
который в сопровождении г-н д'Эстена  и  де  Виллекье  медленно  продвигался
вперед среди скопища людей.
   Их глазам предстало зрелище занимательное,  неслыханное,  необычное,  ибо
такого еще не бывало. Все эти  солдаты  Национальной  гвардии  -  крестьяне,
неожиданно  ставшие  воинами,  приветствовали  короля  радостными   криками,
благословляли его правление, старались попасться ему на глаза и вместо того,
чтобы вернуться домой, оставались в толпе, сопровождающей короля.
   Почему? Кто знает; наверно,  то  было  безотчетное  побуждение.  Они  уже
видели и хотели вновь увидеть любимого монарха.
   Ибо следует заметить, что в ту эпоху французы глубоко чтили Людовика  XVI
и воздвигли бы ему алтари, если  бы  г-н  де  Вольтер  не  внушил  французам
презрение к алтарям.
   Итак, Людовик XVI не имел  алтаря  единственно  оттого,  что  вольнодумцы
слишком уважали его, чтобы подвергнуть такому унижению.
   Людовик XVI увидел Жильбера, опирающегося на руку Бийо,  следом  за  ними
поспешал Питу, по-прежнему вооруженный огромной саблей.
   - Ах, доктор, какая прекрасная погода и какой прекрасный народ!
   - Вот видите, ваш; величество, - ответил Жильбер, затем,  наклонившись  к
королю, добавил:
   - Что я обещал вашему величеству?
   - Да, сударь, да, и вы сдержали слово.
   Король снова поднял голову и громко сказал:
   - Как ни медленно мы едем, мне кажется, это все  же  слишком  быстро  для
такого величественного зрелища.
   - Ваше величество, - возразил г-н де Бово, - вы делаете одну треть мили в
час. Трудно ехать медленнее.
   И правда, лошади останавливались поминутно; звучали  торжественные  речи,
раздавались приветственные возгласы ; солдаты Национальной гвардии братались
- слово это только  что  было  найдено  -  с  солдатами  личной  охраны  его
величества.
   "Вот ведь как, -  размышлял  Жильбер,  который  философски  созерцал  это
занятное зрелище, - раз  они  теперь  братаются,  значит,  прежде  они  были
врагами?"
   - Послушайте, господин Жильбер, - сказал Бийо  вполголоса,  -  я  изрядно
поглядел на короля, изрядно его послушал.  Ну  что  ж,  мое  мнение  таково:
король славный малый!
   И восторг, который одушевлял  Бийо,  заставил  его  произнести  последние
слова так, что их услышал король и его свита.
   Свита начала смеяться.
   Король улыбнулся, потом одобрительно кивнул головой:
   - Вот эта похвала мне по душе. Слова эти  прозвучали  достаточно  громко,
чтобы Бийо их услышал.
   - Вы правы, ваше величество, я не бросаюсь похвалами направо и налево,  -
сказал Бийо, на равных вступая в беседу с королем, как Мишо с Генрихом IV.
   - Это мне тем более лестно, - промолвил король в большом  замешательстве,
не зная как быть, чтобы не уронить свое королевское достоинство и  при  этом
проявить учтивость, как подобает достойному патриоту.
   Увы! Бедный государь еще не привык называть себя  королем  французов.  Он
все еще почитал себя королем Франции.
   Ликующему Бийо было невдомек, что Людовик, с  философской  точки  зрения,
отрекся от титула короля и принял звание человека; Бийо, чувствовавший,  как
близок их разговор простодушному деревенскому языку, гордился, что  понимает
короля и король понимает его.
   Начиная с этого мгновения Бийо воодушевлялся все больше и больше. Он, как
сказано у Вергилия, "пил из черт" короля  долгую  любовь  к  конституционной
монархии и сообщал ее Питу, а тот, переполненный своей собственной любовью и
избытком  любви  Бийо,  изливал  свои  чувства   вначале   громкими,   затем
пронзительными, затем невнятными криками:
   - Да здравствует король! Да здравствует отец народа!
   Эти перемены в голосе Питу объяснялись тем, что он хрипнул.
   Питу совершенно охрип, когда процессия дошла до Пуэн-дю-Жур, где господин
Лафайет  верхом  на  знаменитом  белом  скакуне  сдерживал  не  привыкшие  к
дисциплине,  бурлящие  когорты  Национальной  гвардии,  е  пяти  часов  утра
ожидающие приезда короля.
   Ведь было уже около двух часов.
   Встреча  короля  с  новым  вождем   вооруженной   Франции   ублаготворила
присутствующих.
   Однако король начинал чувствовать усталость,  он  умолк  и  ограничивался
улыбками.
   Главнокомандующий  парижской  милицией,  со   своей   стороны,   уже   не
командовал, он отдавал распоряжения взмахами руки.
   Королю  было  приятно  слышать,  что  возгласы  "да  здравствует  король"
раздавались почти так же часто, как "да здравствует Лафайет",  К  сожалению,
эти лестные для его самолюбия возгласы звучали в последний раз.
   Жильбер не отходил  от  дверцы  королевской  кареты.  Бийо  был  рядом  с
Жильбером, Питу рядом с Бийо.
   Верный своему обещанию, Жильбер сумел за время пути отправить к  королеве
четырех гонцов.
   Эти гонцы несли лишь добрые вести, ибо короля всюду встречали,  бросая  в
воздух шляпы, правда, на всех этих шляпах блестела кокарда с цветами нации -
своего рода упрек белым кокардам королевской охраны и самого короля.
   Эта разница кокард была единственным, что омрачало радость Бийо.
   У Бийо на треуголке красовалась огромная трехцветная кокарда.
   На шляпе короля была белая кокарда, так что  вкусы  короля  и  подданного
совпадали не полностью.
   Эта мысль так занимала Бийо, что  он  высказал  ее  Жильберу,  когда  тот
кончил разговаривать с его величеством.
   - Господин Жильбер, - спросил он, - почему король не  носит  национальную
кокарду?
   - Потому, дорогой Бийо, что король либо не знает,  что  существует  новая
кокарда, либо считает, что его кокарда и должна быть национальной.
   - Нет, нет, ведь у него кокарда белая, а наша - трехцветная.
   -  Погодите!  -  прервал  Жильбер,  видя,  что  Бийо  готов  пуститься  в
разглагольствования, - кокарда кор