Артур Конан Дойл
   Сэр Найджел


                                   Роман

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод с английского И. Г. Гуровой
     Библиотека приключений и фантастики
     Серия издается с 1936 года
     М., "Детская литература" 1992
     Arthur Conan Doyle
     SIR NIGEL
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

О РЫЦАРЯХ БЕЗ СТРАХА И УПРЕКА

     Промозглым декабрьским днем 1890 года с дома номер один по Буш-виллас в
пригороде  Портсмута  исчезла  медная,  начищенная  до  зеркального   блеска
табличка, уведомлявшая прохожих о том, что здесь обитает доктор Артур  Конан
Доил. Событие не осталось незамеченным и вызвало в округе легкое недоумение.
Еще бы! Потратить уйму лет на постижение врачебного искусства, после  долгих
мытарств обзавестись собственной практикой,  начавшей  наконец-то  приносить
сносный доход, и вдруг  бросить  все  ради  сочинительства,  ремесла  весьма
ненадежного. Кое-кто из пациентов доктора слышал, будто в молодости он ходил
с китобоями в мрачные далекие моря, кишащие опасностями. Нынешняя его  затея
казалась более сумасбродной, нежели плавание в утлой  ладье  по  вздыбленным
океанским волнам.
     Однако сам Конан Доил почти не сомневался в успехе, славе  и  достатке,
ожидающих его на новом поприще. В конце концов он вступал на него не  робким
неумехой. Ему уже довелось испробовать свое перо, и оно, если верить  молве,
оказалось совсем недурным. Порукой тому служил прием, оказанный  по  крайней
мере двум героям, которым он дал  жизнь.  Их  появление  вызвало  восторг  у
английской публики, обычно привередливой и скупой на похвалы.
     Первого из героев звали Шерлок Холмс, и вам наверняка доводилось читать
или  хотя  бы  слышать  о  нем.  Гениальный  детектив,  распутывающий  самые
загадочные  преступления,  перед  которыми  пасуют  лучшие  умы   британской
уголовной полиции,  стал  не  только  кумиром  всех,  кто  обожает  тайны  и
приключения, но и символом непревзойденного  Великого  Сыщика,  сравнение  с
коим, я думаю, польстит любому следователю.
     Сэр Найджел Лоринг, а таково имя второго героя, ныне, пожалуй, не столь
известен, как в тот год, когда буквально вся  Англия  была  покорена  "Белым
отрядом", романом, повествующим о подвигах доблестного воина  и  его  верных
соратников. Только при жизни Конан Доила роман о сэре Найджеле переиздавался
двадцать  с  лишним  раз!  Более  впечатляющую  овацию  писателю   вряд   ли
придумаешь.
     Похоже, что и самому  Конан  Дойлу  было  жаль  расставаться  со  своим
героем. Во всяком  случае,  спустя  много  лет  после  ошеломляющего  успеха
"Белого отряда" он пишет вторую книгу о сэре Найджеле, ту самую, которую  вы
держите сейчас в руках. Она без утайки поведает вам необычную и вместе с тем
правдоподобную историю юноши, не наделенного богатырской мощью, но  бывшего,
однако, рыцарем без страха и упрека.
     Рыцарь... Если хорошенько вслушаться, в этом  слове  различимы  грозный
топот мчащихся коней, упругий посвист стрел и  скрежет  скрещиваемых  мечей.
Какую  радость  находили  люди,  избравшие  своим  уделом  войну,  в  крови,
заливающей поля сражений, во въедливой пыли дорог,  в  стуже,  пронизывающей
походные шатры? Нет, не кровожадность и не надежда на богатую добычу  влекли
их. Истинные рыцари, воспетые в балладах и легендах, они жаждали вступить  в
противоборство с тяготами и страхом смерти, дабы испытать крепость своих рук
и доблесть сердца. Человек боязливый,  рыхлый  душой  и  телом  но  стоит  и
ломаного гроша. Такой не придет на помощь в лихую  годину  и,  клонясь  долу
перед могущественным, скорее всего не преминет выместить  свое  унижение  на
немощном. Тот, кто не способен постоять за себя, не постоит  и  за  другого.
Что стало бы с миром, если бы в нем  не  находилось  смельчаков,  избирающих
пути неизведанные и  полные  опасностей?!  Наверное,  он  был  бы  унылее  и
бесцветнее затхлого болота...
     Не каждому по плечу рыцарские доспехи и бремя рыцарского долга. Суров и
непререкаем кодекс чести рыцаря. Не уклоняться от трудностей, по искать  их,
и  чем  тяжелее  испытание,  тем  оно  почетнее.   Позором   покрывал   себя
праздновавший труса, однако и победа  над  слабым  противником  не  украшала
рыцаря. Лишь одержавший верх над равным, а тем  паче  более  сильным  врагом
стяжал славу. Скупость и скаредность не к лицу рыцарю. Его звание  обязывает
быть щедрым на помощь, не отказывать нуждающимся  в  заступничестве.  Крепче
булата полагалось быть слову рыцаря, а нарушивший  его  пятнал  себя  вечным
бесчестьем. Не столько искусное владение  оружием  и  знатное  происхождение
делали человека рыцарем, сколько его собственные  поступки  и  прежде  всего
умение хранить благородство и достоинство  в  бранной  сече,  на  турнире  -
всюду, куда бы ни забрасывала судьба.
     Минули безвозвратно времена рыцарей. Лишь руины замков да  потускневшие
латы, пылящиеся в музеях, напоминают о них. Мир  неузнаваемо  переменился  с
тех пор. Нам с избытком хватает собственных  забот  и  тревог.  Так  к  чему
ворошить  прошлое,  всматриваться  в  следы,  оставленные   давно   ушедшими
поколениями? Ради праздного любопытства? Не только. Удастся ли  вам  увидеть
черты своего лица, узнать, чисто оно или испачкано, не смотрясь  в  зеркало?
Вряд ли. История - словно волшебное зеркало. Тот, кто  заглядывает  в  него,
может различить не только отсветы минувших веков,  но  и  разглядеть  самого
себя, со всеми своими достоинствами  и  недостатками,  силой  и  слабостями.
Именно для того чтобы мы лучше узнали  самих  себя,  воскрешали  прошлое  на
страницах своих книг многие писатели и среди них Артур Конан Дойл.  Впрочем,
так ли уж далек от нас мир сэра Найджела и других славных рыцарей? Почему мы
и поныне  говорим  о  чьем-либо  рыцарском  поступке  и  величаем  отважного
человека подлинным рыцарем? Ведь нет уже и в  помине  облаченных  в  доспехи
воинов, горделиво восседающих на могучих конях и  готовых  сойтись  с  любым
недругом в честном бою. Многие слова, некогда привычные, истерлись из памяти
человечества, а слово "рыцарь" живет и поныне. Так,  может  быть,  и  сейчас
можно стать истинным рыцарем? И для этого вовсе не обязательно  опоясываться
мечом и водружать на голову шлем. Достаточно лишь всегда и во всем поступать
по-рыцарски. Как именно?
     В детстве мать Конан  Дойла  частенько  повторяла  ему  одно  старинное
поучение: "Бесстрашие перед сильным, смирение перед слабым. Быть благородным
со всеми женщинами. Подавать помощь нуждающемуся, кем бы он ни был.  И  тому
порукой слово рыцаря". Слова наставления запали в душу Артура,  и  всю  свою
долгую жизнь он старался следовать им как великой  заповеди,  помогающей  не
сбиться с верного  пути.  Когда  вы  поближе  узнаете  Найджела  Лоринга,  а
возможно, и профессора Челленджера, и бригадира Жерара, и Шерлока Холмса,  и
других героев Конан Дойла, вы обнаружите, что их роднит общая черта: все они
рыцари, если и не по званию, то  уж  во  всяком  случае  по  духу  и  делам.
Впрочем, не только на страницах романов живут рыцари. Присмотритесь к людям,
окружающим вас, и, без сомнения, вы найдете  среди  них  настоящих  рыцарей,
ставящих честь, доблесть и справедливость превыше всего  на  свете.  А  быть
может, и в вас самих дремлет рыцарский дух?  Не  страшитесь  пробудить  его,
ибо, суля вам жизнь беспокойную, исполненную  неожиданных,  а  подчас  лихих
испытаний, он поможет вам  стать  человеком  без  страха  и  упрека,  твердо
верящим в свои силы и достоинство, готовым служить опорой слабому и подмогой
в делах добрых. А порукой тому слово таких славных рыцарей, как сэр  Найджел
и Артур Конан Дойл!

                                                             Кирилл Андерсон


ПРЕДВАРЕНИЕ

     Дама История столь строга, что всякий, кто, по неразумию, позволит себе
допустить с ней вольность, обязан незамедлительно загладить  свой  проступок
чистосердечным признанием  и  раскаянием.  В  этом  повествовании  некоторые
события ради стройности и гармоничного развития сюжета перемещены во времени
на несколько месяцев. Надеюсь, что такое  малое  отклонение  спустя  пять  с
половиной  столетий  -  грех  простительный.  В  остальном  же  историчность
соблюдалась настолько  точно,  насколько  позволяло  тщательное  и  усердное
изучение источников.
     Вопрос о языке эпохи в исторических произведениях всегда требует  такта
и  вкуса.  В  1350  году  высшие  классы  Англии  все  еще  изъяснялись   на
нормандско-французском, хотя уже порой  снисходили  до  английского.  Низшие
классы говорили на том английском языке, на котором создавалось  "Видение  о
Петре Пахаре", то есть для современного читателя даже еще более трудном, чем
французский  их  господ.  Поэтому  автору  пришлось  ограничиться   попыткой
воссоздать общий строй и манеру их речи, иногда вводя те или  иные  архаизмы
для передачи ее стиля.
     Я отдаю себе отчет в том,  что  современным  читателям  многие  эпизоды
могут показаться жестокими и отвратительными. Однако  бессмысленно  рисовать
двадцатый век и  именовать  его  четырнадцатым.  Время  было  гораздо  более
суровое, а моральный кодекс, особенно в  отношении  жестокости,  был  совсем
иным.  В  романе  нет  ни  единого  эпизода,  для  которого   нельзя   найти
подтверждения в источниках.  Изысканные  законы  рыцарственности  были  лишь
тонкой пленкой на поверхности жизни, а под ней прятались
     варварство и звериная жестокость, чуждые милосердию. Это  была  грубая,
нецивилизованная Англия, полная стихийных страстей, искупаемых  лишь  такими
же стихийными добродетелями. Вот такой я и стремился ее изобразить.
     Каким бы ни получился роман, но своим  созданием  он  обязан  множеству
книг. Я смотрю на свой письменный стол и радостно прощаюсь с  теми  из  них,
которые еще лежат на нем. Я вижу "Средние века"  Лакруа,  "Искусство  войны"
Омана, "Общее гербоведение"  Ритстепа,  "Историю  Бретани"  Бордери,  "Книгу
Сент-Олбенса", "Хронику  Жослена  Брейклонда"  и  "Старую  Дорогу"  Бернерс,
"Старинные  доспехи"  Хьюитта,  "Геральдику"  Куссена,   "Оружие"   Бутелла,
"Чосеровскую Англию" Брауна, "Сцены средневековья" Каста,  "Бродячую  жизнь"
Джасренда,  "Кентерберийских   паломников"   Уорда,   "Рыцарство"   Корниша,
"Британский лучник" Хастингса, "Развлечения"  Стратта,  "Фруассара"  Джонса,
"Искусство стрельбы из лука" Харгрува,  "Эдуарда  III"  Лонгмена,  "Нравы  и
обычаи" Райта. Много месяцев они и  многие  другие  были  постоянными  моими
собеседниками. Если почерпнутое из них я не сумел слить  воедино  с  должной
силой, вина моя.

Андрешо
Октябрь 1906 года

                                                            Артур Конан Дойл


                                  Глава I
                          БЛАГОРОДНЫЙ ДОМ ЛОРИНГОВ

     В месяце июле лета Господня одна тысяча  триста  сорок  восьмого  между
днем святого Бенедикта и днем святого  Суизина  {15  июля.}  приключилось  в
Англии дотоле невиданное, ибо поднялась  на  востоке  страховидная  багровая
туча, изнутри бурлящая, исполненная зла, и заклубилась  вверх  по  замершему
небосводу. В тени сей невиданной тучи листья  на  деревьях  поникали,  птицы
смолкали, а коровы и овцы боязливо жались к изгородям. Жуткая  мгла  окутала
страну, и люди не спускали глаз с невиданной  тучи,  а  сердца  их  тягостно
сжимались.  В  испуге  они  укрывались  в   церквах   и,   дрожа,   получали
благословение и отпущение грехов от дрожащих священнослужителей. А снаружи -
ни крика птицы, ни лесных шорохов, ни других простых и привычных звуков. Все
замерло, ничто не шевелилось, и только огромная туча, клубясь, ползла  вверх
от черного горизонта. На западе еще голубело небо, но зловещий вал продолжал
чуть заметно катиться с востока вверх и вперед, пока  не  заволок  последние
проблески голубизны и весь  необъятный  купол  небес  не  навис  над  землей
тяжелым свинцовым сводом.
     И тут пошел дождь. Он шел весь день, и всю ночь, и всю неделю,  и  весь
месяц, - и люди позабыли, как выглядят небесная синева и солнечный свет.  Он
не был проливным, а  только  непрерывным,  холодным,  нескончаемым,  и  люди
изнемогали от его шороха и всплесков, от размеренного стука капель, падающих
с кровли. А густая злая туча все клубилась и клубилась с востока  на  запад,
проливаясь нескончаемым дождем. И сквозь завесу  его  струй  люди,  стоя  на
пороге своих жилищ, видели не дальше полета стрелы. Каждое утро  они  искали
взглядом разрыв, в который проглянуло бы солнце, но видели лишь  все  ту  же
свинцовую пелену, и в конце концов они перестали смотреть вверх,  отчаявшись
дождаться перемены. Дождь шел в день  Петра  в  веригах,  и  на  Успенье,  и
продолжал идти в Михайлов день {1 августа,  15  августа,  29  сентября.}.  И
травы пропитались влагой, почернели и сгнили на полях и  лугах,  потому  что
убирать их не имело смысла. Овцы передохли, и телята тоже, и  когда  подошел
Мартынов день {11 ноября.}, а с ним и время солить мясо на зиму,  засаливать
оказалось нечего. Люди страшились голода, но ждало  их  испытание,  страшнее
чем голод.
     Ибо дождь наконец перестал, и слабое осеннее солнце озарило пропитанную
водой полужидкую землю. Леса дымкой окутали вредоносные испарения  и  запахи
мокрой гниющей листвы. На полях и лугах выросли чудовищные  поганки,  ни  по
величине, ни по цвету не имевшие себе никакого подобия  -  багряные,  сизые,
желчно-желтые, черные.  Казалось,  изнемогшая  земля  покрылась  гнойниками.
Стены заросли плесенью и лишайниками. А  вместе  с  этими  гнусными  плодами
захлебнувшаяся водой земля взрастила Смерть. Умирали мужчины, и  женщины,  и
дети - барон у себя в замке, вольный хлебопашец у себя в  усадьбе,  монах  в
аббатстве и крепостной в глиняной мазанке. Все дышали одним смрадом, и  всех
губила одна моровая язва.  Никто  из  сраженных  ею  не  выздоровел,  и  все
заболевали и умирали одинаково -  огромные  нарывы,  бред  и  черные  пятна,
отчего и назвали этот мор Черной Смертью. Всю зиму у дорог валялись  гниющие
трупы, их некому было похоронить. Во многих деревнях в живых не осталось  ни
единого человека. Наконец наступила весна,  неся  с  собой  солнечный  свет,
здоровье, веселье и смех, - самая зеленая, самая  душистая,  самая  ласковая
весна, какую когда-либо видела Англия. Но увидела ее лишь половина Англии  -
вторую половину унесла огромная багровая туча.
     Однако именно в этих испарениях смерти, в этом смраде гниения  родилась
новая, более светлая, более  свободная  Англия.  В  этот  самый  темный  час
блеснул первый луч занимающейся зари. Ибо лишь великие потрясения и перемены
могли вырвать нацию из железных цепей феодальной системы,  сковавшей  се  по
рукам и ногам. Год смерти  вызвал  к  жизни  новую  страну.  Бароны  погибли
сотнями и тысячами - ведь ни самые высокие башни, ни самые глубокие  рвы  не
могли укрыть их от косы Черной простолюдинки. Жестокие законы утратили силу,
потому что некому было приводить их  в  исполнение,  а  снова  наложить  раз
сброшенные цепи оказалось невозможным. Работник больше не хотел быть  рабом.
Крепостной разорвал опутавшие его узы. Дела предстояло так много, а тех, кто
мог его выполнить, осталось так мало!  И  эти  немногие  должны  были  стать
свободными, сами назначать плату за свой труд и работать там и на того,  как
хотелось им. Черная Смерть расчистила путь для великого  восстания  тридцать
лет спустя, которое сделало  английского  крестьянина  самым  свободным*  по
сравнению с остальными его собратьями в тогдашней Европе.
     Но вряд ли в те дни  нашлось  бы  даже  несколько  дальнозорких  людей,
способных увидеть, что и это зло обернется добром, как бывает всегда. Горе и
разорение постигли каждую семью. Павший скот, неубранный хлеб,  невспаханные
поля... все источники благосостояния пересохли одновременно.  Богатые  стали
бедными, но те, что уже были бедны, попали в поистине безвыходное положение,
а тем более если их обременяла необходимость поддерживать достоинство своего
благородного рода. По всей Англии дворян подстерегала нищета - ведь у них не
было иного ремесла, кроме войны, и жили они чужим  трудом.  Многие  поместья
оказались на краю гибели, и  особенно  поместье  Тилфорд,  с  давних  времен
принадлежавшее благородному роду Лорингов.
     Было время, когда Лоринги держали земли от  НортДаунсов  до  Френемских
озер, когда их мрачный донжон*, вздымающийся над пойменными лугами реки Уэй,
был оплотом самой грозной крепости между Гилфордским  замком  на  востоке  и
Винчестером на западе. Но начались баронские войны, и король  воспользовался
своими подданными, происходившими от англосаксов, как бичом, чтобы  привести
к повиновению свою  нормандскую  знать*,  и  замок  Лоринг,  подобно  многим
знаменитым крепостям, сровняли с землей. С той поры  Лоринги,  чьи  владения
были беспощадно урезаны, жили  в  господском  доме,  куда  прежде  удалялась
овдовевшая хозяйка замка, уступая место супруге нового главы рода.  Концы  с
концами они сводили, но от былой пышности не осталось и помина.
     А затем цистерианские  монахи*  Уэверлийского  монастыря  по  соседству
затеяли с ними тяжбу, вознамерившись отобрать у них лучшие земли и присвоить
феодальные права на остальные -  вплоть  до  прекария  и  турбария.  Великий
процесс длился много лет; когда  же  решение  было  вынесено,  церковники  и
законники поделили между собой наиболее лакомые куски,  а  Лорингам  остался
старый господский дом, откуда из поколения в поколение  на  очередную  войну
отправлялся рыцарь поддержать честь родового имени и  показать  врагам  пять
алых роз на серебряном поле там, где они их видели всегда, - в  первом  ряду
авангарда. В маленькой часовне, где Метью, домашний  капеллан,  каждое  утро
служил мессу, покоились двенадцать бронзовых рыцарей - надгробия  двенадцати
членов рода Лорингов. У двоих  ноги  были  скрещены  в  знак  их  участия  в
крестовых походах. Еще шестеро опирались стопами  на  львов,  как  павшие  в
битве. И лишь у ног четверых лежали бронзовые охотничьи псы, свидетельствуя,
что их хозяева скончались в дни мира.
     В году от  Рождества  Христова  1349-м  имя  этого  прославленного,  но
обедневшего рода, вдвойне разоренного законом и чумой, носили  лишь  двое  -
благородная дама Эрминтруда Лоринг и ее внук Найджел. Супруг леди Эрминтруды
пал под Стирлингом, отражая натиск шотландских копейщиков, а ее  сын  Юстес,
отец Найджела, доблестно погиб за девять лет до начала этой хроники на корме
нормандской галеры в морском сражении при Слейсе. Одинокая старуха, столь же
яростная и сумрачногордая, как сокол в клетке  у  нее  в  опочивальне,  была
ласкова только с юношей, которого взрастила.  Вся  любовь  и  нежность,  так
глубоко спрятанные в ее натуре, что никто о них даже  не  догадывался,  были
отданы ему. Она не желала расставаться с ним, а он, почитая старшую в  роде,
как того требовали обычаи века, не мог  никуда  уехать  без  ее  согласия  и
благословения.
     И вот Найджел, с сердцем льва в груди и кровью сотен воинов, бурлящей в
его жилах, на двадцать втором году жизни без толку коротал томительные  дни,
наменивал пущенных в небо соколов, надевая  на  них  путы  и  клобучки,  или
обучал охотничьих псов, которые делили с хозяевами большую залу.
     День за днем престарелая леди  Эрминтруда  видела,  как  он  крепнет  и
мужает.  Некоторый  же  недостаток  роста  искупался  железными  мышцами   и
пламенным духом. Отовсюду - от коменданта Гилфордского  замка,  с  ристалища
Фарнема - до нее доходили вести о том, какой  он  смелый  наездник,  как  он
беззаветно храбр, как искусно владеет любым оружием, и  все-таки  она,  кого
кровавая смерть лишила супруга и сына, не могла вынести мысли, что последний
из Лорингов, единственная  уцелевшая  почка  прославленного  старо