вич, то,
что  происходит  в вашем  предвыборном штабе во  главе с Сосковцом, в  вашем
окружении,  -  это  уже  почти крах.  Именно  эта ситуация заставляет  одних
бизнесменов  идти  договариваться  с  коммунистами,  других   -  упаковывать
чемоданы. Нам  договариваться не с  кем. Нас коммунисты  на столбах повесят.
Если сейчас кардинально не переломить ситуацию, через месяц будет поздно"
   Такого жесткого разговора я, конечно, не ожидал. Больше того, этим дело
не ограничилось: они предложили использовать в предвыборной кампании весь их
ресурс  -  информационный,  региональный, финансовый,  но  самое  главное  -
человеческий. Они рекомендовали в штаб своих лучших людей. Тогда и появилась
так  называемая аналитическая  группа,  куда  вошли  Игорь Малашенко, Сергей
Зверев, Василий Шахновский, независимый социолог  Александр Ослон  и  другие
молодые, сильные аналитики.
   Поразило и заставило задуматься  больше всего их общее мнение:  в штабе
нужен Анатолий Чубайс!
   Чубайс буквально за два  месяца до  этого был в очередной раз с треском
уволен из  правительства, в очередной раз группа Коржакова - Сосковца сумела
меня с ним поссорить.
   ... Так Чубайс был назначен руководителем аналитической группы. И очень
скоро я увидел, что Таня отлично вписалась в эту группу.
   Впервые  за  долгое  время  я вдруг  ощутил  легкий  прилив  оптимизма.
Подумал:  а на самом деле, мне ведь вовсе не требуется опять,  как в прежние
годы, совершать эффектные  жесты,  резкие движения, демонстрировать  волю  к
власти,  силу.  Есть молодые  люди  с ясной  головой, с нормальным языком  и
мышлением, не обремененным тяжким грузом прошлого.  Они не  будут отстаивать
интересы своей  группы, своего клана, а будут просто работать, потому что им
это интересно и выгодно! Надо помнить, что мы живем в стране с очень высоким
уровнем образования, где, несмотря  на все  трудности, есть дело для молодых
людей,  есть возможность  проявить  себя,  заработать деньги,  устроить свою
судьбу. Вот на таких людей из Таниного поколения и надо опираться.  Несмотря
на  мой возраст, на мою  долгую партийную биографию, несмотря на то, что они
иногда надо мной подшучивают, я - их президент. А они - мои избиратели. Если
они  хотят сохранить  свой образ  жизни, они пойдут на  выборы.  Они  -  моя
надежда. Мои помощники.

   И  все  же далеко не все  складывалось так  оптимистично,  как  кажется
теперь,  спустя несколько  лет  после  описываемых  событий. Особенно  через
несколько  дней  после  создания аналитической  группы.  Да, у  ребят кипела
работа,  обстановка в штабе  изменилась, изменился тон  прессы. Потихонечку,
еле-еле, пошел вверх  и мой рейтинг, но тогда, в конце марта,  мне казалось:
поздно, очень поздно! И слишком медленно происходят все эти изменения.
   К  тому   же   резко  осложнилась  политическая   ситуация.  Коммунисты
почувствовали сладкий вкус близкой победы. Вот она, власть, вроде бы  совсем
рядом  - осталось  только  руку  протянуть.  Их тактика была традиционной  -
штурмовать  власть.  Пытаясь  разбудить ностальгические чувства избирателей,
левая Дума проголосовала за отмену  Беловежских  соглашений  1991  года,  по
сути,  возвращая  страну  назад,  в  бывший  Советский  Союз. В Думе звучали
призывы  привлечь к ответственности, к суду, заковать  в наручники  тех, кто
участвовал  в  подписании  декабрьских  документов  91-го  года.  Это   была
настоящая провокация.
   Мой  публичный  ответ был мгновенным:  сразу же после заседания  Совета
безопасности я сказал журналистам несколько резких слов о Думе,  заявил, что
глубоко   возмущен   этими   решениями,   никому   не    позволю   совершать
антиконституционные  действия. Честно говоря, тогда казалось, что необходимы
жесткие, решительные шаги. Ясно было, что начинается война нервов.
   Александр  Коржаков  тоже  нашел  свою  "предвыборную  технологию".  "С
трехпроцентным рейтингом бороться бессмысленно, Борис Николаевич,  - говорил
он. -  Сейчас упустим время  за всеми этими  предвыборными играми,  а  потом
что?"
   Чего  греха таить: я  всегда был склонен к простым решениям. Всегда мне
казалось,  что разрубить  гордиев узел легче, чем распутывать его годами. На
каком-то  этапе,  сравнивая  две  стратегии,  предложенные  мне  разными  по
менталитету  и  по  подходу  к ситуации  командами,  я  почувствовал:  ждать
результата выборов в июне нельзя... Действовать надо сейчас!
   Я  решился  и  сказал  сотрудникам аппарата: "Готовьте  документы...  "
Началась  сложная  юридическая  работа.  Был   подготовлен  ряд  указов:   в
частности,  о  запрещении  компартии,  о  роспуске  Думы, о переносе выборов
президента  на  более поздние  сроки. За этими формулировками - приговор:  в
рамках действующей Конституции я с кризисом не справился.
   Ситуацию я для себя  сформулировал так: ценой тяжелой потери качества -
выхода  за  конституционное поле -  я  решаю  одну  из  своих главных задач,
поставленных мной  еще в начале президентства. После этого шага с компартией
в России будет покончено навсегда.
   23  марта   в  6   утра  состоялось   закрытое  совещание   с  участием
Черномырдина,  Сосковца,  силовых  министров,  главы  администрации  Николая
Егорова. Я  ознакомил  всех  с  этим  планом, сказал: "Вот  есть такая идея.
Высказывайтесь. Что вы обо всем этом думаете?"
   Повисла тяжелая пауза.
   Неожиданно  резко  против  этого  плана  высказался  Анатолий  Куликов,
министр внутренних  дел.  "Компартия,  -  сказал он, - в  половине  регионов
России контролирует местную  законодательную  власть.  Она выведет народ  на
улицы. За всех своих подчиненных  в этой ситуации  поручиться  не  могу. Что
будем  делать, если часть  милиции будет  за президента,  другая  -  против?
Воевать?  Это  же гражданская  война". Ту  же позицию  занял и  Черномырдин,
сказав,  что   не  понимает,   чем  вызвана  необходимость  столь  резких  и
необратимых ходов.
   Но  большинство участников этого  утреннего  совещания  поддержали идею
переноса  выборов.   "Борис  Николаевич,  -  говорили  мне,   -  вы   же  не
отказываетесь  от  выборов,  вы  только  переносите их на два года,  поэтому
обвинить  вас в нарушении демократических принципов нельзя. Народ  не  хочет
никаких выборов. Все привыкли к вам. И с коммунистами можно покончить только
решительными  действиями.  Сколько  лет  они  будут людям  головы  морочить,
отравлять всем мозги?! Сейчас,  может быть,  тот самый благоприятный момент,
когда это можно сделать. У вас пошел рейтинг вверх, за вами все пойдут".
   Наконец   я  сказал:  "Все  понятно.  Большинство  -   "за".  Совещание
закончено. Идите, я подумаю сам".
   Оставшись один,  я все  обдумал:  решать надо сейчас,  в течение суток.
Откладывать такие  вещи нельзя, иначе информация  может  просочиться.  Опять
почувствовал этот внутренний холод: я один  должен  принять решение  и  один
отвечать за него.
   Пока  я находился в кабинете,  Таня позвонила Чубайсу,  позвала  его  в
Кремль. "Папа, ты обязан выслушать другое мнение. Просто обязан",  - сказала
она. И я вдруг понял: да, обязан...
   ... Когда Чубайс волнуется, его лицо мгновенно заливается алой краской.
   "Борис  Николаевич, - сказал он. - Это не девяносто третий год. Отличие
нынешнего  момента  в  том,  что  сейчас  сгорит первым тот,  кто выйдет  за
конституционное  поле. Хотя, в  сущности, и в  девяносто третьем  первыми за
флажки  вышли  они.  Это  безумная  идея  -  таким  образом  расправиться  с
коммунистами. Коммунистическая идеология - она же в головах у  людей. Указом
президента людям новые головы  не приставишь. Когда  мы выстроим нормальную,
сильную,  богатую  страну,  тогда  только  с  коммунизмом  будет  покончено.
Отменять выборы нельзя".
   ... Мы разговаривали около часа.
   Я возражал.  Повышал голос.  Практически кричал, чего вообще никогда не
делаю.
   И все-таки отменил уже почти принятое  решение. До сих пор я благодарен
судьбе, благодарен  Анатолию  Борисовичу и  Тане  за  то,  что в этот момент
прозвучал другой голос - и мне,  обладающему огромной властью и силой, стало
стыдно перед теми, кто в меня верил...
   После этой важной психологической и идеологической победы аналитическая
группа с Чубайсом во главе  стала главным центром принятия всех политических
решений. Предвыборный штаб Сосковца перестал существовать.
   Команда Чубайса развернулась в полной мере.
   Социолог Александр Ослон, шаг за шагом, стал составлять социологическую
карчу выборов - но не  "среднестатистический" портрет россиянина, у которого
Ельцин  имеет  двух-трехпроцентный рейтинг  доверия,  а  конкретную,  точную
картину, из кусочков, сегментов, срезов общества. Вот тогда-то и выяснилось,
что   конкретный   россиянин   смотрит   на   вещи  совсем   не   так,   как
"среднестатистический"!   Служащие   и   "челноки",   студенты   и   молодые
специалисты,  семейные сорокалетние  люди и пожилые  работающие  пенсионеры,
жители юга и севера, больших и малых городов - все ждут от выборов разного.
   Во время обсуждения какой-нибудь очередной идеи, когда  все  замолкали,
задавался  вопрос:  "А что  думает  народ?" Все  глядели на  Ослона.  И  он,
углубляясь в свои  тетрадки, выносил окончательный вердикт, что по такому-то
поводу народ думает. Под этим условным именем - "Народ" - Александр Ослон  и
работал в аналитической группе.
   Мы   стали  искать  адресную  подачу   предвыборной  программы,   новую
тональность, новый стиль. И переход от казенной лексики к живому и понятному
языку, конкретный  разговор с  каждой группой людей  об их проблемах, вызвал
сначала  замешательство, потом интерес.  "Ельцин другой", - заговорили тогда
многие с удивлением.  И как  результат, примерно с  середины апреля  рейтинг
стал подниматься  быстрее.  Огромное значение имели,  безусловно, и средства
массовой   информации.   Журналисты   поняли,   что   если   они  не   хотят
коммунистической цензуры,  -  нужно работать согласованно.  Игорь  Малашенко
выстроил четкую вертикаль в работе с телевизионщиками и журналистами.
   Позже он проделал  эксперимент  -  положил передо  мной фотографии двух
предвыборных кампаний.
   На  первой  фотографии, нынешней, 96-го  года,  -  толпа  начальников и
ожидающий   их  "за  санитарным  кордоном"   испуганный  люд   (по-моему,  в
Краснодаре).  На  второй,  старой,  91-го  года,  -  огромная  масса  людей,
оживленные лица, сияющие  глаза.  Я  увидел счастливое лицо женщины, которая
тянет руку ко мне, к другому Ельцину, и чуть не заревел от боли. Впечатление
было сильное. Ведь это было всего пять лет назад!
   Я вспомнил ощущения  от встреч с  людьми,  и все сразу  встало  на свои
места.

   ... Было сделано главное -  мы  придумали саму стратегию выборов. Борис
Ельцин - один из участников предвыборной гонки,  а  не только президент. Да,
он вместе  с остальными кандидатами борется за голоса избирателей: ездит  по
стране, встречается с людьми, активно ведет кампанию. В ее рамках проводится
агрессивная молодежная акция - концерты, плакаты, реклама, - но, по большому
счету, это  огромная жизнерадостная  игра, и  в  этой  игре никто  никого не
принуждает, не заставляет, не запугивает ("не выберете Ельцина, тут вам всем
и крышка"), просто предлагает идти на выборы.
   Я потом думал: как  же точно и вовремя молодая команда перевела стрелки
от  надоевшей  всем  идеологии  - на игру.  "Голосуй, или  проиграешь".  Вся
активная часть общества,  в  сущности, была втянута в эту игровую  ситуацию:
нажмешь  на  одну  кнопку  -  один  результат,  нажмешь  на  другую  - прямо
противоположный. Как игра по телевизору. А человек в жизни в каком-то смысле
- игрок.
   Еще  один игровой момент - кампания с телевизионными  роликами "Выбирай
сердцем": с телевизионного экрана простые люди говорили, что думают обо мне.
Сейчас даже трудно представить,  какой эффект  дала  эта кампания. Интерес к
личности президента вырос. Народ удивлялся, задумывался. Настолько был силен
контраст между сложившимся образом президента и этим призывом.
   Избиратель  как  будто  бы  проснулся.  Конечно,  можно  поставить   на
Явлинского,  Лебедя,  Жириновского,  но готовы  ли  они  гарантировать  наше
благополучие?  Готовы  ли они защитить людей от новых  социальных  передряг?
Наверное, все-таки  нет. А  вот  "новый  Ельцин" - ожил,  встряхнулся, может
быть, опять поставить на него?
   Политологи  назвали потом  итоги голосования  "отложенным выбором",  то
есть люди проголосовали против резких перемен, против поворота назад, против
передела и  смены элит. Но  я все-таки в этом словосочетании делаю акцент на
втором слове. Это был их сознательный выбор - пусть все остается как есть до
2000 года.
   В  принципе,  это была  нормальная предвыборная работа.  В предвыборном
штабе шли встречи со всеми  влиятельными группами  общества. Хотите  выжить?
Помогайте. Хотите продолжать заниматься банковской деятельностью? Помогайте.
Хотите иметь свободу  слова, частные телеканалы? Помогайте.  Хотите  свободу
творчества, свободу от цензуры и от красной идеологии в культуре? Помогайте.
Хотите заниматься своим шоу-бизнесом? Помогайте.
   Увидев, какая  мощная молодая команда работает на Ельцина, киты бизнеса
потянулись в наш предвыборный штаб. Они "вложились": кто организационно, кто
интеллектуально, а кто и финансами.
   Кто  мешал  Зюганову  предложить  тем  же  самым  группам влияния  свои
гарантии, свои условия? Никто. Он решил,  что средний класс  и интеллигенция
ничего не  определяют  -  их  слишком мало, - и поставил  на обездоленных  и
недовольных, на  безработных в регионах  с кризисной экономикой,  на жителей
села.  И просчитался! Даже в этих регионах нашлись социальные  слои, которые
не захотели расставаться с пусть маленьким, но уже нажитым добром, с образом
жизни,  с  новыми возможностями -  куда-то съездить, что-то увидеть, скопить
денег  на  квартиру. Я не  социолог,  но  абсолютно  уверен,  что именно эти
скромные  люди  (класс "челноков", как их тогда  называли) качнули маятник в
мою сторону.

   Таня вошла в работу  штаба незаметно. Даже  я,  отец, вроде  должен все
замечать, и  то  не  сразу  обратил внимание,  как  все  неуловимо  и  тонко
изменилось. Таня просто рассказывала мне о заседаниях штаба, кто что сказал,
какие были  позиции,  и  я начинал совершенно  неожиданно  видеть  целостную
объемную картинку... При этом видел даже то, чего, возможно,  не видел никто
из  этих молодых ребят. Свое  личное мнение она, как  правило, оставляла при
себе.  Это  наше негласное правило Таня практически никогда не нарушала.  Но
если вдруг пыталась:  "Папа, но я все-таки думаю... " -  я старался разговор
увести в сторону. Главным условием ее  работы было одно: она - мой помощник.
И не пытается, пользуясь положением дочери, что-то мне навязать.
   Постепенно я начал понимать, что стратегия,  предложенная аналитической
группой,  - это моя  стратегия, это нормальная тяжелая предвыборная работа и
только так и можно победить.
   Кстати, после выборов все самое ценное, все лучшее, что было наработано
во время предвыборной кампании, мы постарались включить в каждодневную жизнь
президента.  Отсюда  пошли  радиообращения  президента  к  россиянам, отсюда
постоянный анализ общественного мнения, измерение
   политической температуры  общества. Именно  из этого совершенно  нового
подхода  к  работе  Администрации Президента в  конце  концов родилась  наша
победа  на  парламентских  выборах  1999  года  и на  президентских  выборах
2000-го.
   Я  поставил  задачу   сделать  из  Администрации  Президента  настоящий
интеллектуальный  штаб. Самые сильные аналитики  в стране должны работать на
президента, на власть,  а значит,  на будущее страны. Приглашать их на любые
должности. Не хотят идти в чиновники - не страшно, пусть работают в качестве
советников,  просто  участников постоянных совещаний. В  любом  качестве они
должны быть востребованы.
   Именно  тогда,  летом  96-го  года,  я  поставил  своему  штабу,  своей
администрации главную задачу. Преемственность власти. Преемственность власти
через  выборы.  Задача эта  -  историческая,  не имеющая  прецедентов  ни  в
новейшей, ни в прошлой истории России. В 2000 году президентом России должен
стать человек, который продолжит  демократические реформы в  стране, который
не повернет назад, к тоталитарной системе, который обеспечит движение России
вперед, в цивилизованное сообщество.
   Так,  без лицемерия и жестко, была  поставлена задача  команде, которая
пришла  на работу в  Кремль  летом  1996-го. До  выборов  2000-го оставалось
четыре года.

   Снова возвращаюсь в предвыборный год.
   ...  Коржаков проглядел  опасность. Он был уверен, что  сумеет "съесть"
Чубайса. На Таню  просто  не  обратил внимания.  А когда  обратил, попытался
выжить ее из  штаба. Пошли  разговоры: а почему,  мол, она ходит сюда как на
работу? Ей что, зарплату платят?
   Начальник службы  безопасности  запретил Тане  появляться  в  Кремле  в
брюках. Чего он добивался? Наверное, надеялся,  что она  вспыхнет, обидится,
побежит жаловаться. А я  не выношу ничего подобного. Но Таня отреагировала с
юмором,  в  брюках ходить продолжала. В другой раз Коржаков продержал ее три
часа в приемной.
   Наконец, атмосфера слухов: мол, Таня заняла неподобающее ей помещение в
Кремле  (все  это  оказалось  враньем) -  меня вывела  все-таки  из себя.  Я
позвонил  Коржакову:  хорошо, не  пускайте ее  больше  в  Кремль.  Александр
Васильевич вызвал ее, заговорил ласково: "Таня, я, как старый друг семьи, не
пускать тебя в Кремль, конечно,  не  могу. Но ты  учти - сплетни ведь  будут
продолжаться... "
   Он хорошо знал наши семейные отношения,  нашу, ельцинскую, натуру... Но
на  Таню  это  все не  подействовало. Математический  склад  ума  и  твердый
характер  легко и  просто подсказали ей  выход  из  этой душной,  нетерпимой
обстановки давления и мелочных уколов. Не замечать этого. Цель - важнее.
   Коржаков  с  Барсуковым и Сосковцом реагировали на работу аналитической
группы, социологов, телевизионщиков, то  есть своих  "конкурентов", довольно
своеобразно. Старались с  ними не  общаться совсем. Запирались и  никого  не
хотели видеть. О чем говорили между собой - не знаю.
   Между тем приближался первый тур выборов.

   Практически  каждая предвыборная поездка превращалась  в повод для моей
отцовской  гордости.  Таня  работала  как вол,  могла  спать  по  три  часа,
проявляла  немыслимое  упорство в достижении результата.  Могла переписывать
вместе  со  спичрайтерами   тексты  выступлений  десятки  раз,  десятки  раз
прорабатывать  сценарии  встреч  или  концертов. Я никогда  не  забуду,  как
готовился текст одного из моих обращений, посвященных 9 Мая. Таня подключила
к работе практически всех знакомых  журналистов, писателей. По иронии судьбы
в  основу  окончательного текста был положен вариант, написанный чуть ли  не
самым  жестким  оппонентом  президента  Ельцина  -  журналистом  Александром
Минкиным. Обращение получилось чрезвычайно человечным и трогательным.
   Я постепенно увидел, какой Таня невероятно работоспособный человек.
   И еще - верный, преданный. И отцу, и своим друзьям.

   Всю предвыборную команду я твердо  настраивал на победу только в первом
туре. Когда мне пытались приносить планы поездок, выступлений после 16 июня,
связанных со вторым туром голосования, я все это возвращал без рассмотрения.
"Если кто-то думает о втором туре, может отдыхать! Второго тура не будет", -
повторял я. Кто-то, наверное,  думал,  что  я  не до  конца  понимаю, какова
реальная ситуация. Ничего подобного! Мне важно было передать весь свой заряд
энергии, весь свой настрой тем, кто  работал  в  моем штабе. Надо выложиться
полностью, до конца - тогда будет результат.
   Первый тур. Итоги: я - на первом месте, Зюганов, с небольшим отрывом, -
на втором, Лебедь - на третьем. Во второй тур выходят Ельцин и Зюганов.
   Уже 17 июня, в семь утра, я собрал анали