и эффективную политику,  ответить на любой  вызов.
Должен  прямо  и честно ответить на  любой  вопрос. Даже  если  общественное
мнение пытается  вмешаться в  его  личную жизнь. Президент  обязан  проявить
мужество и достоинство даже в этих болезненных столкновениях. И мне кажется,
Билл в конечном итоге именно это и сделал.
   ... Но я сейчас хочу сказать о другом.
   Я помню наши  первые встречи с Клинтоном. Меня совершенно поразил  этот
молодой, вечно  улыбающийся человек - мощный, энергичный, красивый.  Клинтон
был для меня олицетворением нового поколения в политике. Будущего  без войн,
без конфронтации, без угрюмой борьбы систем и идеологий.
   Я понимал, что  и  для Клинтона важен личный,  человеческий  контакт со
мной:  именно  с моими политическими  шагами, на его взгляд, связано падение
коммунизма, главной угрозы Америке в XX веке. Билл был готов идти навстречу;
ни один американский  президент  до  этого  (и  как  говорит Билл,  вряд  ли
случится такое и в  будущем) не  приезжал столько раз  в Москву, не проводил
столь интенсивные переговоры  с  руководством нашей страны, не способствовал
оказанию нам такой масштабной помощи - и экономической, и политической.
   Порой нам  с  Биллом  казалось,  что  в  наших  встречах  закладывается
какой-то новый миропорядок, новое будущее для всей планеты.
   Нет, это не были иллюзии. Но жизнь оказалась куда сложнее.
   Выяснилось,   что  далеко   не  все  демократические   институты  сразу
прививаются  в России. Что  адаптация  общества к демократическим  ценностям
идет трудней и болезненней, чем казалось когда-то, в начале 90-х.
   Стало  понятно,  что  отнюдь   не  все  сложные  конфликтные  ситуации,
возникающие  в  мире, Россия  и  Америка  воспринимают одинаково. Что у  нас
вполне могут быть  разные интересы, и подходить  к этому  нужно трезво.  Что
помощь международных финансовых институтов сама по себе  не способна создать
у нас в стране условия для экономического подъема.
   ...После иллюзий начала 90-х каждое такое открытие повергало российское
общество почти в шок.
   Потом прошла эйфория и у  американцев в отношении России - постепенно с
помощью целенаправленной информационной политики в глазах рядового обывателя
нас превратили в страну бандитов и коррупционеров. Здесь объединили усилия и
те, кто в США был недоволен "пророссийской" политикой Белого дома, и те, кто
в России разыгрывал свою карту против Кремля.
   Завоевания  российско-американского  диалога  были в  некотором  смысле
утеряны.
   Но,  на мой  взгляд,  откат этот -  временный и  не  идет  ни  в  какое
сравнение с  тем, какой гигантский  шаг  вперед был сделан в эпоху контактов
"Билла  и Бориса". Это  был  шаг воистину  исторический. Были  созданы такие
механизмы российско-американского взаимодействия, которые никакие  скандалы,
никакие интриги, никакая конъюнктура не способны разрушить.
   Америка   и   Россия   перестали  быть   потенциальными  врагами.   Они
превратились в потенциальных друзей.
   Ну а дальше - дальше  все зависит от будущих президентов. И  от простых
людей. От россиян и американцев.
   ...В   конце   96-го   года   наша   разведка  прислала   на  мое   имя
донесение-шифрограмму,  посвященное  триумфальному успеху на  выборах  Билла
Клинтона  -  его  только  что  переизбрали  президентом на  второй  срок.  В
шифрограмме был прогноз:  каким образом республиканцы будут решать возникшие
у  них  крупные политические  проблемы.  Поскольку  известно,  говорилось  в
шифрограмме, что Клинтон проявляет особое  расположение к красивым девушкам,
в ближайшее  время противники Клинтона планируют внедрить  в  его  окружение
юную  провокаторшу, которая должна затем  затеять крупный скандал, способный
подорвать репутацию президента.
   Помнится, я  покачал  головой: вот это  нравы! Но в данном случае  счел
этот прогноз слишком экзотическим. Мне казалось, что, если что-то подобное и
возникнет,  Билл,  с  его  чувством  реальности  и  обладая  таким аппаратом
помощников, сумеет вовремя разгадать коварный замысел.
   Во время нашей последней встречи я хотел было подарить Биллу текст этой
шифрограммы - на память. Но потом решил не травмировать человека - он и  так
слишком много пережил во время этой истории.
   ...  Америка.   Май  97-го.  Удушающая,  почти  сорокаградусная   жара.
Кавалькада черных  лимузинов. Денверцы не избалованы подобными зрелищами. На
шоссе пробки, и люди выходят из машин на дорогу. Они залезают на крыши своих
автомобилей и оттуда глазеют на нас. Похоже,  что наши "ЗИЛы" вызывают у них
полный восторг. Они визжат и  машут руками -  это  же их  50-е годы! Мода на
огромные мощные автомобили, практически танки на колесах.
   Фоном  этой  встречи   был  огромный  ажиотаж   в   прессе.   "Семерка"
превратилась в "восьмерку"! Россия принята  в элитный  клуб государств!  Что
происходит?!
   У  нас  в стране,  в наших  газетах раздавались  другие,  скептические,
голоса: зачем нам "восьмерка", что мы будем с ней обсуждать, у нас же совсем
другие  проблемы! Писали  и о том, что вступление России  в  клуб  никого не
должно вводить в заблуждение: это всего лишь большой аванс.
   Да,  конечно, аванс.  Экономика остальных семи стран - на подъеме. Наша
только выбирается из кризиса. Вот и в Денвере нас не пригласили на совещание
министров финансов по корректировке курсов валют - обсуждать нам тут нечего,
рубль, к сожалению, по-прежнему  слаб.  Сидеть и слушать,  как  американцы с
японцами обсуждают,  поднимать ли  иену  по отношению к  доллару,  нам  пока
бессмысленно. Но...
   Но я читал  эти  статьи и думал: когда же  мы, русские,  начнем к самим
себе  относиться нормально?  Ведь  абсолютно очевидно: в "восьмерку"  просто
так, из-за политической конъюнктуры не принимают.  Россия - одна из наиболее
влиятельных  стран  мира.  У  нее  уникальное  сочетание  природных запасов,
высоких технологий,  огромного  внутреннего  рынка,  высококвалифицированных
людских ресурсов,  динамичного общества. Вот почему мы здесь, в "восьмерке".
При чем же тут разговоры о "бедных родственниках"?
   Нет, восьмым  лишним  в  клубе я себя никогда не воспринимал. Напротив,
все больше чувствовал: нас уважают по-настоящему.
   Технически  работа  "восьмерки"  происходит  следующим   образом.  Стол
переговоров.  За ним сидят первые лица, руководители государств. Шерпа сидит
у каждого за спиной. У него в распоряжении прямой телефон, который связывает
его со штабом. В штабе специалисты из министерств финансов, иностранных дел,
обороны, разведки. Моим шерпой  на  встречах "восьмерки" последние  годы был
Александр Лившиц.
   Начинается дискуссия. Обычно она идет по кругу. У каждого лидера - своя
тема.  А дальше - обсуждение. Передо мной лежат заготовки по "моей" теме. Но
ситуация  может  поменяться  мгновенно. Шерпа  обязан  реагировать в течение
секунд: получить  из  штаба информацию,  быстро передать ее  мне, предложить
различные варианты решения возникшей проблемы.
   Иногда  Лившицу  приходилось  очень  несладко.  На  саммите  в  Кельне,
например, был драматический эпизод.  Шерпа Гельмута  Коля принес информацию,
что  именно  в  тот  момент,  пока  шел  саммит,  Пакистан  взорвал  ядерное
устройство.  Лившиц немедленно связался с начальником  Генштаба Квашниным. В
течение минуты получил информацию: наша разведка подтвердила, что взрыв был.
А у  Клинтона  оказалась  более  точная информация:  взрыва  пока  не  было.
Состоялась лишь  имитация,  демонстрация  взрыва,  чтобы  запугать  соседей.
Настоящий взрыв произошел на несколько дней позже.
   Александр  Лившиц,  мой  экономический   советник,  сугубо  гражданский
человек,  таким образом, оказался заложником неточной информации.  Ему тогда
крепко досталось от меня, хотя на самом-то деле  ему пришлось отдуваться  за
наши силовые ведомства.
   Вопросы,  обсуждаемые  на саммите  "восьмерки",  я  бы разделил  на три
группы.
   Первая группа. Экономические  и финансовые.  Здесь  наши стратегические
цели  ясны:  добиться  снятия  с  России  всех  ограничений,  окончательного
признания  ее государством  с рыночной экономикой,  вступления  во Всемирную
торговую организацию, Парижский клуб.
   Ведь  складывается  парадоксальная  ситуация.  С   одной  стороны,  нам
выделяют  кредиты,  поддерживают  нашу  финансовую  стабильность.  С  другой
стороны, возводят  протекционистские  барьеры  на пути  нашего  экспорта. Мы
давно могли  бы  зарабатывать на мировом  рынке немалые деньги,  есть у  нас
такие  статьи экспорта  -  высококачественная сталь, другие  металлы,  уран,
некоторые технологии, наконец,  наш экспорт  на  огромный  рынок вооружений.
Стоит нам  заключить  большой  контракт, например, в космической  отрасли  с
третьей страной, и тут  же начинается тихое, незаметное, а порой  и открытое
давление  американцев на правительство этой страны. Стоило нам проникнуть на
рынок  оружия Латинской Америки,  начать продавать  вертолеты и  самолеты, -
американские посольства стали проводить брифинги, организовывать кампанию  в
местной прессе.
   Да,  в некоторых областях мы уже давно  конкуренты.  И давно  пора  это
признать.
   Однако я убежден, что все эти ограничения - дело временное.  Так же как
временным  является  спад  нашей  промышленности,  не  вечны  и  последствия
финансового   кризиса.  Постоянные  переговоры  с  "восьмеркой"  обязательно
принесут свои плоды.
   Второй круг вопросов - безопасность, текущая политика.
   Здесь  я хочу  вспомнить  внеочередной саммит  по ядерной безопасности,
который прошел в начале 1996  года  в Москве. Это был первый саммит, который
проходил в России. И хотя он был внеочередным, сам факт его проведения у нас
был  необычайно важным  в  политическом  смысле.  Я  уже писал,  как  трудно
начиналась моя предвыборная кампания  1996 года. Этот беспрецедентный приезд
в Москву  лидеров "восьмерки" был для меня неоценимой моральной  поддержкой.
Они сделали свой выбор
   гораздо раньше многих видных представителей политической элиты России.
   Ядерная безопасность в последнее время волнует "восьмерку" все больше и
больше. Очень велика угроза  нового  витка гонки ядерных вооружений - теперь
уже в странах, никогда не входивших в "ядерный клуб". Случилось то, чего так
боялось  человечество в  60-70-е годы, - ядерная технология  попала  не в те
руки. Это ставит перед "большими" странами совершенно новые задачи.
   Вообще решение сложных международных проблем, связанных в том числе и с
безопасностью,  является  прерогативой  других международных организаций. Но
этот московский саммит, а затем саммит  в Кельне показали всему миру: именно
"восьмерка" помогла  НАТО  и  России, всему  Европейскому союзу выбраться из
тупика. Именно  консультации "восьмерки"  по  Косово, созванной,  кстати, по
инициативе  России  вопреки  желанию  некоторых  стран,  стали  толчком  для
"второго   дыхания"   на   переговорах   Тэлботта,   Милошевича,  Ахтисаари,
Черномырдина.
   Ну  и,  наконец, третий  круг вопросов,  который  всегда  обсуждается в
клубе: глобальные  проблемы  развития человечества. В сущности, ради  них  и
существует клуб,  ради  них он и затевался  когда-то. Для того  чтобы  новая
неожиданная реальность не смогла  разобщить мировое сообщество, вбить клинья
между странами.
   Здесь, пожалуй,  на  первом  плане  экология  и  демография.  Германию,
например, очень заботит сохранность лесов. Это ее конек.  "Зеленые" с каждым
годом  увеличивают свое политическое влияние  в немецком обществе, и канцлер
Коль, а затем канцлер Шредер не могли не учитывать это.
   Европейцев  и японцев  очень  заботит  "старение" населения этих стран.
Доля  старшего  поколения  все  больше  увеличивается,  встает  проблема  их
занятости, их образа  жизни, их адаптации  к современному миру, который весь
обращен в сторону молодых и здоровых.
   Правильная  проблема.   Но  честно  скажу:  не  очень  ловко  мне  было
присутствовать при ее обсуждении. Наша ситуация, с российскими пенсионерами,
гораздо  драматичнее  - у  нас  до сих  пор  не  решены вопросы  пенсионного
обеспечения,  социального,  медицинского.  Но,  как  видно,  и  обеспеченная
старость  не  снимает остроты глобальной  демографической ситуации. Рано или
поздно и нам придется решать подобные проблемы.
   ... Иногда на  "глобальном" обсуждении  бывают  забавные  столкновения.
Помнится, на одном из саммитов я заглянул через плечо Клинтона и увидел, что
он собирается "отвечать у доски" на  ту  же тему, что и я: компьютерный сбой
2000 года!  Поскольку  мы  выступаем  по  кругу, я  говорил  как  раз  перед
Клинтоном. Что делать? Когда я начал говорить,  Клинтон слегка растерялся. Я
решил не отделываться пятиминутным  выступлением  - а подготовился  по  этой
теме я серьезно - и устроил настоящую дискуссию, чтобы Биллу  легко  было  в
нее включиться. По-моему, он не обиделся.
   Но  и  для  меня  случались  настоящие  сюрпризы:  например,  спонтанно
возникшая дискуссия о дорожной полиции. Я и не знал,  что "гаишники", как их
у нас называют, с их въедливостью и  порой несправедливыми штрафами, явление
международное, а не  только  отечественное!  Тут  уж захотелось  высказаться
почти всем, включая Билла Клинтона, он тоже вспомнил, что где-то на подъезде
к мексиканской границе встречаются такие типы.
   С  самого  начала  моя позиция на  саммитах  была такой: "восьмерка" не
делает  никаких  специальных заявлений  по  России! Если вы считаете, что на
каких-то специальных "круглых столах" нам пока сидеть рано - пожалуйста, это
ваше право. Но выделять Россию из других участников путем принятия отдельных
решений - нет! Это неверная позиция. В частности, такая ситуация возникла на
саммите в Кельне  в 99-м  году, когда было решено отдельно оговорить позицию
"восьмерки" по  финансовому кризису в России. Благодаря моему  давлению было
принято  общее  заявление   по  итогам  глобального  кризиса,   безопасности
национальных финансовых систем, и в  нем было несколько  позиций, касающихся
России.  Возможно, кому-то такая моя настойчивость покажется излишней, но  я
считаю, что  ставить  Россию в положение  страны, которой оказывают  помощь,
пытаются за нее решить ее проблемы, ни в коем случае нельзя.
   Отдельно хочу сказать о  позиции Японии по  поводу  вступления России в
"восьмерку". Когда в 97-м году встал вопрос о расширении НАТО и нам пришлось
принимать  с  западными  странами  согласованные  решения  по  этому  поводу
(напомню,  что  условия нашего  диалога с НАТО были оговорены  в специальном
документе,  принятом в Париже), Япония вдруг  жестко  стала возражать против
полного вступления России в "восьмерку". Она объясняла свою позицию разницей
экономических  потенциалов, финансовых систем, однако мне было очевидно, что
такой нажим идет из-за политической составляющей наших отношений - вопроса о
Южных Курилах.
   Японии показалось,  что мы "продаем" нашу позицию по НАТО за вступление
в "восьмерку". И она захотела извлечь свои политические выгоды.
   Однако вхождение в "восьмерку" - одна проблема, политические соглашения
- совсем другая. Ни о какой торговле здесь нет и речи.
   В принципе,  возможность  спокойно пообщаться  в  перерыве с Клинтоном,
Шираком,  Шредером,  Блэром,   Проди,  Хасимото,  Кретьеном  и  без  всякого
напряжения, без протокола обсудить с ними совместные  предложения  и планы -
это  и  есть огромное преимущество работы  на  саммите.  Здесь возможно все.
Возможны  встречи в любой комбинации -  вдвоем,  втроем, вчетвером, то,  что
немыслимо себе представить в рамках государственных визитов.
   Выходим  на  лужайку.  Солнце  светит,  лето.  Ко  мне подходит  Ширак,
происходит  мимолетное  двухминутное  общение,  когда   завязываются  ростки
будущих глобальных договоренностей. Потом это отзывается  работой экспертов,
подписанием  важнейших  международных  документов.  А родились они  здесь, в
течение двух минут.
   А вот еще картинка с денверского саммита.
   Культурная программа: концерт Чака Берри  в огромном ангаре. Полный зал
народа.  Всем лидерам накануне подарили ковбойские  костюмы. На концерт Билл
Клинтон пришел именно в таком наряде: в сапогах, ковбойской шляпе. Зал тепло
приветствовал  всех лидеров.  Почти 70-летняя звезда рок-н-ролла вызывала  у
всех участников концерта самые искренние, теплые, ностальгические эмоции.  А
я далек  от  этой музыкальной культуры. В  свое  время  пел  русские  песни,
романсы, песни Фрадкина,  Дунаевского, Пахмутовой. Простите, говорю, друзья,
у  нас  в  Москве глубокая  ночь. Пойду  спать. На  этот  вечер  "восьмерка"
превратится в "семерку".
   Говорят, некоторые лидеры на концерте все-таки тоже задремали. От жары,
конечно, не от музыки. А вот Билл был в восторге.
   Вообще полная демократичность  на саммите - наиболее  ценная  для  меня
черта.  Я считаю,  что будущее именно за такими встречами. Обращение  на ты,
дружеское  расположение здесь  - не формальность, а  фундаментальная  черта.
Черта будущего века.
   Обеденный перерыв. На ура  проходят самые непритязательные  шутки. Стол
шерп  в  5-6  метрах  от  нашего  стола. Коль  подходит  к  шерпам,  у  него
своеобразный  немецкий  юмор,  все уже догадываются,  что он  сейчас  что-то
скажет.
   "Вы  что,  -  разражается  Гельмут  грозной  тирадой,  -  сюда  обедать
приехали? Это мы будем есть, а вы должны работать и работать!"
   Общий хохот разряжает обстановку, но некоторые шерпы все же бледнеют.
   На одном из последних саммитов "восьмерки" я огляделся и вдруг понял: а
я ведь здесь самый старший по возрасту и по политическому опыту!
   Я помню  всегда благородного, утонченного Франсуа  Миттерана. Именно  с
ним мы начинали диалог  России  и  Франции.  До сих  пор не  могу забыть тот
подчеркнуто торжественный прием, который  он мне  устроил во время  визита в
Париж в  Елисейском  дворце. Это было  осознанное  восстановление прерванной
исторической  традиции  -  великой  дружбы  двух  наших  народов.  Миттерана
по-человечески мне было жаль: столько лет отдавший  служению  своей Франции,
он  не успел  пожить для  себя, последние  его годы  были омрачены  тяжелой,
мучительной болезнью.
   И  вот  после  него пришел  Жак Ширак.  Совсем  другой  человек, другая
личность - открытый, раскованный, заряженный эмоциями.
   Многое было  связано для меня  и с Джоном  Мейджором, премьер-министром
Великобритании, замечательным дипломатом,  который морально поддерживал меня
и во время путча 91-го года, и во время событий 93-го. Вроде бы по-английски
сухой, но внутри - теплый, дружелюбный человек... Ему  на смену пришел Блэр,
дитя 70-х, - живой, эмоциональный, очень непосредственный политик.
   Легко ли  мне  будет ужиться  здесь, внутри "восьмерки",  с  этой новой
генерацией политиков?  Они ведь не просто  моложе. Они мир видят по-другому.
По-другому видят они и меня.
   Особенно  волновал этот вопрос  в связи с уходом из  "восьмерки"  моего
друга, с которым мы много раз встречались, Гельмута Коля. Нам с Колем всегда
было психологически легко понять друг друга - мы были похожи по реакциям, по
манере общаться. Мы видели мир с одной поколенческой колокольни. Кроме того,
нам  хотелось скорее растопить лед,  накопившийся в послевоенную эпоху между
СССР  и  ФРГ. Добавить теплоты в наши  отношения. Нам  казалось,  что  после
падения Берлинской
   стены это чрезвычайно важно.
   Шредер,  политик  новой  либеральной волны,  с  социал-демократическими
убеждениями, будет стремиться к  новому  стандарту в  отношениях с Россией -
более сухому, рациональному. Я это понимал с самого начала.
   И  тем не  менее для меня в  этом процессе узнавания новых  европейских
лидеров был не только трудный психологический барьер, но и позитивный смысл.
Мне будет легче, чем кому-то другому, обеспечить преемственность отношения к
России.
   Тем более что  в "восьмерке" я и самый старый, и  самый опытный. Так уж
получилось.
   В  "восьмерке" нет старших. Нет ранжира. Но  старший  по  возрасту