сознания, нашей национальной
истории. Без Украины  немыслимо представить  себе Россию. Но  XX век  выявил
огромную тягу Украины к независимости - попытка найти  свой, самостоятельный
путь развития проходит  через  все главные события, все  войны  и революции.
Поэтому-то с обретением демократии в украинском обществе вновь прошел мощный
импульс к отделению от России.
   ...Мы не раз встречались с Леонидом Кучмой. Но  свой первый официальный
визит   в   Киев   я   откладывал   из-за   проблем   Черноморского   флота.
Неопределенность  в  отношениях  росла.  Мы  не могли  подписать  ни  одного
крупного,   серьезного   договора.   Отношения   двух   наших   стран   были
неестественным образом заморожены.
   В  мае 1997 года этот многолетний кризис наконец закончился.  Состоялся
мой  официальный  визит  в  Киев,  которому  предшествовали  переговоры двух
премьеров.
   В Киеве расцветали каштаны, нас приветствовали толпы веселых, радостных
людей. Помню,  как я остановил машину в центре  города и вышел  поговорить с
киевлянами, многие протягивали руки, говорили хорошие, теплые слова. Угрюмые
люди с антироссийскими плакатами находились в стороне от этой эмоциональной,
доброжелательной толпы.
   И  я  подумал:  "Боже  мой,  сколько же  лет  могла  еще  тянуться  эта
непонятная пауза в отношениях!  Сколько можно  было делать вид, что мы и так
друг без друга проживем?"
   ...Итак,  кончилась  полоса  отчуждения,  когда пять  с  половиной  лет
Черноморский  флот  был ничейным.  Теперь на кораблях  российского  военного
флота вместо старых, советских - новые, андреевские,  стяги. И желто-голубые
- на кораблях украинских.
   Флот   находился   в   обветшавшем   состоянии,   не   обновлялся,   не
ремонтировался. Люди не знали, какому государству  они служат, не знали, кто
должен им  платить  зарплаты, пенсии, пособия. Из  четырехсот тысяч  жителей
Севастополя  сто  тысяч  -  четвертая часть - были  связаны  своей судьбой с
судьбой флота.  Все эти люди напряженно ждали, чем решится наш спор. Решение
о разделе флота было крупной победой и для Украины, и для России.
   Вкратце  положения  договора  были таковы.  Россия  получила  в  аренду
Севастопольскую,  Южную  и Карантинную  бухты, где  должны  базироваться 338
российских  военных  кораблей.  Ежегодная  стоимость аренды  военных  баз  в
Севастополе по этому договору составила 98 миллионов долларов, которые пошли
в счет оплаты  украинского долга  за российский  газ. На  момент  подписания
соглашения  этот  долг  составлял,  по нашим  оценкам,  около  3  миллиардов
долларов.  Аренда  военных баз,  включая  инфраструктуру  Севастополя,  была
заключена на 20 лет.
   Все   вздохнули   с  облегчением.  Казавшийся  в  течение  долгих   лет
неразрешимым  вопрос о  флоте  был очень трудно,  очень непросто, с огромным
количеством взаимных уступок, но разрешен.
   Украина получила часть флота и списание  части  внешнего долга. Наконец
фактически был  снят  с повестки дня вопрос  о  принадлежности  Севастополя,
подтверждена территориальная целостность  Украины. Я  считал этот договор  о
флоте "нулевым вариантом".
   Мы   получили  возможность  военного  присутствия   в  Черном  море   и
Средиземноморском  бассейне, где  ходит большое количество  наших торговых и
грузовых кораблей. Что было очень важно для восстановления престижа России.
   Но   самое  главное  -  это  дало  возможность  заключить   с  Украиной
полномасштабный договор о дружбе и сотрудничестве, которого не было  все эти
последние годы. Таможенные пошлины, совместные экономические проекты, вопрос
с  долгами - буквально все после снятия с повестки дня вопроса о Севастополе
получило иной импульс, иное развитие.
   Но  не все в  России и в Украине были согласны с таким  финалом. Раздел
флота сразу  выбивал  стул и из-под украинских националистов, и из-под наших
левых  всех  мастей.  К  левым  присоединился и  такой  крупный  федеральный
политик, как  Юрий  Лужков.  Он  назвал  ненормальным  положение,  когда  мы
фактически берем Севастополь в аренду сами у себя.
   Видимо, Юрий Михайлович предпочел бы объявить войну Украине или сделать
Севастополь одним из районов Москвы.
   И еще один эпизод того трудного и важного для становления СНГ года.
   23  октября  1997  года  состоялось  закрытое  заседание   Совета  глав
государств  СНГ в Кишиневе. На  наших встречах мы пытались решать все острые
проблемы, саммит в Кишиневе не был исключением.
   ...Сначала все шло как обычно - встреча в аэропорту, дружеские объятия,
торжественный прием, пресса. У меня было  нормальное рабочее настроение,  не
ждал никаких неожиданностей.
   Но они начались сразу же, как только  мы сели за стол переговоров. Один
за  другим  президенты  шли  в  атаку,  выступали  с жестких  антироссийских
позиций.  У каждого накопился свой список  претензий. Я  слушал внимательно,
помечал  в  блокноте  главные  тезисы,  а сам думал вот о  чем:  дело  не  в
претензиях.  За каждым выступлением  стояла  усталость  от своих  нерешенных
проблем.  И  этот огромный груз  ответственности очень хочется переложить на
большого соседа. Хотя бы на словах.  Я смотрел  на  лица  моих  коллег и все
больше укреплялся в своей мысли.
   Вот, например, Эдуард Шеварднадзе. Грузинский руководитель всегда носит
в себе  боль  абхазской  трагедии.  Тень  братоубийственной войны  легла  на
солнечную, гостеприимную страну.
   Или  -  Леонид  Кучма.   В  Украине  -  свои  проблемы,  и  не   только
экономические.  Как совместить демократию и  рост национализма, порой ярого,
агрессивного?
   Свои  национал-радикалы и  у  Лучинского  в Молдавии,  и у  Рахмонова в
Таджикистане,  и  у  Акаева в Киргизии. Тяжелейший  карабахский конфликт еще
будет  долгим  эхом  отзываться  в   отношениях   Азербайджана   и  Армении.
Неизвестно, когда отношения этих республик станут вновь нормальными.
   Много  резких  слов  на саммите  в  Кишиневе  было  сказано о поставках
российского оружия в Армению. Наши  военные направляли оружие  по  закрытому
договору  внутри силовых  ведомств.  Недоволен  был  прежде  всего президент
Азербайджана  Алиев.   Я  ответил,  что   уже   снял  с  работы   нескольких
руководителей Министерства обороны.  И еще  сниму многих.  Это вызвало шум в
зале.
   Наверное, по каждому из выступлений можно было ответить резче,  жестче,
острее. Но я не хотел этого.
   Словом, кишиневский  саммит  запомнился как один из самых  драматичных,
ведь на нем, по сути дела, решалась судьба Содружества.
   ...Когда-то я был в Кишиневе, видел знаменитые винные подвалы. Огромные
бочки, освещенные  тусклым светом, запах старого дерева, немного кисловатый,
подвальная сырость.  И вино. Терпкое,  бархатистое,  почти  тягучее  красное
молдавское вино.
   Я подумал о том,  что это - метафора СНГ. Мы храним верность друг другу
на протяжении многих сотен лет, а пробить нашу винную бочку, где, как старое
вино,  хранится наша родственная  связь, легко. Легко  вылить  на  землю это
вино.
   Было ощущение, что мы поругались, повздорили... по-соседски. Беззлобно.
Как крестьяне, которые вместе, на  одной  земле пашут, возделывают виноград,
давят его,  выжимают,  заливают в бочки. Друг без друга соседям  никогда  не
справиться с этой вечной крестьянской работой.
   Вернусь в нынешний, 2000 год...
   Вскоре  после  моей отставки в Москве  проходила  встреча лидеров стран
СНГ.  Все они  приехали  накануне, за день  до официального мероприятия, и я
пригласил  их к  себе домой,  в Горки-9.  Принимать столь официальных гостей
дома,  да еще целый саммит, такого раньше  не было.  Но  мы с Наиной  решили
сломать традицию. Правда,  никогда  у  нас в доме  не  было столько почетных
гостей сразу. Наина даже волновалась: хватит ли посуды из домашнего сервиза?
Фирменное семейное блюдо, которым мы угощали президентов, - сибирские рыбные
пельмени со щукой. По-моему, им понравилось.
   Все  президенты  пытались,  каждый  по-своему,  сказать что-то  теплое,
хорошее. Каждый звал к себе в гости.
   Запомнилось, как Ислам  Каримов, президент Узбекистана, большой умница,
человек  по-восточному тонкий, говоря о  моей добровольной отставке, сказал:
"Борис Николаевич, наверное, кроме вас, никто не смог бы так поступить... "
   Что  такое Узбекистан для  России?  Это не  просто  самая  яркая, самая
экзотическая по восточному колориту среднеазиатская республика. Это память о
ташкентском землетрясении 1966 года, взволновавшем всю страну. Всем миром мы
и восстанавливали разрушенный город. Помнят в России и  то, сколько беженцев
во время  войны эвакуировалось в Узбекистан, скольких  голодных сирот спасли
узбекские  семьи в  те  военные  годы.  Русские  на  протяжении  целого века
помогали узбекской культуре,  науке,  образованию,  промышленности. Не может
быть, чтобы такие кровные связи не остались в исторической памяти народа.
   Мой хороший  и добрый друг  Нурсултан Назарбаев,  президент Казахстана.
Мне кажется,  он  не одобрял моей  отставки,  но ничего  не сказал об  этом,
держался, как обычно, основательно, сдержанно... У Нурсултана огромный запас
прочности в своей республике еще с советских времен, я думаю, потому, что он
не признает резких радикальных перемен, рывков, метаний ни  в политике, ни в
экономике.  Ему удается сочетать в своем поведении  восточную  осторожность,
взвешенность - и современность. Он  внушает чувство надежности.  Не  каждому
это дано.
   Зато  Аскар  Акаев, мой  всегдашний и верный союзник, явно пытался меня
подбодрить.  Ему казалось, что я сильно переживаю. И он переживал вместе  со
мной. Мне кажется, его беспокоило, не изменятся ли теперь отношения России с
Киргизией.  Не  уйдет ли то понимание,  которое было  между нами.  Он  много
сделал для  укрепления наших отношений. И его забота о будущем своей страны,
а будущего без России он не видел, всегда была мне близка.
   Сапармурад  Ниязов  приглашал  в солнечную  Туркмению:  там  скоро  все
расцветет.  Туркмения  в  отличие  от  всех  других  бывших  республик  СССР
продолжала идти по пути государственной экономики. Ниязов пытается правильно
и  рачительно использовать национальное  богатство: газ,  хлопок.  Если есть
возможность накормить  всех, не  меняя привычных устоев, используя природные
богатства, - почему бы и нет?
   Далеко  не у  всех  такие  возможности. Я  всматриваюсь в  лицо Эмомали
Рахмонова,  у которого  в  Таджикистане периодически стреляют, неспокойно на
границе.  Очень непростая там жизнь! Он держится с восточным шармом, говорит
красиво,  улыбается,  но  я  вижу  тень  забот на его  лице,  тень  затяжной
усталости.  Его  тоже беспокоит  будущее отношений наших стран. Я кладу руку
ему на плечо.  Хочется передать ему  свою уверенность в  том,  что все будет
хорошо. Я  уже  не президент, я  просто  человек.  Думаю,  он правильно меня
понял.
   А  вот  Роберт Кочарян,  у  него,  быть может,  самая проблемная сейчас
республика,  и  по  нему  это  видно...  Маленькая   гордая  Армения  тяжело
переживает  полосу  политических  катаклизмов.  Но  от  этого  не  перестает
оставаться одной  из самых культурных,  просвещенных  стран  СНГ.  Армянская
интеллигенция, национальная наука, литература, искусство всегда остаются  на
высоте. И это главный залог грядущего благополучия.
   Куда сложнее определить  по выражению лица,  о чем думает Гейдар Алиев,
патриарх Азербайджана. Я помню его еще по  горбачевскому  Политбюро. Сколько
пришлось  пережить  этому умудренному  огромным опытом  человеку,  с  какими
столкнуться испытаниями, как сильно измениться! Ценой огромных усилий Алиеву
удалось вывести  свой народ на путь мира, закончить ненужную, тяжелую войну.
Люди, конечно, никогда этого не  забудут.  И  это  понимают в России. Гейдар
Алиев рассчитывает на это понимание.
   Еще один патриарх, тоже уважаемый в  России, - Эдуард  Шеварднадзе. Ему
очень скоро  после  нашей  встречи в  Горках  предстоят выборы. Как и Гейдар
Алиев, он вывел нацию из пучины гражданской войны, из пожара междоусобицы, в
которую  страна вот-вот готова была погрузиться. Сегодня Грузия живет совсем
другими  проблемами  - поднимает экономику, пытается выйти  на международный
рынок,   стимулирует  развитие  промышленности.  Грузии  нужен   мир,  нужна
стабильность,  значит,  и в этом  вопросе между  нами  всегда  будет  полное
доверие.
   Петр Лучинский вспоминал наши  встречи, снова звал  в гости. Молдавия -
красивая,  добрая  страна,  которой  изначально  присущ  мирный,  позитивный
крестьянский  менталитет. Но и здесь  остался  шрам  после  распада  СССР  -
Приднестровье.  Решить  проблемы  в  одиночку,  без нас,  Молдавии  вряд  ли
удастся.
   Самый  молодой  из президентов  СНГ  Александр  Лукашенко своими  порой
излишне  резкими  заявлениями  вызывает большое  внимание  нашей  российской
прессы. Его считают жестким, агрессивным, грубым даже. Вот чего я совершенно
не чувствовал при личном  общении. Да, это человек шумный, заводной. Наша  с
ним мечта  сбылась -  союз двух государств стал реальностью... Это - событие
огромной  важности. А  произошло оно  в  том числе и благодаря удивительному
упорству Лукашенко, его энергии.
   С  Леонидом   Кучмой  общаться  сложнее,  хотя  внешне  он  традиционно
по-украински ласков, уютен. Но в нем есть и сила, и упорство, и упрямство. К
счастью,  нам  уже  не  надо  ни  делить  Черноморский  флот,  ни  обсуждать
таможенные  пошлины  - можно  просто  есть  пельмени  и радоваться  жизни...
Украина потихоньку выбирается из  экономического кризиса, стабилизируется  и
политическая ситуация. Народ начинает жить лучше, спокойнее.
   Вот так и сидели мы за столом, неспешно беседуя. Между тем с нами сидел
еще один человек, новый среди нас, исполняющий обязанности президента России
Владимир Путин. Общался, присматривался. Понимал, что вскоре и ему предстоит
отломить кусок этого трудного хлеба. И все сидевшие за длинным президентским
столом  присматривались к  нему.  Они  понимали,  что  он  здесь  совсем  не
случайно.  Я не мог впрямую рекомендовать его коллегам-президентам  на  пост
Председателя Содружества.  Но  они меня  прекрасно  поняли  и  без  слов. На
следующий день Путин был избран главой СНГ.
   ...Я летел из Кишинева и вспоминал Беловежскую Пущу. Сколько  обвинений
выпало на мою долю из-за тех решений!  Каких только  ярлыков не пытались  на
меня навесить! Но я никогда не испытывал сомнений  в правильности сделанного
тогда, в 91-м году, шага. Там, в Беловежской Пуще, мы пытались не разрушить,
а сохранить единое политическое пространство. Советский Союз  все равно  уже
не  мог  существовать,  государство трещало  по всем швам.  И  чтобы  спасти
традиционные   связи,   избежать  открытых   столкновений  и   межэтнических
конфликтов,  мы пошли на  этот компромисс. Мы очень надеялись,  что  процесс
развода будет постепенным, мягким благодаря СНГ.
   Единственный фактор, который мы недооценили, - это влияние политических
элит  внутри  самих  республик.  Довольно  быстро  националистическая  карта
безоглядной независимости была разыграна почти во всех государствах.
   Те, кто был не согласен отменять в школах русский язык, хотел торговать
с  Россией,  те,  кто  выступал  за   общие  правила  игры,  были  объявлены
империалистами. Начался бурный процесс размежевания. Началось ущемление прав
русского населения.
   Как вести  себя в  этой ситуации? Какую  линию очертить внутри  бывшего
союзного  пространства  для   нашей  политики:  линию   конфронтации,  линию
компромиссов?
   Я сознательно и бесповоротно выбрал второе.
   Потому что понимал:  предоставленные  самим  себе, молодые  государства
наломают дров во внутренней и внешней  политике.  Если они будут  не с нами,
они  могут оказаться с  теми  странами,  которые, вполне  возможно,  захотят
направить этот союз против России.
   И  еще:  от нашего жесткого размежевания  еще  больше пострадают  люди.
Миллионы людей.
   Где будет работать огромное количество "сезонников": азербайджанцев или
украинцев, если не в России? Куда  будет экспортировать Молдавия свои фрукты
и  вино?  Что  будет  с  Таджикистаном   и  Арменией   без  нашего  военного
присутствия?  Что  будут делать  независимая Украина, независимая Белоруссия
без нашего газа? Вопросы множились и множились.
   А  главное  -  для  сотен  тысяч,  миллионов  россиян   могут  навсегда
оборваться  духовные связи,  семейные, нравственные, которые объединяют нас,
выходцев из СССР, - как с этим жить?
   Я  считал,  что  Россия,  как  настоящий  лидер,  должна брать на  себя
дополнительную и  политическую, и,  если необходимо, экономическую  нагрузку
ради сохранения и укрепления Содружества.
   ...В  1991  году  Россия объявила себя  правопреемницей СССР.  Это  был
абсолютно  грамотный, логичный  юридический шаг  - особенно  в области наших
международных  отношений,  где  мы были  связаны  целым  рядом  серьезнейших
обязательств  как  члены  различных  международных  организаций,  конвенций,
соглашений.  Выйди мы  из  этого  юридического пространства,  и  возникло бы
столько  вопросов, такая "головная боль",  к которой в то сложное  время  мы
были явно не готовы.
   Но сейчас  я думаю:  а что бы было, если  бы  новая Россия пошла другим
путем  и  восстановила   свое  правопреемство  с  другой  Россией,  прежней,
загубленной большевиками в 1917 году?
   ... От 1991-го к 1917 году?
   Конечно, на этом пути возникли бы большие трудности.
   Идея  реставрации  всегда   сильно  пугала  наше  общественное  мнение.
Отдавать собственность, землю,  выплачивать  потомкам  эмигрантов  долги  за
потерянное в  революционные годы  имущество?  Все это было бы очень  трудно,
непривычно, непонятно.
   С  революцией  проще  рвать  именно  так -  жестко, не затягивая  и  не
усложняя  мучительный процесс расставания с  историческим прошлым. И  у этой
коренной ломки общественного устройства были бы свои несомненные плюсы.
   Мы  бы  жили  по  совершенно  другим  законам  - не советским  законам,
построенным   на   идее    классовой   борьбы    и   обязательного   диктата
социалистического государства, а по  законам,  уважающим личность. Отдельную
личность. Нам  бы  не пришлось заново  создавать  условия  для возникновения
бизнеса, свободы слова, парламента  и многого другого, что уже было в России
до 1917 года. Кстати, была частная собственность  на  землю. А  главное, мы,
россияне,  совсем по-другому  ощущали бы себя  - ощущали  гражданами  заново
обретенной Родины. Мы бы обязательно гордились этим чувством восстановленной
исторической справедливости!
   Иначе бы  относился к нам и окружающий мир. Признать свои  исторические
ошибки  и  восстановить историческую  преемственность  -  смелый, вызывающий
уважение шаг.
   Посмотрите,  что  реально  происходило в последние годы. Нам девять лет
приходилось  ломать  и строить  одновременно. Жить  между двух  эпох. И  это
гораздо  труднее, чем  приспосабливать  под  современность,  модернизировать
старые российские законы.
   Несомненные  выгоды от такого  решения,  такого  поворота  событий, мне
кажется, тогда, в 91-м, были нами, вполне возможно,  упущены. Да, не все так
просто, не все так гладко получается в жизни, как в политической схеме.
   Быть может, когда-нибудь россияне захотят сделать такой шаг.
   Был  еще  один  эпизод, который наглядно демонстрирует, как я  старался
идти  навстречу  моим   коллегам-президентам.   Я  имею  в  виду  историю  с
назначением Бориса Березовского исполнительным секретарем СНГ.
   От саммита к  саммиту накапливалось неудовольствие работой  исполкома и
его  руководства. Наконец все  лидеры государств сошлись  на  том, что глава
исполкома Иван Коротченя должен быть освобожден от своей должности. Конечно,
по нашей традиции, с благодарностью и почестями. Ну и всем вместе надо будет
найти нового руководителя.
   МИДы  вяло переписывались, в бумажном круговороте неспешно возникали  и
пропадали  какие-то  кандидатуры.  В  общем,  как