иозных сектах, в армии. В этом методе обучения наше внимание
привлекают несколько характерных черт.

   Прежде всего - монотонность, бесконечное повторение всей группой даже
самых несложных форм, приемов, комплексов. Во-вторых, широкое оперирование
ритмом, который обычно задавался через удары в барабан, в гонги или через
повторение хором речитативов всеми занимающимися, выкриками учителя.
Втретьих, наставники уделяли особое внимание тому, чтобы тренирующиеся при
отработке комплексов находились друг от друга на расстоянии не больше
вытянутой руки, как говорили, "ощущали волоски на коже соседа".
В-четвертых, группы занимающихся редко превосходили 50 человек, в основном
же тренирующихся было не более 20 человек, как это можно встретить в тайных
обществах, практикующих ушу. Даже восставшие ихэтуани "(боксеры),
поклявшиеся, "постигнув кулачное искусство, без труда усмирить заморских
дьяволов", то есть иностранцев, тренировались довольно компактными
группами, хотя в различных сектах их насчитывалось до несколько сот.
В-пятых, отмеченное всеми наблюдателями экстатическое, ярко выраженное
невротическое состояние, своеобразный эффект тренирующихся во время занятий
в больших группах. Войдя в общий ритм, они могли непроизвольно издавать
выкрики, которые потом складывались в общее гудение или формировались в
виде речитативов, содержательный смысл которых в этот момент никто не
понимал.
   Русский врач В. В. Корсаков, которому пришлось стать свидетелем
восстания ихэтуаней, описал фантасмагоричную картину их боевых ритуалов:
"Затем читали нараспев заученную заклинательную молитву и сжигали после
этого на свече жертвенные бумажки. После этого они становились на
четвереньки, сложив особым способом руки, и начинали делать туловищем
качательные движения в стороны. Со многими скоро начинались судороги,
подобно эпилептическим, они падали на землю, бились, вскакивали,
размахивали руками, прыгали. Глаза у них наливались кровью, у рта
появлялась пена". Интересно, что замечание о поведении, подобном
эпилептическому припадку, сделано врачом, которому известны характерные
симптомы этого состояния.

   Перед нами типичный пример массового аффекта, самопогружения в транс,
что, однако, как видно, не приводит к стопору, а наоборот, значительно
повышает активность, Многие ихэтуани именно в таком состоянии бесстрашно
шли на пушки европейцев, и что самое удивительное - при массовых потерях
порой одерживали пирровы победы. Не будем утверждать, что такое аффектное
состояние типично для всех школ ушу, но близкое к этому, существовавшее в
более умеренных формах, можно было встретить во многих школах боевых
искусств XIX века.
   Нередко использовались и наркотические психотропные средства, особенно
среди даосских сектантов, рассматривающих коноплю и другие растения как
компоненты "пилюли бессмертия".

   Вряд ли при такой массовости занятий все получали полноценный духовный
импульс, к тому же процесс осознания Учения как раз избегает аффекта,
экстатического состояния, не случайно во всех внутренних системах
советовали "успокоить сердце, умиротворить сознание", "достичь спокойствия
как гора Тайшань".
   Если на одном полюсе обучения ушу царствует абсолютный покой,
интимность духовной передачи, то на другом - неистовство толпы и
массовость. Значит, за всеми этими факторами что-то передавалось. Так что
же?

   Все эти факторы, которые мы перечислили, на первый взгляд будто бы не
связаны с изучением ушу и более того - противоречат классической традиции
передачи "от сердца к сердцу". Тем не менее они закрепляются в истории.
Попытаемся подойти к этому с другой стороны - рассмотрим психологию малых
социальных групп, каковыми, по сути, и являются школы ушу. Перед нами
типичное сообщество, в общем-то, разнохарактерных, разновозрастных людей,
получивших разное воспитание, которые объединились лишь одной целью -
обучиться ушу. Как трудно их заставить жить одной идеей, одной мыслью,
одним "истинным состоянием"!

   А к чему вообще приводит такая критическая величина концентрации людей:
Как установлено современными исследованиями, полная реализация
физических сил наступает лишь в группе, когда толпа заводит сама себя, и
таким образом сила всей группы оказывается значительно больше, чем
суммарная величина силы всех ее индивидуальных членов. Здесь аффект есть
способ раскрепощения скрытой силы людей.

   В группе особенно сильна роль лидера-инициатора, которую в ушу
выполняет учитель. Обычно лидером становится наиболее чувствительная,
эмоционально сильная личность, которая способна передать свое состояние и
эмоциональное напряжение другим. Именно так передает наставник свое
состояние группе, свое миропонимание, которое и считается "передачей ушу
от сердца к сердцу". Здесь действительно не требуется никаких слов, но
лишь введение человека в состояние повышенной чувствительности, некого
аффекта или транса. Для этого и служат ритмичные звуки, которые
"раскачивают" психику группы, позволяя ей более чутко реагировать на среду,
в том числе на опасность или любую экстремальную ситуацию. Эти звуки могут
быть различного происхождения, и мы видели, как хлопки в ладоши, а затем
удары в барабаны или гонги переросли в сложную музыкальную архитектонику
Пекинской драмы. Могут здесь использоваться и речитативы, выкрики, которые
даже не обязаны нести какой-то смысл.
   Главное, что есть в них, - это ритм, пульсирующее колебание группы,
заставляющий всех действовать как один.

   Благодаря всем этим методам и наличию полноценного, духовно яркого
учителя (отдельно подчеркнем это) наступает единство психического
состояния группы, в результате чего формируется эмоционально напряженное
сообщество - школа ушу. Теперь нам становится ясным, почему в Китае
считалось, что учителем ушу может быть лишь тот, кто в "достатке обладает
благой силой", который каждым моментом своей жизни символизирует "боевую
мораль". Ведь каково внутреннее моральное состояние учителя, таково же и
состояние у его последователей, - учитель абсолютным образом транслирует
сам себя. Поэтому нравственным критерием "истинного человека" является
наличие у него Благой мощи или добродетели. Кстати, именно поэтому
традиция китайского ушу безошибочно отличает имитаторов от людей, несущих
истинную традицию.

   Мы уже говорили о тесной связи ушу с архаическим танцем, хотя она может
быть выражена и не очень явственно, несмотря на многие оставшиеся
отголоски - формализованные комплексы - таолу, ритмичная музыка,
речитативы, напевы, хлопки. Кажется, они абсолютно бессмысленны в боевом
аспекте или, по крайней мере, не несут оттенка искусства (если, конечно,
речитативы не переросли в песню). Но оказывается, именно эта часть ритуала
ушу является одной "из самых древних, связанных с понятием Искусства,
когда танец, жест, действие, выкрик, ритм были объединены в единое
действие.
   Как тут не вспомнить современный вид "боевых пьес" Пекинской драмы и ее
четыре составляющие - пение, речитатив, действие и поединки.

   Состояние транса, в которое входили тренирующиеся в группах, вполне
согласуется с вышесказанным. Это может быть не только шокирующие западных
очевидцев боевые танцы до припадков у ихэтуаней, но и вполне мирная
медитация, хотя в последнем случае аффект заметен значительно меньше.
Отсюда и различного рода "фокусы", которые любили демонстрировать ихэтуани,
например, принимать на тело удары ножами и копьями и даже быть якобы
неуязвимыми для пуль.
   Пена у рта, общий тремор, большая группа хорошо тренированных людей,
сошедшихся в едином движении, - здесь налицо все признаки древнейшего
группового ритуала-танца-боя, дожившего в Китае до XX века.

   Итак, мы обнаружили важнейшую общую черту между ушу и другими видами
китайского искусства, в частности, театра и танца. Это особое
экстатическое состояние, позволяющее достигнуть полной реализации духовных
и физических сил.

   Примечательно, что практически до середины XVIII века занятия боевыми
искусствами в Китае были преимущественно групповыми, не индивидуальными.
   Именно так они проходили в армии, в деревнях, среди народных групп ушу
- так называемых обществ (шэ), например, в знаменитом обществе Гунцзяньшэ
- "Стрелков из лука", охватывающем десятки уездов.

   Западные последователи боевых искусств часто критикуют ушу за избыток
бессмысленных действий и чисто ритуальных моментов в таолу, "небоевой"
характер ряда движений. Более того, еще в начале 80-х годов на Западе
многие воспринимали кунфу как некое подобие каратэ, только выполняемое в
экзотических одеждах с многочисленными вращениями руками, немалым
количеством "пустых", небоевых движений. Нам трудно понять, что за всеми
этими вращениями, одеждами и выкриками кроется нечто большее, чем боевая
тренировка - за этим стоит ритуал, особая эмоция носителей истинного ушу.

   Ритуал всегда претворяется в обыденной жизни, его задача в том и
состоит, чтобы привнести святость и духовность в повседневность жизни.

   Многие ритуалы древних боевых искусств и их глубинный смысл
присутствуют в символических действиях ушу и по сей день. Обычно они почти
и не замечаются даже самими носителями ушу, так как с одной стороны они
стали привычными, с другой - столь тесно переплелись с самой боевой и
тренировочной практикой, что растворились в ней, стали неотличимыми от
самой ткани ушу.

   Сейчас многие из таких вещей приобрели уже характер стандартизированных
форм. Примеров этому можно обнаружить более чем достаточно. Например,
сегодня мало кто понимает, что начальная позиция во всех комплексах
"внутренних стилей" издревле символизировала вселенский хаос и
Беспредельное, а первое движение - начало мира, в результате чего
рождаются вещи и явления.
   Человек не просто "играет" в начале мира, но сознательно, путем
определенных психических усилий меняет свой статус, фактически
трансформирует себя внутренне, повышая себя от человеческого до Небесного.
Он действительно "порождает мир". Это и позволяет ему полностью
идентифицировать себя с космическим началом, возвести к мистическому
первоучителю. Так человек начинает "следовать Небу".

   Столь же символически-ритуальной является и практика занятий
"имитационными стилями" ушу, когда человек способен уподобиться не только
реально существующим животным, например, обезьяне, собаке или журавлю, не
только мифологическим существам - дракону или фениксу, но и воспроизвести
определенное состояние - пьяного (цзуйцюань - "Пьяный кулак") или
безумного (фэнкуанцюань - "Стиль безумца").

   Особый тип творческого сознания требует от человека выхода за пределы
привычных форм в мир размытых образов, неясных звуков, где есть лишь
"форма, не имеющая форм", "образ, не имеющий сущности",
"расплывчато-туманное, едва различимое", "которое нельзя даже
поименовать". Значит, человек, истинный и совершенномудрый, должен
постоянно превосходить себя в самосовершенствовании, выходить за рамки
собственной скромной личности. Ритуал, таким образом, ведет к самоутрате и
самопотере.

   Для современного человека ритуальный смысл ушу либо уже забыт, либо
вообще непонятен, хотя какие-то механические действия, "оболочка" ритуала
сохранилась. Ну, действительно, зачем выполнять какие-то ритуальные
поклоны, уподобляться каким-то животным, когда достаточно сразу
"приступить к делу" и свалить соперника ловким ударом? История показывает,
что старые последователи ушу относились к боевым аспектам не менее
реально, чем современные боксеры, но их душа жила в другом состоянии.
   Традиционное ушу было тесно увязано с понятием символического действия,
то есть такого действия, которое бесконечно превосходит внешнюю форму,
как, например, удар ладонью в лицо - не только способ свалить соперника,
но еще и "белая обезьяна, срывающая персик", и даже "удар, исходящий из
пустоты и находящий отзвук в сердце".

   Мистерия древнего ритуала боевых искусств, когда ушу являлось
синкретическим народным искусством, объединяющим и боевую тренировку и
танец, а иногда и празднество, отразилась и на явлении вполне современном
и в общем-то не особенно почитаемом среди сторонников народного ушу - на
соревнованиях.
   Современные соревнования по ушу представляют собой лишь зрелище,
лишенное своего изначального, глубинного содержания, поэтому основной упор
здесь сделан на внешние достижения каких-то рекордов. Однако по-прежнему
зрители заводят друг друга, сопереживают выступающим, расстраиваясь из-за
каждого промаха и радуясь удачно выполненному движению. Но это - лишь
далекий, крайне глухой отголосок тех мистерий, праздников и ритуалов, на
которых когда-то базировалось ушу.


                                ЗАКЛЮЧЕНИЕ

   Внутренняя часть ушу сложна и многопланова, это действительно "семейная"
жизнь, сохраняющая до сих пор многие древние традиции передачи мистического
знания. Оговоримся, что мы здесь рассуждали о классическом, традиционном
ушу и не будем его путать с современным. В современном Китае все это
существует наряду с огромным количеством современных спортивных школ,
общедоступных секций, институтов и "академий" ушу, проводятся красочные
соревнования, издаются десятки журналов и сотни книг. Одно не исключает
другого - это просто разные подходы к жизни вообще.

   Путь ушу не есть философия жизни, ибо он не учит как жить. Учение ушу и
есть сама жизнь, особый способ взаимодействия человека с миром, его
открытость миру. Именно это состояние называют "истинным смыслом боевых
искусств", его и описывает древний стих из канонов ушу:

   Нет ни формы, ни образа
   Все тело пронизано пустотой.
   Забудь о вещах и прибывай в естественности
   Словно пустой сосуд, подвешенный в гора.
   Рык тигров, крики обезьян.
   Чистые источники, незамутненные воды.
   Бурленье рек, рев океанов.
   Своими природными свойствами
   Вскармливай свою жизненность.

   Ушу постоянно раскрывает перед нами нечто более глубокое, нежели ловкие
способы боя. В этой целостности, наверное, сегодня и состоит высшая
ценность ушу, являющегося не только продуктом китайской культуры, но
несущего в себе общечеловеческие духовные ценности.

(с) Знак вопроса N 1/95



   МАСЛОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
   ВОЛЯ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ВОЛИ?

 кандидат исторических наук, востоковед. Президент Генеральной Ассоциации
традиционных боевых искусств Цзинъу, Вице-президент Международной
Федерации Шаолиньского ушу. автор нескольких книг о духовных традициях
Востока.




   Существует кулачное искусство вне кулачного искусства. Существует воля
вне воли. В промежутке между волей и не-волей и коренится истина.

   Мастер Сунь Лутан (1861-1932)


   Парадоксальный факт - многие европейские путешественники в XIX - начале
XX веков, объездив Поднебесную империю вдоль и поперек, не замечали того,
чем занималось больше половины населения Китая. Вне поля их зрения
оставались китайские боевые искусства ушу, которые практиковали все - от
благородных аристократов до последнего простолюдина. Причину такой
"слепоты" объяснить несложно - разве могли они предположить, что восточные
боевые искусства, которые испокон веков считались на Западе методами боя
или, в крайнем случае, рассматривались как спорт, на самом деле были одним
из видов глубочайшей духовной культуры. Более того, их практика может
вести человека к просветлению, подобно буддийской медитации или даосскому
подвижничеству!

   Сегодня положение заметно изменилось.
   Восточные боевые искусства несколько десятилетий назад прочно завоевали
улш многих поклонников на Западе. Кто-то с удовольствием смотрит боевики
"кунфу", кто-то проводит долгие часы в спортивном зале, кто-то искренне
пытается разобраться в хитросплетениях философских построений.
Соревнования по ушу, каратэ, таэквондо собирают тысячи зрителей, а
прилавки книжных магазинов заполнены пособиями по единоборствам.

   Кажется, перед намияркий пример взиимообмена культур, духовного
контакта между Востоком и Западом. Но исследование занятий боевыми
искусствами за пределами стран Востока показывает иное; зачастую
собственные выдумки, фантазии, побасенки, нелепые переводы мы несколько
наивно и искренне принимаем за китайскую реальность. Диалога не
состоялось: мы с завидным упорством слушаем самих себя.

   Мало кто из европейцев способен объяснить знаменитую фразу Сунь Путана,
вынесенную в эпиграф этой книги. Возможно ли "кулачное искусство вне
кулачного искусства", фактически - бой без боя? О какой "не-воле"
   идет речь? Заметим, что Сунь Лутан был посвящен е мистическую традицию
сразу трех внутренних стилей - тайнзицюань ("Кулак Высшего предела"),
синъицюань ("Кулак формы и воли"), багуачжан ("Ладонь восьми триграмм"),
знал те вещи, которые считаются "непередаваемыми вовне", и его изречениям
можно довериться. Сложнее понять их.
   Смысл этой фразы великого мастера невозможно объяснить в двух словах,
но в ней - суть истинной традиции ушу.

   Величайшая загадка ушу заключается в том, что мало кто посвящен во
внутреннюю традицию единоборства. Ведь приемы, комплексы, забавные
рассказы о "людях необычайных"
   и даже большинство трактатов по уиу - не более чем общедоступная,
внешняя традиция.
   Современные книжки, общая тенденция к перерастанию боевых искусств в
состязательные виды спорта - знак постепенной, но неостановимой утраты
этой внутренней традиции.

   Не будем себя обманывать: все о "внутреннем теле" ушу никто
порасскажет, более того, это то, что, следуя китайской духовной традиции,
должно вечно оставаться невысказанным и невыразимым ни словами, ни
жестами, ни знаками. Мы лишь можем подойти к границе, за которой
начинается собственно пространство ушу - пространство бесконечно духовное,
мистичное, никоим образом не сопоставимое с нашими измерениями и
понятиями. Это неудивительно - Китай никогда не разделял собственно
практику и духовное подвижничество, например, можно было обрести
просветление, занимаясь работами в саду. Ведь речь идет не о том, что
делать, но кто делает, с каким настроем. Ушу в конечном счете перерастало
в состояние души, а не в набор технических навыков.

   Поэтому многое из того, о чем мы расскажем здесь, покажется непонятным
и удивительным для нас - носителей западной традиции, формировавших свои
знания о восточных боевых искусствах, да и о восточной культуре вообще по
нелепым брошюрам и кинобоевикам.
   Восточная реальность чисто бывает более неожиданной и мистичной, чем
все наши выдумки о ней.

   Мы начнем наше повествование с одной истории о самой, пожалуй,
удивительной фигуре китайского ушу- Сунь Лутаче. Нам известна его
биография, до сегодняшнего дня дошли трактаты этого человека -
талантливейшего бойца, философа, каллиграфа. Но народная молва дополнила
его образ новьш светом - светом высшей мудрости и мистического посвящения.
Эту историю автор услышал в одной из деревень в провинции Шаньси. Не
берусь утверждать ее реальность, и все же она наилучшим образом
иллюстрирует все те хитросплетения учения ушу, о которых еще пойдет речь.


                            "КУЛАЧНОЕ ИСКУССТВО
                               ЗА ПРЕДЕЛАМИ
                           КУЛАЧНОГО ИСКУССТВА"


   "Он нарушил традиции школы! Он стал странствующим мастером, не
дождавшись положенного срока! - возгласы сыпались со всех сторон. - Он
должен быть наказан!" Старшие ученики школы были возбуждены сильнее
обычного, они грозно потрясали пиками и изогнутыми мечами с рукоятями,
отполированными до блеска за долгие годы ежедневных тренировок. Невзрачный
старик, сидевший в центре разгоряченных бойцов, совсем тихо спросил:

   "Кто пойдет к нему?"

   Казалось, его никто не услышал в этом шуме, но внезапно наступила
тишина - особо пронзительная после громких споров. Она была какой-то
странно острой, ведь сейчас каждый оценивал, сумеет ли он справиться с
Сунь Лутаном - пожалуй, самым достойным из всех них называться преемником
истинных традиций ушу.
   Спокойный, неизменно вежливый,