пару листов с общими данными, но пе-
редумал.  Теперь я уже не доверяю своему сейфу. До чего мы дожили - на
Земле взломщики используют эккумундивированные ключи! В таком случае я
должен ставить эккумундивную же защиту,  но  это  против  правил.  Да,
кто-то нарушил эти правила, а я все равно должен их соблюдать, и ниче-
го с этим не поделаешь, Основная инструкция имеет силу закона.
     Подвожу итоги собранным данным.  В Центр я пока ничего передавать
не буду.  Еще рано, сделаю это, когда буду иметь все. Раньше я бы  так
не поступил, но сейчас думаю иначе. Раз Эйнос мне не доверяет, значит,
как говорил хайламец, нужно действовать самому.
     Думал посмотреть еще файлы персонала "Экстроникс", но уже не  ус-
певаю - время подходит к семи часам.  Пора ехать, опаздывать не в моих
правилах.
     Когда выхожу из дома, нога начинает  болеть  сильнее.  Приходится
заблокировать еще с десяток нервных узлов, и она становится как  коло-
да.  Несколько дней все-таки придется похромать. Ничего, терпи, земля-
нин после этой раны с месяц провалялся бы в больнице.
     Время я таки рассчитал неправильно - не  учел  свою  поврежденную
ногу - и опоздал на две минуты. К счастью, хейвенки еще не было, иначе
я бы чувствовал себя неловко.  Жду минут десять, люди проходят туда  и
сюда, некоторые тоже кого-то встречают, а она все не появляется. Вспо-
минаю ее неопределенную фразу - "скорее всего, буду" - и начинаю  мыс-
ленно проклинать и ее, и себя. Мог бы сидеть сейчас дома и разбираться
с "Экстроникс", может быть - поговорить с Ларроком  или  Нальгором,  а
приходится торчать здесь.
     Без четверти восемь Зигел, она же Оксана  Щербанюк,  показывается
на выходе из метро.  После вчерашнего дождя сегодня резко потеплело, и
она одета легко, в одно только пестрое платье. Для обычной журналистки
она, несомненно, слишком шикарна, мужчинам такие нравятся, и  она  это
знает.  Мы с ней никогда не были хорошо знакомы, иначе,  лет  хотя  бы
пять назад, я мог бы влюбиться в нее.  Сейчас я предпочел  бы  девушку
помоложе, более простую... такую как Лена? - ловлю себя на мысли. Черт
побери!
     - Целых пятнадцать минут, - замечаю я.
     - Вот тебе и на! - восклицает Зигел. - Хоть бы поздоровался. Жен-
щине, между прочим, позволительно опаздывать.
     - Ну, извини, - не спорю я. - Здравствуй, Оксана.
     - Признаюсь тебе, Андрей, первый раз меня так  встречают.  Обычно
мужчины падают к моим ногам и протягивают букеты цветов.
     Это, конечно, преувеличение, но не слишком далекое от истины.
     - Я бы с радостью стал твоим поклонником, но,  боюсь,  уже  давно
опоздал.
     - Ради тебя я послала бы всех остальных подальше.
     - Именно ради меня - не стоит, - возражаю я. - Я совсем не твоего
типа.
     - Ну как знаешь, - Зигел окидывает взглядом  Крещатик.  -  Я  тут
давно не была. У вас здесь красиво.
     - Может быть. Тебе со стороны виднее.
     - Куда ты меня поведешь, Андрей?
     Я вижу, что она все-таки придерживается той же  линии  поведения,
что и с обычными своими кавалерами. Но для меня, особенно сейчас, этот
вариант не подходит.
     - Оксана, я бы с удовольствием много чего тебе показал, но у меня
болит нога, поэтому гулять мы не будем.
     Только теперь она обращает внимание на мою хромоту.
     - Ой, извини, я не знала. А что случилось?
     - Пойдем ко мне в машину, по дороге расскажу.
     - Нет, не надо в машину. Присядем где-нибудь не скамейку.
     Я не спорю и соглашаюсь насчет скамейки.  Потом я пересказываю  в
общих чертах историю моего приключения с черным человеком.
     - Вот так. Это хорошо, что он вернул оружие, - говорит Зигел.
     - Не он вернул, а я забрал, - поправляю я.
     - Все равно - хорошо.
     Слово "лучемет" она предпочитает не произносить  на  людях,  хотя
я совершенно уверен, что никого вокруг не интересует наш разговор. Она
вообще не так уж плохо себя контролирует, как это  кажется  на  первый
взгляд.  Все-таки, как ни крути, наблюдателем  уже  восемнадцать  лет,
опыт немаленький, хоть и не очень любят ее в Центре.
     - Эйнос подозревает меня, - прямо говорю я. - А ты что думаешь?
     - Не знаю, - она делает  расплывчатый  жест  руками.  -  Ты  знал
Вольского?
     - Нет.
     - А я знала. И я не думаю, что это ты, - добавляет она.
     - Так, - словно останавливаю я Зигел. - По поводу  советника.  Ты
хотела мне что-то рассказать?
     - Вот еще! - неожиданно возражает хейвенка. - Ничего я не хотела.
Я, если хочешь знать, вообще не из-за тебя летела в Киев.
     - А из-за чего?
     - Я же журналистка! - даже обижается Зигел. - Готовлю репортаж  о
творениях вашего мэра, который впервые в истории решил снизить цену на
транспорт. Понял?
     Вот ты и попалась, мысленно замечаю я.  Репортаж - только прикры-
тие, настоящая цель - именно встреча со  мной.  Решила  немного  поло-
маться - ладно, можно и потерпеть.
     - Понял, - отвечаю я. - Знаешь, что сказал бы Борис на моем  мес-
те?
     - Борис? - удивляется она.
     - Барков, - поясняю я. Мы, наблюдатели, стараемся избегать упоми-
нать на Земле наши настоящие имена. - Он  бы  сказал  -  тогда  иди  и
рассказывай все этому мэру, а не трать время со мной!
     Оксана искренне рассмеялась и взяла меня за  руку  обеими  своими
руками.
     - Андрей, дело не в том, что я ХОЧУ это рассказать - потому что я
действительно не хочу - а в том, что тебе НУЖНО  это  знать.  Особенно
теперь... - фраза обрывается, но я и так знаю, каким должно было  быть
продолжение.
     - Хорошо, - соглашаюсь я и принимаю позу внимательного слушателя.
     - Я только хочу, чтобы ты правильно меня понял.  Я  давно  должна
была передать все это наверх.  Но я раньше не смогла и сейчас не могу.
Если ты все расскажешь Эйносу, ты, в общем, будешь прав...
     - Но ты бы этого не хотела, - заканчиваю я фразу.
     - Да, - говорит Зигел после небольшой паузы. - Я бы этого  совсем
не хотела. Но я тебя пойму, если ты это сделаешь.
     - Я подумаю, - говорю я честно, поскольку еще не знаю, что  будет
из себя представлять ее рассказ.
     - Ты узнал, что у меня была связь с Вольским, но ты не знаешь де-
талей, - начинает хейвенка. - Видишь ли, когда его назначили  советни-
ком, я как раз была свободна и сразу обратила на него внимание. Он был
выскочка с амбициями и хорошо подвешенным языком, и он,  я  сразу  это
поняла, был человек со стороны. Я решила, что надо ловить момент, пока
не поздно.  Он примерно моего возраста, и я не сомневалась, что  смогу
произвести на него впечатление.  В общем, все вышло по-моему. Он приб-
лизил меня к себе, а я понемногу вытягивала из  него  информацию.  Так
продолжалось чуть больше года.  И знаешь, что я тебе скажу, Андрей? За
этот год я так и не поняла, сколько правды было в его словах  о  любви
ко мне.  Он действительно был мастер заговаривать зубы - нас,  женщин,
вообще легко поймать на этом, а вот в правительстве у него это выходи-
ло не так успешно.
     Оксана делает паузу, чтобы я переварил последнюю  фразу,  которую
она, похоже, считает очень важной.
     - Вот так.  Обычно я так долго никого не удерживаю,  но  Вольский
был полезным человеком.  Но за год он мне уже совершенно надоел, я хо-
тела чего-то нового, свежего. В общем, я говорю ему: Дима, с тебя хва-
тит.  Ты хороший, но бывают и лучше. Извини, но что было, того не вер-
нешь.  Он сначала это всерьез не воспринял, думал, я поломаюсь и  вер-
нусь.  Через несколько дней он позвонил мне в гостиницу, я его послала
- говорю, завтра уезжаю, а куда - не твое дело.  Вечером он  буквально
ворвался ко мне в номер. Я хотела его прогнать, и тогда он это сказал.
Знаешь, что он сказал?
     Я понял, что в этот раз это действительно вопрос и ответил:
     - Нет, не знаю.
     - Он сказал так: если ты уйдешь, то заинтересованные лица узнают,
кто ты такая на самом деле и кто такие Андрей Шалькин, Борис Барков  и
Иван Шиловский. Потом подумал и добавил: а если я узнаю, что ты что-то
сообщила наверх, на следующий день президент сделает заявление на  всю
страну.  Понимаешь, он так смотрел, когда это говорил, что  я  испуга-
лась.  Я должна была поговорить с Эйносом, но я этого не  сделала.  Не
знаю, как он мог бы об этом узнать... Ты думаешь, Андрей, это глупо? Я
в самом деле боялась, что он объявит о нас на всю страну, и все  из-за
меня. Скажи, ты не веришь, что он мог это сделать?
     - Не знаю.
     Заявление Зигел так обрушилось на меня, что  я  действительно  не
мог сразу ничего сообразить.  Значит, советник знал... И  что  он  мог
сделать? Какие у него были доказательства, чтобы разоблачить нас, что-
бы ему поверили? Насчет президента - это все-таки блеф, тем  более  на
следующий день и на всю страну - глупости! А вот  насчет  "заинтересо-
ванных лиц"...  Так или иначе, кто-то все же это сделал, черт  побери!
Кто-то знал и знает о нас, а разболтал один из наших же. Вот дерьмо!
     - И что было дальше?
     - Я осталась с ним.  Я хотела выяснить, откуда он все это  знает,
но Вольский больше ни разу ничего такого не говорил. Понимаешь, я пол-
ностью потеряла над ним контроль.  Может, я его никогда и не имела, не
знаю.  Я и себя уже плохо контролировала... Вот так. А через несколько
дней я решила его убить.
     Снова пауза, чтобы я осмыслил фразу.
     - Андрей, я хочу, чтобы ты понял.  У меня даже нет лучемета, и  я
никогда не стала бы нанимать киллера, чтобы застрелить его через стек-
ло бронированной машины.  Нет! У меня даже нет для этого  связей.  Мой
план был совсем другой.  Вольский собирался прийти ко мне в номер.  Мы
бы выпили, я бы подсыпала ему в бокал один порошок. Потом он бы разве-
селился, стал буйным, накинулся бы на меня. Я выхожу на балкон. Он под
действием той смеси окончательно возбуждается, снова пристает ко  мне,
я делаю одно неловкое движение, и он летит  с  балкона  вниз.  Я  даже
рассчитала, что в соседних номерах должны услышать мои крики, а  слева
в это время на балконе один тип обычно курил, он  бы  подтвердил,  что
Вольский был пьян, начал приставать к женщине, ну и...  В  общем,  все
было продумано и подготовлено. Но в тот вечер он не пришел.
     Зигел остановилась.  Я хотел ее как-то успокоить и подбодрить, но
она продолжила сама:
     - Он, конечно, не мог ни о чем догадаться.  Не знаю почему, но он
не появился.  На следующий день он крутился в Белом  доме,  потом  сам
позвонил мне, культурно так извинился и обещал зайти. Я решила, ничего
страшного, не вышло вчера, получится сегодня. Но ничего опять не полу-
чилось - он так и не доехал ко мне.
     - Почему?
     - Его застрелили.  Именно в этот день, вот так.  Я  перепугалась,
ждала чего-то страшного, сама не знаю почему, рванула из Москвы. Ниче-
го не случилось. Я решила не говорить ничего Эйносу. А потом - это по-
кушение на Баркова.
     - Значит, ты хочешь сказать, Эйнос ни о чем этом не подозревает?
     Молчание - почти полминуты.
     - Ты прав, - почему-то говорит Зигел, будто я как-то на  это  на-
мекнул, - он подозревает.  Он не может знать ничего точно, но  догады-
вается. И знаешь, что я скажу? Он давно уже думает, что среди нас есть
предатель.  Дело не в советнике и не в покушении. Это только последняя
капля. Я думаю, здесь уже давно... нечисто.
     Может быть, она права.  Может, и в самом деле предательство имеет
глубокие корни. Если так, трудно даже представить, каких масштабов оно
могло достичь.
     - Андрей, совсем не важно, кто стрелял в Вольского.  Может, я  не
одна такая. Может, он не поладил еще с кем-то из наших, и тот опередил
меня.  Я не знаю и не хочу знать. Но кто дал ему информацию - вот  что
важно! Вот кого нужно искать!
     - Эйнос думает, что это я.
     - Я не знаю. Я рассказала тебе все. Ты это передашь ему?
     - Как наблюдатель и руководитель операции, я обязан сделать это.
     - А как человек?
     - Оксана, ты же  нарушила  Инструкцию!  Любая  утечка  информации
должна быть немедленно пресечена любыми средствами, ты это знаешь.  Ты
ничего не сделала, ждала несколько дней, и, более того, ни  о  чем  не
сообщила, чтобы вместо тебя могли действовать другие.
     - Господи, Андрей! Я женщина, слабое существо.  Тебе легко  гово-
рить все это. Что бы ты сделал на моем месте?
     И в самом деле, что сделал бы я? Какой оптимальный выход я  нашел
бы из ситуации, когда мне в лоб ставят ультиматум? Легко ли тут соблю-
дать инструкции?!
     - Наверное, я бы убил его сразу же, тем, что попалось бы под  ру-
ку.
     - Даже если бы это был лучемет?
     - Да!
     - Вот так. И после этого ты будешь говорить об инструкциях?
     - Черт с ними, с инструкциями! Я ни в чем не виноват, тебе  ясно?
Я хочу вытащить этого негодяя из-под земли! Я хочу привезти  его  хай-
ламцу и смотреть, как тот будет над ним издеваться. Да я бы и сам его,
вот этой рукой...
     - Андрей, тише, на нас смотрят!
     Я в момент останавливаюсь и возвращаюсь  к  реальности.  Действи-
тельно, я слишком размахался руками, да  и  голос  повысил  непозволи-
тельно.  Так нельзя, в самом деле! Потеря контроля -  последнее  дело.
Вон милиционер подозрительно смотрит в мою сторону - что он подумает?
     Я встаю со скамейки.  Хейвенка поднимается вслед за  мной,  и  мы
направляемся к метро.  Из-за моей вспышки  нога  разболелась  сильнее.
Черт!
     - Оксана, ты сама должна все рассказать. Поверь, так будет лучше.
Иначе я все равно это сделаю.
     - Да, конечно. Ты тысячу раз прав, Андрей, - она вполне контроли-
рует свое поведение. - Пускай твоя нога поскорее поправляется.
     - Спасибо.
     Возле метро мы расстаемся, и я направляюсь к своей машине.  В это
время подозрения все больше закрадываются в мою душу.
     По крайней мере двое наших знали Вольского -  Ларрок  и  Нальгор.
Который из них может оказаться предателем?

                                 VII

     Тем, чем служит для жителей большинства стран Земли  конституция,
для наблюдателей является Основная  инструкция.  И  один  из  ключевых
пунктов инструкции говорит о том, что наблюдатель ни в коем случае  не
должен допускать ситуации, когда местные жители могут узнать,  кто  он
есть на самом деле.
     Инструкция имеет несколько подпунктов. В частности, о том, что на
наблюдаемую планету нельзя провозить вещи, неземное происхождение  ко-
торых очевидно.  Уж тем более нечего и думать применять подобные  вещи
на этой планете.  Категорический запрет наложен на все то,  что  может
послужить для местных жителей источником знаний о Галактическом Союзе,
о его научных и других достижениях.
     Но самое сложное для любого наблюдателя конечно не это. Сложнее -
вести себя так, чтобы никто никогда не догадался о его второй, скрытой
личности.
     Во время обучения все кажется легко и просто.  Не так  уж  трудно
притворяться кем-то несколько часов в день,  говоря  земными  мерками.
Конечно, не всем это дается сразу.  Ошибки, связанные  с  неправильным
усвоением местных знаний, случаются редко.  Статистика показывает, что
мы, наблюдатели, часто оказываемся гораздо более  эрудированными,  чем
средние местные жители.  Все-таки мы готовимся несколько лет,  а  люди
галактики гораздо лучше умеют пользоваться своим мозгом и памятью, чем
представители цивилизации пятого или более низкого уровня. Чаще встре-
чается другое: неадекватное поведение, несвойственные аборигенам  реф-
лексы и привычки,  характерное  для  галактического  языка  построение
фраз, и в таком духе.  Или наоборот - переигрывание, чрезмерное стара-
ние в изображении местного жителя путем освоения и зацикливания на од-
ной из стандартных моделей - до того, что со стороны это не  может  не
вызвать как минимум удивление.  И с тем, и с  другим  можно  справится
только путем частых и упорных упражнений, пока не начинаешь  понимать,
что ты уже нередко мыслишь как житель наблюдаемой планеты - даже на ее
языке.
     Молодым наблюдателям все дается легко - по крайней мере,  им  так
кажется.  Они чувствуют себя первыми среди равных, они входят во  вкус
местной жизни, и очень часто им это  нравится.  Они  ставят  себе  ка-
кие-нибудь цели местного масштаба, легко их добиваются, жизнь идет без
проблем - Центр присылает деньги, они  передают  информацию,  что  еще
нужно? Но скоро наступает пресыщение.  Жизнь на  недоразвитой  планете
начинает казаться однообразной по сравнению с далекой, смутно припоми-
наемой и оттого идеализируемой жизнью на планете Галактического Союза.
Все дела становятся похожими одно на другое.  Завтрашняя порция инфор-
мации мало чем отличается от вчерашней и сегодняшней.  Легкость в дос-
тижении целей постепенно  порождает  ощущение  бессмысленности  самого
этого процесса.  Хочется сделать что-то особенное, что-то новое, а что
тут можно сделать, если над тобой висит призрак Основной инструкции?
     Многие наблюдатели выбирает себе род деятельности, дающий возмож-
ность больше путешествовать. Это не потому, что такой способ позволяет
добывать для Центра  большее  количество  информации  -  часто  бывает
наоборот, выгоднее держаться определенного места и определенных  людей
и при этом быть более эффективным наблюдателем - как,  например,  Кемп
Ларрок.  Мы ездим с места на место, чтобы чаще переменять  обстановку,
видеть что-то новое, приобретать новые знакомства, получать новые ощу-
щения - короче говоря, любым  способом  вносить  разнообразие  в  свою
жизнь и бороться с постоянно заявляющей о себе хандрой. Только так нам
удается продержаться на своих местах более десяти лет.
     Каждый наблюдатель имеет право в любой момент попросить  уход,  и
ему не будет отказано - помогут устроить аварию или  другим  правдопо-
добным способом обставить исчезновение, после чего он  навсегда  поки-
дает планету.  Однако история знает очень мало  случаев  добровольного
ухода. Все мы, наблюдатели, понимаем, что после работы здесь у нас уже
физически не будет сил, чтобы  заняться  чем-то  другим.  Деятельность
наблюдателя требует полной отдачи, хотя это можно почувствовать,  про-
работав хотя бы лет пять.  Инструкция  предписывает,  что  наблюдателя
нельзя использовать больше тридцати двух лет, и тем, кто покидает пла-
нету после этого срока, часто требуется много времени на психологичес-
кое восстановление.
     Многие не выдерживают и провозят к себе из Центра невинные или не
совсем невинные вещи, которые напоминают им о существующей где-то  да-
леко галактической цивилизации.  Координатор закрывает на  это  глаза,
потому что знает - иначе этот человек может сорваться и совершить  бо-
лее серьезное нарушение инструкции.  Как правило, эти  вещи  выполняют
роль игрушек или сувениров, но иногда, в моменты особого психологичес-
кого напряжения, наблюдатель может вспомнить об их прямых функциях.
     Вряд ли Чувей Нальгор собирался когда-нибудь  использовать  луче-
мет, который он провез на Землю. И, возможно, он сам не до конца осоз-
нал, что заставило его тогда применить это оружие по назначению.  Ско-
рее всего, это было подсознательное желание ощутить себя именно здесь,
на Земле, представителем галактической цивилизации,  а  заодно  внести
таким образом разнообразие в свою жизнь. Так или иначе, он сумел потом
справится с собой, а Центр сумел понять его. Координаторами никогда не
бывают случайные люди.  И тем не менее, координатор не  смог  простить
себе то, что он простил Нальгору, и предпочел оставить свое место.
     Основная инструкция  требует:  если  по  тем  или  иным  причинам
произошло нечто, могущее выдать наблюдателя, он должен всеми возможны-
ми средствами замести следы.  Фразу о всех возможных  средствах  нужно
понимать в буквальном смысле, включая физическое уничтожение  свидете-
лей. Нам позволено жертвовать человеческой жизнью ради сохранения тай-
ны, и ни один наблюдатель никогда не был наказан за это. Некоторым это
легко - я знаю, что Тар-Хамонт устранил многих людей только за то, что
у них была возможность заподозрить в нем что-то неладное.  Но было  ли
так же легко Нальгору избав