ю, что вы любите друг друга, хотя для  меня  это  и
явилось большой неожиданностью. - Он помолчал. -  Вы  можете  дать  прямой
ответ на прямой вопрос?
     - Разумеется.
     Монтейн отодвинул в сторону банку с молоком и  в  упор  посмотрел  на
Джима.
     - Вы верите в Бога, Джим? Вы действительно  верите  в  Бога  и  в  ту
миссию, которую он возложил на меня?
     Никлин смотрел в спокойные серые глаза проповедника и впервые в жизни
осознавал, что ложь ему не поможет. Он медленно качнул головой.
     Неожиданно для него Монтейн широко улыбнулся.
     - Если бы вы сейчас солгали мне, я вышвырнул бы вас за  дверь,  Джим,
какой бы суммы не лишилась при этом наша община. Я работаю только с  теми,
кого уважаю и кто, в свою очередь, уважает меня. Хотите молока?
     - Одну капсулу, - растерянно ответил Никлин. Монтейн  вновь  принялся
за банку. - Я рад, что мы все выяснили, но, признаться, вы удивили меня.
     - Тем, что я принимаю в общину неверующего? Такие уж настали времена.
Естественно, я  бы  предпочел  общаться  исключительно  с  последователями
Господа нашего, но мир так несовершенен. Поэтому я  вынужден  пользоваться
любым орудием, какое посылает мне Господь. Если вы войдете в наши ряды, то
община получит двойную выгоду. Во-первых, ваш щедрый  денежный  вклад,  а,
во-вторых, ваши  умелые  руки.  Дани  сказала  мне,  что  вы  превосходный
инженер.
     - Всего лишь техник и к тому же довольно посредственный.
     Никлин поднял свою чашку. Его опять охватило неприятное чувство,  что
он упустил нечто очень важное. Разве Дани не  предупреждала  его,  что  не
следует высказывать своих атеистических взглядов  Монтейну?  Она  уверяла,
что проповеднику это будет крайне неприятно, но все  оказалось  совершенно
иначе. Дани также говорила, что Монтейн не разрешает  гостям  сопровождать
их процессию даже за определенную плату, но и  это  утверждение  оказалось
неверным.  По-видимому,  Дани  не  так   хорошо   знает   взгляды   своего
руководителя...
     - Что ж, я искренне рад принять вас  в  нашу  общину.  Я  уверен,  вы
окажетесь очень полезным ее членом, -  сказал  Монтейн.  -  А  теперь  нам
необходимо уточнить некоторые детали. Вас не смущают разговоры о деньгах?
     - Напротив, это одна из моих любимейших тем.
     - Отлично! Деньги для нас сейчас очень важны.
     Монтейн сел напротив Никлина в  старое  вертящееся  кресло,  поставил
свою чашку на крышку гроба, а сам повернулся вместе с  креслом  в  сторону
Никлина.  Будучи  убежденным  материалистом,  Джим   совершенно   спокойно
воспринял это неожиданное использование  гроба  с  телом  любимой  жены  в
качестве обеденного стола,  но  в  глубине  души  ему  вдруг  стало  очень
неприятно, будто он увидел нечто неуловимо отвратительное.
     - Милли была бы рада услужить мне, - сказал Монтейн, словно читая его
мысли, и поднес чашку к губам. - Мы все еще муж и жена. Вы понимаете,  что
я имею в виду? Мы  связаны,  пока  тело  моей  жены  не  обретет  покой  в
надлежащем месте.
     - Я вполне вас понимаю, - пробормотал Джим, уткнувшись носом  в  свою
чашку и давясь от смеха. "Почему, о Газообразное Позвоночное, в этом  мире
не встречается ничего в чистом виде? Почему  в  каждой  драме  обязательно
присутствует  что-нибудь  страшно  нелепое?  Почему   у   каждого   мессии
обязательно либо визгливый голос, либо прыщи на заднице,  либо  что-нибудь
еще? Может быть. Газообразное Позвоночное, таким способом ты даешь понять,
что все это лишь часть гигантского розыгрыша?"
     - Вы задумались, сын мой, - сказал Монтейн, - что вас тревожит?
     - Да нет, ничего особенного,  -  справившись  с  собой,  ответил  ему
Никлин. - Так, случайные мысли обо  всем.  Ведь  не  каждый  день  человек
начинает новую жизнь.


     Хотя все имущество Никлина было связано с Банком Первого Портала, тем
не менее Джиму потребовалось гораздо больше времени, чтобы  разделаться  с
ним, чем он предполагал. Постоянно  всплывали  какие-то  неотложные  дела,
много времени ушло На то, чтобы разобраться со всякими личными мелочами  -
что-то  требовалось  сохранить,  что-то  уничтожить.  Будущим   владельцам
мастерской и библиотеки следовало оставить массу разнообразных  письменных
наставлений и указаний. Когда Никлин договаривался с Дани о том, чтобы она
заехала за ним в полдень, ему  казалось,  что  на  разборку  всех  дел  он
оставляет себе достаточно  времени.  Но  сейчас  его  начинала  охватывать
паника.
     За ночь погода изменилась. Ветер принес с запада хмурые серые  облака
и постоянно усиливался. Листья на ветвях свистящих деревьев  свернулись  в
трубочки и начали  издавать  траурное  монотонное  завывание,  напомнившее
Никлину звуковые эффекты в дешевом фильме ужасов. Дождя еще  не  было,  но
воздух уплотнился и налился сыростью.
     К счастью, этот день у Макси выдался выходным,  так  что  Никлин  был
избавлен  от  его  назойливых  расспросов.  Он  с  большим   удовольствием
нацарапал ему записку, что больше не нуждается в  его  услугах,  но  затем
Джиму вновь пришлось сосредоточиться на гораздо менее приятных делах.
     Куда бы ни направлялся,  Никлин  постоянно  чувствовал,  что  за  ним
неотрывно наблюдают глаза Зинди. Наверное, как  только  она  услышала  эту
новость от родителей, то сразу же поняла, что всему  виной  Дани  Фартинг.
Пока Никлин суетился по дому, Зинди, скорее  всего  затаившись  где-нибудь
поблизости, грустно размышляла о  переменах  в  своей  собственной  жизни,
неизбежных с отъездом ее  лучшего  друга.  Джим  очень  хотел,  чтобы  они
расстались как добрые друзья, но он не видел  никакого  смысла  в  поисках
Зинди. Если девочка захочет, то появится сама.
     За пятнадцать минут до полудня, несмотря на свои страхи, Никлин самым
чудесным образом разделался со всеми делами. Он  в  последний  раз  окинул
взглядом свое жилище,  библиотеку,  мастерскую,  затем  вышел  из  дома  и
аккуратно запер все двери. Опустив ключи в карман,  где  лежали  документы
для мистера Фигга, Джим подхватил единственный чемодан и направился прочь.
Он перешел мостик, остановился, опустил чемодан на землю и принялся  ждать
Дани. Зинди нигде не было видно, а ведь она должна догадываться, что  Джим
вот-вот уедет. Хмурые тучи уронили первые капли дождя, Никлин перешел  под
дерево.
     Мгновение спустя вдали показался голубой  автомобиль.  Никлин  поднял
было чемодан, но тут же опустил его - через заросли высокой травы  к  нему
со всех ног мчалась Зинди. Он наклонился и подхватил бросившуюся к нему на
шею девочку.
     - Спасибо, Зинди, - прошептал Джим, - спасибо, что все-таки пришла.
     - Тебя не  будет  на  моем  дне  рождения!  -  со  слезами  в  голосе
прошептала она. - Ведь это уже послезавтра.
     - Этот я пропущу. Поверь, мне очень жаль, что  все  так  выходит.  Но
ведь впереди еще много дней рождения.
     - Они так нескоро.
     - Я обещаю тебе, что обязательно вернусь, чтобы повидать тебя.
     Заслышав шум приближающегося автомобиля, Никлин сунул руку в карман и
вытащил оттуда сувенир, найденный им сегодня в ящике стола.  Он  вложил  в
руку Зинди бронзовую древнеримскую монету.
     - Смотри, не истрать за один раз.
     Зинди невольно рассмеялась, потерлась мокрой от  слез  щекой  об  его
подбородок и высвободилась из объятий Джима.
     Никлин распрямился, отряхивая колени.
     - Постой, Зинди, попрощайся с Дани, - попросил он.
     Зинди, вздернув свой крошечный подбородок, бросила злобный взгляд  на
голубой автомобиль, затем повернулась и быстро  побежала  к  своему  дому.
Капли дождя оставляли на ее светло-оранжевой  майке  яркие  расплывающиеся
пятна. Никлин грустно смотрел вслед ее удаляющейся фигурке, пока машина не
затормозила совсем рядом с ним. Он обернулся. Дани подняла верх машины,  и
сейчас улыбалась ему из темноты кабины.
     - Не стой под дождем, - весело крикнула она, - не то корни пустишь.


     Новое жилище Никлина представляло собой передвижной домик, внутреннее
пространство которого почти  полностью  занимали  восемь  коек.  В  первый
момент эта комната, слегка напоминавшая  каюту  подводной  лодки,  привела
Джима в полное замешательство. И лишь мысли о Дани вернули ему присутствие
духа. Никлин твердо пообещал себе, что вынесет все трудности ради  Дани  и
ее любви к нему. Но он также понял, что в эту ночь  ему  вряд  ли  удастся
уснуть,  слишком  взвинчен  и  возбужден  он  был,  слишком  много  мыслей
теснилось в его черепной коробке. Поэтому Джим  очень  обрадовался,  когда
ему предложили сесть за руль и подежурить в смену, называемую "мертвой"  -
с полуночи до четырех часов утра. Он рассчитывал, не имея, правда  никаких
на то оснований, что первые дни будет предоставлен сам  себе.  Никлин  был
доволен, что проведет несколько часов  в  полном  одиночестве  да  еще  за
работой, которая, скорее всего, вымотает его.
     Сидя за рулевым колесом, он пребывал  в  том  отрешенном  философском
состоянии духа, когда любые идеи можно было  принять  или  отвергнуть,  не
подвергая их  разрушительному  анализу.  Перед  глазами  вставали  события
последних трех дней. Сейчас они вызывали  у  Джима  лишь  не  отличающиеся
особой глубиной комментарии типа: "Что  за  странная  штука  жизнь!",  или
"Никогда не знаешь, чего ожидать, не так ли?", или "Неплохо бы вернуться в
Оринджфилд и взглянуть на их дурацкие лица!", или, наконец, попросту: "Кто
бы мог подумать!"
     Сверху и снизу, слева и справа его  окружала  сплошная  тьма.  Где-то
там, вблизи оболочки Орбитсвиля, протянулись таинственные светящиеся линии
цвета индиго и сапфира, сливавшиеся у полюсов в единую призму  призрачного
света. А дальше простирался океан космической  черноты.  Никлин  же  видел
только огни идущей впереди машины.
     Эта  картина  успокаивала   Никлина,   одновременно   умиротворяя   и
напоминая, что счастье его никогда не будет полным, если рядом  нет  Дани.
Как прекрасна была бы эта ночь,  если  бы  здесь,  в  тесной  водительской
кабине, прислонившись к нему, сидела Дани.  К  немалому  огорчению  Никлин
почти не видел ее в течение прошедшего дня. А сейчас Дани  мирно  спала  в
своем прицепе вместе с шестью другими  женщинами.  Никлин  осознавал,  что
Дани не хочет выставлять свои чувства  напоказ.  Он  способен  был  понять
подобную сдержанность, особенно если женщина скрывала что-то очень  личное
и дорогое. "Мы так похожи", - умильно подумал  Никлин.  Впереди  их  ждало
будущее, таинственное и непредсказуемое, но Джим твердо  знал  -  в  конце
концов они  обретут  друг  друга.  От  Никлина  требовалось  лишь  немного
терпения. Вскоре у них появится свой собственный домик, а потом и...
     Тут Никлин нахмурился. По какой-то странной прихоти память вытолкнула
на поверхность разговор с Монтейном. Разговор, словно  заноза  засевший  в
подсознании  Никлина.  "Одно   из   основных   правил   нашей   жизни,   -
нравоучительно заметил Монтейн, -  состоит  в  полном  равенстве  жилищных
условий". Никлин не заметил ни одной машины, предназначенной для  семейных
пар. Значит ли это, что они с Дани станут первыми, кто будет жить как  муж
и жена?
     - Почему бы и нет?
     Джим задал этот вопрос вслух, громко и решительно,  словно  напоминая
себе - для Кори и его приверженцев наступило время катаклизмов.  Он,  Джим
Никлин, очень благодарен этим изменениям во  Вселенной,  поскольку  именно
они позволили ему вступить в общину и начать совсем иную  жизнь,  жизнь...
бродяги. Откопав в глубинах своей памяти это слово,  Джим  вновь  и  вновь
повторял его вслух,  наслаждаясь  ароматом  исходящей  от  него  архаичной
романтики.
     Ему  вдруг  пришло  в  голову,  что  значительная   часть   населения
Орбитсвиля - это именно бродяги. Люди, среди которых  он  жил,  уже  давно
прекратили странствовать и осели на одном месте, но кто знает, сколько еще
людей продолжают свой путь, уходя все дальше и дальше от  тройного  кольца
порталов на зеленые просторы Большого О. За два столетия  эти  люди  могли
проделать огромный  путь,  разделяясь  на  все  более  непохожие  племена,
провозглашая свои автономии и двигаясь дальше и дальше  вглубь  Орбитсвиля
вследствие причин, все менее и  менее  понятных  прочим  обитателям  этого
мира.
     Размышления Джима внезапно прервало неожиданное  событие.  Перед  ним
ехало шесть машин, и все  время,  пока  Никлин  сидел  за  рулем,  порядок
движения оставался неизменным; лишь на поворотах и спусках Джим видел огни
сразу нескольких идущих впереди машин. Но теперь все грузовики  сбились  в
беспорядочную кучу и замерцали в темноте красными огоньками стоп-сигналов.
Никлин затормозил. Он провел за рулем почти три часа, так  что  скоро  его
должны сменить. Джим вылез из кабины. Наверное, с  какой-нибудь  из  машин
случилась небольшая авария.
     Но что его догадка неверна, Никлин понял еще до того, как  подошел  к
водителям, столпившимся у головной машины. Поперек дороги  лежала  зеленая
светящаяся лента, уходившая в таинственную темноту травяных полей  по  обе
стороны от шоссе. Когда Никлин подошел поближе, он понял -  это  вовсе  не
лента. Зеленое сияние исходило непосредственно от  поверхности  дороги,  а
причиной свечения была отнюдь не специальная краска или что-либо подобное.
Скорее, казалось, что люминесцирует сама почва.
     - Это  не  дорожная  разметка,  -  убежденно  сказал  мужчина,  имени
которого Никлин еще не успел запомнить.
     - Особенно, если учесть, что полоса выходит далеко за пределы дороги,
- добавила высокая женщина. Остальные, как по  команде,  повернули  головы
сначала в одну сторону, затем  в  другую,  провожая  взглядами  исчезающую
вдали полосу.
     - А может быть, это граница... Ну  что-то  вроде  границы  округа,  -
нерешительно сказал Нибз Аффлек.
     Аффлек не сидел за рулем  в  эти  часы,  он  был  одним  из  немногих
проснувшихся и вышел, взглянуть, что происходит.  Никлин  поймал  себя  на
том, что вглядывается в неясные во  тьме  фигуры  людей,  надеясь  увидеть
среди них Дани.
     - Не слишком-то правдоподобно, Нибз, - заметил первый  говоривший,  -
границы исчезли в незапамятные времена.
     - Но что бы это ни было, оно уничтожает траву.
     Высокая женщина включила фонарь и направила его  на  обочину  дороги.
Вся  растительность,  находившаяся  внутри  полоски,   была   белого   или
золотистого цвета и выглядела совершенно безжизненной.
     Никлин представил себе абсурдную  картину,  как  маленький  человечек
толкая перед собой устройство для  разметки  спортивных  площадок,  баллон
которого вместо белой краски заполнен сильнейшим гербицидом, делает полный
круг по внутренней поверхности Орбитсвиля. Решив поближе  познакомиться  с
необычным явлением, Никлин переступил светящуюся полосу. К своему немалому
удивлению, он ощутил  небольшое  сопротивление.  Ощущение  при  этом  было
неприятное и даже слегка тошнотворное. Джим несколько раз переступил через
полосу и убедился, что  это  воздействие  на  его  организм  действительно
существует.   Остальные,   заметив   его   манипуляции,   тоже   принялись
экспериментировать. Раздались изумленные возгласы.
     - Эй, Джим!
     Никлин  обернулся.  Неподалеку  от  него  стояла  высокая  женщина  с
фонариком. Он видел ее днем вместе с  Дани,  звали  ее,  кажется,  Кристин
Макгиверн. Женщина поманила его рукой. Никлин подошел и  увидел,  что  она
стоит, расставив ноги, прямо над сияющей  полосой  и  медленно  покачивает
бедрами.
     - Забавное ощущение, - прошептала она. - Я чувствую, как оно  трогает
меня.
     - Все это не к добру, - пробормотал Никлин, стараясь подстроиться под
несколько смущенную и в то же время вызывающую улыбку Кристин.
     Он  оглянулся  по  сторонам  и  с  облегчением  заметил,  что  к  ним
приближается Кори Монтейн.  Проповедник  кутался  в  полосатый  плащ,  его
черные волосы были взъерошены, но  столь  аккуратно,  что  он  походил  на
актера, изображающего внезапно поднятого  с  постели  человека.  Несколько
бросились к нему с объяснениями.
     - Не будет  ли  кто-нибудь  так  добр  принести  лопату?  -  попросил
Монтейн, осмотрев светящуюся полосу.
     Почти тотчас ему подали лопату с короткой ручкой. Проповедник взял ее
и попытался  подцепить  землю  в  том  месте,  где  проходила  полоса,  но
краснолицый Нибз Аффлек с мягкой настойчивостью отобрал у  него  лопату  и
принялся неистово  копать.  Зрители  отпрянули,  увертываясь  от  летевших
из-под лопаты Нибза комьев влажной земли. Через несколько мгновений Аффлек
вырыл довольно глубокую яму.
     - Спасибо, Нибз, - мягко поблагодарил  Монтейн.  -  Я  думаю,  вполне
достаточно.
     Аффлек, по всей видимости, готовый  копать  до  полного  изнеможения,
остановился с явной неохотой. Никлин,  все  еще  не  придя  в  себя  после
встречи с Кристин, заглянул в яму и понял, почему Монтейн решил копать.
     Зеленая  полоса  не  прервалась  в  месте  раскопа.  Она  в  точности
повторяла контуры ямы, ровным светом сияя на поверхности земляных  стенок.
Казалось, что яму освещает какое-то мощное оптическое устройство.
     "Наверное, это  сечение  какого-нибудь  неизвестного  науке  поля,  -
подумал Никлин, - проявляющегося на границе воздуха  и  земли.  Интересно,
доходит ли это поле до оболочки Орбитсвиля?"
     - Эта штука... Это явление... - словно в ответ на его  вопрос  сказал
Монтейн, -  должно  простираться  вплоть  до  оболочки  Орбитсвиля.  -  Он
произнес эти слова безапелляционно, без тени сомнения,  повысив  при  этом
голос, чтобы могли слышать все, кто еще не успел подойти к нему. -  Друзья
мои! Это  знамение!  Нам  дан  еще  один  знак,  что  грядет  судный  день
Орбитсвиля! Дьявольская западня вот-вот захлопнется!
     - Господи, спаси нас! - посреди тревожного гвалта  испуганно  крикнул
женский голос.
     Монтейн мгновенно уловил перемену в настроении своей паствы.
     - Во власти Господа нашего сделать это! Хотя  последний  час  близок,
хотя мы стоим на самом краю пропасти, мы можем спастись - милость Божья не
имеет границ! Давайте склоним головы и вознесем молитву!
     Монтейн  вскинул  руки  ладонями  вверх,  и  все   опустили   головы,
предавшись молитве.
     "Ловкая  работа,  Кори!"  -  подумал  Никлин,  пораженный,  с   какой
быстротой проповедник воспользовался ситуацией и извлек из нее выгоду  для
себя. "Во время бури всякое знамение  сгодится!"  Пока  Монтейн  руководил
молитвой своих подопечных, Никлин возобновил поиски Дани. Не обнаружив ее,
он был страшно разочарован. Мысли о Дани  напомнили  Джиму  о  ее  подруге
Кристин Макгиверн, сейчас с самым целомудренным видом возносившей  молитву
вместе с остальными. Никлин понимал, почему его так неприятно поразила  ее
фраза. Ее слова, произнесенные интимным шепотом, ее обращение  к  нему  по
имени словно устанавливали между ними тайную связь,  соединяющую  свободно
мыслящих людей в обществе ханжей.  Но  почему  Кристин  решила,  что  Джим
именно таков? Ведь она с ним совершенно не знакома.
     Единственное объяснение состояло в том, что Дани совершенно  свободно
беседует со своей подругой об очень личных,  даже  интимных  вещах.  Слова
"личные" и "интимные" абсолютно не выражали чувств Никлина, он  бы  скорее
назвал их  "священными".  Джим  представил,  как  они  хихикают,  обсуждая
подробности его тайной встречи с Дани. Кровь  прилила  к  голове  Никлина.
Возможно ли, возможно ли это?
     Стоя посреди причудливого сочетания света и тьмы, образуемого  ночным
мраком, сияющей зеленой полосой, далекими сполохами в  небе  Орбитсвиля  и
яркими огнями автомобильных фар, Джим вдруг почувствовал  себя  бесконечно
одиноким среди толпы незнакомцев, с которыми он собрался породниться.


     Вскоре колонна машин снова тронулась в путь. Когда  грузовик  Никлина
пересекал зеленую полосу, Джим почувствовал, как магнитно-импульсный мотор
на  какое-то  мгновение  снизил  обороты.  Потеря  мощности   была   столь
незначительной и столь неуловимо быстрой, что только тот,