лица молодых сильных парней сотни генерала Корее  были  серьезны  -  эти
люди не играли в игру, а делали свою повседневную работу  точно  так  же
старательно и не щадя сил и жизни, как в свое время Гим и его  товарищи.
Под лоснящейся кожей лошадей  перекатывались  на  бегу  мускулы,  мощные
благородные животные легко вскидывали свои  длинные  сухие  ноги,  шумно
втягивали   воздух   огромными   черными   ноздрями,   трясли   пышными,
развевавшимися  по  ветру  гривами,   глядя   куда-то   вдаль   большими
одноцветными глазами. Они тоже не играли в игру и не снимались в кино  -
они жили движением, они вдохновлялись скачкой, они служили своим седокам
верой и правдой и ничего не требовали взамен. Монотонный  топот,  мерное
позвякивание лат и  шелест  знамен  складывались  в  музыку,  в  которой
таилось что-то древнее, красивое  и  гордое.  Сладкие  ноты  ностальгии,
зовущей в далекое  героическое  прошлое,  проникали  глубоко  в  душу  и
зажигали ее радостью и азартом.
   Под стать сотне богатырей была и окружающая природа. Дорога проходила
среди лугов, заросших полутораметровой травой, по берегу бурлящей  реки,
под сенью  густого  смешанного  леса.  Повсюду  пели  птицы,  стрекотали
насекомые, шелестел  ветер.  Естественные,  простые,  насыщенные  запахи
хвои, сухой травы, полевых цветов, влажного мха или  прибрежного  болота
щекотали непривычный к  диким  ароматам  земли  нос  Гима,  кружили  его
голову, опьяняли подобно алкоголю.
   Когда дорога вышла из леса в  широкую  дикую  степь,  агент  эльтаров
поравнялся с Корее.
   - Излин не был таким раньше?
   - Ничего общего, - прерывисто дыша в такт своей  богатырской  лошади,
сообщил генерал. - Здесь не было ни  одного  незастроенного  квадратного
километра.  Небоскребы,   заводы,   магистрали,   мегаполисы,   поселки,
космодромы, свалки и... тому  подобное.  Грязная,  умирающая  планета  с
вырождающимся населением.
   - Вы помните?
   - Я?! - Генерал посмотрел удивленно. - Неужели по мне не видно? Я  не
"новый излинец", господин советник. Я был генералом внутренних войск еще
задолго до того, как мой герцог решил все здесь изменить.
   - Не хотел вас обидеть, - извинился  Гим.  -  А  остальные?  Тоже  не
юноши?
   - Остальные те, кем кажутся. Новое поколение.  -  Корее  с  гордостью
оглядел своих рослых воинов. - Хорошие ребята.
   - И что сделал Ронтонте?
   - Вызвал  лучших  экологов  миграционной  службы...  Знаете,  этих...
которые готовят планету к переселению: меняют состав атмосферы, привозят
воду,  обогащают  почву...  в  таком  духе.  Были  даже  специалисты  от
эльтаров. Техносферу пустили под поляризаторы. Убрали весь верхний слой.
Затем начали творить заново, по образцу и подобию планеты  Земля,  самой
первой планеты человечества. Герцог сказал, что  мы,  как  биологические
существа, лучше всего приспособлены к условиям как раз этой самой Земли.
До выхода в космос люди обитали там миллионы лет и  так  приспособились,
что не скоро отвыкнут... Таких дел тут наворотили!  Живность  доставили,
насекомых, рыб. Некоторых восстанавливали по древним файлам, выводили на
свет заново.
   - А люди?
   - Кого переселили на Эгуну, кого - на Оттор. Кто  не  хотел  улетать,
остались.
   - Они были довольны?
   - Глупости. - Генерал посмотрел на Гима доверительным взглядом. - Вам
ли не знать людей? Люди по природе консерваторы. Им всегда  не  по  душе
изменения, если решение принял кто-то другой. Если  сами  -  пожалуйста,
хоть все сломать и заново построить.
   Гим задумался. В словах  Корее  был  очевидный  смысл.  Чтобы  спасти
умирающую планету,  наверное,  стоило  поступиться  желаниями  отдельных
личностей.  Хотя  сам  он  точно  не  захотел  бы  оказаться  на   месте
переселенцев, которых в один прекрасный момент лишают и дома,  и  планов
на будущее...
   Природа  бурлила  вокруг,  наливалась  жизненными   соками,   шумела,
голосила, веселилась и цвела всеми Цветами радуги. Умом  и  сердцем  Гим
понимал,  что  все  эти  растения,  звери  и  птицы  не  могли  не  быть
благодарными герцогу за его увлечение  историей.  Планета  не  могла  не
вздохнуть с облегчением - пусть ее  новое  лицо  и  стало  не  тем,  что
когда-то, но все же оно снова стало румяным, здоровым и  настоящим...  С
другой стороны, что-то в  теории  всеобщей  гармонизации  не  сходилось.
Убеждая  себя  в  обратном,  Гим  явственно  чувствовал  недовольство  и
неприязнь, источаемые этой самой природой, благодарной герцогу. Если  бы
сержанту сказали,  что  планета  способна  говорить  и  мыслить,  он  бы
уверенно заявил: Излин нервничает, Излин обеспокоен, Излин напряжен...
   Дорога пересекала небольшие деревни. Деревянные домики с треугольными
крышами, окружающие  их  заборы,  много  корявых,  невзрачных  фруктовых
деревьев, загоны для  скота,  колодцы  с  примитивными  механизмами  для
зачерпывания и  извлечения  находящейся  на  некоторой  глубине  воды...
Заслышав стук копыт или же заблаговременно заметив на  горизонте  облако
пыли, люди бросали работу и собирались посмотреть на сверкавших  броней,
богато снаряженных могучих воинов. Но Гим невольно отметил, что  взгляды
людей были недобрыми, тяжелыми, грустными, даже ненавидящими. При этом у
всех: у женщин, мужчин и детей.
   - Почему же они так смотрят? - спросил Гим у генерала Корее.
   Богатырь только пожал плечами:
   - Людей с оружием везде ненавидят.
   Голые маленькие ребятишки, с криками бегающие по  двору,  играющие  в
куче песка или кричащие  что-то  на  неразборчивом  "детском"  диалекте,
поразили агента эльтаров больше, чем все остальное  вместе  взятое.  Гим
никогда в жизни  не  видел  детей  вот  так  -  на  свободе,  живущих  с
настоящими генетическими родителями. В его душу  закралась  тень  доброй
зависти, но и  тут  же  пропала:  на  глазах  сержанта  молодая  женщина
размахнулась и  со  странной,  противоестественной  для  матери  злостью
стукнула своего совсем еще маленького сынишку, сопровождая удар криком:
   - Марш домой, я сказала!
   "Они не понимают, какое это счастье - иметь семью  и  детей.  Они  не
ценят своего дара, позабыв, что еще недавно не могли бы даже  мечтать  о
нем. Они не знают, что за возможность существовать  такой  же  жизнью  в
других мирах космоса люди отдают все свои сбережения и добиваются  этого
только  к  глубокой  старости...  А  еще,  они   злые.   Беспричинно   и
неоправданно... Назло окружающей красоте и здоровой среде обитания...  -
думал Гим. - Вполне очевидно, с Излином что-то не так.  Эта  планета  не
заслужила принесенного сюда герцогом  чуда.  Оно  здесь  не  нужно.  Оно
раздражает и злит тех, кому должно было дарить радость и счастье..."
   - Когда доберемся до острова? - спросил  Гим,  отбросив  беспочвенные
фантазии и вернувшись мыслями к практической стороне путешествия.
   - Наверное, завтра к вечеру, - отозвался Корее. - Один привал устроим
через час. Второй - часов в девять вечера.  Завтра  в  пять  -  снова  в
дорогу.
   - А мы  не  можем  двигаться  без  привалов?  Генерал  смерил  агента
изучающим взглядом.
   - Вы можете. Они - нет. - Корее указал на скакуна  под  собою.  -  Не
волнуйтесь, у делегации Оттора такие же сложности. На острове  мы  будем
первыми.
   Вечером они расположились лагерем на берегу реки, на песчаном пляже у
самой воды.
   Гим долго наблюдал, как взмыленные, уставшие за  день  скачки  лошади
хлебают не слишком приспособленными для этого губами речную воду.
   Чтобы приготовить пищу, разожгли костер. За всю свою жизнь Гим тысячи
раз наблюдал пылающие языки пламени на зданиях, технике, деревьях и даже
людях. И первый раз он видел, чтобы огонь разводили специально,  собирая
и складывая домиком пахнущие смолой ветки, чтобы согреться и приготовить
еду.
   Желтые, оранжевые и красные всполохи заворожили неотрывно смотревшего
на костер сержанта Ростера. В пощелкивании загорающихся веток, в  шепоте
огня, в сладком запахе дыма и  даже  в  жаре  колышущихся  язычков  тоже
таилось что-то далекое, древнее, сказочное, манящее.
   Кроме  расставленных  генералом  часовых,  спали  все  -  и  люди,  и
животные. Люди похрапывали, завернувшись в  свои  длинные  яркие  плащи,
лошади время от времени фыркали и поднимали головы.
   Из темноты неба светили звезды, и Гим впервые в жизни посвятил им всю
ночь, до самого рассвета. Ему не надо  было,  как  когда-то,  выгадывать
мгновения для сна и  отдыха,  он  мог  просто  лежать  и  смотреть.  Гим
вглядывался в мерцающие оранжевые, желтые и голубые точки. Ему  слышался
тихий шепот. Ему мерещились сказочные  картины.  Он  ощущал  притяжение,
ощущал тепло и внимание...
   Речного острова, который находился между Ронтонтенополем  и  Фабиром,
на равном удалении от обоих городов, отряд Гима достиг назавтра  к  пяти
часам вечера. Остров  представлял  собой  холм,  поднимавшийся  из  воды
посередине реки, в этом месте широкой и спокойной. С  одного  и  другого
берега на остров вели  узкие  мостики,  по  которым  одновременно  могли
проехать только три всадника.
   Генерал ошибся - делегация Оттора ухитрилась прибыть раньше.  Еще  за
несколько километров до места  встречи  зоркие  воины  герцога  заметили
мелькавшие на самой линии горизонта полоски чужих флагов. Чего  отторцам
стоила эта сомнительная победа, стало ясно, когда отряд Гима  ступил  на
остров.  Об  этом  говорили  взмыленные  морды  едва   живых   скакунов,
запыленные, лишенные парадного блеска латы, усталые и раздраженные лица.
   Людей графа было ровно сто, как и людей Гима.  Но  эти  люди  никогда
раньше не носили на себе лат из обыкновенных кусков  стали.  Наколенники
едва держались на  плохо  затянутых  завязках,  шлемы  не  подходили  по
размеру, панцири  болтались  и  топорщились,  как  пузыри...  Суровые  и
мрачные люди графа, несмотря на свой грозный вид  и  плохое  настроение,
невольно  вызывали  улыбку.  С  первого   же   взгляда   Гим   распознал
специализацию почти каждого  из  них.  Внимательные,  быстрые,  глядящие
исподлобья глаза, крепкие жилистые руки  с  чуть  распухшими  костяшками
пальцев, привычка следить за сохранением равновесия при любом  шаге  или
повороте туловища... Люди графа были солдатами в не меньшей степени, чем
люди герцога, с небольшой оговоркой - они были как раз теми солдатами, к
которым  привык   сержант   Гим.   Чемпионами   боевых   видов   борьбы,
телохранителями и убийцами. Если на лицах  солдат  "прошлого"  явственно
проступали  честность,  благородство  и   простота,   то   лица   солдат
"настоящего" отличались настороженностью, хитростью  и  недоверчивостью.
Гим сразу отметил, что мечи, ножи и дротики закреплены у них не там и не
так - люди графа привыкли совсем  к  другому  оружию,  и  колюще-режущие
игрушки предпочли закрепить там,  куда  бы  автоматически  потянулись  в
минуту опасности в поисках рукояти излучателя.
   Что касается самого графа, то этот человек улыбки не вызывал.  Скорее
наоборот -  при  взгляде  на  Радола  Гиму  захотелось  его  пожалеть  и
поплакать вместе с ним. Это был пожилой человек  с  круглым  добродушным
лицом,  невинными  детскими  глазами  и  растерянной   улыбкой.   Улыбка
существовала как бы сама по себе, казалось, отторцу  хотелось  улыбаться
всем и всему, но что поделаешь,  если  люди  попадаются  сплошь  злые  и
бесчувственные. Поневоле растеряешься... Гим только  теперь  понял,  что
имел в виду герцог, говоря про расчет на личное обаяние. Граф  сразу  же
"обаял" молодого агента, одарив его жалостливым,  тоскливым,  обреченным
взглядом.
   Кроме графа и солдат в делегации  Оттора  было  еще  трое  горделивых
личностей, профессии и статус которых бывший сержант Ростера опознать не
смог.
   - Где герцог?! - со злостью выкрикнул один из этих трех  неизвестных,
как только последний из людей Гима сошел с моста на остров.
   - Переговоры буду вести я, - спокойно сказал Гим.
   - Мы будем говорить только с герцогом! - испуганно закричал второй из
людей неизвестной профессии, судя по всему, знатных вельмож Оттора.
   - Герцог поручил это мне.
   - А кто вы такой? - мягко спросил  граф,  подняв  грустные  глаза  на
Гима.
   - Гим Церон Ревенберг. Лорд. Советник эльтаров при герцоге Ронтонте.
   - Советник эльтаров? - с неожиданной для Гима озлобленностью вскричал
один из трех вельмож.
   - Или эльтар? - вежливо уточнил граф.
   - Только советник.
   Радол вздохнул, лицо его помрачнело.
   - Насколько я понимаю,  если  здесь  вы,  значит,  герцога  ждать  не
приходится. И говорить тоже бессмысленно - Ронтонте принял окончательное
решение.
   - Мы поедем с ними в Ронтонтенополь! - вскричал один из трех вельмож.
- Мы заставим герцога говорить с нами! Это оскорбление! Он...
   -  Успокойтесь,  Виолт,  -  попросил  граф.  -  Боюсь,  спорить   уже
бесполезно. Эти люди не возьмут попутчиков. И мечами они  владеют  лучше
нас. Присядем?
   В центре острова находился небольшой павильон, в  котором  уместились
Гим и его генерал, Радол и трое его молодых вельмож.
   - Что передал мне герцог? - осведомился граф.
   - Он запрещает вам строить энергостанцию. И приказывает  закрыть  еще
две уже действующие.
   Молодые вельможи, что-то бурча, сжали кулаки. Граф  повел  рукой,  те
умолкли.
   - Ронтонте знает, к чему приведет закрытие двух действующих  станций?
- мрачно глядя в землю, спросил Радол.
   - Он сказал, только к финансовым потерям.
   - Не только, молодой человек. Замерзнут три  наших  города.  Двадцать
миллионов человек останутся без работы и крова.
   Гим прислушался к внутреннему голосу. Радол вызывал у него  симпатию.
Чувствовалось, что граф очень умен и... что он говорит правду.
   - Они погибнут?
   - Этого мы не допустим. Постараемся не допустить.
   - Герцог сказал, что на Отторе больше энергии, чем нужно  трем  таким
поселениям.
   - А он не сказал,  сколько  энергии  уходит  на  разработку  тяжелого
урана?
   - Думаю, герцог знал, о чем говорил.
   - Я в этом и не сомневаюсь... Вы давно знаете герцога?
   - Нет.
   - В этом вся его политика: регулярное притеснение и  подавление  тех,
кто начинает поднимать  голову.  Поселения  всех  миров  нашего  сектора
должны находиться на грани выживания - так безопаснее. Вы понимаете?
   Гим промолчал. Корее хмурился, потирая рукоять своего меча, - то, что
генерал вынужден был здесь слушать, казалось  ему  оскорбительным.  Трое
молодых отторцев с трудом удерживались, чтобы не напасть  на  посланника
ненавистного им тирана вместе с его генералом и разряженной под  старину
сотней. Гим  понял,  что  Ронтонте  поступил  правильно,  не  поехав  на
переговоры сам, - опасность получить удар ножом была здесь очень велика.
   - Герцог не станет встречаться с вами и не изменит своего решения,  -
уверенно сказал Гим.
   - А! Значит, вы все же немного его знаете! - Граф тяжело вздохнул.  -
Да, мы зря потратили время на дорогу до Излина и весь этот маскарад.  Но
попробовать все равно стоило... -  Радол  поднялся  на  ноги,  собираясь
уходить. - Вот что я вам скажу, молодой человек. Если  вы  работаете  на
эльтаров,  сообщите  своему  начальству   следующее,   герцог   Ронтонте
переходит все границы терпения своего народа  Этого  человека  ненавидят
все, от детей до стариков Если эльтары, как они утверждаю!, заботятся  о
благосостоянии и процветании всею  человеческого  сообщества,  то  пусть
немедленно  прекратят  поддержку   правителя,   все   помыслы   которого
направлены прямо в обратную сторону!
   Гим насупился - в спокойных и грустных словах графа  явно  проступала
угроза начать военные действия. Проблема была лишь в том, что он не  мог
сразу определить, была ли эта угроза по адресу эльтаров или же по адресу
герцога. Как правитель  всего  одного  человеческого  мира  мог  ставить
ультиматум всей высшей цивилизации? Граф  был  умен,  следовательно,  он
угрожал Ронтонте, и, судя по всему, не просто так бросался словами.
   - Что же касается станций,  -  закончил  Радол,  -  то  мы  продолжим
начатое строительство. И о закрытии уже  действующих  не  может  быть  и
речи. Мы не станем губить миллионы  наших  граждан  только  потому,  что
этого желает их величество правитель сектора.
   - Так и передать герцогу? - нерешительно спросил Гим.
   - Герцогу? - удивился Радол. - Думаете, он нас сейчас не слышит?  Гим
растерялся:
   - Каким образом? Системы связи включаются теми, кто их носит...
   Граф сочувственно улыбнулся:
   - Это вы так думаете, правда? Я ведь даже не знал  про  ваши  системы
связи, а не  сомневался,  что  они  у  вас  будут.  Излин  накрыт  сетью
спутников, позволяющих разглядеть микробов на  лапке  мухи,  сидящей  на
кончике ваших ножен, Гим Церон Ревенберг. Неужели  же  вы  сомневаетесь,
что Ронтонте не взирает сейчас на наши лица из кабинета своего дворца?
   Вернувшись через двое суток  во  дворец,  Гим,  расстроенный,  первым
делом изложил герцогу суть разговора с графом Радолом. К его  удивлению,
Ронтонте все время широко  улыбался  и  весело  насвистывал,  причем  не
посерьезнел даже после того, как Гим закончил свой отчет.
   - Граф угрожал, мой герцог! -  серьезно  сказал  Гим  Церон.  -  Этот
человек действительно прижат к стенке. Он будет действовать.
   Ронтонте ничуть не испугался.
   - Для этого у меня есть ты! - весело сказал он.
   - Вы выпустите графа за пределы Излина?
   - Да, конечно. Пусть убирается на все шесть сторон.
   - Он отказался выполнить ваше распоряжение, мой герцог. Энергостанция
будет строиться!
   - Я знаю  это,  мой  бесценный  советник!  -  Ронтонте  хитро  и  зло
прищурился, глядя в глаза Гиму, а Гим почувствовал  вдруг  такой  острый
приступ неприязни к этому  человеку,  что  с  трудом  заставил  себя  не
отводить взгляд и не отворачиваться. -  Я  знал  это  уже  тогда,  когда
подписывал приказ о прекращении ее строительства!
   - Но тогда... - пробормотал Гим.
   - Тогда мы поступим, как всегда в таких случаях. Мы применим силу.
 
ГЛАВА 11 
 
   Еще ночью Гим  почувствовал  что-то  неладное.  По  мере  приближения
рассвета  напряжение  нарастало.  Поначалу  не  понимая,   что   с   ним
происходит,  агент  эльтаров  попробовал  избавиться  от   беспокойства,
которое овладело им, казалось, ни с того ни с сего, но потом не выдержал
и взялся искать причину. Пост визуального слежения за  дворцом  сообщил,
что все в норме. Караульные отрапортовали, что тоже не  заметили  ничего
странного. Дворец еще спал, объятый тишиной и спокойствием,  а  Гим  все
больше нервничал, томимый предчувствием. За завтраком герцог заметил:
   - Ты сегодня какой-то другой.
   - Нет, все в порядке, - сказал Гим, не  желая  признаваться,  что  он
обеспокоен, ведь он ни в чем не был уверен.
   - А, совсем забыл. - Ронтонте  отодвинул  вазу  с  икрой  и  перестал
жевать, глядя на Гима. - Сегодня у нас пополнение.
   - Что? - насторожился Гим.
   - Еще пять амазонок с Цетайалза.
   - Почему мне никто не сказал?
   - А зачем? - Герцог пожал плечами. - Их присылали  и  раньше.  Каждый
год. Канал проверенный, процедура отлаженная.
   - Но раньше вы не вели войны!
   - Я и сейчас не воюю.
   - А как же Оттор?
   - Полицейская операция, -  отмахнулся  Ронтонте.  -  Я  их  устраиваю
ежегодно. Ничего такого, чего не было раньше. Когда  доставляли  прошлые
партии девочек, мои генералы точно так же  усмиряли  какой-нибудь  мятеж
или наводили где-нибудь порядок. Всегда, Гим, находились люди, у которых
был свежий повод для личной ненависти.
   Гима передернуло.
   - Сколько прибудет женщин? - спросил он.
   - Как всегда - пять.
   - В котором часу?
   - Через час или два. Посылка уже на орбите... Да не волнуйся ты  так,
смешно смотреть, честное слово!
   У герцога этим утром было приподнятое настроение - то  ли  повелитель
Излина так радовался пополнению гарнизона амазонок, то ли  у  него  были
еще какие-то причины для веселья и шуток  А  вот  Гим  явственно  ощущал
приближение некоей опасности - за три-четыре недели жизни в  новом  теле
947-й