Илья Стальнов
   Госпитальер 1-2

   Последний госпитальер
   ГИЛЬОТИНА ДЛЯ ГОСПИТАЛЬЕРА


   Илья Стальнов
   Последний госпитальер




   Часть первая МИССИЯ НА СЕДЬМОЙ ПЛАНЕТЕ

   Он бежал, гонимый чувством смертельного ужаса, через влажные джунгли.  Из
раны на голове сочилась кровь. На затылке короткие жесткие волосы  покрылись
коркой грязи,  смешанной  с  засохшей  кровью.  Пот  ел  глаза.  Изломанное,
истерзанное  тело  двигалось  вперед,  толкаемое  мошной  волей.  Эта   воля
существовала как бы вне зависимости от сознания. Сознание же человека  будто
выключилось. Оно витало в других мирах, и  ему  не  было  никакого  дела  до
происходящего.
   Любой из чернокожих охотников, увидевший это загнанное существо,  в  чьей
спине торчали  три  обломанные  стрелы,  наконечники  которых  перед  охотой
аккуратно смазывались ядом морских змей, ни за что на свете не  поверил  бы,
что это обыкновенный человек с одряхлевшим от прожитых лет телом. Кто в  его
годы выдержит  невозможный  темп  бега?  Разве  по  силам  он  даже  молодым
тренированным охотникам за головами?
   Некогда богатые одежды превратились в  грязные  ошметки.  Тело  покрылось
царапинами и  ранами.  Но  он  продолжал  свой  неудержимый  бег,  при  этом
умудряясь даже  не  задевать  переплетенных  ветвей  буйной  растительности.
Казалось, он не  раздвигал  плотно  сросшиеся  ветки  руками  и  плечами,  а
просачивался сквозь них. Стена растений смыкалась за его спиной, не оставляя
никакого следа. Так не мог продираться сквозь чащу даже зверь, не говоря  уж
о человеке. Разумеется, охотники за головами давно бы потеряли свою  жертву,
упустили ее, если бы их не направляли. А тот, кто направлял, дело свое знал.
   Беглец остановился. Пугливо огляделся. Тревожно прислушался.
   Разум возвращался к старику. Он встряхнул головой. Она  отозвалась  тупой
болью в затылке - как раз туда пришелся удар булыжника, пущенного  из  пращи
умелой рукой.
   Звуки погони слышались  далеко  позади.  Старик  перевел  дыхание  и  тут
почувствовал тяжесть в правой руке. Разжал кулак. На ладони лежал небольшой,
но  тяжелый  камень,  расписанный  вдоль  и  поперек  священными  символами.
"Хаабад" - ключ, позволяющий открыть прошлое и прозреть будущее. Вот  только
о настоящем этот магический камень ничего не мог поведать своему хозяину. Но
он смог сделать большее - вернуть ему сознание, уберечь  от  лошадиной  дозы
яда.
   Старик дотронулся пальцами до худой грязной шеи, провел  по  ожерелью  из
зубов диковинных морских рыб. Возвращались воспоминания о недавних событиях.
Он будто воочию видел разгромленный на закате  третьей  луны  Главный  "Храм
Ожидания", разбитый и разграбленный инвентарь для магических ритуалов,  тела
убитых жрецов.  Как  наяву  он  видел  и  тех,  кто  скрывался  под  сводами
оскверненного храма, дожидаясь выхода из алтарной  комнаты  его  -  Главного
жреца. В алтарную комнату они сунуться не  посмели,  зная,  что  их  ожидает
неминуемая кара долгой и мучительной смерти. Зато они  не  боялись  Главного
жреца вне алтарной комнаты и потому, глупцы, напали на него в его же  храме.
Пятеро нападавших погибли на них обрушилась кара священного  камня  Хаабада.
Остальные в ужасе отпрянули. А потом потеряли Главного жреца из вида. В  тот
момент он мог спокойно уйти от убийц. Но не сделал этого. Все  его  существо
протестовало против того, чтобы оставить Храм. И  это  была  ошибка.  Иногда
нужно без тени сомнения оставлять важное и любимое, чтобы спасти ГЛАВНОЕ.
   Хаабад. Камень-защитник. Камень-охранитель. Камень, отводящий сглаз.  Что
могут обычные смертные против твоего слуги, находящегося под покровом силы -
древней, мощной, мистической?
   Но они могли. Ибо их направляла рука  ГЛАВНОГО  ВРАГА!  Их  гнало  вперед
бурное неистовство ЕГО злобы, первобытная ЕГО ярость и  упоение  ЕГО  мечтой
наконец-то достичь цели, к которой он шел долгие годы,
   Главный жрец остановился как  вкопанный.  Со  всех  сторон  его  окружали
враги. Почему не  сработало  магическое  умение  отводить  глаза?..  Но  оно
сработало! Камень отвел даже взор ВРАГА, смотрящего  на  все  через  десятки
глаз своих подданных. И стрелы охотников за  головами  ушли  в  единственное
дерево, росшее у входа в храм, которое и показалось им на миг  тем,  за  кем
они пришли и кого желали найти во что бы то ни стало...
   Но камень не мог защитить от врагов непроницаемым пологом. Все-таки  иные
стрелы доставали до цели - Главный жрец три  раза  терял  сознание  от  ран,
нанесенных ими. Но он вновь и вновь поднимался. И  продолжал  свой  путь  по
ярко-зеленым джунглям, казалось протянувшимся через всю Вселенную.
   С тех пор взошла уже первая луна на небосклоне Ботсваны, а он ни разу  не
остановился, уходя от погони. Теперь же все позади, слава Тем, Кто Ушел. Да,
они, покровители его храма, его  веры,  ушли,  но  обязательно  вернутся  на
многострадальную планету, брошенную в пучину раздора между теми, кто населил
ее в более поздние времена. Да, да, пусть  знают  враги,  настоящие  хозяева
планеты еще вернутся и тогда несдобровать злобным вампирам и прочей  нечисти
из секты Буду. Им отплатят за все их  богомерзкие  дела,  никто  из  них  не
спасется от Великой Кары.
   Главный жрец лег на  влажную  подстилку  из  гниющей  листвы,  опавшей  с
деревьев, и, не обращая внимания на копошащуюся в перегное мелкую  живность,
приник ухом к земле. Он услышал далекий топот ног, из которого заключил, что
преследователи  окончательно  потеряли  его  и  теперь  устремились  гораздо
севернее  того  места,  где  он  теперь  находился.  Значит,  можно  немного
передохнуть, слава Тем, Кто Ушел...
   Невысокий  мужчина  средних  лет,  без  ярко  выраженных   индивидуальных
особенностей  неторопливо  брел  по  узкой  изломанной  улице,  конфигурацию
которой задавали два километровых в длину зеркальных дома, на крышах которых
колотили крыльями гигантские зеленые птицы, закрывающие зеленое солнце.
   На первый взгляд человек ничем не выделялся среди таких  же,  как  и  он,
любителей  моциона,  каждодневно  прогуливавшихся  здесь  в   послеобеденный
период. Самый пристальный взор не нашел бы в  нем  признаков  нервозности  и
обеспокоенности. Но человек нервничал. Просто он не привык  показывать  свои
чувства. Многолетняя привычка и все  виды  психотренинга,  которые  изобрело
человечество, позволяли ему скрывать их даже от стресс-контролеров.
   Итак,  встревоженный  Джон  Замойски  шел  по  Пятьдесят  третьей   стрит
огромного мегаполиса, названного  Нью-Таун  и  являвшегося  столицей  ОПА  -
Объединенных Планет Аризоны. С момента, как  он  вышел  из  конторы  частной
компании  "Секвойя  ЛТД",  где  служил  в   качестве   руководителя   службы
безопасности, его не оставляло ощущение слежки. Чтобы провериться и  выявить
тех, кто мог за ним наблюдать,  он  трижды  перепрыгнул  с  одной  воздушной
транспортной  платформы  на  другую,  рискуя  сломать   шею.   Нет,   ничего
подозрительного он так и не заметил. Неужели показалось?  На  всякий  случай
Замойски все же решил пройти пешком до  того  места,  где  назначил  встречу
одному из своих агентов.
   Замойски обычно доверял своим чувствам. Он бы отложил встречу, если бы не
настоятельная необходимость провести ее именно  сегодня.  Такие  встречи  не
отменяются из-за неважного состояния духа. Возможно, что за ним  установлено
наблюдение? Возможно. Контрразведка?  Вряд  ли.  У  них  и  так  дел  полно.
Реальнее, что на хвост сели конкуренты. Противостояние  между  коммерческими
структурами на Аризоне порой носит гораздо более жестокие формы,  чем  война
разведок. Что отсюда следует? Надо сбросить слежку и идти на встречу. Благо,
Нью-Таун относился к таким  запутанным  муравейникам,  в  которых  человеку,
обладающему достаточной подготовкой, не так трудно затеряться. А уж что-что,
а затериваться Замойски умел. Он знал, как  обманывать  следящую  визуальную
аппаратуру, запаховых "шмелей" и  акустических  прилипал.  Он  умел  многое.
Гораздо больше, чем положено ему по должности.  Впрочем,  по  какой  из  его
многочисленных должностей?
   Нью-Таун- город технического совершенства и эстетических безумств. Трудно
найти  во  Вселенной  место,  где   бы   настолько   полно   удовлетворялись
материальные запросы горожан,  где  бы  с  таким  придыханием  относились  к
человеческому "Я хочу". Он бил по  глазам,  по  нервам,  он  наполнял  людей
каким-то смачным безумием. Он обладал дьявольским очарованием. Роботы, почти
не отличающиеся по внешнему  виду  от  обыкновенных  людей,  взяли  на  себя
решение всех проблем по содержанию города в стерильной чистоте и поддержанию
в нем образцового  порядка.  Постоянно  меняющиеся  фантасмагории  создавали
потрясающие ансамбли,  и  невозможно  было  разобрать,  где  на  самом  деле
строения, здания, транспортные развязки  и  произведения  искусства,  а  где
стереопроекции. Бывали случаи,  что  у  новичков,  впервые  прибывших  сюда,
просто-напросто отказывал вестибулярный аппарат, поскольку  линия  горизонта
ломалась в диком  изгибе,  солнце  растраивалось  и  светило  всеми  цветами
радуги, в невероятном переплетении линий терялся взгляд.
   В городе были свои боги. Главный из них  -  бог  развлечения  и  веселья.
Веселья  безудержного,  без  чура,  так,  что  святых  выноси.   Раздаточные
наркоавтоматы  работали  без  устали.  Арены  массенсорнаведения  не   могли
вместить всех желающих. Садомазохистские  сверхчувственные  комплексы  будто
раздувались  от  гигантских  толп.   Над   "пятачками"   искусств   нависали
километровые  СТ-проекции  кумиров,   бьющихся   в   экстазе   под   музыку,
накладывающуюся на ритм-темп. Многие люди не выдерживали экстаза, и тогда не
помогали даже реанимационные контейнеры.
   Но даже не эти развлечения обладали наибольшей  притягательностью.  Самая
большая  радость  -  в  разрушении.  В  разрушении  своих   мозгов   и   душ
нарковолновиками. В разрушении вещей и предметов, которые (надо же!) тут  же
восстанавливались городскими службами. И, наконец, самая большая  радость  -
разрушение себе подобных. В лишенном очертаний и  конкретики  мире  наиболее
полновесной монетой считалось чужое страдание. И  с  этим  не  могли  ничего
поделать полицейские службы. Тем более, раз в  четыре  года  эта  разгульная
"биомасса" вдруг превращалась в избирателей, и с  этим  невозможно  было  не
считаться, Так что законы, положения, общественное устройство  тоже  служили
толпе, а значит, и ее богу-развлечению.
   Если бы на Аризоне не было  городов-лабораторий,  где  собирались  лучшие
умы, собранные со всей Вселенной и найденные в самой Федерации,  если  бы  с
верфей не сходили звездолеты, в  военных  центрах  и  школах  космофлота  не
готовились  бы  отличные  специалисты,  если  бы  экономическая   элита   не
забавлялась  тем,  чем  забавлялась  не  одну  сотню  лет  -   преумножением
капиталов, от Нью-Тауна остались бы давно одни воспоминания, а его обитатели
одичали  и  скатились  бы  до  пещерного  состояния.  Несмотря  ни  на  что,
частнокапиталистическая система жила. Она функционировала. Она цементировала
разлагающийся общественный механизм.
   Замойски соскользнул с летящего  тротуара,  оказался  на  ленте  Мебиуса,
уходящей в глубину дикой СТ-проекции, и услышал звук  выстрелов,  Палили  из
огнестрельного оружия. Сработали отточенные  навыки.  Еще  только  докатился
щелчок первого выстрела, а Замойски уже определил, откуда идет  стрельба,  и
занял единственно возможную  позицию  -  скрылся  за  торговым  синтезатором
наркотиков.
   Стрельбой  удивить  кого-то  было  трудно.  Двое  молодчиков  палили   из
длинноствольных  револьверов  в  дворник-автомат.  Они  еще  не  отошли   от
"Большого шторма" - массового наркопредставления, состоявшегося на  соседней
плоскости.
   - На... На тебе, - вопил один, нажимая на спусковой крючок.
   - Э, Майк, влепи ему справа.
   - Да отвали ты, желторотый!
   - Да сам жри свое дерьмо!
   - Ах так, получи!
   Молодчик выстрелил в своего приятеля. Промахнулся. Тот выстрелил в ответ.
Естественно, промахнулся тоже. "Большой шторм"  дает  жуткую  трясучку  рук.
Появился наряд  копробов.  Пули  забили  по  бронированным  корпусам.  Парни
получили  по  дозе  обездвиживающего   состава   и   со   всеми   почестями,
свойственными гуманному социуму, были отправлены по  домам.  Грех  за  такие
"мелочи" иметь претензии к избирателям,  тем  более  до  выборов  оставалось
всего пять месяцев, а в этот период принимались самые гуманные законы.
   Нью-Таун определенно не нравился Джону Замойски, как не нравилась ему вся
эта планета -  выхолощенная,  стерильная.  Иногда  казалось,  что  она  была
создана искусственным путем. Но это, конечно, было не так. Когда-то  планета
отличалась   восхитительной   первозданностью,    буйной    растительностью,
жутковатым и яростным животным миром. После того, как  на  нее  набрели  три
звездолета-разведчика класса "Америго Веспуччи", она разделила судьбу многих
других  планет  в  галактике  -  стала  прибежищем  для  беглецов,   которые
расползались по звездам после гибели собственной колыбели - Земли.
   Впрочем, начальник службы "Секвойя ЛТД" родился  не  здесь.  Он  вырос  в
Санкт-Петербурге - столице Федерации Московия. Там и имя у него было другое,
и сам он был другим. Здесь же,  на  Аризоне,  он  жил  по  документам  Джона
Замойски и делал все возможное, чтобы хоть немного помочь родной Московии  в
вялотекущей борьбе. Давным-давно, еще в земной истории,  существовал  термин
"холодная война". Он верен был и до сего времени. Только с той поры  он  еще
сильнее прокалился космическим холодом.
   Джон Замойски мог опоздать на встречу со своим агентом, а этого допустить
было никак нельзя. Стоит опоздать на десять минут,  и  по  правилам  встреча
переносится. А следующая встреча с агентом по кличке фита  состоится  только
через три галактических дня, но уже сегодня ночью он должен  будет  передать
ценную информацию домой.
   Надо крутиться. Порхать с уровня на  уровень.  Возноситься  на  километры
ввысь и обрушиваться в подземные уровни.  Таким  образом  можно  подтвердить
наличие слежки и сбить ее.
   -  Ну-ка,  -   прошептал   Замойски,   глядя   на   индикатор   аппарата,
вмонтированного в диагност-медицинскую пластину наручного браслета.
   Индикатор слежки. Засекает антропо- и техноактивность  на  контролируемом
уровне. Два нуля  восемь.  Что  это  означает?  Вероятность  слежки  есть  -
незначительная. Однако пока коэффициент  не  дойдет  до  трех  тысячных,  на
встречу идти нельзя. Надо сгонять. Проверять... Поехали...
   Пассажирская  турбоплатформа  устремилась  по  спирали  вверх...   Теперь
пересадка в пузырь... Гравиугольник... Дискретная карусель...  Туннельник...
Голова шла кругом, так что пришлось  успокаиваться  по  гимнастике  "Тучэй".
Даже кто родился в Нью-Тауне,  не  может  выдержать  больше  двух  пересадок
подряд на разные транспортные средства.  Несущийся  по  прозрачному  тоннелю
"игольник" и падение "пузыря" на два километра за пятнадцать  секунд  -  это
выбьет из  седла  самого  подготовленного  человека...  Ничего,  теперь  все
позади.
   Замойски посмотрел на индикатор...  Отработал  ситуацию.  Слежка  если  и
была, то теперь ее нет. А средств тотального визуального  контроля,  как  на
"Коричневых планетах" седьмого рейха, на Аризоне нет.
   С  Фитой  они  должны  были  встретиться  в   центре   города   -   Около
"Пикассо-куба" - самого головоломного места  города.  Рядом  с  "кубом"  был
"Нежный  проспект"  -  перекрученная  в  виде   нескольких   лент   Мебиуса,
сооруженная  ненормальным   архитектором-математиком   городская   структура
развлечений с лучшими храмами телесного наслаждения
   Общение с Фитой сперва шокировало Замойски Будучи  здоровым  человеком  с
устойчивой психикой и нормальными  взглядами  на  определенные  вопросы,  он
сперва не поверил своим глазам, когда взглянул на биографический  информблок
Фиты. Четыре перемены пола за двадцать пять лет жизни. Каково! Впрочем,  для
Московии это было бы безумием, но на Аризоне такие вопросы были часто просто
во власти моды.  Сегодня  Фита  был  миловидной  девушкой.  В  Замойски  все
протестовало,   поскольку   рожден   все-таки   Фита   был   мальчиком,   но
предубеждения, неприязни агенту демонстрировать ни  в  коем  случае  нельзя.
Хорошие отношения оперативника и агента,  доброжелательность  друг  к  другу
часто  являются  главным  залогом  плодотворной  работы.  Так  что  Замойски
пришлось перебарывать себя, хоть это было не так и просто
   До "Нежного проспекта?) надо было еще добраться. А время уходило.  Вскоре
пройдут контрольные десять минут, и Фита исчезнет. Чтобы успеть  на  встречу
вовремя, Замойски необходимо было каким-то образом укоротить путь  Произошло
то,  что  и  должно  было  произойти  -  несмотря  на  уникальное   ощущение
направления  и  зрительную  память,  он  заблудился.  Неустанно  корежащаяся
геометрия зданий, скользящий городской ландшафт, чудовищные СТ-проекции -  в
течение суток  город  порой  менялся  по  нескольку  раз  в  зависимости  от
настроения и капризов шефа группы  дежурных  архитекторов.  Обычно  Замойски
пренебрегал "хрустальным глазом", поскольку он время от времени барахлили  с
его помощью  достигался  противоположный  эффект.  Но  сейчас  настала  пора
воспользоваться  электронным  путеводителем,  куда  по   идее   забита   вся
информация о состоянии города на  сей  момент  и  о  наиболее  благоприятных
маршрутах.
   Замойски навел "хрустальный глаз", похожий на  монокль,  на  нескончаемое
здание,  напоминающее  китайскую  стену,  в  которую  врезался  транспортный
звездолет и развалился на тысячу обломков. Синее (здесь синее) солнце пылало
где-то под ногами, а наверху текла бурная река. Как  и  ожидалось,  все  это
было СТ-проекцией, перекрывающей вход в "Загон слонов" - так назывался  парк
третьего городского района.
   "Опасно, - забормотал "хрустальный глаз". - Двенадцатый  балл  опасности.
Парк является  местом  времяпрепровождения  движения  "Плоскунов".  То,  что
"глаз" стыдливо назвал движением, наделе было обычной бандой  Точнее,  целым
скопищем банд, чьим лозунгом было.  "Кайф  через  насилие".  Постепенно  они
отвоевывали городские  парки  и  творили  там  что  вздумается.  Порой  даже
пренебрегая запретом на убийство.
   Замойски никогда никого не  боялся.  Ему  было  совершенно  наплевать  на
"Плоскунов".  Будучи  человеком  по  природе  самонадеянным,  он  не  привык
обращать внимание на всякую шушеру. Но,  будучи  профессионалом,  он  привык
просчитывать все  варианты.  Двенадцатый  балл  опасности  -  это  серьезно.
Существует шанс влипнуть в большие неприятности. Но единственная возможность
успеть на встречу вовремя - идти через парк.
   Кстати, еще на прошлой  неделе  балл  в  "Загоне  слонов"  зашкаливал  за
двадцать пять. Потом там прошла бойня с  четырьмя  трупами,  и  парк  хорошо
отутюжили при помощи  нагнанных  копробов.  Говорят,  балл  свалился  аж  до
четырех - меньше чем на улицах города, но лишь на пару дней.
   "Мы свободные люди в свободной стране  и  имеем  право  развлекаться  где
угодно" - таковы были слова адвоката  "плоскунов"  при  подаче  заявления  в
городской административный надзирательный пункт. Иск был  удовлетворен.  Так
что в парке осталось опять всего лишь  два  копробота,  которых  через  день
развалили плазменной армейской гранатой.
   Ну, мысленно перекрестился Замойски, пошли...
   Он пробил СТ-проекцию и  оказался  на  поросшей  мягкой,  пружинящей  как
диванные подушки травой с Антареса-тридцать. Он хотел прошмыгнуть по окраине
парка. И тогда успевал вовремя.
   Парк походил на райский сад,  поросший  растительностью  со  всех  концов
земли.  Где-то  вдали  копошились  странно  одетые  фигуры.  Звучали   звуки
"Кретин-рока". Замойски решил уже было, что преодолел  опасный  участок.  До
"Нежного проспекта"