вшийся судьбой мнимо и истинно уцелевших
членов царской семьи, описавший стройную  систему  расходящихся  вниз  и
вверх от нашего Миров, Даниил Андреев покинул этот Мир в день, именуемый
в святцах Днем Алексея, Божьего человека. Снова совпадения, которых я не
смог миновать.
   Стивену Кингу снится  повторяющийся  кошмар:  он  работает  в  душной
комнате,  а  за  чердачной  дверью  прячется  сумасшедшая   женщина   со
скальпелем в руках. Если он не закончит работу, она ворвется в  комнату.
И вот она врывается... (Источник: Найоми Ипел, "Сны писателей".) А еще у
Кинга, самого высокогонорарного писателя  современности,  кроме  романов
ужасов,  есть   маленький   рассказик   "Текст-процессор".   Это   такая
самодельная плохонькая ЭВМ, чтобы только-только на ней можно было писать
тексты. Но будучи набранными, все пожелания  и  происшествия  сбывались.
Такое Емелино "по щучьему велению" в электронном американском варианте.
   Дорисовав до этого свидетельства, я почувствовал, что больше не хочу.
Не хочу и не могу. Скомкал всю геометрию. Зачем писал, чтобы  пустой  не
жечь?
   Меня вело, вело... Я  едва  смог  доползти  до  койки.  Отключился  с
мерзким ощущением себя в роли Буратино, который проткнул холст и по виду
паутины и дохлых мух пытается понять, частичка чего ему показана.
 
*** 
 
   Не прошло недели, как однажды вместе  с  машиной  к  подъезду  прибыл
заговорщически улыбающийся Вениамин. "Работы сегодня не будет, - объявил
он, - а я повезу вас показывать подарок... ах, ты один? Ну,  ладно,  сам
потом похвастаешься. Нет, сюрприз, имей терпение, через полчаса увидишь.
Запомни, как "Отче наш" затверди - я не просто  твой  литагент,  я  твой
продюсер, кормилица и  поилица,  заботник,  чародей,  прислуга  за  все,
ангел-хранитель и он же Архангел Гавриил с огненным мечом,  если  будешь
лениться!.. Короче, решено предоставить тебе кое-что  поприличнее  твоей
угловой однокомнатной хрущобы".
   Дом стоял в тишайшем Зачатьевском переулке, из окон видно  монастырь.
Две комнаты с длинным, как тоннель метро, коридором, штучной обстановкой
и домашней техникой. Одних телевизоров три.
   На кухне маленький для "монинг-ньюс" за завтраком и "ньюс-тунайт"  за
ужином, видеодвойка в  спальне  и  шикарный  панорамный  "Панасоник"  со
стерсо-"ушами" в мебельной стенке. А комбайны,  кухонные  и  прочие?!  А
явно только-только сделанный евроремонт?! А документы все чин  по  чину,
без сучка-задоринки, комар носу  не  подточит?!  На  его  имя.  Движимое
имущество и приватизированная  недвижимость,  ему  лично  принадлежащие.
Вчерашним днем оформленные, только подпись поставить во всех местах, где
полагается. Поставил... Вечером, проводив Вениамина, выписал на  бумажку
цифры, сколько все это стоит. Считая нули в итоге, подумал, как все-таки
скромно стали жить пускай молодые и удачливые, но  литераторы.  Женя  на
переселение из "края тополей  и  помоек"  в  центр  столицы  реагировала
своеобычно - лишь широко раскрыла глаза, но молчала так долго,  что  ему
пришлось начать ее серые глаза целовать. В общем, ему и самому  было  не
по себе, и он чувствовал, что  решительное  объяснение  с  "психологами"
приближается. Разве он мог знать, каким оно будет?
   К его удивлению, тесты продолжились. "Чего такого вы еще про меня  не
выяснили?" - "У-у! Много. Душа человеческая - целая  Вселенная,  слышал?
Вот вроде нас на этом бездельники и подъедаются всю жизнь. На повышенной
зарплате. Повторим-ка вот эту серию..."
   В комнату, где после работы пился чай,  а  то  и  кофе  с  коньячком,
посмеивались анекдотам и всяким смехушечкам, которые он изобретал, когда
надоедало выполнять задания, стали заглядывать  гости.  В  разговоры  не
вмешивались, так, постоят на пороге, посмотрят. Кое-кого он начал  знать
в лицо. Сергей Иваныч, Анатолий и  Вениамин  вообще  на  посетителей  не
реагировали.  Будто  пустое  место.  Их,  посетителей,  тоже  был,   как
говорится, ограниченный  контингент.  В  само  бордовое  здание  филиала
НИИТоВ  особо-то  не  войдешь  -  тройная  проверка.  Один   из   гостей
запомнился, с кем-то громко говорил на  подходе  к  порогу  их  "чайной"
комнаты, и тот обращался: "Семен" и "Семен Лукич". Лицо у  этого  Лукича
такое... массивное. И по коридорам, он вдруг отметил  себе,  когда  шли,
приходя-уходя, никто не встречался.
   И был гость совсем новый.  По  поведению  знакомцев-"психологов",  по
тому, что нового гостя сопровождали сразу трое,  без  труда  можно  было
догадаться, что  этот  -  из  начальства  и  немалого.  Появилось  и  не
оставляло ощущение,  будто  где-то  уже  видел  плотного,  как  налитого
отчетливой физической силой мужчину лет сорока пяти с небольшим. Гладкое
лицо, глаза-буравчики, немодные полубачки, зачес на плешь.  Несмотря  на
чуть-чуть кажущуюся грузность, движения - как у шарика ртути. Гость  был
в ярком спортивном костюме.
   Получилась  немая  сцена.  Вопреки  обыкновению,  Сергей   Иваныч   и
остальные встали, вытянулись. Гость некоторое  время  смотрел  прямо  на
него, оставшегося в  кресле,  потому  что  просто  растерялся.  Один  из
сопровождающих шепнул на ухо, гость хмыкнул, хрюкнул, сказал: "Ага!" - и
исчез за дверью. Следом исчез и Сергей Иваныч, которого поманили чуть не
пальчиком. Веня медленно выдохнул.
   "На меня посмотрели, что дальше?" - "А дальше то, что ты в  телевизор
глядишь?" - "Нечасто". - "Вот приглядись повнимательней во время  всяких
официальных встреч в верхах и выездах в народ. Он там, бывает, мелькнет.
Всегда за плечом стоит". - "У кого за плечом?" - тупо переспросил  он  и
понял. "Дошло? Начальник к Эс-Бе-Пе,  Управления  личной  охраны.  Самый
могущественный охранник  в  стране".  -  "Специально,  значит,  на  меня
приезжал взглянуть?" - "Значит, специально. Хорошо, довольно на сегодня,
расходимся". - "Мелкими группами и поодиночке", - не  преминул  вставить
Вениамин.
   Какая  была  осень!   Прозрачная,   хрустящая,   багряная,   золотая,
обжигающая, ласковая! Они с Женей поехали на Оку  в  один  из  выходных.
Шашлык на  кусках  проволоки  взамен  забытых  дома  шампуров,  насквозь
видимая березовая роща, немудреное вино. Почему  он  не  настоял,  чтобы
остановиться хоть в каком-нибудь кемпинге, он,  привыкший  уже  отдыхать
если не с особенным  комфортом,  то  хоть  с  элементарными  удобствами?
Вениамин  вообще  предлагал  дачу.  Клязьма,  Истра,  Руза,  Пироговское
водохранилище - на  выбор,  все  блага  цивилизации  плюс  стопроцентная
природа  в  двух  шагах.  Но  с  Женей  это  было  как   возвращение   в
неприхотливую юность. Поодаль длинно  горели  три  бревна,  сложенные  в
костер-нодью, а они сидели на пороге  палатки,  и  Женя  показывала  ему
звезды первой величины и называла их. Благодаря ей он начал  разбираться
в звездном небе.
   Как хорошо, что есть на свете этом
   Холмы, курганы и ночные крыши,
   И прочие возвышенные точки,
   Чтоб было, где дышать на свете этом!
   Сколько он написал ей стихов, больше, чем  писал  в  семнадцать  лет,
честное слово! Часто они просто выговаривались,  придумываясь  прямо  на
ходу, лились, как песня, хотя он все запомнил.
   Он помнил ее тело, тонкое  и  гладкое,  крепкое,  как  ствол  молодой
березки, и гибкое, как  у  горностая,  по-девичьи  угловатое,  по-женски
щедрое. Он помнил ее тонкие волосы, пахнущие въевшимся степным  солнцем,
теплые нежно-розовые губы, ровные  маленькие  жадные  зубы,  задавленный
крик, который рвался из нее и который никогда она не выпускала  в  самые
безумные моменты их любви. И свою сладкую беспомощность от ее  заветного
"Гарька, мой Гарька"... Она вошла в него вся, разом, как он входил в нее
разгоряченной плотью, она запечатлелась в нем,  как  моментальное  фото,
как сто тысяч лет назад вырубленный рисунок в  скале,  как  человеческая
тень на стене после термоядерной вспышки. Другое дело, он,  оказывается,
мог думать об этом только в своих снах, да и  то  пришедших  не  по  его
воле...
   А свой вопрос Сергею Иванычу, Анатолию и Вениамину он задал. Начал-то
с разговора о судьбе  рукописи  "Министра..."  и  так  далее.  Вообще  о
собственных перспективах. Почему повторяются тесты.  Что,  черт  возьми,
они  означают.  Будут  ли  новые  темы  с  обеспечением   информационных
проработок, как в предыдущий раз. Ему, в конце  концов,  надо  со  своим
издательством решать - работает он для них дальше, нет? Шутки,  что  ли?
Квартира за какие заслуги? Это ж с ума  сойти,  что  за  деньги,  ему  в
полторы жизни не отработать. Чего от него хотят,  чего  ожидают?  Только
без дураков!
   Да, сказано было ему, мы ожидали вашего вопроса.  Мы  даже  не  будем
говорить, что вы и сами догадываетесь, каков будет ответ,  и  мы  готовы
вам  этот  ответ  дать.  Но  сперва  подумайте,  ведь  последующие  наши
взаимоотношения  перейдут  в  иное   качество.   Добровольный   участник
эксперимента - одно. Сотрудник специального  федерального  учреждения  -
другое.
   Он послушно  подумал  и  спросил,  в  чем  они  видят  принципиальную
разницу, если ему придется делать то же самое, что он делает сейчас. "Ни
в какие сотрудники я не набиваюсь. Я просто прошу, чтобы  мне  объяснили
суть происходящего".
   Разница  в   степени   ответственности,   отвечали   ему.   Становясь
посвященным, вы автоматически переходите  в  иной  статус.  Может  быть,
"сотрудником"  -  это  не  совсем  корректное  определение.  Но  у   вас
появляются возможность и право требовать. Начиная  с  соблюдения  режима
секретности и заканчивая обязательной работой  над  заданиями.  Пока  вы
можете отказаться.
   Он отметил про себя это "пока", вслух же выразил недоумение: мало  ли
того, что он подписал? И вообще  неужто,  чтобы  получить  информацию  о
самом себе, он должен  становиться  сотрудником  чего  бы  то  ни  было?
(Задело это его - "сотрудник".)
   Дело не в статусе  вашем  персональном,  а  в  характере  информации.
Существуют разделы сведений, выходящих  даже  за  рамки  государственной
тайны, одно приближение к которым обусловливает  совершенно  иные  формы
взаимодействия между приблизившимся и теми,  кто  этими  сведениями  уже
обладает.
   Но речь-то касается его самого?! - возмутился он.
   А это независимо кого. Хоть и самого субъекта.
   Впрочем, сказали, не расстраивайтесь, с вами мы недостаточно понимаем
суть. Этот разговор вообще стал возможен потому лишь, что  есть  решение
попытаться разгадать ваш феномен  совместно,  общими  усилиями.  "Возьми
домой, - сказал  посерьезневший  Веня,  протягивая  дискету,  -  подумай
спокойно, легче будет ориентироваться в наших проблемах. Они ведь теперь
общие, твои личные - и наши, и ты всегда будешь  чувствовать  поддержку.
Как сейчас. Вообще, меньше волнуйся, взгляни отстранение.  Ведь,  помимо
всего прочего, это еще и какой сюжет, а?"
   В обстановке дубового гарнитура своей новой  квартиры,  за  массивным
письменным столом, он включил  перевезенную  сюда  верную  "четверочку",
поставил дискету и убедился, что да, сюжет есть.
   Анализировалось шесть позиций, пять из  них  те,  что  он  показывал,
раскрывая Сергей  Иванычу,  Анатолию  и  Вениамину  свой  Метод.  Формат
анализа: название, аннотация нужных моментов, сопоставление  написанного
с реально случившимся. Приводились документы:  состоявшиеся  рождения  и
смерти,  женитьбы  и  разводы,  заведенные  уголовные  дела,  официально
зафиксированные чрезвычайные происшествия и даже сводки погоды.
   Пример. "Каникулы в октябре", давняя вещица, и думать забыл, действие
происходит в музее деревянного зодчества Ново-Иерусалимского  монастыря.
Большая стрельба. Как  полагается,  с  впечатляющими  сценами,  красивым
пожаром. Справка: в год написания - повтор в  реальной  жизни.  Стрельбы
было поменьше, а  пожар  -  в  точности.  Более  того,  описывая,  автор
вспомнил, как в восемьдесят седьмом провел осень примерно в тех краях, и
за весь золотой октябрь  не  случилось  ни  капли  дождика.  "Абсолютный
рекорд, который не  может  быть  перекрыт,  а  только  повторен".  Очень
понравилось определение  из  тогдашней  метеосводки,  и  под  него  была
придумана погода. Справка: в осень, наставшую вслед за летом, когда было
написано, весь Истринский район заливался и  гнил,  а  вокруг  города  и
храма над изгибом реки тучи лишь ходили, не роняя  ни  капли,  и  солнце
показывалось каждый день. В храме отслужили молебен.
   Пример покруче. Прямо скажем, вспомнить нелегко. Рассказик из разряда
"страшных". Вообще-то на малые формы спроса никакого, но один  дружочек,
раскрутившийся  с  собственным   еженедельником,   попросил   что-нибудь
поострее и короткое. Потом кто-то из знакомых,  тот  сноб  из  особняка,
сказал недоуменно: "Что это тебя, старик, на чернуху-то потянуло?"
   Ну, да, да, пользовался он своим Методом, и девчонку ту с  парнишкой,
что в рассказике попали в  лапы  одуревшей  от  алкоголя  и  шмали  стаи
малолеток,  взял  с  румяной  парочки,  что  жили  двумя  этажами  ниже,
встречался он с ними частенько, делал ручкой: "Салют, молодежь!" Задумав
написать, отложил ежедневные  свои  страницы,  работал  тридцать  восемь
часов подряд на коньяке и сумасшедшей крепости кофе; никогда так  больше
не делал и рассказик, отдавши рукопись  и  получивши  свое,  никогда  не
перечитывал. Справка: выдержка из сводки  криминальных  происшествий  по
городу, выписка из протокола осмотра места преступления. Все  совпадало:
время, место,  жертвы,  обстоятельства,  -  все.  Спасибо,  перечислений
следов пыток не приложили, подумалось. Надо же, а он считал - переехали,
и все. И разговоров во дворе никогда не слушал... Зачем ему дали все это
читать?
   Как водится, на столе появился коньяк.  Из  оставшихся  позиций  (еще
повесть, два коротких романа, рассказ) особо страшного ничего  не  было.
Зато было фантастическое.
   "Смотрите, это он!" Ерундовая, но забавно состряпанная чепуховина про
то, как возведенные людьми дома, проложенные дороги и трамвайные  линии,
канализационные  трубы,  электрические   и   телефонные   кабели   вдруг
сговорились и начали людей от себя выживать. Начальный импульс,  как  он
теперь мог припомнить, пришел ну совершенно  случайно.  Проезжая  как-то
вечером на такси, взглянул на отдаленное мерцание  огоньков  в  огромной
спальной застройке Северного Чертанова.  Вдруг  представил,  как  будет,
если  это   начнет   включаться-выключаться   само.   Дома   додумалось,
дописалось. Что поразило: делалось-то, что  называется,  по  мимолетному
движению души, "просто так", не для "семечки", которой в тот момент  был
занят. У "семечек" вообще свои, очень конкретные законы, для  них  такое
не годится. Поэтому бросил в  кипу  копящейся  внизу  шкафа  макулатуры.
Справка: в тот же месяц того  же  года,  когда  это  написано,  один  из
районов Москвы был охвачен небывалой активностью "игривых духов". Да  не
весь район, а буквально несколько  корпусов  между  Сумским  проездом  и
Балаклавским проспектом,  что  видны  из  проезжающей  по  Балаклавскому
машины. То есть именно  Северное  Чертаново.  (Подтверждение:  статья  в
"АиФ" № 34 от 17-23 августа, например.  Тогда  это,  разумеется,  прошло
мимо него.) Пик полтергейста длился не более суток,  но  люди  покидали,
либо,  наоборот,  не  имели  возможности  покинуть   свои   взбесившиеся
квартиры, доходило и до этого, так был силен.
   Короткие романы относились к "семечкам", вышли под одной обложкой, не
переиздавались. В тех тестах "совпадений" тоже хватало.
   Шестой позицией был рассказ "Постскриптум", который  он  "психологам"
не давал и о котором не  упоминал  даже.  Ему  ясно  показывали,  какого
уровня контроль за ним установлен.
   Уровень коньяка в бутылке стремительно падал. Выводов  в  анализе  не
содержалось никаких, но то, что "сбываемость" может проявиться  в  любом
масштабе,  в  любых  направлениях  и  не  зависит  от  судьбы   единожды
написанных им слов, лежало просто на поверхности.  Да  и  сама  подборка
вряд  ли  была  случайной.  Ему  ненавязчиво   предлагалось   продолжить
разговор.
   Он заставил себя вернуться к "страшному" рассказу.  Черт  побери,  но
ведь у него есть и другое! Отчего не  сбылись  счастливые  воссоединения
(рассказ "Далеко ли, близко ли"), сложные, но решаемые  в  пользу  любви
жизненные ситуации ("Свечи, свечи...", "Три дня за свой счет"), лихие  и
напряженные, но не плавающие в потоках лишней крови детективы  ("Частное
определение", полуфантастическая, с сюрным названием повесть "ЦЦМ")?  Да
просто милые картинки - "Рябиновое вино",  "Цветение  дуба",  "И  иже  с
ним"? Может быть, сбылось что-то, а ему сейчас  не  дали  информацию?  А
может быть, дело в Методе? Страшно. Но он же  просто  работал  за  кусок
своего хлеба, разве не  так?  Разве  он  виноват,  что  на  воцарившемся
рынке-базаре ему ради прокормления приходится  производить  то,  что  вы
купите?  Покупаете  ведь?  Охота  до  "горяченького"?   Разве   мог   он
предположить? Мог знать? Кто бы мог?
   Но нет,  нет,  эти  самооправдания  жалки.  Что  там  Сергей  Иваныч,
Анатолий и Вениамин говорили?.. Ладно,  он  спросит.  Все  ему  скажете.
"Психологи" они, как же. Он понимает, не совсем дурак-то. Нет, погодите,
сейчас он все объяснит. И себе, и всем.  Художник  суть  лишь  проводник
витающих идей. Вселенских образов. Воплотитель их в понятные  и  близкие
окружающим формы и  сам  не  властен  перед  давлением  идей,  требующих
воплощения. Время, значит, такое, что  вот  эти  идеи  витают,  и  пусть
"психологи"   никакие   не   вкручивают    ему    про    подсознательную
предрасположенность.  Вот  так.   Скажите   спасибо,   что   чего-нибудь
по-настоящему кошмарное вам  не  написал.  Что  мой  Метод  для  простых
"широких  читательских  масс",  чтобы  понятно   вам   всем   было   без
дополнительных разъяснений. А то могу. В стиле Кинга. Не сейчас,  потом.
Завтра. А коньяку хватит. Тем более что все равно  ничего  не  осталось.
Вот дьявол, сколько ж написанного-то уже, весь  низ  шкафа  забит.  Что,
если?..
   На следующий  день  Сергей  Иваныч,  Анатолий  и  Вениамин  участливо
предложили перенести  продолжение  беседы  на  более  удобный  срок.  Он
настоял. Тогда все перешли в "чайную" комнату, где заботливый  Веня  тут
же соорудил ему кофе, в котором было гораздо  больше  коньяку.  Говорили
совершенно открыто.
   "Мы никак не можем нащупать хотя бы кончик нити. Что  происходит?  Ты
предвидишь будущее или его конструируешь? Не  убеждены,  что  существует
однозначный ответ. Ведь всякий раз даже просто задумываясь, так сказать,
вперед, мы начинаем в определенном смысле  будущее  создавать.  Намечать
свои действия, поступки, варианты чужих".
   "Сергей Иваныч, не пудри мне мозги. Речь  идет  о  прямом  физическом
воплощении идеи. Всякой идеи, не всякой? Что там, по  вашим  тестам,  вы
обобщали?"
   "А не хрена там обобщать. До  сих  пор  слишком  много  неучитываемых
параметров. Время экспозиции - непонятно. Область наибольшей сбываемости
- от чего зависит?  От  личности,  которую  ты  описываешь,  от  глубины
проработки деталей? Что сбывается с наибольшей вероятностью -  ситуации,
судьбы, мелкие события? В какой области? Что важнее - форма,  в  которой
ты пишешь, или внутренний твой личный порыв, который позволяет  выбирать
форму произвольно? Произвольно ли?"
   "Как будто я это знаю. А если на самом  деле  совпадения?  Семнадцать
раз подряд "зеро" в рулетке?"
   Сергей Иваныч, Анатолий и Вениамин переглянулись.
   "Да нет. Вот совпадения  -  точно  нет.  Столько  нулей  нету,  чтобы
вероятность выразить".
   "Зачем заставили писать роман? Форма глобального теста? В максимально
развернутом виде?"
   "Это нет. Понимаешь, надо было попробовать..."
   "Не крути, Анатолий, не крути. Квартиру мне за это подарили? Так ведь
не вышло же ничего, я пытался следить. Кое про кого из  действующих  лиц
просто понятно было, о ком речь. А  они  все  живут  и  здравствуют.  По
прессе если судить. Например..."
   "Так то по прес