елал это все время. Для себя, для друзей, для того, кто хотел стать королем, для того, кто хотел любить. Я ощутил, что после того, как я поселяюсь где-то на длительное время, силы оставляют меня. Я вынужден перебираться куда-нибудь в другое
место, чтобы восстановить их.
        От сильного вращения медный диск засветился ярким оранжевым светом. Казалось, что он сейчас рассыпется на мелкие кусочки, или просто расплавится от перенагревания.
        - Потом, есть мертвые районы. Это места, где ни один колдун не отважится появиться. Места, где волшебство не действует. Они заняты пастбищами и сельскохозяйственными посадками, а тебе нужны старинные города и замки, покоробленные временем, причуд
ливой формы кости драконов, напоминающие огромных ящериц.
        - Я просто удивлен.
        Хэп отступил от раскаленного диска. Он теперь был раскален добела и был подобен солнечному свету на Земле. От ослепительной вспышки Хэп на какой-то момент потерял Колдуна из виду.
        - Теперь я создам диск, подобный этому и заставлю его вращаться. Это всего-навсего элементарное кинетическое волшебство, однако диск вращается с постоянным ускорением, а по скорости вращения нет никаких ограничений. ты знаешь, что такое мана?
        - Что случилось с твоим голосом?
        - Мана - это имя, которым называли сверхестественные силы до того, как появилось слово "волшебство". - Голос Колдуна ослабел и повысился.
        Хэпа осенило ужасное подозрение. Колдун тихо спустился с холма, оставив вместо себя свой голос! Хэп обежал вокруг диска, закрывая глаза от яркого свечения.
        Пожилой человек сидел по ту сторону диска. Его разбухшие полуискалеченные пальцы крутили исписанный нож.
        - Теперь ты все знаешь. Я тебе все раскрыл. Но слишком поздно.
        Хэп поднял свой меч, но меч на глазах изменился. Это был массивный красный демон, раздувающийся и вырывающийся из рук. Он вцепился зубами в правую руку Хэпа. Через несколько секунд Хэп попытался резко отдернуть руку, но почувствовал сильную боль
в запястье.
        Демон выпрямился не торопясь, но Хэп к своему удивлению был не способен сдвинуться с места. Он почувствовал, что в его горло вцепились мощные когти.
        Он ощутил, как сила вытекает из когтистой руки, и к своему удивлению увидел перепуганное лицо демона.
        И вдруг взорвался диск. Он распался на бессчетное множество металлических частиц, и исчез, вспыхнув, как несколько метеоритов одновременно. Свет был подобен удару молнии, а звук был подобен грому. В воздухе почувствовался запах испаряющейся меди.

        Демон стал блекнуть, подобно тому, как хамелеон блекнет перед своим происхождением. Он медленно повалился на землю, и через некоторое время исчез. Когда Хэп внимательно посмотрел на это место, он увидел там одну грязь.
        Позади Хэпа образовалась огромная воронка. Ручей исчез. Его каменистое дно иссушило солнце.
        Пещера Колдуна была разрушена. Вся мебель из его жилища обрушилась вниз в огромную яму, однако сам дом устоял.
        Хэп, придерживая свою изуродованную руку, спросил:
        - Но что все-таки случилось?
        - Мана, - пробормотал Колдун. Он сплюнул сквозь потемневшие зубы. - Мана. То, что я открыл. Она представляет собой некую силу, которая могущественнее волшебства. Ее естественные возможности напоминают плодовитость души. Но стоит воспользоваться е
й, и она исчезает.
        - Но...
        - Понимаешь ли ты, почему я хранил этот секрет? В один прекрасный день вся небесная мана будет израсходована. А если больше не будет маны, то не будет и волшебства. знаешь ли ты, что Атлантида тектонически неустойчива? А следовательно, самые могу
щественные волшебники хотят возобновить к действию чары другого характера, направленные к предохранению континента от затопления мировым океаном. Ты представляешь, что произойдет, если волшебные чары станут бессильны? Они не смогут даже на время спасти м
атерик. Ни один ребенок не должен знать этого.
        - Но... тот самый диск.
        Колдун усмехнулся и провел руками по своей седой голове. Опутавшие пальцы волосы легко отделились от черепа. Колдун совсем облысел.
        - Старость подобна выпитому стакану воды. Диск? Я же говорил тебе. Кинетическое волшебство не имеет границ. Диск будет вращаться до тех пор, пока вся мана не будет израсходована.
        Хэп сделал шаг вперед. Нервное потрясение истощило его силы. Его ноги подкашивались, физическая сила остановила его мускулы.
        - Ты пытался убить меня.
        Колдун кивнул.
        - Я не предполагал, что диск взорвется. Я думал, что он убьет тебя, когда ты попытаешься обойти вокруг него. Но Глиренди принудил тебя подавить его. Что ты скажешь об этом? Это стоило тебе руки, но зато теперь ты свободен от Глиренди.
        Хэп шагнул вперед. Его рука горела от боли, и это ощущение боли придало ему силы.
        - Старик, - сказал он грубо. - Тебе же двести лет. Я смогу сломать тебе шею и той рукой, которую ты мне оставил. И я сделаю это.
        Колдун схватил исписанный нож.
        - Он не подействует. Волшебства больше нет. - Хэп со всей силы ударил Колдуна по руке и схватил его за костлявое горло.
        - Рука Колдуна беспомощно повисла, но потом неожиданно поднялась. Хэп с широко открытыми глазами осел назад.
        _ Нож действует всегда, - победоносно сказал Колдун.
        - О-о, - простонал Хэп.
        - Этот металлический предмет я ковал сам обыкновенными кузнечными инструментами. Поэтому сила ножа не иссякла вместе с исчезновением волшебства. Надписи на ноже не были волшебными. Они только говорили о том...
        - О-о, - бессильно произнес Хэп и замертво повалился на землю.
        Колдун повернул его на спину, выдернул нож и вчитался в метки, написанные на языке, понятном только членам Братства:
        < И ЭТО ТОЖЕ КОГДА-НИБУДЬ ИСЧЕЗНЕТ >
        Это была старинная банальность.
        Он тяжело опустил руки, прилег на землю и стал смотреть на небо.
        Обычно голубое, сейчас оно было затянуто облаками.
        - Я же сказал тебе, чтобы ты ушла отсюда, - тихо сказал он.
        - Тебе лучше знать. Но что случилось с тобой?
        - Чар молодости больше нет. Я знал, что должен был сделать это, раз чары предвестия указали пустоту. - Он перевел прерывистое дыхание. - Но дело стоило этого. Я убил Глиренди.
        - Играть в героя, в твоем возрасте! Что я могу сделать для тебя? Как помочь тебе?
        - Помоги мне спуститься с холма, прежде, чем мое сердце остановится. Я никогда не говорил тебе о своем настоящем возрасте...
        - Я знаю. Вся деревня знает. - Она бросилась ему на омертвевшую шею. Он чувствовал, что смерть близка. Она обняла его за талию и помогла ему подняться. - Ты слишком слаб! Вставай, любовь моя. Мы должны идти.
        - Иди медленнее. я чувствую, что мое сердце хочет выскочить.
        - Как далеко нам предстоит идти?
        - Я думаю, что достаточно будет спуститься с холма. Затем чары подействуют снова, и мы сможем продолжить свой путь. - Он запнулся. - Я начинаю слепнуть.
        - Здесь ровный пологий спуск.
        - Поэтому я и выбрал это место. Я знал, что однажды мне придется использовать волшебный диск. Ты не можешь выбросить из головы знания, которые приобрел. Всегда приходит время воспользоваться ими, потому что ты обязан сделать это.
        - Так измени свою внешность и свою улыбку.
        На его шее забился пульс, подобно первым взмахам крыльев птенца.
        - Может, ты не захочешь меня видеть после того, как я изменю свою внешность.
        - Ты можешь изменить свою спину?
        - Конечно. Я могу изменить все, что ты пожелаешь. Какого цвета глаза тебе нравятся?
        - Я бы предпочла сделать это сама, - ответила она. Вдруг ее голос замолк. Колдун почти оглох.
        - Я научу тебя собственным заклинаниям, когда ты поправишься. Они очень опасны.
        Она помолчала некоторое время. А потом спросила:
        - А какого цвета были глаза у него? Ну ты заешь, о ком я говорю. О Белхапе Сэтлстоуне.
        - Забудь про это, - сказал Колдун с чувством оскорбленного самолюбия.
        И неожиданно к нему вернулось зрение.
        Но ненадолго, как подумал Колдун, просто они прошли сквозь внезапно возникающий луч света. Когда волшебство исчезнет, все окружающее погрузится во мрак, но цивилизация сохранится. Волшебства больше нет, поскольку больше нет его источника. Теперь
весь мир будет невежественным и бездуховным до тех пор, пока человечество не найдет новый путь к покорению природы, и пока проклятые воины не будут наконец побеждены.

Ларри Нивен. Незадолго до конца.
перевод с англ. - ?
Larry Niven. ?





                             ЧЕЛОВЕК-МОЗАИКА


     В году нашей эры 1900 Карл Ландштейнер разделил человеческую кровь на
четыре типа: А, В, АВ и О  -  по  совместимости.  Впервые  стало  возможно
сделать пациенту переливание крови с некоторой надеждой, что  это  его  не
убьет.
     Движение за отмену смертной казни едва успело  начаться  и  уже  было
обречено.


     ВХ83УОАГН7 - таков был его телефонный номер, номер  его  водительских
прав, его номер в системе социальной безопасности, номер его вербовочной и
медицинской карточек. Два из этих номеров у него уже отобрали, а остальные
больше не имели значения - все,  кроме  медицинской  карточки.  Звали  его
Уоррен Льюис Ноулз. Ему предстояло умереть.
     До суда еще оставались целые сутки, но сомнений в приговоре у него не
было. Лью был виновен.  На  случай,  если  бы  кто-то  в  этом  усомнился,
обвинение располагало железными доказательствами.  Завтра  в  восемнадцать
часов Лью приговорят к смерти. Брокстон по тому или  иному  поводу  подаст
апелляцию. Апелляция будет отклонена.
     Камера была маленькая, удобная и обитая войлоком. Это не бросало тень
на вменяемость заключенного, хотя безумие больше и не служило  оправданием
нарушителю закона. Три стены были  простыми  решетками.  Четвертая  стена,
наружная, была цементной, окрашенной в приятный для глаза зеленый цвет. Но
решетки, отделявшие его от коридора,  от  угрюмого  старика  справа  и  от
крупного, слабоумного  на  вид  подростка  слева  -  решетки  состояли  из
четырехдюймовых прутьев, отстоящих  друг  от  друга  на  восемь  дюймов  и
защищенных силиконовым пластиком.  Четвертый  раз  за  день  Лью  вцепился
руками в пластик и попытался его отодрать. На ощупь он был как подушка  из
губчатой резины с твердым сердечником в карандаш толщиной и не отдирался.
     - Это нечестно, - сказал Лью.
     Подросток не пошевелился. Все десять часов, которые Лью  находился  в
камере, этот парнишка просидел на краю койки; прямые, черные волосы падали
ему на глаза, а щетина на лице  постепенно  становилась  все  темнее.  Его
длинные волосатые руки двигались только во время еды, а все  остальное  не
двигалось вовсе.
     Старик при словах Лью поднял взгляд. Он спросил со злобным сарказмом:
     - Тебя оклеветали?
     - Нет. Я...
     - По крайней мере, ты честен. И что же ты натворил?
     Лью ответил. Он не мог избавиться от нотки оскорбленной невинности  в
голосе. Старик насмешливо улыбнулся и кивнул, словно ждал именно этого.
     - Глупость. Глупость всегда каралась по высшей  мере.  Если  уж  тебе
понадобилось быть казненным, так почему не за что-то стоящее? Видишь парня
по ту сторону от тебя?
     - Конечно, - ответил Лью, не оборачиваясь.
     - Он - органлеггер.
     Лью почувствовал, что лицо его застыло от ужаса. Ему  пришлось  взять
себя в руки, чтобы еще раз посмотреть в соседнюю клетку - и каждый нерв  в
его теле содрогнулся.  Парень  глядел  на  него.  Тусклыми  глазами,  едва
видящими из-под копны волос, он смотрел на Лью, как мясник мог бы смотреть
на говяжью тушу не первой свежести.
     Лью поплотней придвинулся к прутьям между  своей  камерой  и  камерой
старика. Голос его перешел в громкий шепот.
     - Сколько человек он убил?
     - Ни одного.
     - ?
     - Он был на захвате.  Находил  кого-нибудь,  шатающегося  в  одиночку
посреди ночи, усыплял наркотиком  и  отводил  к  доку,  который  заправлял
шайкой. Все дела с умерщвлением  выполнял  док.  Если  бы  Берни  приволок
мертвого клиента, док бы с него самого снял шкуру.
     Старик сидел почти прямо напротив Лью,  спиной  к  нему.  Говоря,  он
оборачивался через плечо, но теперь, казалось, потерял к разговору  всякий
интерес. Руки его, скрытые от Лью костистой спиной, пребывали в постоянном
нервном движении.
     - Скольких он захватил?
     - Четверых. Потом попался. Он не очень-то смышлен, этот Берни.
     - А ты что сделал такого, что оказался здесь?
     Старик не ответил. Он совершенно перестал обращать на  Лью  внимание,
плечи его подергивались от движения рук. Лью пожал плечами и упал на  свою
койку.
     Было девятнадцать часов, четверг.


     В банду входило трое захватчиков. Берни еще  не  судили.  Другой  был
мертв, он шагнул через край пешеходной дорожки,  когда  почувствовал,  как
щадящая пуля вошла в его руку. Третьего  везли  на  каталке  в  госпиталь,
находящийся рядом с судебным присутствием.
     Официально он был еще жив. Его осудили, апелляция его была отклонена,
но он был еще жив, когда его везли под наркозом в операционную.
     Интерны подняли его со столика и ввели в рот загубник, чтобы  он  мог
дышать, когда его погружали  в  охлаждающую  жидкость.  Его  опустили  без
всплеска и, когда температура тела понизилась, ему впрыснули  в  вены  еще
одно  вещество.  Примерно  полпинты.  Температура  тела  упала  до   точки
замерзания, удары сердца отстояли друг  от  друга  все  дальше  и  дальше.
Наконец сердце остановилось. Но оно могло еще забиться  вновь.  Случалось,
на этой стадии приговор отменялся. Официально органлеггер был все еще жив.
     Врача  заменяла  череда  механизмов,  по  которой   двигалась   лента
конвейера. Когда  температура  тела  достигла  определенной  точки,  лента
двинулась с места. Первая  машина  совершила  серию  надрезов  на  грудной
клетке. С механической искусностью "врач" выполнил кардэктомию.
     Теперь  органлеггер  был  официально   мертв.   Его   сердце   тотчас
отправилось на склад. За ним последовала кожа - почти вся одной  частью  и
вся в живом состоянии. "Врач" отделял  ее  с  изощренным  тщанием,  словно
разбирая хрупкую, гибкую, чрезвычайно сложную мозаику. Мозг был  испепелен
и пепел сохранили для погребальной урны; но все остальное  тело,  все  его
части, и пузырьки, и пергаментные тонкие пленочки, и  сосуды,  отправилось
на хранение в госпитальные банки органов. Любую из этих частей можно мигом
упаковать в транспортировочный сосуд и переправить  в  любую  точку  света
немногим более, чем за час. Если шансы выпадут хорошо,  если  определенные
люди слягут с определенными болезнями в  определенное  время,  органлеггер
может спасти больше жизней, чем отнял.
     В чем и состоял весь смысл.


     Лежа на спине и уставившись в телевизионное  устройство  на  потолке,
Лью вдруг  задрожал.  У  него  не  хватало  сил  вложить  в  ухо  звуковое
устройство  и  бесшумное  движение  мультипликационных  фигурок   внезапно
сделалось страшным. Он выключил телевизор, и это тоже не помогло.
     Его разберут на части кусок за куском и все сохранят. Он  никогда  не
видел банков-хранилищ органов, но его дядя был хозяином мясной лавки...
     - Эй! - выкрикнул он.
     Глаза парня, единственная живая часть его тела,  повернулись.  Старик
изогнулся, глядя через плечо. Охранник в конце зала  на  мгновение  поднял
взгляд, потом вернулся к чтению.
     Страх сидел у Лью в животе, бился у него в горле.
     - Как вы можете это выносить?
     Парень уставился в пол. Старик ответил:
     - Что выносить?
     - Ты что, не знаешь, что с нами должны сделать?
     - Только не со мной. Меня-то им не разделать, словно свинью.
     Лью тотчас оказался у решетки.
     - Почему?
     Старик сильно понизил голос.
     - Потому что у меня бомба там, где должна  быть  бедренная  кость.  Я
намерен  себя  взорвать.  Того,  что  они  найдут,  никогда   не   удастся
использовать.
     Надежда, вызванная было словами старика, исчезла, оставив горечь.
     - Ерунда. Откуда бы у тебя в ноге взялась бомба?
     - Извлек кость, просверлил в ней дыру, вставил в дыру бомбу, убрал из
кости все органическое вещество, чтобы не гнила, поставил кость на  место.
Конечно, красных телец после этого поубавилось. Вот  я  тебя  о  чем  хочу
спросить. Не хочешь ли ко мне присоединиться?
     - Присоединиться?
     - Прижмись к решетке. Этой штуке хватит на нас обоих.
     Лью почувствовал, что отодвигается.
     - Нет. Нет, спасибо.
     - Сам выбрал, - сказал старик. - Я ведь не  сказал  тебе,  за  что  я
здесь, верно? Я бывший док. Берни ловил людей для меня.
     Лью  тотчас  оказался  у  противоположной  решетки.  Он  почувствовал
прикосновение прутьев к плечам и, повернувшись, обнаружил, что парень тупо
смотрит ему в глаза  с  расстояния  всего  двух  футов.  Органлеггеры!  Он
находится в окружении профессиональных убийц!
     - Я знаю, как это бывает, - продолжал старик. - Со мной они этого  не
сделают. Ладно. Раз ты уверен, что не  хочешь  чистой  смерти,  ложись  за
койкой. Она достаточно прочная.
     Койкой служил пружинный  матрас,  установленный  на  бетонном  блоке,
неразрывно связанном с полом. Лью свернулся в положении зародыша,  прикрыв
глаза руками.
     Он был уверен, что не хочет умереть прямо сейчас.
     Ничего не происходило.
     Немного спустя он открыл глаза, убрал руки и огляделся.
     Парень смотрел на него. Впервые на его лице появилась кривая ухмылка.
Охранник в коридоре, все время сидевший на стуле у  выхода,  стоял  теперь
перед решеткой и смотрел на него. Он выглядел заинтересованным.
     Лью почувствовал, как краска поднимается по его шее к  носу  и  ушам.
Старик посмеялся над ним. Лью сделал движение, чтобы встать...
     И на мир сверху опустился молоток.


     Охранник лежал в неловкой  позе  на  прутьях  камеры  по  ту  сторону
коридора. Гладковолосый парень выбирался из-за своей койки, тряся головой.
Кто-то стонал, и стон перерастал в вопль. Воздух был полон цементной пыли.
     Лью поднялся.
     Кровь, словно красное масло, покрывала все поверхности, обращенные  в
сторону взрыва. Как Лью ни пытался, а пытался он не слишком упорно, ему не
удалось обнаружить других следов старика.
     Не считая дыры в стене.
     Он, должно быть, стоял прямо... там...
     Дыра была достаточно велика, чтобы пролезть сквозь нее. Если  бы  Лью
смог до нее добраться. Но она в камере старика. Покрытие  из  силиконового
пластика  с  прутьев  между   камерами   было   содрано,   остались   одни
металлические стержни в карандаш толщиной.
     Лью попытался пролезть между ними.
     Стержни дрожали, гудели, но звука  не  было.  Заметив  вибрацию,  Лью
одновременно почувствовал, что  становится  что-то  сонным.  Он  втиснулся
между прутьев, борясь одновременно с собственной паникой и ультразвуковыми
станнерами, включившимися, должно быть, автоматически.
     Прутья не подавались. Но тело его подалось, а прутья были  скользкими
от... Лью пролез. Он просунул голову сквозь дыру в стене и посмотрел вниз.
     Далеко. Достаточно далеко, чтобы вызвать у него головокружение.
     Здание окружного окружного суда в Топеке было небольшим  небоскребом,
а камера Лью, должно быть, находилась где-то  около  крыши.  Он  посмотрел
вниз,  вдоль  гладкой  бетонной  поверхности,   усеянной   окнами.   Никак
невозможно добраться до этих окон, или открыть их, или разбить.
     Станнер высасывал из Лью волю. Он был бы  уже  сейчас  без  сознания,
если бы его голова не находилась вне камеры. Ему пришлось  заставить  себя
повернуться и посмотреть вверх.
     Он действительно был возле самой крыши. Край  ее  находился  всего  в
нескольких футах у него над глазами. Ему не дотянуться туда, если...
     Лью начал вывинчиваться из дыры.
     Победит или проиграет, в банки органов он не попаде