ыть, хоть тогда ты  начнешь
разговаривать по-человечески. Иначе мы с тобой каши не  сварим...  Кстати,
что сегодня на обед?
   - Меню четыре, - сказал Одиссей.
   - Хоть поем в свое  удовольствие,  -  пробормотал  Валгус.  -  Невинные
радости бытия... Но корабли не возвращаются, в этом вся история.  А  потом
болтаться на шлюпке и ждать, пока тебя подберут, - невеселая  перспектива.
Что я, лодочник?
   Валгус не торопясь шел по коридору. Он намеренно избрал  самый  длинный
путь в библиотеку, где надо было включить фундаментальную  память.  Валгус
любил ходить по коридору. Длинная труба  звала  ускорить  шаг,  но  Валгус
сдерживался, чтобы продлить удовольствие, которое давала ходьба.
   Сначала он шел своим обычным шагом, легким  и  упругим.  Потом  зашагал
шире, чуть покачиваясь. Сколько хожено таким шагом по земным  дорогам,  по
лесным тропам, боже ты мой!.. А когда еще придется?.. Последняя  мысль  не
понравилась Валгусу, и он сменил шаг на спортивный. Словно бы здесь был не
коридор, а дорожка стадиона, и он еще где-то на средних курсах  Звездного,
и все, что уже было, еще только предстоит... Третий курс. Стоп!
   Он опять переменил походку. Пошел медленно,  как  ходят,  когда  меньше
всего собираются торопиться. Обычно так шагают не  в  одиночку,  и  Валгус
даже покосился вправо. Нет, друг мой, не смотри вправо,  там  никого  нет.
Смотри лучше влево, это полезнее.
   Вдоль левой стены - самые различные приборы. Откидывая  крышку  кожуха,
Валгус  взглядом  проверял  готовность  замерших  до   поры   до   времени
магнитографов,  астроспектровизоров,  стереокамер,  экспресс-реакторов   и
всего прочего, придуманного хитроумным человечеством, чтобы не  пропустить
момента, когда будет проломлена стенка трех измерений и корабль  нырнет  в
неизвестное и непонятное надпространство.
   И нырнет-то без тебя. Всегда  все  предпочитают  обходиться  без  тебя.
Такой уж у тебя характер. А кто виноват? Ну,  хорошо,  ты  -  бродяга.  Не
совсем свой на Земле. Таких, как  ты,  породило  время.  Мы  -  неизбежные
издержки эпохи; время не всегда ласково к отдельным людям. Мы  -  бродяги,
экспериментаторы  и  испытатели,  мы  летаем  в  одиночестве,  наедине  со
вселенной и своими мыслями, и отнюдь не привыкаем здесь к обходительности,
не учимся терпимости к чужим слабостям. Такова наша жизнь. Считанные рейсы
- и жизнь вся; рейсы длятся годами, и  кому  дело  до  того,  что  в  тебе
осталось слов еще на целые десятилетия?  Здесь  можно  поговорить  лишь  с
Одиссеем, но это скучно. И то он скоро нырнет и исчезнет.
   Если только нырнет... Всегда казалось, что корабли проламывают стенку и
уходят в надпространство. И не возвращаются...
   Коридор кончился. Ничего себе коридорчик, добрых  полкилометра  длиной.
Валгус не без усилий отворил тяжелую дверь. Отсек обеспечения  автоматики;
его проверка тоже входит в план  подготовки  к  эксперименту.  Здесь  было
тесно. Ни лишних механизмов, ни лишнего места...
   И все-таки - почему? Но гадать не стоит. В наше время не гадают.  Когда
заходит в тупик теория, летят на место и собирают факты. Собирают факты  и
теряют корабли. От тебя требуется одно:  новые  факты.  Никто  не  ожидает
новых гипотез. Никто не спросит: почему? Спросят лишь: как?
   Ну, на это ответить будет несложно. До  поры,  до  времени  все  станут
записывать приборы - эти самые и еще установленные на шлюпке.  А  вот  что
произойдет дальше?
   "Хотел бы я, - подумал Валгус, - угадать, что будет  дальше.  Но  я  не
могу. И он не знает, технически гениальный Одиссей, который хочет иметь  и
фундаментальную память. И никто вообще понятия не имеет. Да,  хотел  бы  я
все-таки знать..."
   Он  сидел  на  ступеньках  трапа,  ведущего  во  второй   ярус   отсека
обеспечения автоматики. Размышлял, удобно опершись подбородком на ладонь.
   Все-таки взрывы  это  или  нет?  Туманность  Дор  (в  миру  -  академик
Дормидонтов) клянется, что нет. И тем не менее корабли взрывались.  Откуда
бы иначе браться вспышкам?  Жаль  этого  бедного  Одиссея,  по-человечески
жаль, хоть он и не человек, а всего лишь корабельное устройство. Но  какой
пилот не жалеет корабли? Они почти живые... Так на чем мы остановились? На
том, с чего начали.
   Вздохнув, Валгус поднялся со ступеньки. Вышел в  коридор,  затворил  за
собой дверь и тщательно, до отказа, закрутил маховик.
   -  Ну,  сюда  больше  ходить  незачем.  Расстанемся.  А  уж   если   не
расстанемся...
   В самом деле, а если не расстанемся?  Вдруг  что-нибудь...  Мало  ли  -
может отказать шлюпка, например. В последний момент.  Был  когда-то  такой
случай. Пилоту удалось затормозить вовремя. Могло и не выйти.
   - Ну, если не расстанемся,  то  сюда,  пожалуй,  заглянет  на  миг  моя
бессмертная душа...
   Он сам перебил себя внезапным смешком, потому  что  ему  представилось,
как его гипотетическая бессмертная  душа,  голенькая  и  смущенная,  будет
жаться в угол и недоуменно поглядывать на поросшие махровым инеем  колонны
криогенов или на  бокастые  сундуки  катапультного  устройства.  Это  было
действительно смешно, и он еще весело кашлял, входя в библиотеку.  Так  он
смеялся. А что? Все равно никто не слышит.
   Здесь было удобно, уютно  -  как  на  Земле.  Стояли  глубокие  кресла,
несколько кресел, а он, Валгус,  один.  Пришлось  по  очереди  посидеть  в
каждом кресле - ни одному не обидно.
   Просто странно, как бывает нечего делать  перед  началом  эксперимента.
Наибездельнейшее время  во  всем  рейсе...  Взгляд  Валгуса  скользнул  по
записям  в  гнездах,  занимавших  переборку.  В  них  была  собрана,   как
говорится, вся мудрость мира. Ну не вся, конечно... Но для Одиссея  вполне
достаточно.  Удобная  библиотека,  доступная  и  человеку,   и   решающему
устройству на криогенах, устройству по имени Одиссей.
   Вот это мы и используем. Увеличим нагрузку на Одиссея. Зачем? Да просто
так. Для работы фундаментальная память Одиссею в этом рейсе не нужна.  Она
- на случай, если устройству придется решать специальные задачи.  Как  это
было, например... Ну, что было, то было. Просто с Одиссеем будет  приятнее
разговаривать. Он чуть больше начнет смахивать на человека. И нет  никого,
кто запретил бы Валгусу делать это. А уж кто-нибудь  обязательно  запретил
бы. Подключать фундаментальную память без необходимости не  рекомендуется.
И  дело  не  в  увеличении  нагрузки.  Дело  в  том,   что   хотя   машину
конструировали и изготовляли люди и люди же заложили  в  нее  определенные
свойства, но иногда с этими устройствами  бывает  так:  наряду  с  десятью
известными,  наперед  заданными  свойствами  ты,   сам   того   не   зная,
закладываешь в него одиннадцатое, неизвестное, непредусмотренное, а  потом
сам же удивляешься, почему машина поступает так, а не иначе.
   Впрочем, к фундаментальной памяти это не относится. Так что включим ее,
не мудрствуя лукаво...
   Валгус повернул переключатель, присоединявший всю память  библиотеки  к
контактам Одиссея. Пусть теперь просвещается в области  литературы,  пусть
занимается человековедением. Кстати, это не отнимет у него много времени.
   Валгус уселся в последнее кресло, подле экрана. На нем были все  те  же
звезды в трехмерном  пространстве.  Привычный  пейзаж.  Сфера  неподвижных
звезд,  как  выражались  древние.  Звезды  и  в  самом   деле   оставались
неподвижными, хотя скорость "Одиссея" была не так уж мала... Неподвижны.
   Валгус вдруг собрался в комок, даже поджал ноги.
   Звезды были неподвижны - за исключением одной. Она двигалась. И быстро.
Перемещалась на фоне остальных. Становилась ярче. Что такое?
   Он проделал все, что полагалось, стараясь убедиться,  что  не  спит.  А
звезда двигалась. Светящееся тело. Но тут не солнечная система, где  любой
булыжник в пространстве может блистать, отражая лучи Подателя Жизни.  Нет,
здесь уж если тело сверкает, то без обмана. Да оно и движется к  тому  же.
Это, конечно, не звезда. А что? Район закрыт для кораблей. Заведомо  пуст.
Чист для эксперимента. А что-то горит. Плывет такой огонек... Огонек?
   Валгус вплотную придвинулся к экрану, прижался к нему, хотя  и  незачем
было. Но  все  же...  Нет,  не  один  огонек.  Один  ярче,  два  послабее.
Треугольником. И чуть подальше  -  еще  два.  Что-то  напоминает  ему  эта
фигура. Что-то сто раз виденное. Ну? Ну?..
   Он вспомнил. И видел он это даже не сто раз.  Больше.  Один  ярче,  два
послабее,  и  дальше  -  еще  два.  Навигационные  огни.  Его  собственные
навигационные  огни.  Глаз  уже  угадывал  и  контуры  корабля  -  контуры
"Одиссея". Валгус задрал брови и выпятил нижнюю губу.
   Это что же значит? Он, Валгус, сидит в библиотеке корабля и  видит  его
со стороны. Не его, конечно, - отражение. Пилот, летя  над  Землей,  может
видеть тень своего самолета на  облаках  или  на  поверхности  планеты.  В
воздухе могут возникать миражи, в  том  числе  и  отражения.  А  здесь,  в
добротной пустоте?
   Вот оно, открытие, Валгус! А ты тосковал. До этого бы не додумался даже
Туманность Дор. Не говоря о фантастах, которые, как известно всем читающим
газеты, вообще ничего придумать не в состоянии. Газеты приходят  к  такому
выводу всякий раз, как совершается событие,  о  котором  фантасты  бросили
писать уже лет сто назад. Ну, это их дело. Но вот такое отражение?  В  чем
отражается "Одиссей"? Ну-ка, напряги мозги.
   А ведь это "Одиссей", нет сомнения. Как хорошо! Ведь до сих пор ни разу
не приходилось увидеть свой  корабль  со  стороны  в  полете.  Это  видели
другие, и у них захватывало  дух  и  пробивались  слезы,  когда  "Одиссей"
начинал разгон и базовый корабль или  Большой  Космостарт  растворялись  в
прошлом. Но для самого Валгуса в эти минуты существовало только ускорение,
перегрузки и бешеный трепак индикаторов и стрелок. А вот теперь.
   Тебе повезло, Валгус, бешено повезло! Не говоря  уже  о  том,  что  это
открытие высшего класса, это просто красиво. Стремительное, вытянутое тело
корабля, рвущееся все дальше и дальше на фоне  звезд.  Каким  внушительным
выглядит отсюда  защитный  экран!  Вот  небольшое  вздутие  жилой  группы,
ощетинившееся антеннами генераторов ТД. А дальше длинная  труба  коридора,
утолщение двигательной группы и на размашистых фермах - приданные. Строго,
красиво, целесообразно настолько, что  даже  эти  приданные  двигатели  не
портят формы корабля, не делают его тяжелым или неуклюжим. Хотя  их  целых
пять, этих двигателей.
   Четыре, Валгус, четыре, подсказал здравый смысл. Откуда пять, когда  их
всего четыре?
   Валгус  еще  раз  пересчитал.  Что  за  черт!..  До  пяти-то  досчитать
нетрудно, но ведь здесь и вправду  всего  четыре  приданных  двигателя  на
четырех фермах, а не пять на пяти! Значит?..
   Значит, это не "Одиссей". Только и  всего.  Это  другой  корабль.  Идет
параллельным курсом. А? Откуда здесь корабль?
   Валгус дышал хрипло,  словно  после  небывалого  усилия.  Громоотвод  и
молнии!   Бессмертные    боги,    покровители    галактических    дураков!
Вакуум-головы,  великие  раззявы  мироздания!  Он  же  мог  приступить   к
опаснейшему эксперименту, а тут -  вот,  пожалуйста!  -  разгуливают  себе
корабли с ротозеями на борту. Лезут, ничтоже сумняшеся, прямо в статистику
несчастных случаев. Просто-таки рвутся. Нет, командир их поступит разумно,
если постарается не встречаться с Валгусом на Земле. Впрочем, зачем  ждать
встречи, если и сейчас можно выйти на связь с этим адмиралом разгильдяев и
сказать  кое-что  о  людях,  путающих  командирское   кресло   с   детской
посудинкой...
   Извергая на головы разгильдяев  все  новые  проклятия  -  а  их  немало
поднакопилось за время полета, просто не на кого было излить их, -  Валгус
кинулся к двери. Он уже затворил ее за собой, когда  в  библиотеке  -  ему
показалось - что-то негромко щелкнуло. Валгус торопился, однако  приросшая
к  характеру  Валгуса  за  долгие  годы  полетов  привычка  больше   всего
заниматься мелочами заставила его вернуться.
   Очевидно,  он  не  довернул   переключатель:   фундаментальная   память
оказалась отсоединенной. Валгус снова включил ее, тщательно и аккуратно, и
направился к выходу. Он шел неторопливо:  все  равно  из  зоны  устойчивой
связи этот лихач Млечного Пути так скоро не уйдет.
   На этот раз щелкнуло, едва он только взялся за ручку  двери,  и  Валгус
обернулся так быстро, что ему самому стало ясно: он ожидал  этого  щелчка.
Да, Одиссей  упорно  отказывался  от  подключения  фундаментальной  связи.
Одиссей  отказывается!  Смешно  -  как  будто  горсть   криотронов   может
отказываться или не отказываться! Кто-то лезет со своими чудесами, кому-то
не терпится попасть в боги.
   Ехидно  улыбаясь,   Валгус   на   этот   раз   перекрыл   переключатель
предохранителем, так что стало невозможно нарушить контакт. Вот так-то: на
корабле один хозяин, и имя ему - Валгус. А вне корабля?
   На  экране  пять  огоньков   независимо   скользили   между   звездами,
неизвестный корабль по-прежнему ковылял параллельным курсом. Как будто ему
было задано  сопровождать  "Одиссей"  на  штурм  надпространства.  Ерунда,
такого поручения не было дано никому; Валгус знал  это  совершенно  точно.
Нет, это дремучий ротозей. А что тут делать хотя бы и ротозею?
   Валгус вошел в  рубку,  откашливаясь  для  предстоящего  разговора,  и,
стараясь   выглядеть   как   можно    спокойнее,    неторопливо    включил
видеоустройства, покрутил рукоятки, разыскивая чужой корабль.  Ротозейское
корыто болталось на старом месте, но устройства в рубке были  куда  мощнее
библиотечных, и можно было различить не только контур. Если  бы  такое  же
усиление было  в  библиотеке,  Валгус  и  там  не  принял  бы  корабль  за
"Одиссея".
   Да, это была почти однотипная с ним машина последней серии.  На  широко
разнесенных фермах у нее действительно было не пять приданных  двигателей,
а всего четыре, но зато выходы генераторов ТД - теперь это было ясно видно
- торчали не только на жилой группе, но и на прилегающем участке коридора.
Такой корабль в известной человеку части  вселенной  был  только  один.  А
именно тот самый "Арго", который не вернулся из эксперимента полгода  тому
назад.
   Валгус жалобно засмеялся. "Арго". Так... Что еще произойдет сегодня? Он
кашлял, скрипел и давился смехом, потом внезапно смолк. Одиссей тоже вроде
бы посмеивался - он мигал индикаторами связи. Переговаривался с "Арго"? Но
если это даже действительно корабль, то уж людей  на  нем  быть  никак  не
может. Что же это мигает? Ни в какую азбуку не укладывается...  Обычно  по
индикаторам можно с легкостью разобрать, что говорят, что отвечают.  Здесь
какая-то бессмыслица. И тем не менее  работает  именно  связь.  Мой  идиот
Одиссей переговаривается... А ну-ка, если вызвать этот призрак самому?
   Валгус уселся за связь. Он вызывал долго, все более ожесточаясь. Как  и
следовало ожидать,  никто  даже  не  подумал  отозваться.  Сорвать  злость
оказалось абсолютно не на ком. Разве что на себе самом, но это было бы  уж
и вовсе бессмысленно.
   В общем, понятно. Вот к чему приводит чересчур упорное мудрствование на
тему, куда деваются корабли:  взрываются  или  уходят  в  надпространство?
Галлюцинация,  Валгус,  вот  как  это  называется.  Сделаем-ка  вот   что:
сфотографируем этот  участок  пространства.  И  пойдем  спать.  Необходимо
отдохнуть, если уж дело зашло так далеко. А эксперимента сегодня не будет.
Никто от этого не умрет, а хорошо выспаться - половина успеха.
   Он сфотографировал этот участок пространства. Обработать  снимки  можно
будет потом, а сейчас действительно очень хочется спать. Да на  снимках  и
не окажется ничего: оптика не галлюцинирует. Пойдем в каюту...
   Но Валгус чувствовал себя все  еще  чересчур  возбужденным,  пульс  зло
колотился в висках. Так, пожалуй,  не  уснешь.  Надо  заняться  чем-нибудь
таким - простым, легким. Хотя бы проверить  шлюпку,  вот  что.  От  нечего
делать - и, понятно, для спокойствия. Чтобы завтра уж не случилось  ничего
такого.
   Шлюпка была наверху. Пришлось подняться по  широкому,  пологому  трапу,
рассчитанному на то, чтобы по нему можно было  пробегать,  ни  за  что  не
зацепляясь, даже в самые суматошные минуты полета. Вот  люк  был  узковат.
Шлюпка  есть  шлюпка,  такой  небольшой  космический  кораблик  на  одного
человека. После начала эксперимента  ты  будешь  спасаться  на  нем,  пока
Одиссей станет ломиться в надпространство.
   Валгус, как  и  полагалось  по  инструкции,  осмотрел  шлюпку  снаружи,
вручную провернул освобождающий механизм, прямо-таки  обнюхал  катапульту,
затем забрался внутрь, в тесноватую рубку.  И  тут  все  было  в  порядке.
Шлюпка уже сейчас, кажется,  делала  стойку  -  только  скомандуй,  и  она
кинется вперед  и  унесет  тебя  подальше  от  опасностей,  от  возможного
взрыва... Да, все в порядке. А у Валгуса и не бывает иначе. Минимум риска.
И - инструкции: их надо выполнять, они указывают нам, что следует  делать.
Вот только никто не указывает нам, как не взорваться.
   Опять ты об этом, достопочтенный бродяга! Хватит на сегодня, иначе тебе
снова начнут мерещиться  мертвые  корабли.  Не  надо.  Осмотрел  шлюпку  -
прекрасно. Иди ложись спать.
   Возвращаясь, Валгус не забыл проверить, надежно  ли  заперты  отсеки  с
аппаратурой ТД. ТД - так  сокращенно  именовался  Туманность  Дор,  а  его
аппаратура - это были скромные такие карманные машинки  по  полторы  тонны
весом, - нет, Валгус, не дал тебе бог остроумия, да и не надо, черт с ним!
- те самые генераторы, при помощи которых корабль будет пытаться  изогнуть
вокруг себя пространство и проломить или прорвать его. Прямо-таки  скучно,
но и здесь никакого беспорядка не было. Одиссей знал свое дело. Правда, он
не знал ничего другого. Например, как  сильно  не  хочется  оставлять  его
одного в решающий момент.
   Валгус распахнул дверь своей каюты. Вошел и затворил дверь за собой. Он
мог бы и не делать этого, потому что никто не потревожит  его  сон  и  при
раздвинутых створках:  ближайший  из  тех,  кто  мог  бы  совершить  такую
бестактность,  находился  на  базовом  корабле,  за  миллиарды  километров
отсюда. Но Валгус все-таки сдвинул створки - по привычке к порядку.
   Затем он снял куртку, аккуратно  повесил  ее  в  шкафчик  и  уселся  на
низкое, покорно подавшееся под ним ложе. Зажегся малый свет. Валгус взял с
тумбочки дешифратор с вложенной записью книги. Включил.
   - "Младая, с перстами пурпурными Эос", - саркастически пробормотал  он.
- Все-таки в пространстве Гомер как-то не  лезет  в  голову.  Меня  смутил
Одиссей  -  хотелось  аналогий.  Криотронный   Одиссей   тоже   достаточно
хитроумен,  только  он  из  другой  оперы.  Надо  было  взять   что-нибудь
повеселее.
   Но он отлично знал, что читать сейчас все равно не в состоянии.  Только
начать - и опять полезут в голову мысли, полные "белых пятен". Надо просто
спать, спать! Хорошо бы  увидеть  какой-нибудь  нейтральный  сон.  Раз  уж
нельзя здесь развести костер, неплохо будет посидеть у  огня  хотя  бы  во
сне.
   Он  протянул  руку  к  гипнорадеру  -   маленький   рефлектор   прибора
поблескивал на стене  над  ложем.  Рука  остановилась  на  полпути,  потом
неторопливо возвратилась в исходное положение.
   "Что же, - подумал Валгус,  -  будем  видеть  сны...  -  Он  решительно
включил гипнорадер. - Забудем мертвые корабли... - Он устроился поудобнее,
мысли затянул легкий туман. - Забудем... И пусть будут сны". Он улыбнулся,
и глаза закрылись сами.


   Он проснулся свежим от сновидений.  Реле  времени  сработало  точно,  и
можно было делать все не торопясь.
   Порядок был заведен  раз  и  навсегда.  Ионная  ванна.  Массаж.  Валгус
постанывал от удовольствия, а сам тем временем для разминки  решал  в  уме
систему довольно  каверзных  уравнений.  Затем  последовали  десять  минут
упражнений на сосредоточенность и быстроту реакции. Завтрак.  Завтрак  был
съеден с аппетитом. На аппетит не влияла никакая  скорость.  От  завтрака,