зменим направление мыслей. Забудем  о  плюс-времени,
забудем об ориентации. Сейчас настала пора взвесить и продумать все шансы.
"За" и "против". В первую очередь - "за".
   Итак, сначала собственные возможности.  Колин  продумал  их  тщательно:
во-первых, потому, что думать  вообще  следует  без  спешки  и  тщательно;
во-вторых, потому, что их было мало.
   Исправить ретаймер? Без нового реста невозможно.
   Выбросить маяк? Можно,  если  бы  был  маяк.  Но  все  они  работают  в
экспедиции, там они куда нужнее.
   Вот и все собственные ресурсы. Связи, как известно, в  хроногации  нет.
Не найден способ. Может быть, со временем найдут, после нас.  Хроноланг  -
вот он, лежит. Но использовать его  нельзя.  Это  компактный  аппарат  для
хронирования одного человека. Но ради этой  самой  компактности  пришлось,
увы, пожертвовать  универсальностью.  Хроноланг  действует  при  плотности
времени не ниже пятнадцати  тэ  аш.  Иными  словами,  за  зоной  последней
станции он уже не годится. Для того  и  устроена  станция,  чтобы  на  ней
хронолангисты могли дождаться машин.
   А какие есть  возможности  несобственные?  Попросту  говоря,  на  какую
помощь и на чью ты можешь рассчитывать?
   Да ни на чью и ни на какую. Из твоих современников никто не знает,  где
ты, и не станет искать тебя здесь. Потомки о тебе не знают.  А  от  людей,
живущих в этом времени, помощи тебе не дождаться: они и не  поймут,  и  не
сумеют.
   Так что на чудеса рассчитывать не приходится. Что же остается? Остается
второе правило.
   Второе  правило  гласит:  если  остановка,  вот  эта  самая,   все   же
произойдет, то... Как это там  было?  "Минус-хронист  обязан  принять  все
меры, включая самые крайние, для того  чтобы  его  появление  осталось  не
замеченным или не разгаданным обитателями этого времени".
   Коротко и ясно.
   Колин откинулся в кресле и начал  тихонько  насвистывать.  Не  реквием,
конечно, но веселой эту мелодию тоже никто не назвал бы.
   Крайние меры - это значит исчезнуть. Дехронизироваться вместе с машиной
и со всем, что в ней находится. Отвести предохранитель,  закрыть  глаза  и
выключить экраны.
   Чего мы боимся? Что,  появившись  в  их  времени,  как-то  нарушим  ход
истории, цепь причин и следствий? Но история носит, кроме  всего  прочего,
вероятностный характер. А мое появление  здесь  -  крохотная  случайность,
таким не под силу  поколебать  развитие  исторического  процесса.  История
ничего и не почувствует. А если даже чуть  выйдет  из  берегов,  то  очень
быстро войдет в свое русло.
   Колин взглянул на шкалу барохрона. На счетчик исторического времени. На
мим-приемник. Не возразит ли кто? Но приборы безразлично отблескивали. Они
не боялись смерти.
   Нет, конечно, дело не в том,  что  ты  поломаешь  или  нечаянно  убьешь
что-то или кого-то и от этого история пойдет по другому пути. Мы опасаемся
не этого. Но вот если ты встретишься здесь с человеком  и  он  догадается,
кто ты и откуда, - это не исключено,  -  то  начнет  расспрашивать.  И  ты
будешь ему отвечать - потому что предоставлять неверную информацию  о  чем
бы то ни было в твое время уже не умеют. Считают недостойным.  Раньше  был
даже такой специальный глагол для названия этого. Он давно забыт.
   Ты начнешь рассказывать, а человек -  понимать,  что  не  каждый  путь,
каким идут сегодня, приведет куда-то, все равно - в науке ли, в технике, в
искусстве... А ведь каждому хочется делать то, что понадобится  завтра,  и
никому неохота заниматься тем, что потомки забудут навсегда.
   Но иначе не бывает. Даже то, что завтра  покажется  ненужным,  с  точки
зрения сегодняшнего дня правильно и необходимо. Ты прилетишь в  мезолит  и
покажешь прекрасное стальное лезвие. И  может  быть,  умельцу,  обивающему
кремень, станет обидно: он-то старается, а потом это выбросят,  забудут...
Но если он бросит свою работу,  человеку  никогда  не  дойти  до  стальных
лезвий. Поэтому не надо волновать его зря. Не надо,  чтобы  он  чувствовал
свою вынужденную ограниченность. И  поэтому  встречаться  с  ним  тебе  не
следует. И если будущее человечества - вечный  мир,  это  не  значит,  что
можно  бросить  оружие  раньше  времени.  Но  если   ты   выскажешь   свое
отношение...
   Одним словом, второе правило справедливо.



   5

   Надо умирать; ничего не поделаешь.
   Когда?
   Сейчас, пока темно, пока тебя не заметили.
   Хорошо.
   Хорошо, пусть будет так. Я  сделаю  это.  Но  мне  нужно  хоть  немного
времени, чтобы приготовиться. Успокоиться. Как-никак умирать приходится не
каждый день. Это не может войти в привычку.
   Человеку, готовящемуся к смерти, не остается ничего другого, как думать
о жизни. Вроде бы все в ней было так, как надо. Люди ни в  чем  не  смогут
упрекнуть тебя. Жил, как того требовала жизнь. Честно служил своему  делу,
ставя его превыше всего. И умер, потому что так нужно было сделать в  этих
условиях.
   Можно быть спокойным...
   Обстановка располагала к спокойствию. Была тишина, только  гудели  едва
слышно энергетические экраны, пока еще охранявшие машину и  самого  Колина
от дехронизации.
   Ладно.
   Он протянул руку и отвел предохранитель главного выключателя. Ну вот  и
все приготовления. Теперь только нажать от себя...
   А как же те, кто остался в глубоком минусе? Как же  мальчишка,  который
сбежал и ждет помощи на последней станции?
   И мало того. То, что оправдало  бы,  может  быть,  гибель  всех  нас  -
результаты экспедиции - покоится у тебя в  кармане  и  исчезнет  вместе  с
тобой.
   Сейчас поступить по инструкции - будет означать просто, что ты  убежишь
первым.
   Слишком легкий выход.
   "К черту инструкцию! - с облегчением подумал Колин. - Еще не вечер! Еще
есть время. Хотя бы для того, чтобы сидеть здесь и сдаться последним, а не
первым.
   Надо дождаться рассвета. Дождаться. И посмотреть: а  может  быть,  есть
еще надежда? Может быть, уцелеют хотя бы пленки Арвэ?
   Решено: ждем. Может быть, никто здесь меня и не..."
   Колин оглянулся. За прозрачным куполом было темно в тихо.
   Но тебе не кажется, что в одном месте -  вот  тут  -  эта  темнота  еще
темнее?
   Он вгляделся. И увидел,  как  из  черноты  протянулась  рука.  Он  ясно
различил  все  пять  пальцев,  странно  согнутых.  Вот  костяшки   пальцев
коснулись купола. Белые пальцы на черном фоне. И раздался стук.
   Сердце билось бешено. Колин сидел, пригнувшись, подобрав ноги.
   Он все-таки оказался здесь, человек. Набрел.  Дехронизация  отменяется,
пока он не отойдет на достаточное  расстояние.  Лучше  всего  будет,  если
человек уйдет совсем.
   Но это от Колина  не  зависит.  Что  предпринять?  Сидеть,  не  подавая
никаких признаков жизни? Снаружи тот ничего не разглядит: в машине  темно,
выключена даже подсветка приборов.
   Итак, переждать, пока ему не надоест стучать. Он уйдет своей дорогой, и
можно будет делать свое дело.
   Стук повторился.
   Но если он уйдет и приведет других?  Если  эти  другие  далеко  -  беда
невелика: когда они подоспеют, Колина уже не будет. А если они рядом и  их
пока просто не разглядеть?
   Когда-то такая  ситуация  уже  была.  Только  снаружи  вместо  человека
топтался ящер. Тогда  Колин  вышел.  Но  с  ящером  разговор  был  краток.
Впоследствии палеозоологи с удовольствием занимались его анатомией. То был
ящер, не человек.
   Да, переделка ничего себе: час от часу хуже. Но вроде бы так дожидаться
не совсем в твоих привычках.
   Колин решительно встал. Медленно прошел по кабине. Помедлил секунду - и
нажал на ручку двери.
   Он вышел. Вокруг был лес. Послышался хруст  шагов.  Стучавший,  видимо,
обходил  машину.  Предрассветная  мгла  начала  проясняться.  Колин  пошел
навстречу человеку.
   Обходя машину спереди, он окинул  взглядом  уже  проступивший  из  тьмы
корпус хронокара. Это был профессиональный интерес: как удалось  вынырнуть
из субвремени в таком густом лесу? Н-да, этим особо не похвалишься.  Левый
хронатор - вдребезги. Деформирован большой виток темп-антенны.  Вмятина  в
корпусе почти рядом с выходом энергетического экрана. Проклятые деревья!
   Разглядывать повреждения дальше стало уже некогда. Предок  вышел  из-за
левого борта. Он подходил медленно, остановился, вглядываясь, и Колин тоже
стал вглядываться в него.
   Человек казался неуклюжим. Он стоял, широко расставив ноги,  и  молчал.
Наверное, ему показалась необычной тонкая фигура в отблескивающем защитном
костюме,  с   широким,   охватывающим   голову   обручем   индивидуального
энергетического экрана. Впрочем, если человек и удивился,  то,  во  всяком
случае, не испугался. Он  не  отступил,  не  сделал  ни  одного  движения,
которое можно было бы принять за признак страха или хотя бы за  ритуальный
жест, какой, помнится, в прошлом полагалось делать при  встрече  с  чем-то
необычным: не поднял рук к небу, не дотронулся до лба и  плеч,  не  принял
даже оборонительной позы. Он просто сделал шаг вперед, и теперь  Колин,  в
свою очередь, смог рассмотреть его как следует.
   Тяжелая одежда; очевидно, без подогрева. Интересно  все-таки,  смогу  я
определить эпоху? Нет, безнадежно. Ясно,  например,  что  штаны  есть.  Но
короткие они или длинные - не разобрать, потому что на ногах у человека, к
сожалению, сапоги до бедер. А такие носили с незапамятных времен и чуть ли
не до вчерашнего дня.  Да  и  в  минус-экспедиции  было  что-то  подобное,
только, конечно, из другого материала. За спиной  висит  оружие.  Кажется,
еще огнестрельное, поражавшее пулями.  Так...  Сейчас  он  заговорит.  Как
важно...
   - Извините, я вас разбудил, - сказал  человек  и  улыбнулся.  Зубы  его
блеснули в полумраке.
   Колин наморщил лоб. Слова можно было понять: хотя они показались  очень
длинными, корни их были  общими  с  языком  современности.  Это,  пожалуй,
удача...
   И нападать предок как будто не собирается.  Тем  лучше.  Он  ничего  не
подозревает. Теперь надо только вести  себя  так,  чтобы  наткнувшийся  на
хронокар человек и в дальнейшем не узнал истины, чтобы у  него  вообще  не
возникло никаких подозрений. А для этого - не  позволять  ему  опомниться.
Сразу занять чем-нибудь. И самому осмотреть ретаймер.
   - Значит, спали, - снова сказал  человек.  -  Я  вас  не  стану  больше
тревожить. Расположился здесь, по соседству, но оказалось, что огня нет  -
то ли потерял спички, то ли дома забыл...
   - Нет, - проговорил Колин, - я не спал. Вздремнул немного. Так и думал,
что кто-нибудь подойдет. Мне нужна помощь. А огонь я вам дам.
   Он достал из кармана батарейку, нажал контакт.  Неяркий  венчик  плазмы
возник над электродом.
   - Зажигалка интересная, - сказал человек, прикуривая.  С  удовольствием
затянулся. - Иностранец?
   - Как?
   - Ну, турист? Путешественник?
   - Пожалуй, так, - согласился Колин.
   - Понятно, - проговорил человек и взглянул почему-то  вверх.  -  Машина
любопытная, мне такие не встречались. Издалека?
   - А... да, довольно издалека.  (Так  правильно?)  Так  вы  сможете  мне
помочь?
   - Почему же нет? Пожалуйста... А в чем дело?
   Он снял с плеча оружие, прислонил к дереву.
   - Вот, - сказал Колин, указывая на виток. - Видите эту дугу?  Помялась.
Надо выпрямить.
   - Инструмент у вас есть? - спросил предок.  Он  разложил  свое  верхнее
одеяние возле хронокара. - Давайте...
   "Хорошо, - подумал Колин. - Пока работает, он ни о чем не спросит. Хотя
бы о том, как я попал сюда, в чащу леса, без дороги,  на  такой  неуклюжей
машине... Или откуда попал... Значит, можно браться за ретаймер".
   Он начал осмотр с внешних  выходов.  Так,  здесь  все  в  порядке.  Ну,
перейдем к главному...
   В ретаймерном отделении было тепло. Колин протянул руку и сразу нащупал
рест. Он уже не обжигал, хотя был еще сильно  нагрет.  Колин  стал  слегка
прикасаться пальцами к ячейкам. Они осыпались под самым легким  нажимом  -
слышно было, как крупинки вещества падали на пол. Да,  сгорел.  Мир  праху
его, сказал бы Сизов.
   Странно: это было ясно заранее, и все же только сейчас  Колина  охватил
ужас. Такой сильный, что Колин замер в оцепенении. Но  опомнился,  услышав
легкое покашливание. Он поднялся и вышел из машины, стараясь выглядеть как
можно безмятежнее.
   - Ну, это я сделал, -  сказал  предок.  -  Подручными  средствами,  как
говорят. Готово... - Речь его  странно  замедлилась,  он  смотрел  в  одну
точку, смотрел не отрываясь.
   Колин  проследил  за  направлением  его  взгляда  и  почувствовал,  как
холодеет  спина:  сквозь  блестящий  титановый  щиток  хронокара  проросла
былинка. Она уже была здесь,  когда  хронокар  выходил  из  субвремени,  и
что-то в нужный момент не  сработало  в  уравнителе  пространства-времени;
щиток не примял былинку, а заключил ее в себя -  слабый  стебелек  пронзил
металл, словно сверхтвердое острие... Колин почувствовал, что краснеет, но
предок все смотрел на былинку. Сейчас спросит. Опередить его...
   - Кстати, кто вы? - спросил Колин. - Работаете здесь?
   - Нет. Иногда приезжаю отдыхать.
   - А чем вы занимаетесь, когда не отдыхаете?
   Кажется, предок взглянул на Колина с некоторым подозрением. Ответил  он
не сразу.
   - Работаю... в одном учреждении.
   - В какой области науки?
   - В ящике.
   Колин не понял, но решил не переспрашивать. Очевидно, у них не  принято
говорить на эту тему. У всякой эпохи свои обычаи. Надо быть внимательнее.
   - Да, - сказал Колин. - Здесь вы  отдыхаете...  ("Если  бы  он  тут  не
болтался, как знать - может, я и проскочил бы, не было бы этого уплотнения
времени, на котором сгорел рест. И сидеть бы мне сейчас в  стартовом  зале
Института Хроногации и Физики Времени...) Наши,  возвращаясь  из  звездных
экспедиций, тоже любят пожить в  лесу.  Кстати,  что  слышно  о  последней
звездной?
   Колин выжидательно посмотрел на человека  из  прошлого.  Тот  не  менее
внимательно глядел на Колина, в глазах его было что-то... Неужели  в  этой
эпохе еще не было звездных экспедиций?  Когда  же  они  начались,  черт...
Человек шагнул к нему, и  Колин  напрягся,  чувствуя,  что  сейчас  что-то
произойдет.
   - Знаете что?  -  сказал  человек.  -  Давайте  начистоту.  Я  ведь  не
ребенок... и вы меня не убедите в том, что на такой машине смогли  заехать
в чащу леса, куда я и пешком-то еле пробираюсь.
   - Я по воздуху, - безмятежно промолвил Колин. - Вы,  наверное,  еще  не
слышали - сейчас уже изобретены машины, которые передвигаются по  воздуху.
Как птицы. Вы воздушный-то шар видели? Ну, а это совсем  другое,  но  тоже
летают. Есть машины с крыльями, ну, а вот моя - без крыльев.
   - Согласен, -  предок  чуть  улыбнулся.  -  Ваша  машина  сошла  бы  за
вертолет... будь у нее винт. Или у вас  реактивный  двигатель?  Откровенно
говоря, не очень-то похоже: здесь все вокруг было бы выжжено. Да и как это
вы ухитрились  опуститься  сквозь  сомкнутые  кроны,  не  задев  ни  одной
веточки?
   Он снова взглянул наверх и опять перевел взгляд на Колина.
   "Вот несчастье, - подумал Колин, - вот знаток на  мою  голову...  Я  не
умею искажать информацию, и  не  удивительно,  что  я  все  время  попадаю
впросак. И сколько раз еще попаду! Рассказать ему, что ли, все?
   А правила?
   Так что ж, что правила; все равно мне деваться  некуда.  Да  и  человек
этот, кажется, не из тех, кто сразу же впадает в истерику,  едва  услышав,
что где-то люди живут иначе. Нет, он определенно не из тех. Рассказать?"
   -  Расскажите-ка  все,  -  сказал  предок.  -  Я   тут   строю   всякие
предположения, но они выходят очень уж фантастичными. А мне  фантастика  в
выводах противопоказана.
   - Ну что ж, - вздохнул Колин, набирая полную грудь воздуха.
   Он рассказывал недолго. Когда  кончил,  предок  усмехнулся  и  повертел
головой.
   - Да... Но придется согласиться: убедительно.
   Затем он нахмурился.
   - Я чувствую себя виноватым: выходит, не раскинь я здесь  свой  лагерь,
вы благополучно проскочили бы в ваше время?
   - Возможно, - согласился Колин. - Но наша судьба -  подчас  спотыкаться
там, где располагались предки. Это не ваша вина.
   - Очень хочется вам помочь. Вы меня, конечно, изумили  порядком.  Но  в
принципе история знает вещи, которые на первый взгляд казались  еще  менее
вероятными. Давайте подумаем, как вам выпутаться. Вы не покажете эту  вашу
деталь?
   - Рест ретаймера? Пожалуйста...
   Все это ерунда. Эпоха не ясна, но, во всяком случае, столетие не  наше.
И даже не прошлое. И, значит, в ресте он разбирается, как... как...
   Но сравнения навертывались  только  обидные,  и  Колину  не  захотелось
употреблять их даже мысленно.
   Он осторожно вынес рест из машины -  возня  с  зажимами  отняла  немало
времени - и положил на землю, усыпанную сухими сосновыми иглами.
   - Вот, - сказал он. - Это сгорело. Остались считанные ячейки. Видите  -
одна, две, три... семнадцать. Из ста двадцати. Остальные - пепел. Дать мне
новые ячейки - если не рест целиком - вы, к сожалению, не можете. А  иного
пути нет.
   Предок молчал, размышляя. Затем медленно проговорил:
   - А больше таких обломков у вас не сохранилось?
   Колин удивился.
   - Один лежит в багажнике. Но там уцелело еще меньше...
   - А если отремонтировать?
   - Что вы имеете в виду?
   - Ну те, уцелевшие, переместить сюда. Вы что, не понимаете, что ли?
   Ремонтировать: взять два сгоревших реста и пытаться сделать из них один
новый.  Очевидно,  этим  предкам  приходится  туго  с  техникой.  А   идея
остроумна; только, к сожалению, бесполезна.
   А впрочем, почему бы и нет? На тридцати ячейках, понятно, не уедешь. Но
если взять их еще из маленького реста в хроноланге - там их еще  тридцать,
- то уже можно рассчитывать... нет, не на  то,  чтобы  спастись  самому  и
догнать Сизова. Но хотя бы на то, что машина - пусть лишь скелет машины  -
доползет до института и доставит письмо и пленки.
   - Вы молодец, - сказал Колин. - Знаете, мне это не пришло бы в  голову,
у нас ремонт - нечто иное. Что же, поработаем.
   Да, раз уж маскировка не помогла, раз  этот  предок  знает,  кто  ты  и
откуда, надо держаться до самого конца. Предки должны быть высокого мнения
о потомках, о людях будущего. Такой  человек  здесь  в  особом  положении.
Своего рода пророк, хотя бы он и не старался становиться в позу. Пока это,
кажется, удавалось. И, во всяком случае, удалиться надо будет с библейским
величием - когда придет к концу энергия экранов. Чтобы предок не  подумал,
что ты просто гибнешь. Пусть думает, что спасаешься. Зачем предкам  знать,
что ну нас - бывает - гибнут люди.
   Он вынес второй рест и инструменты. Спокойно взглянул на часы.  Человек
из прошлого засучил рукава: наверное, это  по  ритуалу  полагалось  делать
перед тем, как приступить к работе. Потом Колин незаметно забыл о времени.
Ячейка за ячейкой покидали раму реста, сожженного Юрой, и  занимали  место
по соседству с уцелевшими семнадцатью. Ну что ж, даже увлекательно... Тихо
пощелкивал  выключатель  батарейки,  в   возникавшем   пламени   мгновенно
сваривались с трудом различимые глазом  проводнички.  Пепел  от  сгоревших
ячеек падал на  землю  и,  вспыхивая  мгновенными,  неслышными  искорками,
исчезал. "Модель моей судьбы, - мельком подумал Колин. - Модель гибели. Но
что возможно, я сделаю".
   Через час привинченный рест стоял на месте.  Все  выглядело  бы  совсем
благополучно, если бы не шестьдесят ячеек  вместо  ста  двадцати.  Предок,
подняв брови, покачивал головой  -  то  ли  сомневаясь,  то  ли  удивляясь
степени риска, на который надо было идти, то ли осуждая - уж не самого  ли
себя?  Колин  медленно  собрал  инструменты,   тщательно   уложил   их   в
соответствующую  секцию  багажника,   обстоятельно,   очень   обстоятельно
проверил, хорошо ли защелкнулся замок секции. Потом  он  решил,  что  надо
проверить и остальные секции. Он проверял их медленно-медленно...
   Потом прикинул: что еще можно будет выкинуть из машины, которая уйдет в
современность одна, без человека? Оказалось, что в хронокаре  очень  много
оборудова