прикрепленный под платьем на правом бедре двадцатисантиметровый виброкинжал -
очень изящное и смертельно опасное оружие. Его подарил Касси Арчи Уэстин.
Тридивизионщику и в голову не пришло бы докучать красавице Касси томными
взглядами, как это делал Перси Филингтон. Арчи был хорошо известен норов
старшего лейтенанта Сатхорн, которая имела привычку постоянно таскать с собой
оружие, куда бы ни отправлялась... Правда, виброкинжалом, изобретением Рэбида
Фокса, ей еще не приходилось пользоваться, и она сомневалась в новомодной
штучке, поэтому чувствовала себя несколько неуютно. То ли дело ее верный
малайский крае, вот только изогнутый полуметровый нож под платьем не спрячешь.
     Появлением на балу она в первую очередь обязана Кали Макдугал -- вот о чем
подумала Касси Сатхорн, удаляясь от Перси Филингтона, по-прежнему державшего
несоразмерно большой бокал с налитым на донышко шампанским.
Это случилось неделю назад.
     - Милая Касси... - неожиданно заявила Макдугал, лежа в постели в своей
маленькой городской квартирке.
     Двухметрового роста женщина-пилот, плечистая и молчаливая, она порой
производила жуткое впечатление на подругу, особенно когда начинала вещать словно
древняя богиня. Вот и в тот раз она сразу ошеломила Сатхорн.
     - Милая Касси, тебе не кажется, что следует быть более женственной? Ну, не
такой резкой, что ли... Уметь проявлять слабость. Ты же по сути своей просто
очень хорошенькая киска.
     У Касси заалели щеки. В первое мгновение она не знала даже, что ответить.
Кали Макдугал, случалось, круто заносило, но чтобы до такой степени!.. Сравнить
ее с киской!.. Нет, в подобных неожиданных заявлениях не было ничего обидного --
они просто ставили Касси в тупик, а зачастую вгоняли в краску.
     - Мне кажется, уж чего-чего, а женственности у меня хоть отбавляй. Я
достаточно быстро подцепила на крючок Перси, разве не так?

     Всего два месяца назад Кабальерос спасли доверенный им для охраны "Хачиман
Таро Энтерпрайзес", дядюшку Чанди и свой полк от разгрома с помощью хитроумного
плана, одним из условий которого было внедрение Касси в ближайшее окружение
лорда Филингтона. Вот откуда нескрываемый интерес Председателя к этой хрупкой
особе. Самое удивительное, что, узнав о причине, по которой Касси начала
оказывать ему знаки внимания, Перси не только не разочаровался, но совсем
наоборот - еще сильнее увлекся ею.
     - М-да, сработало, -- согласилась Кали.
     - Выходит, ты заговорила о женственности в отвлеченном смысле? Чтобы смягчить
мое каменное сердце?
     -- Именно.
     У Кали Макдугал была одна неприятная привычка: она постоянно хотела быть
правой. И на этот раз она, словно сговорившись с Ленни, продолжала твердить одно
и то же: пора бросать свои боевые ухватки, долой грубую силу и желание всегда
быть первой, следует вспомнить о том, что ты женщина... Что еще оставалось
бедной Касси, как не прислушаться к словам подруги.
     Теперь она раскаивалась, что пошла на поводу у Кали -- вон до чего довели эти
нежности беднягу Перси. Глаз не сводит!.. Приятно, что ли, быть объектом самых
глупых сплетен. Музыка кончилась. Партнер собрался было проводить Касси к одному
из столов, но она взмолилась:
     - Пожалуйста! Я так люблю танцевать.
     Тот на мгновение смешался, однако воспитание взяло верх - молодой человек
кивнул и победно глянул на партнершу. Касси мгновенно почувствовала, что он уже
начал строить обширные планы на сегодняшнюю ночь.
     "Ну, Кали, только попадись мне в руки. Сначала Перси, теперь этот болван... Я
убью тебя!"
     До добра женственность не доведет. Не такое нынче время, чтобы давать волю
всяким "чувствам".
     Вроде бы не было никакой реальной причины для беспокойства. Где-то далеко, за
линией перемирия, шевелились Кланы. Каждую неделю, а то и две, оттуда приходили
ужасающие слухи, подобные ударным волнам, возникающим после взрывов сверхновых
звезд, -- будоражили население, однако за долгие месяцы ожидания грядущей
катастрофы люди привыкли, что на "севере" всегда неспокойно и конца этому не
будет. Население Внутренней Сферы уже словно свыклось с ожиданием неминуемой
беды. Что касается Федерации Солнц, самого заклятого врага Синдиката в пределах
освоенного человечеством пространства, то политика Виктора Дэвиона -- особенно ее
направленность в последнее время -- ясно показывала, что угроза со стороны
Кланов, поставившая оба противоборствующих государства перед выбором: либо
выжить вместе, либо погибнуть поодиночке, заставила принца взять курс на
сотрудничество. Случались на Хачимане и внутренние беспорядки, один такой бунт
произошел уже в бытность Кассиопеи Сатхорн на планете. Народ вышел на улицы
столицы, сжег несколько мобилей, закидал камнями полицейские отряды -- на этом
дело и кончилось. От подобных стихийных волнений не застрахована ни одна страна.
     Одним словом, годы были трудные, напряженные, умы и сердца были погружены в
ожидание беды, однако это не мешало жить повседневной, обычной жизнью. Тем более
не мешало выжить... Ведь именно этим занималась Касси все эти годы. Кем она
была? Уличной девчонкой, что выросла на нищей планете Ларша, принадлежавшей
семейству Ляо. Затем, повзрослев, участвовала в разведывательных экспедициях
против пиратов, вояк из Синдиката Дракона, против Кланов. За ней охотились
лучшие молодцы из военной разведки Федерации Солнц, доводилось сталкиваться и со
смертельно опасным Корпусом Внутренней Безопасности (КВБ) Синдиката Дракона.
Касси постоянно приходилось спасать свою шкуру. И не просто спасать, но и
зарабатывать на этом. Ежедневно, ежемесячно, из года в год. Если бы не ее
потрясающее чутье на приближающуюся опасность, ей, конечно, давным-давно не
сносить головы. Причем это внутреннее, время от времени беспокоящее душевное
неудобство вскоре обрело конкретные формы. Касси называла его "шестым чувством"
и научилась полностью доверять ему.
     Как только оркестр закончил играть очередной танец, девушка, якобы поддавшись
на уговоры партнера, взяла его под руку, и они вышли в сад. Томительное,
гнетущее посасывание в животе подсказало Касси, кого следует опасаться. Возле
колонны из слоновой кости, расположенной как раз напротив дверей, стоял человек
в черном. Рыжие волосы, кирпичного цвета лицо с уродливыми чертами. На поясе
пистолет, с другой стороны -- короткий меч, называемый вакизаши. Он угрюмо и
сосредоточенно наблюдал за происходящим.
     Касси с рождения испытывала безотчетный страх перед движущимися механизмами,
особенно если они были огромных размеров.
     Наибольший ужас ей внушали десятиметровые боевые роботы. Вот почему она
выбрала армейскую разведку, отряды специального назначения и в этой области
добилась немалых успехов. Людей как таковых Касси не боялась. Они вызывали в ней
любое другое чувство, только не страх, однако и среди человеческого поголовья
было несколько особей, которые внушали ей ту же неосознанную робость. Человек в
черном был одним из них.
     Человека этого звали Нинью Кераи Индрахар, и он являлся заместителем
командира КВБ. Его усыновил Сабхаш Индрахар, Сама Улыбка, как за глаза называли
командира корпуса подчиненные. Это была самая эффективная, внушающая наибольший
ужас секретная полиция во всей Внутренней Сфере. Ее руководство поставило своей
целью -- Кассиопея Сатхорн знала об этом наверняка -- устранить дядюшку
Чандрасекара и разгромить полк Всадников. Собственно, и дядюшка и Кабальерос
составляли единственную семью, которая за всю жизнь Карей отнеслась к ней по-
человечески.
     Вот что еще она знала точно: Нинью тоже неравнодушен к ней. Откровенно
неравнодушен, и это было самое скверное обстоятельство, с которым Касси
приходилось сталкиваться за время службы. Как только враг начинал испытывать к
ней чисто человеческое влечение -- сексуальное, дружеское, интеллектуальное,
назови как хочешь, -- исполнение обыкновенного разведывательного задания
превращалось в некий священный обряд: в соревнование честолюбий, в исполнение
долга, в погоню за счастьем, в наказание порока -- опять же названий здесь можно
придумать уйму. Беда в том, что подобная страсть во много раз увеличивала силы
противников. В них зажигался огонек некоего неистовства, они стремились любой
ценой одержать над ней победу, причем и моральную победу тоже, -- исполнить долг,
наказать порок, ну и так далее... Взять того же Нинью Кераи. Он начинал как
водитель боевого робота, однако вскоре решил, что замуровать себя в кабине
металлического исполина глупо и неперспективно. Нинью сам по себе излучал
опасность, как, впрочем, и его наряд: Нинью буквально светился угрозой, как
светится в ночи разогретый слиток металла, причем эта опасность была
избирательна, сосредотачивалась на вроде бы невинных людях, которые в конце
концов оказывались самыми коварными заговорщиками и ниспровергателями устоев.
Его действия ничем не походили на сокрушающую всех и вся мощь боевого робота.
Против машины Касси давно нашла противоядие -- оно заключалось в том, что пилот
по большей части не мог видеть ее, она же, в свою очередь, всегда держала врага
под наблюдением.
     В случае же с Нинью у Касси сложилось убеждение, что, где бы она ни
находилась, он постоянно не спускает с нее глаз.
     Как уже было сказано, его уродливость казалась неестественной, божьим
наказанием, особенно в сравнении со спутником Касси -- белокурым офицером-
красавцем. В молодости Нинью был по-своему симпатичен, но появившиеся за годы
шрамы, рубцы, участок ноздреватой обожженной кожи сложились так, словно какая-то
высшая сила решила наказать его уродством. Теперь при всяком проявлении чувств
он выглядел не столько опасным, сколько смешным, поэтому Нинью старался
держаться невозмутимо и холодно. Угроза, копившаяся в его нынешних чертах,
ощущалась не сразу, магнетизм проявлялся со временем, но проявлялся обязательно.
Тогда сердце у собеседника екало, а собеседница начинала испытывать неосознанное
смущение.
     Не то чтобы все эти ощущения лишали Касси храбрости и трезвости в оценках.
Она просто заранее высвечивала для себя степень опасности, исходившей от Нинью,
- обычная рекогносцировка, проводившаяся бессознательно, на особом
профессиональном коде. Несколько лет назад этот уродец был ее самым страшным
врагом, в ту пору Касси удалось ускользнуть от него. Теперь он находился в
хороших отношениях с дядюшкой Чанди, считался его союзником, -- но завтра все
опять могло перемениться. Вот почему нельзя было упустить момент побольше узнать
о Нинью, отыскать его слабые стороны. Осторожность и предельная
сосредоточенность здесь никак не помешают. Касси знала себя - преувеличенное
представление об опасности куда быстрее приводит ее в боевую форму, чем
самоуверенная расхлябанность. Вот и надо в полной мере ощутить, кем же в этом
смысле является заместитель командира КВБ. Так же, как любому водителю боевого
робота необходимо заранее познакомиться с тактико-техническими данными новых
боевых машин противника.
     Пока она танцевала со своим красавцем, Нинью несколько раз коротко глянул в
ее сторону -- как бы невзначай... Касси отдала ему должное -- ее сразу бросило в
жар, затем в холод. Да, этот уродец умеет нагнать страху на врага.
     "Так уж случается с людьми, за которыми приходится долго охотиться, -- подумал
Нинью. -- Их надо убирать. Плевое дело!.."
     Он усмехнулся пошлости подобных рассуждений. Монстры бывают только на
тридивизионных экранах. Естественно, речь не идет о свихнувшихся маньяках. Нинью
отпил сок из бокала. Что касается убийств, в молодости он рассуждал совсем по-
другому. В ту пору он был жидковат с людьми, легкомыслен, хотя уже успел
повоевать в боевых частях и пройти подготовку в школе коммандос. В те дни он был
дружен с самим Теодором Куритой, будущим правителем Синдиката. Ради хозяина он
не скупился на шутки -- ну и веселые, искрящиеся они у него выходили! С женщинами
тоже был легок.
Занятное было времечко!
     Сломалось все в одночасье. Как, почему -- объяснить трудно. Конечно, должна
была существовать какая-то причина, из-за которой он уже на самом верху, сумев
пробиться в сливки общества, потерял интерес к жизни... В пылу многочисленных
развлечений, на пороге широких возможностей, открывшихся перед ним, Нинью ощутил
тягостную пустоту. Приходилось носить маску скучающего негодяя, этакого
чудовищного паука. Пусть боятся, меньше будут тревожить... Дело совсем не в
уродстве, приобретенном в кабине робота. Таких красавчиков, как он, среди воинов
пруд пруди. Самое страшное испытание -- это гореть в рубке боевого робота.
Выжившие в большинстве своем скоро осознают, что с лица воду не пить. Неприятно,
конечно, но не смертельно. Не повод для ипохондрии... Годы службы в органах
безопасности -- тоже не сахар. Куда подевались веселость и легкость характера, в
душе сохранился только металл. Никогда ему больше не влезть в шкуру прежнего
неунывающего шутника и балагура.
     Слова-то все какие-то лубочные, ироничные -- шутник, балагур... Но ведь так
оно и было. Он жил только тогда, когда эти качества имели самостоятельную,
естественную ценность. Конечно, обстоятельства скрутили его, особенно право на
убийства -- это нельзя отрицать, однако истина в другом. Выходит, было что-то в
нем паскудное, - жаждущее вырваться, размахнуться, начать крушить... Зачем?
     Нинью усмехнулся -- в такие минуты он был интересен сам себе. Этакий
рефлектирующий ублюдок... Зверь со склонностью к психоанализу... Примелькавшийся
в литературе тип... Беда в том, что в нем, в так называемом Нинью Кераи
Индрахаре, не было ничего литературного. Вот он весь, во плоти!.. Кто постарался
сделать его таким человечишкой? Здесь нельзя не отдать должное его приемному
отцу. Негодяй с идеей, защитник государства -- а по его, Нинью, мнению, все
подобные защитники просто грязные ублюдки. Только у них хватает ума прикрыть
смрадное нутро красивой фразой.
     Вот одна из сентенций, накрепко вбитая в голову приемного сына:
     "Дракон не может позволить себе использовать такого способного человека, как
ты, сынок, в качестве тупого исполнителя, этакого бездумного инструмента... Твоя
задача, твои обязанности, наконец, -- куда шире. И труднее. Ты должен воспитать в
себе умение держать под контролем любую ситуацию, оставаться гибким и не терять
разум в любых условиях. Причем это должно сказываться в мельчайших нюансах твоей
работы. Этим настоящий профессионал отличается от разъевшегося на
государственных харчах чинуши и лопающегося от собственного величия генерала.
Подобное отношение к делу вырабатывается постоянным пополнением запаса знаний,
подлинным интересом к новому. И прежде всего способностью удивляться... Вот в
чем парадокс: наша служба напрочь отшибает в человеке естественную
любознательность. Не любопытство и интерес, который мы испытываем в силу
служебных обязанностей, но именно любознательность'-- величайший дар эволюции.
Детская пытливость, стремление проникнуть в любую, даже выдуманную тайну. Вот
этим ты и должен заняться в первую очередь".
     Нинью едва не рассмеялся -- ему удалось выполнить наказ приемного отца. Он,
Нинью, до сих пор удивляется этому человеку, который уже полтора десятка лет
провел в самодвижущемся лечебном кресле, но не утратил ни остроты внутреннего
зрения, ни природной гибкости ума. Любую схему, любой план Сабхаш Индрахар до
сих пор способен рассматривать как занятную игру, увлечься ею, придумать правила
и, потирая ладони, сделать первый ход.
     Когда-то Нинью разделял этот восторг. Теперь он ясно сознавал, что это не
более чем самообман, форма существования паралитика, старающегося прожить на
несколько жизней больше, чем ему было отмерено. Жизней, наполненных движением,
погонями, интригами, схватками и страстями. С точки зрения Нинью, подобная
одержимость суетой и неразберихой -- всего лишь одна из форм помешательства.
Пусть его!.. Тоску подобным творчеством не излечишь. Правда, виду, что ему
скучны подобные философские экзерсисы, Нинью не показывал, никогда не забывал,
чей он выкормыш. Сама Улыбка -- так называли приемного отца -- был прозорлив, его
никак нельзя было упрекнуть в утрате чувства реальности, поэтому Нинью и не
старался скрыть от покровителя свои настроения. Тот отнесся к подобной хвори
снисходительно. "Так и должно быть, -- заявил он как-то Нинью. -- Это необходимый
этап. Надеюсь, ты не дашь волю хандре? Сможешь держать себя в руках?"
Нинью дал слово. Попробуй не дай! Среди самых опасных людей Внутренней Сферы
только Индрахар заслужил подобное дерущее по коже прозвище. Старик обладал
каким-то особым шармом в обращении с людьми: с начальниками, с подчиненными, с
обвиняемыми, с людьми улицы. Причем все прекрасно знали, с кем имеют дело, и все
равно, если Индрахар хотел поговорить, втягивались в разговор. Умные и сильные
не выбалтывали секретов, но проникались уважением, пусть даже этого уважения
хватало всего на несколько часов. До казни...
     Нинью на мгновение отвлек шум в зале. Вот, опять Кассиопея Сатхорн. С каким
верзилой танцует! Должно быть, этот блондин ей по вкусу... Такая беззащитная,
женственная... Просто голубенький цветок. Приятная для глаз иллюзия. Если,
конечно, не знать подоплеку. Девица сумела ловко обвести его вокруг пальца --
причем в рукопашной схватке. Такого с ним с детства не случалось.
     Совет папаши в этом случае должен был прозвучать следующим образом. Если она
обыграла тебя и тебе это доставило удовольствие, значит, ты влюбился. Не гони
это чувство, восторгайся им -- оно приведет тебя к успеху.

Нинью должен был признать, что в словах отца была частичка истины. Сначала он
действительно разъярился, как буйвол, затем успокоился и возблагодарил богов за
то, что они наградили его интересом к жизни. Эта девица стоила того, чтобы
любоваться ею.
     Она была прекрасна в платье темно-синего цвета. Пантера в человеческом
обличье. Нет, уверил себя Нинью, это не более чем констатация факта, оценка
взглядов других мужчин, обращенных в ее сторону. Ни в коем случае не признание в
любви. Ни в коем случае!.. Просто он должен как можно ближе познакомиться с нею,
чтобы отыскать ее слабые стороны и изучить сильные.
     Касси почувствовала, как дрогнула рука спутника, лежащая на ее обнаженной
спине. Ладонь заскользила, коснулась края выреза, сползла еще ниже... Очевидно,
он решил, что приятную ночь себе обеспечил.
"Ошибаешься, парень! Ты откровенно глуп".
     Но до какой степени он ошибается, даже Касси не могла предполагать.
     Ах, если бы только он один оказался несмышленышем!.. Когда Касси и ее кавалер
приблизились к выходу, огромные створки с неожиданной легкостью распахнулись, и
в зал ворвались люди в шлемах и боевых доспехах. В руках они сжимали
автоматическое оружие.
Персиваль Филингтон шагнул вперед.
- Что все это значит? -- громко спросил он.
     Ближайший к нему вооруженный боец, ни слова не говоря, сделал несколько шагов
вперед и открыл огонь.

III
Мацамори Хачиман
Округ Галедон,
Синдикат Дракона
24 декабря 3056 года
     Графа Хачимана отбросило прямо на руки окаменевших телохранителей, которые и
получили вторую, уже более плотную порцию зарядов. Затем нападающие открыли
огонь по праздничной толпе.

     -- Тревога! Все на пол! Кто ближе к выходу, спасайтесь! -- закричала Касси.
Девушка тут же прикрылась своим огромным спутником и выхватила из его кобуры
пистолет. По-прежнему прячась за блондином, она навела оружие на ближайшего к
ней врага, нажала на спуск, однако выстрела не последовало.
     Черт! Этот идиот явился на бал с незаряженным оружием!..
     Она растерянно вскинула голову -- противник тоже почему-то не стрелял, сжимая
полуавтоматический карабин. Губы на нижней части его лица, видимого из-под
нижнего края черного пластикового забрала, сложились в глумливую ухмылку.
     Они оба замерли, но уже в следующий миг Касси швырнула во врага бесполезный
пистолет -- метила в губы! -- и тут же бросилась в сторону стола, на котором таял
ледяной лебедь. - Нырнула под скатерть