ша, вложил в акции "Люкс-металл", а сегодня...  -  Асквит
вынул из письменного стола пачку бумаг и потряс ими в воздухе.  -  Сегодня
они не стоят ничего. Фирма "Люкс-металл" полетела ко всем чертям и увлекла
за собой немало других фирм. Запасы уже  добытого  металла  не  покроют  и
малой доли произведенных затрат, юсгориды  пресекли  нашу  деятельность...
Нет, серьезно, вилла Беньюз продается. Имейте в виду на всякий случаи.
   Асквит встал, подошел к окну, из которого был виден полигон. Там теперь
уже не было так долго сидевших в ровной цепочке родбаридов и только торчал
кран с манипулятором, при помощи  которого  Асквит  так  ловко  похитил  у
силициевых киберов первый кубик германия.
   - Не удалось, - задумчиво, не поворачиваясь ко мне, произнес Асквит.  -
Стремления оказались бесплодными. Как это сказано у Ларба?.. "И сколько бы
мы ни шли навстречу радуге, мы никогда не придем под ее сияющие своды!"
   - А может быть, - начал я тихо, - надо идти до более правильной дороге,
профессор?
   Асквит резко обернулся:
   - Да кто же может сказать, какая дорога правильна? Люди еще ни черта не
знают. Биосилициты или, вернее, те, кто их послал, тоже ничего  не  знают.
Уверен. Это здесь,  у  нас,  они  представляются  уж  слишком  могучими  и
мудрыми, а там, у себя, они тоже ищут и спотыкаются о препятствия, то есть
живут! Правильная дорога! Скучно ходить по правильной дороге!
   - Тогда не жалейте потерянного.
   - А я и не жалею. Я никогда не был ни скуп, ни расточителен. Скупость и
расточительство - явления одного и того же порядка: оба обедняют человека.
   Зазвонил телефон. Асквит выслушал, что ему говорил доктор  Дювьезар,  и
оживился до-прежнему.
   - Алексей Николаевич, началось!
   - Что началось?
   - В Каракумах силициты затеяли что-то новое. Необходимо срочно вылететь
туда. Великолепно, начинается новый акт. Поедемте в город,  надо  поскорее
собираться. А "Люкс-металл"... Черт с ним, с "Люкс-металлом", разберутся и
без меня.



20. В МИР НЕДОСТУПНОСТИ

   Последний участок пути к "резиденции" Сиреневого Кристалла решено  было
преодолеть на  вездеходе.  Использовать  для  этой  цели  вертолет  мы  не
рискнули, опасаясь уподобиться чайкам и налететь на какую-нибудь невидимую
преграду, воздвигнутую силицитами.
   Впервые мне довелось очутиться среди одной  из  самых  крупных  пустынь
мира. Весь день мы медленно двигались по постепенно  повышающемуся  плато,
покрытому мелким, темным, блестевшим на солнце камнем. К вечеру  горизонт,
все время казавшийся таким близким, вдруг отодвинулся куда-то  в  багровую
даль   и   взгляду   открылись   огромные,   представляющиеся   совершенно
безжизненными пространства. Позади, слева, в быстро темнеющей  дымке  едва
виднелись скалы, внизу  громоздились  истерзанные  временем  нагромождения
камней, а  справа,  с  севера,  простирался  беспредельный  океан  песков.
Правильными рядами на десятки километров протянулись его волны,  замершие,
словно скованные чьей-то злой и прихотливой волей.
   Пустыня. Здесь в вековечной борьбе неистового солнца" и ветра с крепкой
породой скал неустанно идет  процесс  разрушения.  Идет  веками,  грозный,
упорный, который может остановить только человек, дерзновенно вступающий в
борьбу и с пустыней. А пока еще в очень многих  местах  раскаленные  пески
пядь за пядью отвоевывают пространство у скал и,  пересыпаемые  ветром,  с
тихим,  довольным  шелестом  покрывают   все   новые   и   новые   участки
рассыпающегося камня.
   Душные  просторы  песка  кажутся  унылыми.  Они  то   серо-желтые,   то
тускло-стальные, а в часы заката вдруг становятся  красноватыми  и  всегда
вызывают  чувство  тоски  и  потерянности.  Пустыня,  правда,  не  так  уж
безжизненна, как это принято считать многими людьми, ее не знающими. И все
же, даже когда однообразие нарушается колыханием на гребне бархана сухой и
жесткой травы селина, черноватыми,  исковерканными  кустами  саксаула  или
быстрой ящерицей, радостное чувство не наступает. Не оставляет мысль,  что
здесь, на переднем крае схватки жизни и разрушения, побеждает  разрушение.
Если находишься в пустыне долго, то уж не верится, что где-то есть море  и
зелень, человек и вычислительные центры. Все чаще думается, что  здесь  не
столь безжизненно, сколь безнадежно.  Несколько  лет  назад  мне  довелось
побывать высоко в горах - в Цейском ледниковом  цирке.  Извилистый  ледник
привел нас,  альпинистов,  в  громадный  котлован,  замкнутый  высочайшими
вершинами Кавказских гор. Ночь. Свет луны выхватывает из  черных  провалов
снежно-серебристые куски. Скалы и лед, черное звездное небо над головой  -
впечатление такое, будто попал в другой,  еще  не  озаренный  жизнью  мир.
Среди таких  гор  чувствуешь  себя  первооткрывателем,  а  в  безрадостной
пустыне кажется, будто очутился на уставшей, отживающей планете.
   Стараниями человека, его упорным и отважным трудом  пустыни  постепенно
приобщаются к миру. Будет время, когда все они  покроются  сетью  каналов,
цветущими садами,  полями  хлопка.  Будет...  а  сейчас  здесь  с  немалым
комфортом расположились биосилициты.
   Рано утром,  с  трудом  преодолевая  крутые  барханы,  вездеходы  вышли
наконец к возвышенности, с которой уже хорошо  были  видны  необыкновенные
постройки наших деятельных и совершенно неутомимых гостей.
   Они недаром избрали Каракумы - самые молодые в  истории  нашей  планеты
пески. Понравились они биосилицитам, видимо, прежде всего тем, что  состав
этих песков весьма и весьма разнообразен. Ветер еще не успел  как  следует
перевеять их, отдельные зерна угловаты, свежи, словно  совсем  недавно  (в
геологическом смысле) был размолот и  хорошенько  промыт  гранит.  Полевые
шпаты всех оттенков: розоватые,  желтоватые  и  цвета  оливков,  пластинки
блестящей слюды, зернышки кварца, мельчайшие крупинки граната и  турмалина
- чего только не найдешь при внимательном изучении песка Каракумов!  Более
сорока  различных  минералов  раздроблены,  перемешаны  и  насыпаны  здесь
волнами, достигающими порой семидесяти, ста, а то и  ста  двадцати  метров
высоты.  Что  и  говорить  -  обильный  корм  для  родбаридов,   неустанно
возводящих свою гигантскую постройку.
   Мы расположились на ближайшем от этой  постройки  такыре  и  отсюда,  с
естественной площадки,  на  которую  могли  опускаться  вертолеты,  начали
наблюдения. Еще неизвестно было, подпустят ли  нас  силицитовые  строители
поближе к  своему  сооружению,  и  мы  на  первых  порах  довольствовались
биноклями.
   Юсгору раньше всех удалось разглядеть Сиреневый Кристалл. Он, как  и  в
ночь посылки силицитами  первого  сигнала,  висел  в  воздухе,  окруженный
юсгоридами. Из него время от времени вылетали по направлению  к  постройке
тонкие прямые нити-лучи. В  тех  местах,  куда  попадали  эти  яркие,  как
вспышка молнии,  пучки  света,  родбариды  начинали  особенно  интенсивную
работу. Создавалось впечатление, что Сиреневый Кристалл  как  бы  посылает
указания, руководит всей  работой.  В  это  верилось  уже  потому,  что  с
падением интенсивности излучения кристалла  всякий  раз  менее  подвижными
становились  родбариды,  ползавшие  по  постройке,  и  всякий  раз,  когда
кристалл излучал особенно энергично, строители начинали двигаться живее.
   Непонятная для нас работа шла  круглосуточно.  Сооружение  биосилицитов
было чем-то похоже на то, которое "черепаха" Ритама возвела  в  Пропилеях,
но сколь же оно было величественнее той, первой пробы!
   Ко дню нашего приезда стройка возвышалась на двести  сорок  метров  над
ровной площадкой, устроенной родбаридами на  дне  естественного  песчаного
котлована.
   Наблюдательный  пост  мы  организовали  быстро,  оборудовав  его   всем
необходимым. Сюда,  на  прочную,  ровную,  самой  природой  подготовленную
площадку  -  такыр,  вскоре   начали   опускаться   вертолеты,   регулярно
приходившие из Ашхабада и Чарджоу, здесь  же  мы  собирались  обосноваться
понадежнее, чтобы не  упускать  из  виду  силициты,  как  можно  детальнее
изучать их новую для нас деятельность.
   В первый  же  день  приезда  мы  с  Юсгором  двинулись  по  направлению
строительства.  Хотелось  подобраться  поближе,  посмотреть,  что  же  там
происходит. Мы не считали такой поход слишком рискованным, так как  успели
убедиться в полной лояльности силициевых посланцев  недоступного  мира.  И
все же  мы  были  насторожены,  не  желая  уподобиться  чайкам,  бесславно
погибшим  при  попытке  пролететь  через   невидимый   заслон,   созданный
юсгоридами на песчаной косе у Таманского пролива.
   С одного бархана мы перебирались на другой, стараясь  как  можно  ближе
рассмотреть постройку, и через час подошли к ней настолько, что уже смогли
разглядеть ее детальнее, а  перевалив  еще  через  две  гряды  песка,  уже
довольно отчетливо видели, как действуют ближайшие к нам родбариды.
   - Интересно, Алеша, родбариды и у себя дома умели так ловко исчезать  в
песке или научились у каракумских ящериц-круглоголовок?
   Хотя мое знакомство с обитателями Каракумов только-только начиналось, я
уже видел, как  на  оголенной,  увитой  изящной  рябью  поверхности  песка
исчезают эти похожие на собачек  с  загнутыми  хвостиками  ящерицы.  Сидит
ящерица спокойно на бархане, но, стоит спугнуть ее, она  начинает  дрожать
всем телом и мгновенно  скрывается.  Родбариды  поступали  точно  так  же.
Теперь, подойдя к "строительной площадке" довольно близко, мы видели,  как
некоторые из них начинали вибрировать и моментально уходили в песок. Метод
у них и у ящериц был один и тот же, причины - разные. Родбариды никого  не
боялись, просто они продолжали свою деятельность и там, в глубине  больших
барханов, видимо, добывая что-то особенно нужное для своего все  растущего
и растущего сооружения.
   - Как вы думаете, Юсгор, для чего они затеяли все это?
   - Хотят домой. Очень хотят. Спешат и волнуются,  что  упустят  какой-то
наиболее подходящий для этого момент.  Видимо,  отправиться  восвояси  они
могут только при определенном положении Земли по отношению к их системе.
   - Да, пожалуй, вы правы. Похоже, что этот гигант  вырастает  для  того,
чтобы ринуться к Тау Кита.
   Юсгор кивнул, и мы, не рискуя ближе подходить к постройке, вернулись  к
наблюдательному пункту, на котором к этому времени все  было  подготовлено
для работы и отдыха.


   Как я уже писал, биосилициты, казалось,  не  замечали  нашего  довольно
назойливого внимания, но на пятый день добрососедские  отношения  внезапно
прекратились и началось...
   На каракумском наблюдательном пункте,  как  и  на  опытном  силицитовом
полигоне близ Лонара, у нас  было  организовано  круглосуточное  дежурство
ученых, налажена оперативная связь, пункт был оснащен  всеми  необходимыми
приспособлениями, аппаратурой,  приборами  и  всевозможным  транспортом  -
словом, мы были "вооружены до зубов". Собравшиеся в Каракумах ученые имели
возможность вести наблюдения, пользуясь веем, что уже создано человеком.
   В ту ночь было холодно. Жара, донимавшая днем, вспоминалась теперь  как
нечто   весьма   привлекательное.   В   палатках   и   фургонах   включили
электрокамины, питавшиеся от походных  силовых  станций,  почти  все  пили
горячий душистый  зеленый  чай.  Никто  не  спал:  поведение  биосилицитов
настораживало. Они  действовали  еще  быстрее  обычного.  Сияющее  в  ночи
сооружение, по нашим подсчетам, уже достигло высоты триста метров.  Теперь
оно, словно высеченное  из  светящегося  мрамора,  было  окружено  сотнями
юсгоридов. Они беспрерывно подлетали  к  нему  и  разлетались  в  стороны,
исчезая за горизонтом. Сиреневый Кристалл пульсировал особенно интенсивно,
работа  шла  напряженная,  слаженная,  гудение  биосилицитов   увеличилось
настолько, что было явственно слышно и у нас на наблюдательном пункте.
   Каждый час мы составляли сводку наблюдений и передавали ее по  радио  в
Ашхабад. Оттуда сводки летели в Москву и далее в Центральный  штаб  ООН  и
Объединенный силицитовый институт. Радиосвязь, как всегда,  была  налажена
отлично, но часам к восьми вечера  радисты  стали  волноваться.  Появились
помехи, временами связь прекращалась совсем на одну-две минуты.
   В девять вечера нам передали из  Ашхабада,  что  там  весьма  и  весьма
смущены действиями силицитов: они вернули все три посланных нам вертолета.
Мы  еще  не  успели  сообразить,  каким  образом   могли   это   проделать
биосилициты, а нас уже ожидали очередные сюрпризы.
   Часам к десяти вечера весь такыр, на котором мы располагались, окружили
юсгориды. Они повисли в воздухе, создавая вокруг нас ажурный заслон,  и  в
это же время со всех концов пустыни на нас двинулись родбариды.  Мы  и  не
подозревали, что их так много развелось в каракумских песках. Они  вылезли
из барханов, покинули стройку и ползли к  нашему  наблюдательному  пункту,
атакуя со всех сторон. Многих, видимо для  того  чтобы  ускорить  события,
юсгориды подхватывали и быстро подносили поближе к такыру.
   Внеочередное донесение мы составили не больше чем за пять минут и  дали
команду радистам немедленно передать его в штаб, срочно сообщить  о  новых
действиях биосилицитов, но  было  уже  поздно.  Радисты  ничего  не  могли
поделать со своей аппаратурой: круговой заслон из юсгоридов нацело  пресек
всякую возможность связи с внешним миром.
   А  родбариды  наступали.  Как  только  они  доходили  до  края  плотной
глинистой площадки, они вгрызались в грунт и  вползали  под  такыр.  Сотни
силициевых созданий уже копошились под нами, а сотни все новых шли  и  шли
из пустыни к ним на помощь. Казалось, все барханы  вот-вот  превратятся  в
гудящие  и   немного   люминесцирующие   приплюснутые   шары.   Родбариды,
находящиеся под нами, не теряли времени зря. Не прошло  и  часа,  как  они
начали выползать из-под такыра,  по  границам  которого  уже  образовалась
кромка из прочной стекловидной массы.
   Как  выяснилось  позже,  это  были  края  мощной  ребристой  платформы,
подведенной под занимаемую  нами  площадку.  Тотчас  же,  после  того  как
родбариды  закончили  свою  работу,  юсгориды  быстро  перегруппировались,
покидая свои посты кругового заграждения, и ринулись к краям платформы.
   Вот тут-то мы и почувствовали толчки. Плавные но все же такие,  которые
напомнили нам землетрясение. Теперь, насколько мы могли судить, ни  одного
юсгорида не осталось на стройке: все они собрались  у  нашей  площадки,  и
она, как некогда танк-сейф Ченснеппа в Амстердаме, начала приподниматься.
   - Поехали! - закричал Асквит. - Нас вежливо и очень настоятельно просят
удалиться.
   Огромный такыр со всем  нашим  хозяйством  -  с  палатками,  фургонами,
вертолетами и автомобильными электростанциями - поднимался в  воздух.  Мы,
разумеется,  ничего  не  могли  поделать.  Нужно   сказать,   что   первая
растерянность довольно быстро  прошла.  Не  было  и  страха.  Люди  уже  в
какой-то мере привыкли к проделкам биосилицитов и верили в их незлобивость
и благоразумие. Раздражало, правда, что нас хотят выдворить. Куда?
   Этого мы, конечно, не знали.
   Такыр передвигался медленно. Видимо,  и  для  силицитов  перемещение  в
пространстве таких огромных масс было делом нелегким, а  может  быть,  они
просто  опасались  повредить  нас.  Полет  совершался  в  направлении   на
юго-запад. Мы только начали соображать, попадем ли прямехонько в  Ашхабад,
или нас отнесет западнее, как начался спуск. По пологой линии мы пролетели
еще метров пятьсот и с легким  толчком  опустились  на  самой  возвышенной
части каменистого плато.
   Не успели мы прийти в себя, как юсгориды  исчезли.  Они  явно  спешили.
Отодвинув нас подальше от  своего  сооружения,  но  не  лишив  возможности
любоваться ими издали, они мгновенно вернулись к Сиреневому Кристаллу.
   Теперь  у  нас  вся  надежда  была  на  оптические  средства.  Бинокли,
подзорные трубы, оптические прицелы - все было  пущено  в  ход,  но  этого
казалось мало. Поочередно каждый из нас припадал то к одному, то к другому
приспособлению, стараясь получше рассмотреть, что делается у биосилицитов.
Работали две кинокамеры с телеобъективами, и, так как все  силициты  в  ту
ночь светились интенсивно, пленки получались отличные. Мы много раз  потом
просматривали их, и теперь я могу довольно точно судить, что произошло  на
"стройке".  Как  только   юсгориды,   заботясь   о   нашей   безопасности,
отбуксировали нас подальше от своего сооружения,  они  тотчас  же  создали
большое кольцо-завесу вокруг всей своей постройки.
   Сиреневый  Кристалл  пульсировал  так,   что   даже   с   нашей   новой
наблюдательной позиции видно было, как от него идут тончайшие лучики.  Все
сооружение, устремленное в звездное небо, как  бы  вытянулось,  засверкало
ярче прежнего, и мы поняли: через несколько минут оно должно оторваться от
Земли. Но в то же время возникало сомнение: состоится ли этот полет.  Даже
мы,  тогда  еще  мало  смыслившие  в  их  затее,  понимали:  постройка  не
симметрична,  как-то  не  закончена.  Настораживало  и  другое:  юсгориды,
очевидно закончив сбор информации, продолжали настойчивый  поиск  чего-то,
по-видимому, крайне им необходимого. Как выяснилось потом,  они  проникали
во льды Антарктиды и Гренландии, опускались в  бездны  океанов  и  кратеры
вулканов, обшаривали тайгу и джунгли, пустыни  и  города,  особенно  долго
задерживаясь у витрин ювелирных магазинов и около  сейфов  с  драгоценными
камнями. Увенчались ли их поиски успехом? Смогут  ли  они  выполнить  свое
назначение и достигнуть пославшего их далекого мира?
   Минут через тридцать, после того как мы были эвакуированы на безопасное
расстояние от снаряда, он плавно, слегка  наклоняясь  в  сторону  вращения
Земли, начал приподниматься над площадкой. Но, не взлетев и  на  километр,
гигантское,  сложнейшее,  но  не  симметричное  сооружение  стало  заметно
заваливаться на одну сторону и рухнуло, подняв огромный столб песка.
   Песчаный дождь выпал и на нашу площадку, а когда видимость  улучшилась,
мы заметили, что биосилициты, как бы обескураженные неудачей,  замерли  на
тех местах, где они находились во время  старта.  И  почти  у  поверхности
земли значительно слабее, чем прежде, сиял Сиреневый Кристалл. Одинокий...
Вот  чего  не  хватало  для  полноценного  завершения  программы  действия
силицитов - второго носителя этой программы, второго Сиреневого Кристалла!


   Все, вероятно, помнят, как в Москве проходила Международная конференция
по  биосилицитам.  О  ней  самым  подробным   образом   сообщала   пресса,
выступления всех ее участников транслировались по радио и передавались  по
телевидению. Это было поистине всепланетное совещание ученых, правительств
и общественных организаций. Обсуждался фактически один вопрос: "Отдать или
не отдавать?"
   Второй Сиреневый Кристалл в то время был  в  распоряжении  Силицитового
комитета. Получив Сиреневый Кристалл от профессора Асквита,  я  немедленно
передал его в комитет.
   Это были дни невиданного подъема, дни торжества человеческой воли.  Все
отдавали  должное  огромным  возможностям  биосилицитов,   понимали,   что
разумные существа, пославшие их на разведку, на освоение миров  Вселенной,
видимо, достигли очень  высокой  степени  цивилизации.  Однако  заманчивый
эксперимент  наших  далеких  собратьев  по  разуму  мог  быть  доведен  до
успешного конца только при  том  условии,  если  бы  человеческие  знания,
пытливость и социальный прогресс помогли этому начинанию.
   В результате неудачного приземления посланца космоса нарушилась  хорошо
задуманная система, и люди сумели оживить плазму, оживить зародыши, помочь
рождению юсгоридов, сумели овладеть Сиреневым  Кристаллом,  создав  вокруг
него полезащитную оболочку, - словом,  люди  проявили  себя  как  существа
разумные. Не окажись на Земле человека, стоявшего  на  достаточном  уровне
развития, далекому Разуму не удалось  бы  осуществить  задуманное.  Теперь
предстояло новое, самое увлекательное - всту