я  присутствовал  на  экстренном  заседании
Комитета по борьбе с силициевой  опасностью.  Обсуждался  один  вопрос:  о
решении правительства Западного Паутоо применить артиллерию и  напалм  для
борьбы с силициевой плазмой. Рискованность и  даже  безрассудность  такого
решения для  нас  были  очевидны,  но  при  сложившихся  почти  враждебных
отношениях  между  обеими  частями  Паутоо  договориться  с  политическими
деятелями Пога было почти невозможно. В  Организацию  Объединенных  Наций,
где к этому времени уже находились представители СССР и Восточного Паутоо,
в том числе доктор Ямш и  профессор  Мурзаров,  были  посланы  телеграммы,
предупреждавшие, что такие  действия  Западного  Паутоо  могут  окончиться
катастрофой, но мы понимали, что решение ООН может оказаться  недостаточно
оперативным.
   Я  предложил  комитету  обратиться  за  посредничеством  к   профессору
Асквиту. Члены комитета встретили мое предложение  далеко  не  единодушно.
Возникли споры, наиболее рьяные противники Западного Паутоо и  слушать  не
хотели о подобном сотрудничестве, однако победило большинство и Асквит все
же был приглашен в Макими.
   К  этому  времени  я  уже  оставил  уютный  университетский  коттедж  и
переселился в отель "Макими". Прельщал  меня  здесь  не  столько  комфорт,
сколько  близость  к  правительственным  учреждениям,  в  которых   теперь
приходилось бывать особенно часто. Узнав о приезде  в  Макими  Асквита,  я
поспешил встретиться с ним и поговорить с глазу на глаз, до  того  как  он
появится на заседании комитета.
   Это был превосходный вечер. На город опустилась долгожданная  прохлада,
было ясно, душный утомительный день закончился. Мы сидели  с  Асквитом  на
балконе,  любуясь  сияющей  огнями  столицей.  Все  было,  как  и  прежде,
расцвечено рекламами, наполнено звуками большого полнокровного  города,  и
все было как-то не так.  Стало  тревожнее,  неопределеннее.  Не  оставляла
мысль, что там,  в  горах,  совсем  недалеко,  в  каких-нибудь  пятидесяти
километрах, наступает силициевая плазма. Против обыкновения  Асквит  почти
не улыбался. Впервые я увидел  его  не  таким  уж  задиристым,  колючим  и
самоуверенным. Не то он устал, не то и  его  угнетала  какая-то  невеселая
мысль. Даже холодный имшеу он тянул  без  видимого  удовольствия,  забывая
подливать в него ром.
   - Это ваша затея?
   Я кивнул молча, поняв, что он спрашивает о приглашении комитета.
   - Зачем это вам?
   - Мне или комитету?
   - Вам.
   - Мне хотелось посмотреть, сумеем ли мы найти  общий  язык  в  этой  не
совсем обычной ситуации.
   - Это разве любопытно?
   - Как вам сказать, и  да  и  нет.  Я  могу  заранее  предугадать  исход
завтрашней встречи в  комитете,  если  буду  знать,  какие  инструкции  вы
получили от Нума Ченснеппа.
   - Дерзите? Ну-ну,  продолжайте.  Со  мной  можно.  Я  люблю  дерзких  и
находчивых, но терпеть не могу ханжей.
   - Возьмите лимон. Имшеу без него вам покажется приторным.
   - Спасибо. Сегодня я рассеян.
   - Неприятности?
   - Скорее, слишком хорошие вести.
   У меня мелькнула надежда, и я быстро спросил:
   - Из долины верхнего Матуана?
   - О нет! Не радуйтесь. Там и в самом деле плохо.
   - Так зачем же усугублять и без того  трудное  положение?  Согласитесь,
профессор, решение применить артиллерию  безумно.  Вы  же  понимаете,  что
снаряды, взрываясь в толще окаменевшей  пены,  расшвыряют  ее  на  большое
расстояние, а силициевой плазме ровным счетом  ничего  не  сделается.  Она
только начнет распространяться еще интенсивнее. Все это  и  в  самом  деле
может кончиться катастрофой.
   - Может.
   - Так что же тогда происходит в Пога? Паника там, что ли?  Неужели  они
не понимают, к чему это приведет?
   - Ситуация сложная. Вокруг силициевой проблемы разгораются  страсти.  В
Пога есть люди, которые не  прочь  использовать  создавшееся  положение  и
обвинить во всех грехах Восточный Паутоо.
   - Чтобы выслужиться перед метрополией?
   - Вы слишком прямолинейны, коллега. Не так  все  просто,  как  это  вам
представляется. Западный Паутоо преследует свои цели, концерн Ченснеппа  -
свои, а что касается Отэна Карта,  то  он  только  и  ждет  случая,  чтобы
ухудшить положение Ченснеппа. Карт знает о наших работах с  биосилицитами,
и это не дает ему покоя.
   - И все готовятся свои счеты сводить на Паутоо!  Да  ведь  здесь  люди.
Миллионы людей. Профессор, неужели и вы сможете остаться спокойным,  видя,
как нарастает катастрофа, понимая, что может возникнуть война?
   -  Мне  трудно  ответить  вам.  Вы  ведь  требуете  искренности.  Я  не
воспринимаю  все  это  так  эмоционально,  как  вы.  Раздумья   о   судьбе
паутоанского народа бессонницы у меня не вызывают.
   - У вас есть дети?
   - О, конечно! - Асквит усмехнулся, глаза его стали насмешливыми и  чуть
подобрели. - Два превосходных сорванца, которые еще  доставят  мне  немало
хлопот.
   Я не знал, как продолжать разговор, не мог понять, чудовище передо мной
или человек. Асквит наполнил мой бокал, слегка дотронулся до него своим  и
мягко продолжал:
   - Вы все идеализируете. События, людей. Хотите, чтобы все  смотрели  на
вещи вашими глазами. Так не бывает. Да, все мы люди, но люди  разные.  Да,
всех нас в школе учат писать одинаково, по клеточкам,  каллиграфически,  а
подрастаем мы, и оказывается, что почерк у нас у всех разный.
   - К сожалению, кое-кто его просто не имеет.
   - Бывает и так. Но знаете, не иметь своего почерка - это тоже почерк.
   - Не верю. Не верю вам, вы не можете так думать. Простите, но я считаю,
что это только поза. Вы же умный, энергичный,  наконец,  деловой  человек.
Ученый и политик, человек в достаточной  мере  независимый.  Вам  ведь  не
угрожает безработица, например. Не  сойдясь  с  Нумом  Ченснеппом,  вы  не
останетесь без куска хлеба. Что же заставляет  вас  отказаться  от  своего
почерка? Нажива? Не могу поверить.
   - И правильно делаете. Если уж вы вызвали меня на откровенность, я буду
откровенен. Силициевая проблема захватила меня, и теперь  я  уже  не  могу
быть в стороне. Я честолюбив и не считаю это пороком. Я хочу быть в центре
событий, я должен, понимаете, должен, руководить изысканиями, связанными с
биосилицитами. Нажива, доходы, прибыли! Да ведь это не цель,  а  средство,
поймите!  Нельзя  делать  большие  дела,  вести  научную  работу  крупного
масштаба, не  обладая  средствами.  Кто  имеет  деньги,  тот  имеет  право
распоряжаться. Таков закон.
   - В метрополии. На Паутоо - я  уверен  в  этом  -  будет  распоряжаться
народ, и только народ.
   - Народ никогда ничего не решал.  Всегда  находились  или  вожаки,  или
погонщики народа. И те и другие, если они были достаточно  сообразительны,
действовали именем народа. Вся известная истории борьба -  это  не  борьба
народов, а борьба тех, кто ими управляют. Вспомните Талейрана,  лучше  его
не скажешь:  "Армия  львов,  предводительствуемая  бараном,  слабее  армии
баранов, предводительствуемой львом".
   Асквит встал, посмотрел на часы, и я понял, что с ним мы не можем найти
общий язык, увидел, как  он  чужд  мне,  моему  жизнепониманию.  Это  было
естественно. Только обидно  стало,  что  не  удалась  моя  дипломатическая
миссия.
   Уже прощаясь, Асквит сказал:
   - Все дело сейчас в том, кто возьмет верх  -  Ченснепп  или  Карт.  Кто
окажется сильнее. В этом все дело.
   - И вы бы хотели?..
   - Я бы хотел быть сильнее их обоих. Вот ради чего я готов  на  все.  На
все решительно.
   Асквит опять сел к столу, налил себе рюмку  рому,  долго  вертел  ее  в
пальцах, поставил, не дотронувшись, а потом спросил:
   - Заседание в десять?
   - В девять.
   - Я буду. Поддержу ваше предложение и сделаю  все  от  меня  зависящее,
чтобы идиотская  затея  с  бомбежкой  плазмы  сорвалась.  Мне  это  должно
удаться. В Пога со мной считаются.
   Я не удержался:
   - А Ченснепп?
   - Я это сделаю, потому что убежден... Нет, нет, не обольщайтесь,  не  в
превосходстве вашей системы.  Я  убежден,  что  силициевая  эпопея  только
начинается.  Слишком  ретивые  политики  спешат  использовать   силициевую
плазму, не предвидя,  как  повернутся  события  в  ближайшем  будущем,  не
понимая толком, что такое биосилициты. О, силициты покажут себя! Людям еще
предстоит многому удивляться.
   - Зародыши?.. Значит, вам все же удалось?..
   - О, да вы не только дерзки, но и догадливы.
   - Оживили... Все же оживили... Ну что же, тогда  передайте  при  случае
мои поздравления профессору Куану Родбару. А вас, вас разрешите поздравить
лично.
   - Спасибо, конечно, за поздравления, только... Никто не знает, как  все
это обернется... До завтра. Я провел вечер с огромным удовольствием. Имшеу
был действительно хорош.


   С Асквитом мне пришлось встречаться часто, мы и  теперь  связаны  общей
работой в Объединенном силицитовом институте. Я  узнал  о  нем  много,  но
узнать его до конца, понять его, кажется,  просто  немыслимо.  Только  что
принятое решение через несколько времени  может  быть  им  перевернуто  до
неузнаваемости, данное слово с  невероятной  легкостью  взято  обратно,  и
вместе с тем почти всегда он как-то  выходил  сухим  из  воды,  а  нередко
оказывался прав. Так было и тогда, в Макими.
   Утром я постучал в номер к Асквиту,  собираясь  пригласить  его  вместе
поехать на заседание комитета. В номере Асквита не оказалось. Я  спустился
в вестибюль к администратору, и там  мне  сказали,  что  профессор  Асквит
ночью выехал в Пога. Я был взбешен. Казалось, уже надо было  привыкнуть  к
поступкам этого человека, но я не  умел.  Не  мог  себе  представить,  как
появлюсь на заседании, что скажу членам комитета.
   Уже внизу, у машины, меня нагнал служащий отеля  и  вручил  записку  от
Асквита:

   "Господин Курбатов!
   Не считаю нужным терять время на заседания, памятуя,  что  каждое  дело
надо делать хорошо, если нельзя не делать вовсе.
   Заседайте без меня. За это время я сделаю все необходимое в Пога.
   Телеграмму вы получите не позднее чем в 10:30 утра.
   Еще раз спасибо за имшеу.
   Ваш Асквит".


   В десять часов утра в комитете стало известно о начале  артиллерийского
обстрела наступающей плазмы, предпринятого в Западном Паутоо.
   В 10:30 радиостанцией Пога было передано правительственное сообщение об
эвакуации всего населения из долины Матуана.
   В 10:35 пришла телеграмма от Асквита.
   Мы вздохнули с облегчением.
   С этого момента  наметился  перелом.  В  комитете,  конечно,  прекрасно
понимали, что борьба  предстоит  длительная,  будет  нелегкой,  но  теперь
уверенность в победе крепла с каждым часом.
   В  конце  февраля  состоялось  решение  ООН  о  создании  Международной
комиссии по борьбе с силициевой  опасностью.  Комиссия  была  представлена
многими странами. От Восточного Паутоо в нее входили доктор Ямш  и  Юсгор,
от Западного - Асквит, от СССР - профессор Мурзаров и я. Комиссия сразу же
приняла ряд деловых и  конкретных  решений.  Входившие  в  нее  ученые  от
Канады, Бельгии, Индии и США очень быстро и объективно оценили создавшееся
положение, споры теперь возникали сравнительно редко,  и,  самое  главное,
все единодушно считали необходимым как можно шире применять генераторы.
   Ленинградцы нас не подвели. Четыре красавца были закончены  за  неделю,
как и обещали рабочие опытного завода. Теперь уже пять генераторов были  у
нас на вооружении. Облучение шло круглосуточно, по всему фронту, однако  и
этого было  мало.  Наибольшая  опасность  архипелагу  грозила  с  западных
склонов Канатура.  Недостаточно  было  приостановить  нашествие  только  в
Восточном Паутоо, необходимо было ликвидировать  его  повсеместно,  а  для
этого надо было заставить правительство Западного Паутоо принять решение о
допуске туда наших вертолетов с генераторами.
   Вот здесь-то и сыграла свою роль Международная комиссия.  Ее  заседания
были перенесены в Пога, продемонстрированы успехи  борьбы  с  плазмой  при
помощи наших генераторов, показано, что буйная силициевая пена практически
уже укрощена на  территории  Восточного  Паутоо.  Правительству  Западного
Паутоо пришлось согласиться с мнением Международной комиссии  и  разрешить
"вторжение" наших вертолетов.
   Помню первые атаки, произведенные нами  над  чужой  территорией.  Здесь
обстановка была посложнее, чем в Восточном Паутоо.  Не  блокированная  как
следует дымками туароке, не облученная генераторами, разбросанная взрывами
снарядов,  силициевая  плазма  разгулялась  вовсю,  захватив  колоссальные
площади. Долина Матуана была  практически  вся  выжжена.  Лишенная  влаги,
испепеляемая солнцем, из цветущей, обильно плодоносящей она за две  недели
превратилась в пожелтевшую, покинутую людьми и животными  пустыню.  Трудно
сказать, каков был бы исход сражения, если бы не подоспело  еще  несколько
генераторов. Методично, квадрат за квадратом, мы облучали  те  места,  где
все живое сжирала ненасытная пена. Сжирала она, впрочем, не только  живое.
Растения служили ей лакомой приправой, не то витаминами, не то ферментами,
необходимыми для успешного развития. Поглощала она все: латеритовые земли,
базальт и гнейс, кирпичи и глину, бетон и гранит.  В  тех  местах,  где  в
породах было велико содержание марганца или  вольфрама,  силициевое  живое
вещество пировало особенно  охотно.  Это  было  установлено  позже,  когда
человек не только обуздал плазму, но и использовал ее свойства  для  целей
утилитарных.
   К  середине  марта  практически  вся   территория   Западного   Паутоо,
захваченная силициевой плазмой, была обезврежена, взорваны образованные ею
заторы и вода пошла к полям и плантациям.
   А  вертолеты  все  еще  продолжали  прочесывать  пенные  нагромождения.
Считалось необходимым не прекращать облучение по крайней  мере  в  течение
месяца,  чтобы  исключить  какую  бы  то  ни   было   возможность   нового
наступления,  новой  вспышки  деятельности  уж  слишком  активного  живого
вещества. Капля плазмы могла затаиться где-то в расщелине, под корнями,  в
труднодоступных  местах,  и  "эпидемия"  неизбежно  началась   бы   вновь.
Обезвреживание продолжалось повсеместно - в обеих частях Паутоо.  К  этому
времени  все  вертолеты  с  установленными  на  них   генераторами   имели
достаточное количество обученных нами людей.
   Работая над этими записками, я обращался к самым различным  документам,
помогавшим мне уточнить, как  именно  происходили  те  или  иные  события,
восстановить забытое или узнать о  том,  чему  я  не  являлся  свидетелем.
Поднял я и протоколы Международной комиссии, работавшей в те  дни.  Теперь
эти протоколы показались особенно любопытными.  Из  них  было  видно,  как
менялся облик самой комиссии. Когда шла борьба с плазмой и все  силы  были
брошены в  наступление,  решения  принимались  быстро,  разногласий  между
членами комиссии, как правило, не возникало, протоколы писались лаконично,
деловито  и  выпускались  в  свет  оперативно.  Но  как  только  положение
стабилизировалось,  дебаты  стали  длительными,  нудными,  а   решения   -
расплывчатыми и по многим вопросам далеко не  единодушными.  Еще  не  была
закончена повсеместная  ликвидация  нашествия  плазмы  на  Паутоо,  а  уже
началось обсуждение вопроса о необходимости  соблюдения  самых  тщательных
мер предосторожности при освоении  силициевой  жизни  для  нужд  человека.
Представитель Бельгии доктор Дювьезар,  возглавлявший  комиссию,  начал  с
того, что предложил принять решение о безусловном и немедленном запрещении
применять силициевую плазму.
   Предложение доктора Дювьезара не получило поддержки,  но  представитель
Индии потребовал установить самый строгий контроль за применением  плазмы.
Делегат метрополии Западного  Паутоо  охотно  подхватил  это  предложение,
настаивая на  допуске  специальных  наблюдателей  на  все  без  исключения
предприятия, где исследуется или применяется силициевая плазма.
   Профессор Мурзаров в  свою  очередь  поставил  вопрос  о  необходимости
контроля над работами с силициевыми зародышами,  подчеркивая,  что  трудно
предусмотреть, какие последствия может вызвать их  оживление.  Выступая  с
поддержкой этого предложения, мы с Юсгором ссылались на  личное  сообщение
профессора Асквита о широком  размахе  такого  рода  работ  в  специальных
лабораториях Таркора. Но  тут  мы  опять  не  учли  особенности  характера
Асквита. Он выступил и стал начисто отрицать не только факт  проведения  в
институте Ченснеппа опытов с зародышами, но  и  возможность  существования
самих зародышей.
   Такими были первые шаги  по  пути  к  организации  объединенных  усилий
человечества для борьбы с силами космоса. Начались они со споров, мелких и
крупных разногласий, взаимных попреков и взаимного недоверия.
   Переговоры в Международной комиссии стали заходить в тупик.
   ...21 апреля пленарные заседания закончились. Многие члены комиссии уже
выехали из Макими. Уехал и профессор Мурзаров. Он  получил  назначение  на
пост постоянного  представителя  наших  научных  организаций  в  одном  из
комитетов  ЮНЕСКО  и  больше  практически   к   силициевой   проблеме   не
возвращался. В Макими некоторое время продолжали работу  только  несколько
членов комиссии. Группа эта,  возглавляемая  доктором  Дювьезаром,  должна
была оформить решения комиссии и составить отчет о ее деятельности. Вскоре
кончилась и эта  работа.  28  апреля  я  должен  был  вылететь  в  Москву,
отдохнуть наконец  на  родине,  но  события,  неожиданно  разыгравшиеся  в
метрополии Западного Паутоо, все изменили.
   Пришла тревожная телеграмма от Нума  Ченснеппа  с  приказом  профессору
Асквиту немедленно вылететь в Европу, но Асквита в  Макими  не  оказалось.
Как я узнал позже, в это время он находился  в  Австралии  и  охотился  за
похитителем Сиреневого Кристалла.
   Утром 27 апреля  стало  известно  о  решении  правительства  метрополии
начать бомбежку Таркора.
   Доктор  Дювьезар  срочно  собрал  всех  оставшихся  в   Макими   членов
Международной комиссии. Заседали мы  старательно,  но  безрезультатно.  Из
метрополии  Западного  Паутоо  поступали  отрывочные  и,  на  наш  взгляд,
совершенно неправдоподобные сведения: неподалеку от столицы в мирное время
появились бомбардировщики и институт Ченснеппа в Таркоре всеми  доступными
человеку средствами был подвергнут уничтожению.
   Я получил предписание вылететь в метрополию Западного Паутоо.



14. КОЧАН КАПУСТЫ

   Как  члену  Международной   комиссии   мне   пришлось   участвовать   в
расследовании  всего,  что  случилось  в  Таркоре  и  Пропилеях,  довелось
побеседовать и  познакомиться  со  многими  участниками  этих  событий.  В
Пропилеях я,  правда,  побывал  уже  после  того,  как  там  похозяйничали
"черепаха" и танк капитана Феррана, но все же рискну описать их и попробую
возможно обстоятельнее изложить, что же произошло в метрополии с 25 по  28
апреля.
   Вилла  Отэна  Карта,  не  совсем  удачно,  хотя  и  звучно,   названная
Пропилеями, не походила ни на одну  из  загородных  вилл  столицы.  Обычай
строить для себя загородные виллы появился у богатых людей еще во  времена
Юлия Цезаря. С тех  пор  немало  вилл  перестали  служить  своим  хозяевам
загородными домами и стали музеями. Что же касается виллы Отэна Карта,  то
она никогда не служила ему загородным домом, а была задумана  и  строилась
как своеобразный музей.
   Отэн Карт слыл человеком не лишенным оригинальности, и, пожалуй, не без
оснований. Однако оригиналом он был лишь в той  мере,  в  какой  из  этого
можно было извлечь выгоду. Сооружение  Пропилеев  он  затеял  в  тридцатые
годы, именно в то время, когда после невиданного "процветания" деловой мир
охватила небывалая депрессия. Расчет незаурядного предпринимателя оказался
правильным: вилла строилась как нечто единственное в своем роде, стоимость
ее сразу бросалась в глаза, и ни у кого не  могло  возникнуть  подозрений,
что Отэн Карт именно в это время, как никогда, был близок к разорению. Уже
одно  то,  чт