шагов, и угадывающийся в сумраке подземных огневых точек слабый отблеск пулеметных стволов ясно говорил о том, что они обитаемы...
     - Отдельный спецбатальон внутренних войск, - скупо пояснил Николай Андреевич, проследив за взглядом Колвина. - Ребята свое дело знают, - мрачновато добавил он.
     Вообще за те несколько часов, что им пришлось провести вместе, по дороге сюда Колвин заметил, что Барташов тоже достаточно сильно изменился со дня их последней встречи. Генерал явно сдал, не в физическом, а скорее в моральном плане. Был он мрачен, неразговорчив, да и осунувшееся лицо с ясно обозначившимися мешками под глазами говорило о каких-то преследующих его проблемах.
     - Ладу привезли? - внутренне сжавшись, спросил Колвин, когда они остановились перед неприметной стальной дверью в серой бетонной стене. Барташов как раз разговаривал с кем-то внутри бункера, воспользовавшись для этого устройством, похожим на трубку сотовой связи. Ясно, что радиоволны не могли проникать в бункер, но, очевидно, рядом с дверью было спрятано ретрансляционное устройство для внутренней кабельной сети связи.
     - Что? - недовольно переспросил Барташов, отвлекшись от разговора.
     - Я спрашиваю, Ладу привезли?
     - Нет пока. Она будет вечером. Ты должен осмотреться.
     - Но...
     - Все, Антон Петрович, свои "но" оставь за забором, - мрачно отрезал Барташов. - Мы, кажется, обсудили все условия, - напомнил он. - Ты получаешь доступ к своей старой аппаратуре, я даю тебе ассистентов, и ты делаешь все, что сочтешь нужным. Мне необходимо получить от тебя только две вещи: соблюдение внутреннего регламента, который устанавливаю я, и конечный результат работы.
     Колвин промолчал.
     Внутри массивной двери сухо щелкнул электрозамок.
     - Прошу.
     Барташов вошел первым, Антон Петрович на мгновение задержался, окинув взглядом редкий сосновый лес, словно прощаясь и с солнечным светом, и с самой природой, а затем последовал вслед за генералом в недра секретного комплекса "Гаг-24".
     Идея и история возникновения этой глубоко эшелонированной системы бункеров относилась к далекому прошлому. Своими корнями "Гаг-24" уходил далеко в эпоху развитого социализма - в ту пору, когда такие понятия, как "атомная угроза", "холодная война" и "гонка вооружений", являлись терминами отнюдь не историческими, а самыми что ни на есть обыденными.
     Позже, когда рухнул "железный занавес", а страна канула в пучину политического и экономического кризиса, "Гаг", на содержание которого уходили огромные суммы, отдали на откуп нескольким военным ведомствам, разрешив разместить тут секретные лаборатории различных профилей.
     Именно тогда, в конце девяностых годов двадцатого века, Колвин впервые приехал сюда в составе так называемой "группы по созданию искусственных организмов". Лаборатория просуществовала семь лет, затем ее временно законсервировали все по той же незамысловатой причине - полное отсутствие денег на исследования и содержание. К сожалению, группа Колвина, который к тому моменту уже стал ведущим специалистом, занималась такого рода разработками, которые не подпадали ни под одну статью конверсии, и никак не могла быть переведена на самоокупаемость.
     Так и получилось, что Антон Петрович в конце концов оказался в положении сторожа при законсервированном до лучших времен комплексе.
     И вот эти "лучшие времена" наступили...
     Шагая по коридорам подземных убежищ, он не мог отделаться от мысли, что совершает ошибку, возможно, самую страшную в своей жизни, - все здесь выглядело до боли знакомым и в то же время чужим, словно в эти помещения вернувшиеся сюда люди вдохнули иной смысл.
     Лифт опустил Колвина и Барташова на пятый, нижний уровень убежища. Теперь над их головой было около ста метров железобетонных конструкций.
     Остановившись на просторной развязке, куда вливалось несколько туннелеобразных коридоров, Барташов показал на три расположенные друг возле друга двери.
     - Твоя комната, рядом операционный зал со всей аппаратурой, а это, - он кивнул на третью дверь с кодовым магнитным замком, - действующая лаборатория искусственных организмов.
     - А врачи? - задал Колвин тревожащий его вопрос.
     - Бригада хирургов, анестезиолог и другие специалисты находятся на один уровень выше. Они в твоем распоряжении в любое время суток. Пульт внутренней связи в твоей комнате. Вот магнитная карточка доступа. Она же работает на двери. Осваивайся.
     - А ты?
     - У меня слишком много дел, Антон Петрович. Не скрою, твой проект один из самых важных для меня лично, но видеться будем редко. Тебе дана воля, почувствуй это и не комплексуй. Давай, - он протянул руку и пожал ладонь Колвина. - Соберись в кучу и действуй. Ты сам хотел этого.
     Через несколько секунд, когда закрылись створки лифта, Колвин совершенно внезапно для самого себя остался один.
     Он стоял посреди просторной площадки, перед несколькими дверями, сжимая в руке тонкую пластинку спецпропуска.
     "Ты сам хотел этого..."
     Он повернулся и вдруг всем своим существом почувствовал, что стоит в центре ЧЕГО-ТО ему пока неведомого, а вокруг уже работает огромная машина под названием "государственная спецслужба". Работает на него.
     Собственные страхи и надежды, отчаяние и горе показались Колвину ничтожными перед тем, что окружало его в данный момент. Сила, так запросто отданная ему Барташовым, на первый взгляд казалась чуть ли не безмерной, и это не просто пугало его - Антон Петрович не первый раз имел дело с подобной "системой" и очень хорошо понимал - увильнуть от нее будет очень сложно. Из него выбьют то, что нужно именно им, и его безумная надежда на человечность и сострадание Барташова казалась теперь глупой, наивной и никчемной.
     Только сейчас, оправившись от шока, выбитый из своего горестного состояния шоком еще более сильным, Колвин понял - он пришел в мышеловку, дверь которой уже захлопнулась. Он желал одного - вырвать Ладу из рук неминуемой смерти, хотя бы раз использовать созданную им же аппаратуру этого комплекса по ее прямому назначению, но тщетно... Он обманул сам себя и только сейчас наконец осознал, какую цену придется заплатить за это ЕЙ...
     Неизвестно, сколько времени простоял он так в глубокой отчаянной задумчивости перед захлопнувшимися дверями межуровневого лифта.
     "Ты сам хотел этого"...

***

     Дверь, ведущая в лабораторию "искусственных организмов", тяжело подалась в сторону, глухим звуком как бы обозначив свой внушительный вес, как только Колвин провел магнитным ключом врученной ему карточки по прорези сканера.
     В первый момент он даже не понял, что попал в то же самое помещение, где работал много лет назад. Все изменилось до неузнаваемости, - ведь последний раз он спускался в бункер незадолго до визита Барташова, и на памяти Антона Петровича все здесь оставалось сонным, унылым и заброшенным.
     Сейчас тут кипела жизнь.
     Нет, не кипела - двигалась.
     За свою бытность в военном ведомстве Колвин по идее должен был разучиться удивляться, но сейчас он лишний раз убедился в справедливости высказывания о том, что Россия - это страна непознанных возможностей и невостребованных гениев.
     В первый момент его охватила обыкновенная трепетная гордость. "Уж не маразм ли?.." - с горечью подумал он, чувствуя, как просыпаются давно позабытые чувства.
     Как бы ни обветшало за эти трудные, кризисные годы государство, но в системе еще оставались резервы, и он видел перед собой результат их реализации.
     Круглый ярко освещенный зал лаборатории наполняла механическая жизнь. Здесь цвели технологии даже не двадцать первого века - многие образцы, из тех, что бросались в глаза прямо от входа, Колвин попросту не видел, хотя закончил заниматься данной проблемой не так давно.
     То, что демонстрировал ему по видео Барташов, казалось сейчас блеклой тенью, грубой поделкой по сравнению с хищными, сияющими хромом или же, наоборот, серо отсвечивающими камуфлированными пятнами эндоостовами различных машин, каждая из которых была заключена в просторный цилиндр из пуленепробиваемого стекла и постоянно, не останавливаясь ни на секунду, двигалась, совершая наборы различных движений, в основном имитирующие ходьбу или бег...
     В первую секунду ощущение казалось шокирующим и отнюдь не приятным... Словно попал в мир фантомов, созданных посредством компьютерной графики, но фантомов реальных до жути, до непроизвольной дрожи вдоль позвоночника, стоило лишь раз коснуться взглядом этих эстетичных, полных скрытой силы скелетообразных форм, которые двигались очень быстро, но в то же время плавно, решительно...
     Взгляду и мозгу требовалось какое-то время, чтобы очнуться, сбросить странный, примораживающий к месту транс, чтобы понять - фантомами тут не пахнет, под конечностями сервоприводных машин скользили настоящие беговые дорожки, по которым те бежали, ровно, ритмично, в то же время оставаясь на месте. Сзади к каждому прозрачному боксу тянулись десятки, если не сотни кабелей, которые проходили через специальные, оставленные для них отверстия в бронестекле и одним своим концом соединялись с работающими "на износ" машинами. Другим концом они оказывались подключены к многочисленным тестерам испытательных стендов.
     Ровно сияли шеренги контрольных мониторов, пространство лаборатории наполняли непривычные, чуждые человеческому уху звуки - то был приглушенный бронестеклом шелест, равномерное повизгивание, ритмичное клацанье...
     У Колвина все же перехватило дыхание. На секунду ему представилось, что эти существа, столь похожие на выходцев из самых кошмарных видений сервоинженеров, действительно наделены понятием "жизнь" - столь естественно и одновременно угрожающе выглядели их движения... Казалось, еще немного, и какой-нибудь механизм вдруг сорвется с толстой привязи компьютерных кабелей, проломит прозрачную защиту и ринется прямо на него, окруженный сверкающим облаком осколков бронестекла.
     - Вы, надо полагать, мой новый начальник?
     Вопрос застиг Антона Петровича врасплох. Вздрогнув и мысленно проклиная свои совершенно распоясавшиеся нервы, он обернулся.
     Человек, которого он увидел, только что вошел через ту же дверь, что и Кол вин, и теперь подслеповато щурился, попав под яркий свет ламп, которые освещали стеклянные боксы направленными лучами. Его вытянутое лицо с длинным носом, узкие, сощуренные глаза и играющая на тонких губах улыбка делали его похожим на непомерно разросшуюся крысу. Спецкомбинезон серого, мышиного цвета только усиливал это сходство, доводя ощущения до состояния абсурда, когда хочется верить первому впечатлению, а не истинному положению вещей.
     - Моя фамилия Колышев. - Он протянул Колвину длинную сухую ладонь с тонкими музыкальными пальцами. - Вадим Колышев.
     - Очень приятно. Колвин Антон Петрович.
     - Любуетесь?
     - Пока не знаю. Осматриваюсь.
     - Угу... А полюбоваться здесь есть чем. - Колышев подошел к ближайшему боксу и вдруг любовно провел ладонью по толстому стеклу, как бы очерчивая контур заключенной за ним, бегущей в никуда сервомашины. - Мое дитя, - не без гордости произнес он. - Любимое. Когда-то я занимался бионикой. Теперь вот воплощаю матушку-природу в не свойственных ей материалах.
     Заявление насчет бионики не было голословным, только сейчас, после этих слов Колвин понял, откуда в нем эта странная оторопь, что пробежала по телу крупными мурашками при беглом взгляде на бегущие силуэты... Это ведь оказалось разительно похоже на уменьшенные в десятки раз, ожившие экспонаты музея палеонтологии... Миниатюрные хромированные эндоскелеты некоторых особо типичных ящеров, с доработками, конечно...
     - Значит, вы автор этих машин? - не удержался он.
     - Ну, не всех, не всех, - честно признался Вадим. - Вот это, например, американский образец, - он указал на бокс, что содержал в себе вяло бегущий на одном месте стилизованный и напрочь лишенный ребер скелет, отдаленно похожий на человеческий. - Почти абсолютная машина... - с нотками завистливого сожаления признал он, щелкнув пальцами по стеклу. - Обратите внимание, это единственный образец, который не имеет внешнего энергопитания.
     - Что, неужели самодостаточный механизм?
     - Не совсем. Ресурс - около пятидесяти часов, но при этом совершенный болван... - с ехидной улыбкой ответил Колышев. - Хотя принцип, которого они придерживаются, верный, - с нескрываемым сожалением вздохнул он. - Тут использовано нечто отдаленно напоминающее вашу технологию, Антон Петрович. Внутри этих костей, - он показал на тускло отливающие серебром детали эндоостова, - внутри живые бактерии, которые, размножаясь, производят тепловую энергию. Сервомоторы находятся исключительно на электропитании, которое вырабатывается специальными элементами за счет разницы температур.
     При этих словах Колвин почувствовал неприятный холодок. Это действительно было очень примитивным, частным случаем его разработки.
     - Любопытно...
     Он подошел ближе, вглядываясь в детали машины.
     - Откуда он появился? - минуту спустя спросил Антон Петрович, имея в виду шагающий за стеклом силуэт.
     - Не знаю, - пожал плечами Колышев. - Разведка сработала, наверное. Мне не докладывают.
     - А там что? - Колвин, у которого постепенно проходил шок от увиденного, вновь начал мрачнеть. Ничто, даже эти машины, которые когда-то снились молодому и энергичному Антону Колвину, не могли надолго отвлечь его ни от жестокой реальности, ни от собственных, присущих сегодняшнему Колвину мыслей.
     Проследив за взглядом своего нового начальника, Вадим тоже помрачнел.
     - Там моя головная боль, - коротко ответил он и, быстрым, энергичным шагом пройдя через зал, распахнул дверь, которая в бытность Антона Петровича вела в хранилище реактивов и лаборантские комнаты.
     Теперь и тут все выглядело иначе.
     На стерильных стеллажах возвышались подсвеченные ультрафиолетом стеклянные баки, в которых либо плавали в струях физиологического раствора, либо просто лежали фрагменты различных частей тел, принадлежащих как человеку, так и различным животным.
     У Антона Петровича в первый момент похолодело в груди.
     Он, конечно, ожидал увидеть нечто подобное, но не так скоро и, конечно, не в таких масштабах...
     Первым, что бросилось в глаза, была человеческая рука, к которой вели тонкие проводки от расположенного неподалеку компьютерного терминала.
     Пальцы руки медленно сжимались и разжимались, хотя на плоти были невооруженным глазом видны признаки явного разложения.
     - Отторжение тканей... - мрачно прокомментировал Колышев. - Внутри полный сервопривод руки, работающий на вашем принципе микромоторов. Все сделано в точности по описанной технологии - трубка вложенная, трехслойная, внутри охлаждающий состав, за ним слой термоэлектрических токоснимающих элементов, затем собственно сама поверхность искусственной кости, к которой прилегает живая ткань. Разница температур между внутренней и наружной частью около тридцати градусов. Сигнальный импульс к движению подается сенсорными датчиками, которые фиксируют напряжение мышцы, даже самое ничтожное, и передают команду серводвигателям. Весь комплекс работает изумительно - мы питаем клетки с помощью насильственного кровообращения и вырабатываемого за счет разницы температур тока вполне хватает для работы всех приводов конечности... - Он вдруг резко повернулся и в упор посмотрел на Колвина. - Только вы не находите, Антон Петрович, что вы в документации упустили нечто главное, основополагающее, без чего ваше открытие и вся технология может быть успешно списана в область фантастики?..
     - Что же я забыл? - холодно спросил Колвин, к которому вдруг вернулись все горестные ощущения этих дней.
     Он вдруг увидел эту лабораторию не в том сияющем ореоле, который на время просто ослепил его, а такой, какой она была на самом деле, - страшной. Страшной и бесчеловечной, какими бы благими ни были конечные намерения тех, кто работал тут.
     - Вы забыли описать связку между живой тканью и мертвым сервоприводом, - прищурившись и потеряв всякую любезность, произнес Колышев. - Как соединить живую ткань с мертвым металлом? Вы ведь знаете это, верно? И надеюсь, что поделитесь со мной сокровенной тайной?
     В словах Вадима крылась угроза.
     Колвин понял, что на самом деле попал в ловушку гораздо более страшную, чем мог предположить час назад.
     Маленькие крысиные глаза Колышева буквально сверлили его.
     - Мне нужно отдохнуть, - вдруг произнес Колвин. - А потом я бы хотел произвести ревизию реактивов. Надеюсь, тут сохранились все вещества из моей бывшей лаборатории?
     - Естественно.
     - В таком случае составьте мне полный, подробный отчет обо всем, что тут есть.
     Он развернулся, чтобы выйти, но Колышев достаточно бесцеремонно остановил его у самого порога лаборатории.
     - Вы не ответили на мой вопрос, - напомнил он.
     - Я еще не решил, отвечать ли на него вообще, - резко сказал Колвин. - Мне нужно подумать.

***

     Обстановка комнат для обслуживающего персонала не изменилась ни в принципе, ни в деталях. Маленькое помещение очень сильно напоминало купе-люкс в поездах дальнего следования. Тот же казенный уют, теснота, штампы на белье, откидной столик и треугольный умывальник под ним. Лишь компьютер, что стоял на отдельной выдвижной стойке около кровати, сменили на более современный.
     Антон Петрович сел на застеленную постель и задумался.
     То, что он увидел сегодня в лаборатории искусственных организмов, не просто превзошло его ожидания, это напугало Колвина.
     Он видел отлично отлаженные машины, которым не хватало лишь одного - надежного источника автономного питания.
     Колышев был прав - составляя документацию по проекту, Антон Петрович сознательно опустил часть информации, оставив ее лишь в своей голове. Поступить так было вполне логично - тех чиновников, что принимали решение по докладу, не интересовали нюансы исследований, им нужен был наглядный конечный результат, а Колвин прекрасно знал, через сколько рук пройдут бумаги, прежде чем попадут наверх, к тем, кто выносит окончательный вердикт. Среди этих людей, которые являлись промежуточными звеньями, вполне могли оказаться личности, не вполне добропорядочные, но зато технически грамотные.
     Идея могла уйти. Колвин был знаком с подобными случаями, когда проект сначала "резали", а потом он вдруг осуществлялся под другим именем, и принял меры предосторожности против этого. А когда его идею положили в стол, он не нашел нужным вносить дополнения и коррективы в существующие документы.
     Главный итог исследований все эти годы находился при нем.
     Вид разлагающейся руки не мог ввести Антона Петровича в замешательство. Он бился над той же проблемой много лет. Живая ткань упорно не хотела соединяться с полыми металлическими костями, внутри которых располагались моторы и приводы...
     Как ни странно это прозвучит, но внезапное решение данной проблемы пришло из... космоса.
     Известно, что много лет ученые собирают пробы космической пыли, частицы комет, газообразные взвеси из атмосфер планет Солнечной системы, лунные реголиты и прочие образцы вещества, какие только можно добыть вне земной атмосферы.
     Колвина заинтересовали образцы веществ, полученных из кометных газовых шлейфов. Он собирался поставить ряд опытов над ними, потому что знал - некоторые вирусы космического происхождения, по сути, не являются живыми организмами, они представляют собой нечто среднее между живым и неживым - их молекулы сложнее любого неорганического вещества, но они "недоразвиты" до уровня самой примитивной органики.
     Мучаясь над проблемой совместимости живого с неживым, Колвин вполне справедливо полагал, что исследования в данной области помогут ему в решении вопроса.
     Он не ошибся, хотя результат оказался совершенно неожиданным и совсем не в том виде, как представлял себе Антон Петрович. Собственно, начиная исследования, он и надеяться не мог на то, что получилось в конечном итоге.
     Подвергая образцы различным воздействиям, как излучения, так и иных мутаг