Андрей ЛИВАДНЫЙ
   ВОСХОД ГАНИМЕДА



Анонс

     Судьба земной колонии на спутнике Юпитера Ганимеде висит на волоске. Члены экипажа крейсера военно-космических сил США, тайно прибывшего к планете для поиска артефакта внеземной цивилизации, не выдержав длительного перелета, один за другим сходят с ума. Джон Кински, командир корабля уже готов нажать на ядерную кнопку и уничтожить Ганимед. Остановить катастрофу пытается девушка-киборг Лада, агент российской внешней разведки. Она не колеблясь идет в самое пекло, потому что жалеть и терять ей уже нечего. Все самое страшное, что может произойти с человеком, Лада уже пережила...

Пролог

     Космический корабль, парящий на фоне бледной, серо-голубоватой облачности, издали казался похожим на гигантское тусклое веретено, - но только издали.
     При приближении восприятие веретенообразной формы начинало распадаться - слишком много деталей рукотворной конструкции бросалось в глаза, и все они представлялись внушительными, значимыми и немного непостижимыми.
     Трудно было поверить, что это, сделали люди, а когда осознание данного факта все же приходило, то вместе с ним просыпалась гордость.
     Представьте себе матово-черный цилиндр, с чуть серебрящейся, тусклой поверхностью, диаметр которого превышает километр, а совокупная длина, вместе с полусферическими выступами на торцах, равняется пяти тысячам метров, и вы получите представление о той основе, на которой монтировались множественные дополнительные секции транссистемного космического корабля "Альфа".
     Этих дополнительных секций было ровно пятнадцать, и они опоясывали среднюю часть цилиндра, как туго набитый гильзами патронташ охотника.
     Каждая такая "гильза" в миниатюре повторяла центральный стержень "Альфы".
     Поверх монолитной конструкции из шестнадцати цилиндров и двух полусфер располагалось множество более мелких надстроек различных корабельных служб; в некоторых местах тонкой серебристой щетиной возвышался целый лес антенн, часть из которых была вынесена далеко в космос на специальных опорных штангах. И все это жило своей размеренной, загадочной жизнью. Помимо вращения всего корабля вокруг оси главного цилиндра, независимо от него вращались и все пятнадцать опоясывающих центральную часть "Альфы" грузопассажирских секций, на обшивке которых то и дело мерно вспыхивали голубые и красные прожектора, обозначая габариты конструкций, лениво поворачивались вогнутые плоскости параболических антенн систем навигации, иногда из неприметных диафрагменных отверстий в космос вырывались крохотные облачка пара, которые тут же замерзали, превращаясь в кристаллики льда, - казалось, что огромный корабль дышал, медленно и ровно, как чудовищных размеров животное, что прилегло отдохнуть возле серо-голубоватого шарика планеты...
     Как ни странно, но на борту столь внушительной конструкции находилось очень мало людей, которые занимались обслуживанием и пилотированием "Альфы".
     Штатный экипаж бодрствующей смены составлял всего двадцать человек, и столько же находилось в резерве, погруженные в низкотемпературный сон.
     Именно поэтому многокилометровые секции космического корабля во время долгого перелета между Землей и Юпитером практически пустовали, отданные во власть компьютеров и других автоматических систем управления.
     Попав в глубокий космос, или, как еще по-другому называли удаленные просторы Солнечной системы, в Дальнее Внеземелье, люди впервые по-настоящему почувствовали, сколь ничтожны они сами по сравнению с бесконечностью необъятного мрака и сколь велики, раз все же сумели переступить порог планетных орбит и бросить дерзкий вызов этой БЕЗДНЕ...
     И еще. Создав прецедент межпланетных перелетов, человечество осознало, что вторглось в область совершенно новых условий выживания и соответственно технологий.
     Первый экипаж, достигший лун Юпитера и совершивший посадку на Ганимед, Ио и Европу, не выдержал обратного пути.
     Тридцать пять из сорока - таков оказался счет, выставленный Дальним Внеземельем за вырванные у него тайны.
     Тридцать пять членов экипажа не выдержали трехлетнего полета в пустоте - их психика навсегда осталась там, среди великого ледяного НИЧТО...
     Люди внезапно поняли: компьютер и сама технология, связанная с этим термином, то есть идея автоматических управляющих и исполнительных систем, куда более значима для человечества, чем то предполагалось при земном использовании электронных машин и механизмов.
     Дальний космос оказался по плечу только им.
     Пока...
     Люди не привыкли расписываться в собственном бессилии, и в истории Земли есть множество тому подтверждений, но в сложившейся к середине 30-х годов XXI века ситуации ставку пришлось сделать именно на машины.
     Их "мозг" не уставал от постоянного бодрствования, они, как правило, не ошибались в математических расчетах, тусклые линзы видеосенсоров не слепли и не терялись взглядом в бездонных глубинах пространства. Они не были подвержены ни клаустрофобии, ни агрофобии - двум видам психических расстройств, ставших буквально бичом первого пилотируемого транссистемного перелета, машины сколь угодно долго могли работать рядом друг с другом - для компьютеров критерием совместимости являлась лишь адекватность программного обеспечения, а никак не родство душ, которое, как выяснилось, в узких и тесных каморках космического корабля запросто может перерасти в неприятие и откровенную ненависть за смехотворно короткий срок...
     Таким образом, не было ничего удивительного или же ненормального в том, что многокилометровые переходы космического транссистемного корабля "Альфа", совершавшего очередной регулярный рейс между Землей и Ганимедом, оказались в этот час пусты и безлюдны.
     Корабль только что закончил суборбитальный маневр сближения с планетой и теперь повис как бы между двух пространств: с одной стороны простиралась еще достаточно разреженная, новорожденная атмосфера планетоида, которая только недавно начала набирать свою голубизну, а с другой - тускло светился отраженным светом огромный, подавляющий своими размерами бело-коричневый шар Юпитера.
     За краем планетного диска Ганимеда разгоралась ослепительная серпообразная аура - это из-за планетоида медленно поднималось, двигаясь по орбите навстречу вращению луны, маленькое термоядерное солнце, обогревшее своими лучами этот дикий ледяной мир, чтобы сделать его пригодным для жизни людей.
     В некоторых отсеках "Альфы" не горело даже дежурное освещение. Во мраке терялись очертания стен и принайтовленного  к ним и к полу оборудования, предназначенного для разгрузки на Ганимеде.
     В одном из таких отсеков и произошло совершенно неординарное для космического корабля событие.
     В полнейшем мраке, который окутывал помещение всю дорогу от Земли до Юпитера (а длился перелет без малого девять месяцев), все же присутствовал небольшой, едва заметный проблеск света. Он проникал наружу через небольшие дырочки, которые остались на месте отсутствующих крепежных элементов клепаного шва одного из контейнеров.
     Внутри контейнера происходило нечто необычное. Мало того, что вопреки всем инструкциям внутрь массивного кубического ящика тянулись от стены два толстых кабеля энергопитания, но плюс к этому на месте их соединения со стеной оказался установлен небольшой прибор с тускло светящейся индикационной шкалой. Окажись тут специалист-электронщик из ведомства контрразведки, он бы без колебаний заявил, что кто-то ворует энергию из бортовой сети "Альфы", вводя при этом в заблуждение все системы контроля.
     Внутри контейнера присутствовал неяркий, приглушенный, зеленоватый свет. Его источником могло быть все, что угодно, но резкое шипение и неприятный запах медицинских препаратов, который ощущался в затхлом, давно не вентилированном воздухе трюма номер 123, говорили в пользу того, что там работает какая-то система жизнеобеспечения...
     Сверившись с декларацией бортового груза "Альфы", можно было легко получить подтверждение данной догадке - в контейнерах трюма перевозилось аварийное оборудование для строящегося в колонии убежища, а именно: в кубических ящиках, что располагались в два яруса по всей площади трюма 123, транспортировались криогенные камеры для низкотемпературного сна. По спецификациям, хранящимся в долгосрочной памяти бортового компьютера "Альфы", они все были отключены и законсервированы.
     Однако свет, шипение, острый запах медикаментозных препаратов и наличие силовых кабелей свидетельствовали об обратном.
     Внутри кубического контейнера раздался характерный щелчок, будто там отскочил какой-то фиксатор, и тут же свет, пробивающийся в дырочки, оставленные на месте отсутствующих заклепок, сменил свой спектр, превратившись из зеленоватого в бледно-желтый. Одновременно из щелей нарушенного уплотнения транспортного контейнера начал просачиваться неприятно пахнущий молочно-белый газ.
     После данного инцидента на некоторое время все стихло.
     Прошло без малого несколько часов, в течение которых газ успел полностью улетучиться, оставив после себя лишь слабый, раздражающий обоняние запах, прежде чем в отсеке произошли очередные события.
     Внутри контейнера ясно прозвучал какой-то скрип, затем тихий стон, и наконец раздались невнятные звуки возни, будто там шевелилось что-то мягкое.
     Боковая стенка ящика, на которой по всему периметру отсутствовали заклепки, вдруг вздрогнула от приложенного изнутри усилия и отделилась, плашмя упав в проход между контейнерами.
     Свет мгновенно стал ярким, неприятным...
     Внутри открывшегося кубического пространства действительно оказался заключен медицинский саркофаг, предназначенный для низкотемпературного сна.
     Прозрачный колпак камеры был поднят, а рядом, на полу, сидела, скорчившись в болезненной позе, молодая женщина.
     Ее тело сотрясала крупная непроизвольная дрожь, кожа была бледной, если не сказать - пепельно-серой.
     Лицо женщины в данный момент больше походило на тотемную маску смерти, чем на нормальную человеческую физиономию.
     По обнаженному телу медленно скатывались крупные капли неприятной на вид, чуть желтоватой, маслянистой жидкости.
     Несколько минут женщина просидела не шевелясь, видимо, не в силах двинуться. Потом сотрясавшая ее рефлекторная дрожь вдруг прошла, совершенно внезапно и беспричинно, - температура в отсеке едва ли отличалась от ноля градусов по Цельсию, и по стенам тут и там ползли замысловатые узоры изморози от замерзшего конденсата. Прошло еще некоторое время, и женщина разогнулась, затем поднялась на ноги одним плавным, тягучим движением, будто в ее теле отсутствовали все кости.
     Красивое лицо с правильно прорисованными чертами еще сохраняло болезненное выражение, но ее стройное, прекратившее дрожать тело, казалось, не имело ничего общего с лицом, - оно жило по своим правилам, и никакая дисфункция больше не присутствовала в движениях, а землисто-серый цвет лица загадочной женщины, резко диссонировавший с порозовевшей кожей тела, лишь усиливал ощущение того, что они не являются частями единого организма.
     Очевидно, и ее внутренние органы не очень-то ладили с внешней оболочкой, - сделав несколько движений, она вдруг вскинула руки, зажав ими рот...
     Наконец, простояв согнувшись некоторое время, она нашла в себе силы подавить дурноту и протянула руку к криогенной камере, на ощупь выудив оттуда одноразовое полотенце, в которое оказался заботливо завернут какой-то пакет.
     Из него на свет был извлечен комплект нижнего белья и тонкая серая униформа, без каких-либо знаков различия. В нагрудном кармане одежды нашлись заранее приготовленные пилюли, которые она проглотила с жадностью, а потом опять застыла на некоторое время, зажав обеими руками рот...
     Постепенно кожа ее лица тоже начала приобретать нормальный цвет.
     В отсеке стоял жуткий холод, и если бы не маслянистость той жидкости, что капельками покрывала тело, то женщина бы уже наверняка окоченела.
     Однако она не обращала на это ни малейшего внимания, - казалось, что тело не только не заботит ее, но и не причиняет никаких физических неудобств. Гораздо критичнее она отнеслась к собственной голове, - первое, что она сделала, немного придя в себя, - это вытерла лицо и волосы. И только потом торопливыми, но достаточно тщательными движениями вытерлась вся.
     За весь период этого загадочного действа в стылой тишине отсека не раздалось ни звука, за исключением сдавленного, бесконтрольного стона в самом начале процесса, - женщина, видимо, обладала огромной волей, и сейчас, несмотря на холод и явные неудобства, в гробовой тиши был слышен лишь звук прерывистого дыхания, вместе с которым из ее рта вырывался пар...
     Одевшись, она подошла к контейнеру, вытащила из его глубин объемистый кофр, раскрыла и извлекла оттуда белоснежный скафандр с характерным для ранцевого реактивного двигателя вздутием на спине.
     В этот момент ее губы вдруг тронула совершенно неожиданная легкая улыбка.
     "Господи, неужели получилось?.." - говорили ее разгладившиеся, сбросившие напряжение черты.
     До полной свободы, до исполнения самой сокровенной мечты оставался всего один шаг...
     Порывисто расправив скафандр, она отложила в сторону гермошлем с дымчатым поляризованным забралом и начала торопливо экипироваться для выхода в открытый космос.
     Она не знала и не могла знать, как много изменилось на Ганимеде за те восемь с небольшим месяцев, что космический корабль "Альфа" провел в глубоком космосе.

***

     К этому моменту на борту "Альфы", помимо штатных членов экипажа и той загадочной женщины, что скрывалась в грузовых трюмах, бодрствовал еще один человек.
     Он только что вышел из реабилитационной камеры, где получал массаж и душ после длительного сна. Растершись грубым, шероховатым полотенцем, которое приятно согрело кожу, полковник Военно-космических сил России Виктор Сергеевич Наумов натянул комплект униформы и покинул медицинский модуль.
     Его уже ждали.
     - Сюда, пожалуйста, - пригласил офицер корабля, обменявшись с Наумовым рукопожатием.
     - Что-то случилось? - сдержанно поинтересовался Виктор Сергеевич, вслед за офицером входя в тесный тамбур, по стенам которого ровно светились пластины сканеров.
     - Сейчас капитан сам все объяснит, - ответил его провожатый, ожидая, пока их личные карточки, его и полковника, выскочат из узкой прорези сканирующего устройства.
     - Все в порядке, можем идти, - произнес он, возвращая Наумову унифицированное удостоверение личности.
     Собственно, помещение, куда они попали, не являлось постом управления, - пять или шесть лениво перемигивающихся огнями терминалов, пустые кресла за ними да внушительный обзорный экран, демонстрирующий истыканную точками звезд черноту, в которой величественно застыл грязно-коричневый шар Юпитера, - вот все, что заметил Наумов. Секунду спустя он понял, что ошибся, - за средним терминалом кто-то сидел.
     Услышав, что кто-то вошел, командир корабля повернулся вместе с креслом.
     - Полковник Наумов? - поинтересовался он, встав навстречу вошедшим. Его русский оставлял желать лучшего, но Виктор Сергеевич не обратил внимания на акцент - сам он изъяснялся по-английски много хуже.
     - К вашим услугам, сэр. - Наумов произнес эту фразу сознательно и обдуманно. "Не в вашем распоряжении", а к вашим услугам. И, несмотря на выдержку, вновь покосился в сторону огромного экрана обзора.
     К горлу вдруг подкатила тошнота, а внутри, там, где обычно находится желудок, стало пусто и холодно.
     Огромный коричневато-желто-белый шар планеты Юпитер оказал на разум Наумова мгновенное шокирующее и болезненное воздействие, словно те самые окружающие корабль миллиарды километров пустоты промелькнули перед ним, вытянувшись одной черной бесконечной лентой...
     Впрочем, шок длился ровно столько, сколько Наумов смотрел на экран, - одно мгновение.
     - Сядем, полковник, - сухо произнес капитан "Альфы", указывая на два расположенных друг возле друга кресла.
     Патрика Гормана, его напарника Андрея Столетова, как, впрочем, и капитанов второго транссистемного космического корабля "Бета", знал весь земной шар. Сменные капитаны "Альфы" пилотировали ее по очереди. У каждого был свой экипаж. Смена на борту происходила один раз в два месяца. Остальное время "отдыхающая вахта" проводила в камерах низкотемпературного сна.
     - У нас большие неприятности, господин полковник, - глухо и немного раздраженно сообщил Горман терпеливо ожидавшему объяснений Наумову. - Я не разбудил смену, хотя должен был это сделать. Вместо этого я разбудил вас.
     Наумов только слегка приподнял бровь, внимательно слушая капитана корабля.
     Он понимал - случилось нечто выходящее из ряда вон. К неосознанному пока чувству тревоги примешивались и другие ощущения, ни одно из которых нельзя было назвать приятным. Сама обстановка космического корабля действовала на нервы - Наумову, как и большинству людей, никогда не покидавших свою планету, был абсолютно чужд этот мир, а та бездна, что расплескалась на экранах внешнего обзора, вызывала ощущение сродни животному страху.
     Человечество еще слишком недолго осваивало космическое пространство своей системы, чтобы люди перестали бояться космоса и успели свыкнуться с ним.
     - Я нахожусь на действительной военной службе, - сдержанно напомнил он Горману, давая понять, что в любой ситуации он связан прежде всего воинским долгом перед своей страной.
     - Я знаю. Но мне необходимо ваше содействие. Речь идет о чрезвычайной, нештатной ситуации... - Командир "Альфы" говорил, глядя в пол куда-то между своих ног. - Нас не пускают на Ганимед, - наконец медленно, тяжело произнес он.
     Несколько секунд Наумов не мог ничего ответить - для этого попросту не нашлось слов. Сказать, что он был потрясен, означало очень мягко обрисовать то внезапно вернувшееся ощущение пустоты, что на мгновение просто затопило его разум... И только волевое усилие дисциплинированного сознания смогло вернуть способность рассуждать здраво, но глаза полковника остались прежними - не просто встревоженными, а даже немного растерянными.
     - Не пускают? По какой причине7 - подавив в себе эмоции, спросил он. Только появившаяся на лице бледность да резко обозначившиеся скулы выдали смятение чувств русского полковника.
     То, что сообщил ему Патрик Горман, казалось абсолютно невозможным. Слишком много значил Ганимед для всех живущих на Земле людей. И чтобы корабль, который преодолел бездну пространства и нес на своем борту столь необходимое колонии оборудование и новых поселенцев, вдруг отказались пускать на планетоид... Это был какой-то бред, нонсенс!.. Наумов мог предполагать все, что угодно, но только не это...
     - Я не знаю... - откровенно признался Горман, отвечая на заданный вопрос. - Поначалу они плели какую-то чушь о профилактических работах на космодромах. Но это абсурд - начинать такие работы именно в тот момент, когда должно произойти очередное прибытие "Альфы"! А потом колония замолчала вовсе и не выходит на связь, сколько мы ни пытались! - внезапно взорвался он, дав понять Наумову, что ситуация длится уже не один час...
     - А что говорит Земля?
     - Ничего... - несколько тише произнес капитан. - С ней у нас тоже нет связи... Радиограмма на ваше имя - это последняя весточка, что мы получили оттуда. - Он повернулся, нашел глазами офицера, что привел полковника в этот зал, и произнес, чуть повысив голос: - Сэм, мне нужна шифровка на имя полковника Наумова.
     Офицер кивнул, исчезая в двери по ту сторону поста управления.
     - Вот она, сэр, - минуту спустя доложил он, протягивая Наумову сложенный вчетверо листок.
     Виктор Сергеевич кивнул офицеру, развернул сообщение и быстро пробежал глазами короткий шифрованный текст.
     - Это имеет какое-то отношение к возникшей ситуации? - напряженно поинтересовался Горман.
     - Нет, - не колеблясь, покачал головой Наумов. - Здесь идет речь об одном из членов моей группы. У него возникли проблемы семейного плана, - сдержанно сообщил он, видя, как проблеск надежды в усталых гла