я прийти к нам на помощь.
   - Командир Терренс Маккензи Ларсон, корабль ВВС США  "Боика",  вызывает
РКЛП "Джослин-Мари". У нас повреждения, на борту раненый,  нас  обстреляли
со спутника.  Если  сможете,  отвечайте,  "Джослин-Мари".  -  Помедлив,  я
прикусил губу, решился и добавил:  -  Это  Мак.  Джоз,  где  ты?  Джослин,
отзовись!
   В кабине воцарилось молчание. Вапаус медленно скрылся за горизонтом.


   Мы не сдавались - впрочем, теперь нам оставалось лишь улечься поудобнее
и ждать смерти. Мари-Франсуаза Чен была уже близка к такому состоянию. Ева
давно отчаялась остановить кровь, текущую из раны во рту Чен.  Теперь  она
просто собирала кровь губкой и выжимала  ее  в  пластиковый  пакет,  чтобы
капли не разлетались по всей кабине. В своем  занятии  Ева  не  преуспела:
вокруг Мари-Франсуазы постепенно прибавлялось брызг  крови  -  сухих,  уже
запекшихся, и совсем свежих. Казалось, Ева не замечала,  что  на  ее  лице
сейчас больше крови, чем на лице пациентки.
   Рана на лбу Мари-Франсуазы перестала кровоточить, но Еве приходилось то
и дело лезть в рот пациентки и  собирать  губкой  сочащуюся  кровь.  Кровь
решительно не желала свертываться.
   Прошло около трех часов после запуска на орбиту.
   Мы то  и  дело  пытались  установить  связь  -  и  со  спутником,  и  с
"Джослин-Мари". И то и другое казалось почти безнадежным делом, но  помощи
больше ждать было неоткуда.
   - Говорит Терренс Маккензи Ларсон, корабль  ВВС  США  "Боика".  Вызываю
РКЛП "Джослин-Мари". Ради Бога, Джоз, отвечай. Мак вызывает Джоз, отвечай,
прошу тебя...


   Рэндолл сидел, тупо глядя в никуда. По крайней мере, "Боику"  перестало
болтать. Рэндоллу было нечем заняться, разве что наблюдать, как постепенно
истощаются батареи, а воздух медленно уходит в пробоину. Время от  времени
он переводил взгляд с приборов на небо.
   - Говорит Мак  Ларсон,  вызываю  РКЛП  "Джослин-Мари".  Джоз,  ты  меня
слышишь? Отвечай. Говорит Мак...
   Неожиданно Меткаф завопил:
   - Радар! Кто-то приближается к нам сзади - притом быстро!
   Я включил экран радара и увидел две крохотные, как булавочные  головки,
точки, скользящие к нам с востока, со стороны Новой Финляндии.
   Они приближались чертовски стремительно, двигались  обратным  ходом  по
орбите, с противоположной нам стороны. Чтобы  выйти  на  обратную  орбиту,
требуется уйма энергии и скорость не менее десяти километров в секунду.
   - Должно быть, у  них  перегрузка  не  меньше  восьми  "g",  -  заметил
Рэндолл.
   - Ракеты. Опять эти чертовы ракеты, - уныло добавила Ева.
   Это было уже слишком -  суметь  совершить  почти  невыполнимое  и  быть
сбитым своими же союзниками!
   - Они сочли нас  бомбой,  заминированной  ловушкой,  -  объяснил  я.  -
Дождались, пока мы окажемся по другую  сторону  планеты,  а  теперь  хотят
взорвать нас.
   Два слепящих луча мчались к нам, превращаясь  в  яркие  точки  по  мере
того, как ракеты описывали дугу и поворачивались к нам носами.
   - Две ракеты, приближаются со скоростью пятьсот километров  в  секунду.
Скорость увеличивается.
   - Джордж, Ева, Рэндолл, спасибо вам всем. Вы сделали все возможное. Как
и Мари-Франсуаза, - еле слышно произнес я.
   Ева взглянула на меня пристально и печально. На ее лице  засохли  капли
чужой крови.
   - Прощайте, командир.
   Минуту все молчали.
   - Две ракеты движутся с ускорением  прямо  по  курсу.  До  столкновения
тридцать секунд, - сообщил Рэндолл. - Нам крышка.
   Теперь мы ясно видели обе ракеты. Спасения не предвиделось.
   И тут светящееся копье рассекло разреженный  воздух  на  границе  между
атмосферой и космосом. Копье это угодило в одну из ракет, на месте  ракеты
расцвел пышный бутон пламени. Лазер метнулся ко второй ракете и  превратил
ее в  пар.  Быстро  гаснущие  вспышки  скользнули  мимо  нас  в  космос  и
растворились в его черноте.
   Третья точка на экране приближалась  со  стороны  планеты,  оттуда  же,
откуда появились ракеты.
   Приемник заработал так неожиданно, что все мы вздрогнули.
   - Мак, ты здесь? Ради Бога, отвечай! Мак!
   Я взорвался плачем  и  смехом  одновременно,  мои  мускулы  затряслись,
словно в судороге. Она услышала нас! Она успела! Мы были спасены, и только
благодаря ей. Остальные так ничего и не поняли или  не  хотели  понять.  Я
включил микрофон.
   - Джослин, - произнес я, -  как  тебе  удается  каждый  раз  появляться
вовремя?
   - О Мак! Слава Богу, ты жив!



14

   В этот момент Джослин больше ничем не могла нам помочь: она и без  того
совершила настоящий подвиг. Она спасла нам  жизнь.  На  большее  мы  и  не
претендовали.
   "Джослин-Мари" совершила посадку на Вапаусе несколько  недель  назад  -
тихо и тайно, и потому  Джослин  услышала  лишь  обрывок  одного  из  моих
сообщений, отправленных на "Джослин-Мари" -  по  приемнику,  унесенному  с
корабля. Слава Богу, этого обрывка хватило, чтобы убедить Джослин.
   Финны и в самом деле сочли нас бомбой. На спутнике, где, как мы думали,
про нас забыли,  началась  бурная  деятельность.  Население  облачилось  в
скафандры - на случай, если предполагаемая бомба взорвется, причинив ущерб
Вапаусу.
   Джослин понадобилось полсекунды, чтобы решить, что делать.  Она  побила
все рекорды, стремительно прорвавшись сквозь  охрану  у  воздушных  шлюзов
Вапауса к "Джослин-Мари". Она вывела "Дядю Сэма", нашу грузовую шлюпку, на
орбиту - как раз в тот момент, когда туда были запущены ракеты.
   Не дожидаясь разрешения и не жалея топлива, Джослин бросилась в  погоню
за ракетами. Чтобы нагнать их, Джослин  пришлось  развить  скорость  более
двадцати четырех тысяч километров в час - значит, больше  пяти  минут  она
провела при перегрузке в восемь "g". Она с трудом вынесла такой полет,  но
все-таки догнала и успела сбить обе ракеты.
   Теперь топливные резервуары "Дяди  Сэма"  были  пусты  -  так  же,  как
резервуары "Боики". С Вапауса к  нам  были  отправлены  буксирные  суда  и
всевозможные извинения.
   Но буксир, отправленный за "Дядей Сэмом", был  запущен  по  траектории,
которая  требовала  пятнадцати  часов  полета  в  каждый  конец  -   чтобы
совместились орбиты. Воссоединения пока не получилось.
   Мы не смогли даже поговорить. "Дядя Сэм" вышел по своей орбите из  зоны
досягаемости почти немедленно и возвращался  в  эту  зону  каждый  час  на
четыре минуты. И потом,  пользоваться  для  подобных  разговоров  открытым
радиоканалом в кабине, где находится еще четверо человек, было не  в  моих
правилах.
   Буксир прибыл к нам  через  четыре  часа.  Меткаф  использовал  остатки
реактивного топлива, чтобы выровнять корабль, финны состыковались с  нами,
забрали Чен, сразу уложив  ее  на  ложе  с  нулевым  притяжением,  помогли
выбраться с корабля всем остальным и расстыковались  через  десять  минут.
Удалившись на почтительное расстояние, с буксира выпустили ракету прямо  в
беспомощную "Боику". Конец  злосчастного  корабля  оказался  мгновенным  и
бесславным.
   На Вапаус мы попали более обычным путем, чем пришлось пробираться мне в
первый раз. Буксир совершил посадку на площадке  близ  оси  спутника.  Там
механические клешни подхватили его  и  направили  по  туннелю  к  обширной
воздушной камере, расположенной на трети расстояния по  оси.  Вместо  того
чтобы пускать в камеру воздух, к ней подвели  гибкий  гофрированный  рукав
порядка четырех метров  в  диаметре.  Его  присоединили  к  боковому  люку
корабля и наполнили воздухом. Мы покинули корабль  медленно  и  осторожно,
привыкая к пониженной гравитации в посадочной зоне. Здесь медики уже ждали
Чен - ее сразу увезли в госпиталь.
   Остальных  встречал   сам   доктор   Темпкин.   Вежливо   и   торопливо
поприветствовав нас, он направился по лабиринту коридоров к лифту, который
доставил нас вниз, к центральной цилиндрической равнине Вапауса.
   Стена лифта  была  стеклянной,  и  когда-то,  должно  быть,  через  нее
открывался великолепный вид на  внутренность  Вапауса.  Теперь  же  долина
представляла собой печальное зрелище.
   Яркая зелень сменилась тускло-желтыми тонами. Лужайки, деревья, парки -
пострадала почти вся растительность. Там  и  сям  виднелись  свежие  пятна
травы, словно растительность стремилась возродиться. И все-таки это  место
казалось нежилым. Центральное море уже не поражало  сияющей  голубизной  -
оно  превратилось  в  мутную   зеленовато-бурую   лужу   Исчезли   пестрые
прогулочные катера,  там  и  сям  на  воде  виднелись  мрачные  и  грязные
траулеры. Взбираясь с опор  через  каждые  девяносто  градусов,  пересекая
центральное  море   огромными   пролетами,   нелепо   торчала   гигантская
конструкция из решетчатых балок, расположенных симметрично. Каждый  пролет
посреди поддерживался парными опорами. Четыре опоры  встречались  точно  в
центре спутника,  посреди  оси  -  эти  огромные  перевернутые  Y-образные
сооружения были укреплены на общем основании. В центре сооружения, на  оси
Вапауса, мы увидели нечто напоминающее громадные турбины.
   - Боже милостивый, а это еще что такое? - изумился Джордж.
   - Это "Гидра", - ответил Темпкин. - Вся конструкция  предназначена  для
удержания гироскопов точно в  центре  спутника.  Понадобилось  пять  дней,
чтобы собрать конструкцию с помощью всех работоспособных мужчин, женщин  и
детей.
   - Неужели все это было собрано за пять дней?
   - Все сооружение было уже давно  разработано,  построено,  разобрано  и
хранилось для такого  крайнего  случая,  с  которым  теперь  нам  пришлось
столкнуться. Оно предназначалось для быстрой  сборки.  Не  забывайте,  что
здесь  находятся  главные  верфи,  и  мы  могли  воспользоваться   помощью
автоматов.
   - Что это за крайний случай?
   - Неделю назад гардианы  запустили  к  нам  бомбу.  Она  не  уничтожила
станцию, но от взрыва чуть не треснула оболочка спутника. Еще чуть-чуть  -
и попадание было бы прямым. Мы заметили бомбу заранее  и  предприняли  все
возможное, чтобы сбить ее. Но даже так взрыв был достаточно  силен,  чтобы
изменить вращение  Вапауса.  Весь  спутник  долго  трясся.  Осколки  бомбы
развили огромную скорость - достаточную, чтобы оставить на спутнике  массу
трещин, и более чем достаточную, чтобы сбить нас с орбиты. После взрыва мы
лишились  нескольких  источников  энергии,  кроме  того,  были  повреждены
системы температурного контроля.  Здесь  полились  сильные  дожди,  смывая
верхний, плодородный слой почвы в море. В результате этого  погибло  много
растений. Разумеется,  процессы  фотосинтеза  нарушились.  Мы  делали  все
возможное, чтобы  возместить  потери  кислорода,  но  наши  ресурсы  почти
исчерпаны. Пришлось развести в море водоросли для производства  кислорода.
Сейчас восстанавливается верхний слой почвы на суше.
   Доктор Темпкин помолчал.
   -  Кроме  того,  во  время   переворота   здесь   велись   ожесточенные
перестрелки, вспыхивали пожары, наблюдался  саботаж.  Все  это  привело  к
загрязнению воздуха  и  серьезным  повреждениям  ремонтных  машин.  Скорее
всего, мы выживем, но восстановить равновесие в этом мире нелегкая задача.
   Дальше мы спускались в молчании.
   Выйдя  из  лифта,  я  первым  делом  услышал   низкий,   сильный   гул,
пронизывающий все вокруг: гироскопы работали на полную мощность,  придавая
спутнику прежнее вращение.
   В воздухе пахло дымом и гарью. Он казался плотным и удушливым.
   Попадающиеся нам  на  пути  люди  посматривали  на  нас  со  сдержанным
любопытством, приглушенным усталостью, потрясением и горем. Проходя  вслед
за Темпкином  к  административному  центру,  мы  видели  сгоревшие  улицы,
обугленные поля, покрытые воронками дороги.
   В  кабинете  Темпкина,  докладывая  о  случившемся,  все  мы  с  трудом
удерживали глаза открытыми и желали только  одного:  поскорее  вымыться  и
сменить одежду. Наши отчеты записывались, мы подробно  рассказали  о  ходе
военных  действий  на  планете.  Я  подчеркнул  роль  Джорджа  в  недавних
событиях,  и  тем  не  менее  Темпкин   относился   к   нему   чрезвычайно
подозрительно. Он мягко, но решительно настоял, чтобы снимки  и  отпечатки
пальцев Джорджа были сделаны и отправлены в архив "для выяснения". Посреди
разговора советник подсунул Темпкину тонкую папку. Изучив  ее  содержимое,
Темпкин кивнул Джорджу со словами:
   - Да, вы не значитесь  в  наших  списках,  к  тому  же  командир  готов
поручиться за вас. Добро пожаловать в наши ряды. - Несмотря на приветливые
слова, Темпкин, казалось,  был  совсем  не  рад  сотрудничеству  с  бывшим
гардианом.
   Я рассказал, как  был  найден  мешок  с  корреспонденцией,  что  в  нем
оказалось,  сообщил  о  наших   выводах   относительно   существования   и
расположения центра управления ракетной оборонной  системой.  Я  объяснил,
чем было вызвано решение передать информацию на Вапаус,  а  также  изложил
план бегства на орбиту Темпкин изредка перебивал меня, задавал вопросы, но
в основном слушал внимательно и молча.
   Наконец  рассказ  был  завершен.  Некоторое  время  Темпкин   сидел   в
задумчивости.
   - Я ошеломлен, - признался он. -  С  орбиты  мы  наблюдали  за  штурмом
космопорта, который вы называете  "Гадесом",  и  уже  считали,  что  война
выиграна. После потери "Гадеса" гардианам было не  на  что  надеяться.  Мы
думали, войска Лиги сровняли базу  с  землей.  А  затем  появилась  вторая
бомба, которая оказалась вашим  кораблем.  Мы  решили,  что  на  этот  раз
гардианы действовали умнее и собрались одурачить нас,  заставить  привезти
бомбу на спутник. Мы уже поручили техникам найти способ прорвать  ракетную
оборонную систему. По нашим предположениям, на этот процесс  потребовались
бы годы, но нам не занимать терпения и упорства. А теперь вы сообщаете нам
об этом корабле, "Левиафане". - Задумавшись, Темпкин покачал головой. - Но
вы, командир Ларсон, лейтенант Меткаф,  капитан  Берман  и  мистер  Приго,
сделали намного больше, чем  от  вас  требовалось.  Теперь  нам  предстоит
изучить доставленную информацию, а вы можете отдохнуть. -  Он  поднялся  и
повел нас из кабинета.


   Вапаус некогда был цветущим садом и, возможно, вскоре вновь должен  был
стать им. Но теперь он представлял собой скопище серых и грязных развалин.
Помня, каким он  был  раньше,  я  с  трудом  воспринимал  его  в  нынешнем
плачевном  состоянии.  Даже  моих  друзей  удручал  унылый  вид  подбитого
спутника.  Я  пригласил  всех  их  подальше  от  мрачного  ландшафта,   на
"Джослин-Мари". На корабле, рассчитанном  на  девять  человек  экипажа,  с
легкостью смогли бы разместиться все мы.
   Мне не терпелось вновь оказаться на корабле,  который  я  считал  своим
домом.
   Мы, все четверо, молча  перекусили,  освежились  и  отправились  спать.
Джордж, Рэндолл и Ева разместились в отдельных каютах, я отправился  в  ту
из них, которую мы с Джоз выбрали для  себя.  Повалившись  на  кровать,  я
оглядел мирную комнату, мой дом, наслаждаясь ощущением чистоты, сытости  и
невесомости.
   Комната была теплой, приветливой и уютной. Меня окружали вещи  Джослин,
я чувствовал ее запах - не просто  запах  духов,  но  и  особый,  присущий
только ей тонкий аромат, напоминающий мне о чистых голубых небесах и любви
мирной весной.
   Сотни раз я представлял себе нашу встречу, воображал, как мы бежим друг
к другу посреди поля боя или  в  зеленом  прохладном  уголке  Вапауса  или
встречаемся в глубинах космоса. Но такое мне даже не приходило в голову  -
воссоединение с еще отсутствующей Джослин, ее призраком,  намеками  на  ее
существование - при том, что самой Джослин не было рядом со мной.
   Ужас,  который  я  до  сих  пор  старательно  отгонял,  выскользнул  на
поверхность. Джослин могли убить. Я никогда не осмеливался признаться себе
в этом страхе, несмотря на весь риск войны, не желал знать, что и ее могут
убить в каком-нибудь бою здесь, в космосе. Я был изможден до крайности,  я
дрожал, представляя себе мрачное будущее, которое становилось еще  мрачнее
теперь, с приближением "Левиафана". Здесь, в темноте каюты, в моей  голове
холодно и уверенно нарастала  мысль,  что  Джослин  уже  мертва,  что  она
пожертвовала собой ради спасения "Боики", что  буксир  не  нашел  ее,  что
шлюпка разбилась, что ее затянуло неведомо куда в сложной пляске орбит.


   Трудное это дело - плакать в невесомости. Слезы никуда  не  текут,  они
просто скапливаются в глазах и затуманивают зрение. Я  потряс  головой,  и
глупые соленые капли разлетелись во все стороны.
   Это была реакция на постоянную опасность, страх, риск. Здесь и  сейчас,
впервые за бесчисленные дни  оказавшись  в  безопасности,  я  был  охвачен
ужасающей  дрожью  страха  и  отчаяния,  оказавшись   на   грани   видений
бодрствования и ночного кошмара.
   Сознание медленно уходило прочь.  Я  погружался  в  пучину  кошмаров  и
воспоминаний - воспоминаний разума и тела о горящей планете,  о  холодных,
переполненных  ужасом  ночах,  об  исковерканных,  окровавленных   трупах,
друзьях, убитых незримыми убийцами у меня на глазах, о  вечном  бегстве  и
вечном преследовании. Перед моими глазами проходили Боб,  Джоан,  Голди  и
Краб - такие, какими я видел их в последний раз, когда их пожирали война и
мрак.
   А потом Джослин разыскала меня, пришла ко мне и все поняла.


   - Мак, что они с тобой сделали? -  Джослин  обнимала  меня  в  темноте,
крепко прижимая к себе. Она видела, что нас  по-прежнему  разделяют  клубы
дыма и пламени, что моя душа переполнена мраком войны.  -  Какой  ты  стал
угрюмый, испуганный, злой... Мак, прошу тебя,  успокойся.  Все  хорошо.  Я
люблю тебя.
   Я покачал головой и поцеловал ее, с трудом пробормотав:
   - О Джослин, я благодарю Бога за тебя!
   - А я - за тебя. -  В  темноте  каюты  я  едва  различал  ее  лицо,  но
выражение на  нем  было  невозможно  описать.  Любовь,  страсть,  желание,
облегчение, смущение и надежда отражались в ее глазах, в складках  губ,  в
нахмуренном лбу.
   Наконец мы заснули.
   Этой ночью я понял, что Джослин спасала мне жизнь много раз  -  еще  до
того, как сбила ракеты, пущенные в  "Боику".  Я  понял:  все  время  нашей
разлуки я оставался самим собой только потому, что знал - она любит меня.
   - Пожалуйте завтракать, командир, - пригласил Рэндолл.
   Я вплыл в кают-компанию и слабо улыбнулся.
   - Всем привет!
   Джоз помнила об обязанностях хозяйки и теперь подавала Еве, Рэндоллу  и
Джорджу английский завтрак.
   - Напрасно меня не разбудили пораньше. -  Я  проспал  целых  тринадцать
часов подряд.
   - Тебе нужен был отдых, Мак. Ты голоден?
   - Еще бы! - ответил за меня Джордж. - Миссис Ларсон, то есть  лейтенант
Ларсон, я хотел сказать...
   - Зовите меня Джослин.
   - Спасибо. Джослин ни в какую не соглашается, чтобы все мы готовили  по
очереди.
   - Ей придется согласиться - завтра моя очередь.
   - Не только завтра, но и послезавтра, и  так  далее,  и  так  далее,  -
сообщила Джослин.
   - Что?
   - Мне приходилось готовить каждый день - с того времени, как ты перешел
на борт "Полос". Так что теперь пора рассчитаться.
   Я рассмеялся и тут же смутился: мой желудок издал  громкое  урчание.  Я
обнаружил, что и в самом  деле  голоден.  К  стряпне  Джослин  требовалось
привыкнуть,  но  у  меня  такая  привычка  появилась  давно.  Джослин  уже
запаслась свежей едой с какой-нибудь из  уцелевших  ферм  Вапауса.  Передо
мной она поставила "добрый британский завтрак" из бекона, сосисок, вареных
бобов, яичницы, крепкого чая, апельсинового сока и толстых ломтей ветчины.
Завтрак я умял моментально - к явному удовольствию Джослин.
   Пока я  насыщался,  остальные  пили  кофе  и  болтали.  Рэндолл  лениво
перебирал кнопки на пульте наружных приборов наблюдения. Спустя  некоторое
время  он  настроил  вид  кормовой  камеры,  помещенной  между   основными
двигателями "Джослин-Мари". Наш корабль был пристыкован к шлюзу боком, так
что кормовые камеры давали большой обзор,  который  не  заслонял  спутник.
Изогнутая поверхность планеты отчетливо виднелась на  экране,  по  темному
небу, усып