к очередному достижению
прогресса. - Принцип действия объяснять не буду, слишком сложно, впрочем,
спросите любого из современников - а телевизоры есть в каждом доме - вряд
ли кто сумеет толком рассказать. А действует он так...

Понадобилось совсем немного времени, чтобы и телевизор я освоила, поняв,
что не только фильмы он показывает и пьесы, но все на свете: события в
разных частях мира, историческую хронику, множество рекламы и прочее, и
прочее. И все мне нравилось. До такой степени, что не хотелось расставаться
с чудесным ящиком. Потом я все же поинтересовалась и другими премудрыми
ящиками, которые видела в здании Правления нашей акционерной компании и в
конторе месье Дэсплена, и Роман, вздохнув, как мог понятнее все мне
разъяснил.

- Сначала было решено перенести пани из ее времени в самое начало
двадцатого века, тогда меньше было всех этих изобретений и пани легче бы
освоилась с ними. Да и нравы в обществе были еще довольно схожими с теми,
что царили в прошлом веке, так что это не явилось бы таким шоком для пани,
как современные. Но тогда пани бы угодила прямо в войны!

- Какие войны?

- Сначала первая мировая, а вскоре за ней началась и вторая мировая. И
каждый раз войну начинали немцы. В первую немцы напали на Россию, а
участвовали в ней Австрия, Франция, Англия, Италия, Турция, все Балканы,
подсоединились Америка и Канада. Тогда распалась Австро-Венгерская империя,
а в России разразилась революция, и Польша получила наконец свободу.

- А во вторую мировую войну что было?

- Еще хуже...

Я вцепилась в Романа, как репей в собачий хвост, и не отстала до тех пор,
пока он не рассказал мне вкратце об исторических событиях, потрясавших весь
двадцатый век. Подумать только, сколько перемен в мире! Ничего
удивительного, что мир перевернулся.

Из-за лекции истории я чуть не опоздала на ужин с месье Реноденом. Быстро
одевшись - теперь это уже не было для меня проблемой, я спустилась в холл
отеля, где уже ждал меня месье Реноден. Оказалось, ужинать мы будем не в
ресторане отеля, а в туристической аттракции Парижа - ресторане на
Эйфелевой башне. Поскольку внизу оказался и Роман и предложил отвезти нас
на моей машине, я немедленно согласилась, и это оказалось очень удобно.
Рядом с Романом я чувствовала себя увереннее, не столь потерянной в этом
чужом и непонятном мире.

Ах, какой же интересной постройкой оказалась упомянутая башня! Мне, как
темной провинциалке, месье Реноден по дороге все про нее рассказал, а я
только смотрела во все глаза и дивилась этой красоте, столь эффектно
представшей в темно-синюю парижскую ночь. На Марсовом поле ее построили,
недалеко от Сены.

К ресторану мы поднялись на лифте, и тут с огромной высоты нам предстал
весь Париж, освещенный разноцветными огнями. Боюсь, я вела себя
недостаточно воспитанно, совсем позабыв о присущей светской даме
сдержанности, но уж очень трудно было сдержать восторг, когда тебя ведут
под руку по террасе вокруг башни и объясняют, что именно в данный момент
предстает твоему взору. Из-за этого совсем не сохранился в памяти ужин, ни
его блюда, ни коктейли и напитки, запомнились лишь новые для меня названия
- всех этих коктейлей, аперитивов и джюсов.

И еще запомнился приятель месье Ренодена, принимавший участие в нашем
совместном ужине. Сначала я даже не обратила на него внимания, будучи не в
состоянии отвести взгляда от прекрасной панорамы под нами. Потом,
знакомясь, глянула - и все во мне оборвалось.

Как гром с ясного неба в меня ударило воспоминание. Видела я этого человека
много лет назад! А может, просто очень на него похожего? Но видела, безо
всякого сомнения! Такое не забывается. И хотя прошло восемь лет, он и
теперь стоит в памяти. Да и как такое забудешь? Этого красивого молодого
человека я увидела в день своего венчания с мужем, буквально за несколько
минут до обряда в костеле. Но как сейчас помню - сердце мое подскочило и
забилось так, что я с трудом сохранила сознание. А он лишь молча глядел на
меня, не сводя глаз. И вот теперь я вижу его... или столь похожего на него
человека совсем в другом веке, в центре Парижа, на высоте изумительной
башни. Уж не сказочный ли он принц, что появляется в моей жизни в решающие
ее моменты?

Не знаю, удалось ли мне скрыть испытанное потрясение. Боюсь, не совсем, ибо
незнакомец, а он представился Гастоном де Монпесаком, тоже не сводил с меня
глаз, и они у него так блестели, пылали, горели, что, почитай, затмевали
иллюминацию города. И еще месье Гастон утверждал, что мы знакомы,
встречались как-то в знакомом обществе, он запомнил меня на всю оставшуюся
жизнь, а я непонятным образом исчезла из его поля зрения, и он несказанно
признателен милостивой судьбе за то, что она опять ниспослала нам встречу.
Должно быть, и впрямь это перст судьбы, встреча, ниспосланная небесами, раз
уж мы встретились в ночном небе.

Я молчала, потрясенная его пламенными чувствами, не возражала, но и не
поддерживала его восторга, а в памяти предстал тот молодой человек в
костеле. И я готова была сама себя уверить, что это был тот самый юноша,
хотя, если верить объяснениям Романа, такое было невозможно.

Если не ошибаюсь, под конец ужина оба моих кавалера пытались уговорить меня
отправиться еще в другие интересные парижские заведения поразвлечься, здесь
ведь развлекаются до утра, всю ночь, и возможно, я бы поддалась уговорам,
если бы не Роман. Роман бдил и позволил себе вмешаться в разговоры господ,
со всей твердостью заявив - с утра госпожу графиню ожидают новые тяжкие
обязанности и ей следует перед этим выспаться. Упорство верного слуги
отрезвляюще подействовало на меня, и я признала его правоту. Причем не
могла не заметить, как огорчен был таким решением месье де Монпесак...

* * *

Действительно, очень уставшая от впечатлений за день, я заснула, едва
голова коснулась подушки, но среди ночи проснулась от охватившего меня
ужаса. Почему-то именно ночью, во сне, до меня дошло все, что я узнала от
Романа.

Сначала, еще в полусне, увидела, как переношусь через какой-то чудовищный
по величине барьер, с двух сторон окруженный бездонной пропастью. И вот я
на другой стороне пропасти, и что теперь будет? Мало того что я очутилась в
другом времени, я оказалась совсем в другом мире. Никто не поинтересовался,
хочу ли я этого, согласна ли, никто даже не потрудился предупредить меня об
этом заранее. И вот я в чужом мире одна-одинешенька, без помощи, только,
слава богу, Роман у меня и остался. И я - это вроде как и не совсем я, а
другой человек. Куда подевалась жизнь, к которой я привыкла, для вступления
в которую меня готовили и воспитывали? Где мой дом, мои поместья, где мои
лошади, моя любимая лошадка Звездочка, которая, чувствуя мое приближение,
уже издали радостно ржала? Где собаки мои, целая псарня? Где, Езус-Мария,
мои драгоценности, которые я, разумеется, не забирала с собой в дальнее
путешествие, а которые по ценности превосходили всю принадлежащую мне
недвижимость?!

Смогу ли я вернуться в свое время или оно для меня безвозвратно утрачено?

Сознание того, что за минувшие более чем сто лет мой мир безвозвратно ушел
в небытие, было столь ужасно, что я вся заледенела от охватившего меня
кошмара. Умереть, остается только умереть, как могу жить я в этом мире,
чужом и страшном? Содрогаясь уже не от земного, а прямо-таки космического
отчаяния, я даже плакать не могла.

И опять выручил Роман, вернее, мысль о нем. Мне вспомнилось - ведь Роман
рассказывал, как он лично несколько раз пересекал этот проклятый барьер
времени, жил попеременно в двух эпохах. Значит, такое возможно? Значит,
мне, наверное, никто не запретит поехать в родные места, к себе в Польшу, в
мои Секерки. Ох, что же я там застану сейчас, когда прошло больше века? И
царя давно скинули, как мне рассказал Роман. Что же там сейчас? Значит,
теперь Россия над нами не властна и мне не грозит ни Сибирь, ни тюрьма? Ох,
уже ради одного этого следовало очутиться в теперешних временах.

Свобода обожаемой Отчизны - это было столь прекрасно, что я сразу воспряла
духом. И почему-то уверовала, что еще смогу вернуться в свои времена (не
очень-то последовательно думала я, а как же свобода обожаемой Отчизны? Ну
да ладно, женщина может позволить себе быть непоследовательной).

И тут же следом за утешительной мыслью о возвращении в родные края
мелькнула другая: раз уж злосчастная судьба забросила меня в чужие времена,
надо, по крайней мере, использовать все эти достижения прогресса,
воспользоваться свободой, которая в эту эпоху предоставлена женщинам, в том
числе и вдовам, а я-то ведь уже себя чуть было заживо не похоронила.
Глупая, и я еще отчаиваюсь? Да радоваться надо, любая другая вдова на моем
месте ног бы под собой от счастья не чувствовала! Вот только в самой себе
надо переломить отношение к некоторым... развлечениям, вообще ко многим
понятиям, изменить отношение к принятым в наше время ограничениям и
воспользоваться возможностями, ниспосланными мне судьбой.

Додумав до этих пор, я улыбнулась и так и проспала до самого утра, блаженно
улыбаясь.

* * *

С самого утра Роман показал мне плоскую шкатулочку, о которой рассказывал
накануне, объясняя действие телевидения и пообещав с утра научить смотреть
фильмы. Мы выбрали один из фильмов, сделанный по книге известного мне
писателя Жюля Верна, и я с огромным удовольствием вернулась ненадолго в
оставленный мною мир - с его примитивными техническими средствами, модами,
понятиями. От фильма было трудно оторваться, и, когда он закончился, я
попросила Романа немедленно отыскать мне что-нибудь еще столь же
завлекательное, однако Роман отказался, заявив, что нам пора ехать в
Трувиль.

Уже привыкшая во всем слушаться Романа, я спустилась к машине, и здесь мне
пришлось опять пережить шок. Дело в том, что Роман предложил сесть мне
рядом с ним, на переднем сиденье. Ведь это все равно, как если бы я сидела
на козлах рядом с кучером!

Роман стоял и ждал, когда я последую его совету, причем и выражение лица, и
поза его говорили об огромном ко мне уважении. А просьба бесцеремонная! Не
зная, на что решиться, я стояла неподвижно, как вдруг мне вспомнилось одно
происшествие из моей ранней молодости, когда в начале марта я, по недогляду
прислуги, провалилась под уже хрупкий лед в нашем пруду, и не кто иной, как
Роман спас мне тогда жизнь. Он не только нырнул за мной следом в ледяную
глубину, но и вытащил меня из-подо льда, сорвал с меня пропитанную ледяной
водой одежду в шалаше лесоруба и там же, костер разжегши, не дожидаясь
помощи из поместья, согрел меня у огня. Потом и батюшка, и моя старая
нянька, и даже доктор в один голос заявили, что Роман спас мне жизнь,
иначе, оставаясь долгое время в мокрой одежде, пока меня бы до дома
дотащили, я бы еще по дороге Богу душу отдала. А так, у огня просушенная,
даже не простудилась. И ни о какой компрометации для молодой барышни никто
и не заикнулся, хотя мне тогда уже лет тринадцать было. А три года спустя
он же, Роман, спас меня от бесчестья, угрожавшего мне от не помнившего себя
от выпитого меда старого безобразника барона Турнича, который на балу у
соседей силой затащил меня в оранжерею и надругаться задумал, я же со
страху и голоса лишилась, как мертвая стояла. Уж и не знаю, отколь в
оранжерее взялся Роман, только в самый последний момент подоспел. А сколько
еще раз и честь, и жизнь мою спасал. Нет, не может он предложить такое, что
бы мне бесчестьем грозило.

- А пристало ли так поступать? - только и спросила я.

- В нонешние времена - все пристало, - ни секунды не сомневался Роман. - Да
и я пани графиню плохому не научу, а хорошему - могу. Ведь теперь многие
дамы сами машины водят, глядишь, и пани, рядом со мной сидя да за моими
действиями наблюдая, постепенно привыкнет к машине, а оно всегда в жизни
пригодится. Да и смотреть на окружающую природу через переднее стекло не в
пример сподручнее. А ведь мы по автостраде поедем, такого в прежние времена
пани не доводилось видеть, кроме того, объяснения мне давать намного
удобнее, не надо беспрестанно назад оборачиваться.

Последнее меня убедило, и я села на переднее место.

Пока мы по Парижу ехали, я то и дело дергала Романа за рукав, расспрашивая
его о разных заинтересовавших меня объектах. Привлекали внимание
бесконечные кафе с вынесенными на тротуар столиками, и тут я несколько
запоздало поинтересовалась у Романа, сидят ли за ними приличные люди или
это один плебс? Рассмеявшись, Роман пояснил, что плебса, как такового, уже
не имеется, сидят люди приличные, хотя и среди приличных всякая дрянь
случается, ну да это как повезет. А женщине одной посидеть вполне прилично,
сама пани видит, и когда намедни пани сидела, не прицеплялись к пани
подозрительные элементы. И вообще, за столетие большие перемены произошли в
области отношений между людьми, в сторону демократизации, как он выразился,
и сейчас женщины могут себе позволить все то же, что и мужчины, причем
независимо от того, кем является женщина: незамужней девушкой, замужней
дамой или вдовой. Никаких проблем!

Очень трудно было в такое поверить, хотя я собственными глазами видела
вроде бы подтверждение слов Романа. Ладно, потом еще поближе присмотрюсь. И
все-таки не удержалась от вопроса:

- Неужели Роман утверждает, что вот сейчас я могла бы ходить по улицам
совсем одна, без сопровождения не только мужчины, пожилой родственницы, но
даже и служанки?

Роман только рассмеялся в ответ и заверил меня - так оно и есть. И вскоре я
смогу одна везде ходить свободно, это только для начала он опекает меня,
стараясь не оставлять одну, потому что мне все это непривычно и я могу
оказаться в трудном положении. Да, и еще мне надо привыкнуть самой
распоряжаться деньгами и самой расплачиваться за свои покупки.

Вот те на! Никогда в жизни не было у меня с собой денег, разве что
милостыня, когда я шла в костел, а расплачивались за меня всегда или лакей,
или горничная, или мой поверенный, или же купцы присылали счета прямо
домой, и это было уже делом экономки. Не скажу, что я ничего не понимала в
деньгах, нет, считать умела и даже вести финансовые бумаги, но наличности
никогда при себе не держала. Ведь это же так утомительно! И опять пришлось
Роману прочесть мне целую лекцию относительно того, как в настоящее время
обстоит дело с оплатой покупок. Оказывается, если мне понадобится
приобрести какую-то мелочь с лотка или съесть горячую собаку - я не успела
содрогнуться, Роман пояснил, что так называется булочка с горячей сосиской.
Я все равно содрогнулась: как можно есть на улице?! Так вот, за такую
мелочь платят наличностью, а вот за крупные покупки расплачиваются
карточкой из банка. Не успела я встревожиться, что мне придется завести
такую карточку, как Роман меня успокоил. Оказывается, она у меня есть. И
пояснил принцип ее действия. И тем не менее придется мне иметь дело с
наличными. Без этого никак не обойтись, такие времена. И заодно
ознакомиться с ценами. Очень они изменились за прошедшее столетие...

Не успела я примириться с новой для меня проблемой, как оказалось, мы не
только весь Париж проехали, но и пол-Франции, вот и Трувиль показался.
Жадно всматривалась я в улочки этого приморского городка, надеясь увидеть
знакомые, и радовалась, находя. Правда, городок очень вырос за те годы, что
я в нем не была. Появился огромный комплекс казино, его еще не было, когда
я в детстве приезжала сюда с родителями. А вот некоторые гостиницы остались
ну в точности такие же!

Полученный мною в наследство дом стоял на самой набережной, из окон
наверняка можно любоваться морем, какая прелесть! На пороге меня
торжественно приветствовала домоправительница. Боюсь, я несколько обидела
ее, слишком небрежно ознакомившись с домом, но я очень торопилась. По опыту
знала - вот-вот начнется отлив, а я так любила купаться в море!
Согласившись с мнением экономки, что дом нуждается лишь в небольшом
ремонте, поспешно проглотив приготовленный ею ленч, я уже погнала Романа на
пляж, чтобы выбрал для меня подходящее место. Спешно влезла я в так
называемый купальный костюм, который надевала на себя с закрытыми глазами,
таким был он непристойным и ничего, собственно, не закрывал, почитай, я так
голышом и осталась. Сверху набросила то, что продавщицы в магазине
заставили меня купить как пляжное платье, и, к счастью, все это безобразие
прикрыла большим купальным халатом из толстого белого материала, из какого
шьют купальные полотенца. И в таком виде отправилась на пляж.

И что же я там узрела?!

Весь пляж был заполнен голыми людьми! Мужчины, женщины, дети без всякой
разделительной границы, вперемешку. Ну, не совсем голые, малюсенький
кусочек тела едва прикрыт лоскутком ткани, а остальное все на виду.
Бесстыдно выставлено на всеобщее обозрение все тело, некоторые женщины даже
разгуливали по пляжу и сидели вовсе без лифчиков! Я не знала, куда глаза
девать.

Поскорее забралась в своем халате под зонтик, выбранный для меня Романом, и
принялась высматривать деревянные кабинки, запряженные лошадьми, которые
заезжали в воду, и там дамы купались, загороженные со всех сторон
кабинками. Ни одной кабинки не было! Да и зачем они в воде, вода ведь и без
того прикрывает обнаженное тело, а здесь телеса выставлены на всеобщее
обозрение уже на берегу. Стыд и срам!

И опять вспомнился мне светлой памяти покойный батюшка. Это он, невзирая на
протесты матушки, дозволил мне выслушать реляции заезжего путешественника
английского мистера Бэйкера, который много рассказывал нам о южных островах
и живущих там народах, совсем стыда не знающих и разгуливающих нагими
круглый год. И зазорным это у тех людей не считалось. Правда, были те люди
черными, чернокожими. Да ведь и эти, окружающие меня, даром что европейцы,
недалеко по цвету ушли от диких негров. Еще бы, если без прикрытия весь
день на солнце жариться, станешь черным!

Должно быть, за эти несколько дней, что прожила я в двадцатом веке,
революция какая-то во мне произошла, потому что я недолго колебалась.
Сбросив халат, вышла из-под своего зонтика и направилась в море. Очень уж
манила прохладная вода!

Ах, какое же это было наслаждение окунуться в морскую воду! Плавать я с
детства умела и опять, который уже раз, подумала, сколь многим обязана я в
жизни Роману, ведь это он меня еще девочкой научил плавать. Всякий раз, как
удавалось мне сбежать из-под присмотра гувернанток, мчались мы с ним к реке
и там вволю плескались. С тех пор я не боюсь воды, наоборот, очень ее
люблю. В любом виде - в озере, речке, море, а теперь вот и в современной
ванне... И на лошадях ездить Роман меня научил, и править экипажем, и по
деревьям лазать. И даже грести научил.

Уж и не знаю, догадывался ли обо всем этом батюшка мой, во всяком случае
никогда слова плохого на сей счет ни ему, ни мне не сказал, не слышала я от
него укора.

Из моря я вылезла, когда начался отлив. Вернувшись под свой зонтик, уселась
на лежанке и уже смелее стала осматриваться.

Без особого смущения разглядывая голые тела вокруг, я пришла к выводу, что
своего мне стыдиться не надо, если и отличаюсь от других молодых женщин, то
лишь в лучшую сторону. Вот только излишне бела моя кожа, ну просто
ослепительно белая, поэтому, наверное, и привлекает внимание.

Вскоре появился Роман. Внезапно появился, а пляж уже постепенно начинал
пустеть, ибо вечер наступал, и солнце совсем низко над горизонтом висело.

Я и не узнала своего кучера. Был он в длинных элегантных белых брюках и
легкой рубашке в полоску, в каких обычно моряки ходят. И босиком был.
Только по лицу и узнала, что это Роман.

- Вельможная пани ну совсем что малый ребенок! - упрекнул он меня сурово. -
Глаз да глаз за пани нужен. Ну как можно столько времени сидеть на солнце
неподвижно, предупреждали же - от этого большой вред здоровью и кожа
обгорит. Особенно такая, как у пани, к солнцу совсем непривычная. Ну и что,
что вечер? Солнце еще вон как пригревает, и весь правый бок у пани красный!
Следовало халат накинуть и совсем в тень зонтика