м обнажил прибрежную полосу пляжа
и купаться нельзя было. Я не сомневалась - этот наглец всеми силами
старался меня скомпрометировать, создать впечатление, что он остался у меня
на ночь и вот мы, проведя вместе ночь и позавтракав, как двое влюбленных,
отправились, за ручку взявшись, на пляж. В прежние времена моя репутация
была бы тем самым навеки погублена, да и теперь я себя не помнила от
ярости, главным образом из-за Гастона.

И Эва тоже хороша, еще подруга называется. Неужели не смогла что-нибудь
вчера предпринять, чтобы оградить меня от подобных преследований?

Я уже упоминала, что от моего дома до пляжа рукой подать, но и этот
короткий путь стоил мне немало нервов. То и дело выдергивая свою руку из
руки нахала и уворачиваясь от его объятий, я плотно завернулась в халат.
Выходя, я велела Флорентине немедленно прислать на пляж Романа, как только
тот появится.

Роман вскоре появился и принялся раскладывать для меня лежак и раскрывать
зонтик. Не стесняясь его, Арман набросился на меня чуть ли не с бранью:

- Почему ты вчера сбежала от меня? За идиота меня держишь?

- Смысл таких выражений до меня не доходит, - холодно ответствовала я.

- Не на того напала, дорогуша! Учти, в кошки-мышки я с тобой играть не
намерен! И я ясно вижу - тебя так же тянет ко мне, как и меня к тебе. Как
понимать твое поведение? Перверсия или просто топорное кокетство, чтобы
сильнее завлечь?

Мимоходом подумав, что вчера в эту пору меня и в самом деле тянуло к этому
сильному, красивому мужчине, я обиженно возразила:

- Ни к изощренному, ни к топорному кокетству я не прибегаю. Это была просто
ошибка...

Отбросив остатки приличий, он страстно обнял меня, гневно восклицая,
невзирая на наличие зрителей:

- Какая там ошибка, я спать из-за тебя не мог, ты меня с ума сводишь! И на
кой ляд ты меня на пляж вытащила? Предпочитаешь на свежем воздухе? А ну
пошли обратно к тебе, в твою уютную постельку, уж там я тебе покажу...

Вырвавшись из объятий Армана, я отъехала со своим лежаком так, чтобы он не
мог до меня добраться, и решила сражаться с ним его же словесным оружием:

- А если я не желаю тебя видеть? А если я уже насмотрелась в своей жизни
столько, что с меня достаточно? И вообще, мне противно твое общество, чтоб
ты знал! Даже если на какой-то миг и создалось впечатление, будто я... ну
так это потому, что выпила лишнее. А теперь ко мне вернулась обычная
трезвость и я не желаю больше выслушивать такие... предложения! И вообще
предпочла бы остаться в одиночестве.

Нет, я не знала Армана! Любого другого такая отповедь отрезвила бы, но
этого, похоже, ничто не проймет. Он расхохотался на весь пляж, хотя в
глазах его мелькнул гнев. Однако стал вести себя намного сдержаннее, всем
поведением давая понять, как сильно его тянет ко мне. Я поняла - от своего
присутствия он меня не освободит, а поведение, демонстрирующее нашу
близость, рассчитано на зрителей. Увы, боюсь, в первую очередь, на Гастона.

Но Эва, Эва! Так я ее просила помочь мне! Надо было позвонить ей и
спросить, сделала ли она вообще хоть что-нибудь? Да неудобно было звонить в
такую рань. Впрочем, знай я о том, что меня ожидает с самого утра,
позвонила бы, наплевав на все требования приличия.

Роману пришлось удалиться по своим делам, и я опять осталась под зонтиком
один на один с Арманом. А он выглядел так, словно в любой момент способен
на меня наброситься. Спасение зависело лишь от меня самой! Быстро вскочив с
лежака и опять закутавшись в пляжный халат, я отправилась собирать ракушки.
Сейчас, в отлив, отлично ходилось по твердому мокрому песку на самой кромке
воды. Ясное дело, Арман поспешил за мной. Злая как черт я раздумывала, что
бы предпринять. Бросить к черту любимый пляж и отправиться куда-нибудь в
людное кафе? Пойти к Эве? Попросить Романа придумать что-нибудь? Домой
нельзя было ни в коем случае возвращаться, там не скроешься от страстного
поклонника, одна Флорентина с ним не совладает. Я уже сожалела, что нет у
меня многочисленной прислуги, причем и крепких мужичков, как в моем
поместье в Секерках. Правда, вернется Роман, но я не знала, на что способен
негодяй Арман, и не хотела подвергать опасности Романа. А вдруг тот его
просто под каким-нибудь предлогом в полицию сдаст? Не знаю я пока еще всех
здешних порядков.

И пришлось самой изыскивать для себя меры спасения. Я принялась собирать
ракушки. Отлив всегда оставляет на твердом песке вместе с тиной не только
множество всякой ненужной гадости, но и ракушки, которые я с детства любила
собирать, а потом с наслаждением нанизывала на нитку. У меня до сих пор
сохранились бусы, сделанные мною лет двадцать назад... ох, не двадцать, а
сколько же?

Подсчитывая годы, я потеряла бдительность, и, воспользовавшись этим, Арман
здорово стиснул меня в своих железных объятиях. С криком "а вон еще одна" я
выскользнула из клещей и подняла действительно очень затейливую раковину,
которую тут же сунула в руки настырного ухажера, попросив подержать. И
стала так поступать со всеми следующими находками. Вскоре обе руки Армана
были заполнены моими морскими сокровищами, и я видела, как в нем борются
два желания: бросить ракушки к черту и тем смертельно обидеть меня, а
может, и окончательно потерять мое расположение, или послушно носить их за
мной, будучи лишенным возможности лапать меня. В сообразительности этому
парню не откажешь, он выбрал второе, во всяком случае, уже не мог
демонстрировать снедающую его страсть всем желающим это видеть.

Под зонтик я вернулась лишь тогда, когда издали заметила там какое-то
оживление. Ага, подтянулась помощь, можно возвращаться. И в самом деле, у
моего зонтика уже сидел Филип, тут же подошел Гастон, а почти сразу же за
ним явился и Шарль. Без Эвы. Она, по его словам, в это время всегда
занималась косметическими процедурами.

Разумеется, я проявила большое внимание и к друзьям, и к ракушкам. Нет, не
бросила их на песок, тут же позабыв о них, а всячески демонстрировала,
какое это ценное сырье для изготовления бус и ожерелий. Попросив Романа
принести дополнительный лежак, я сначала велела своим кавалерам доставить в
купальных шапочках потребное количество воды, в которой споласкивала каждый
найденный экземпляр даров моря, затем, рассортировав их, приказала каждый
сорт запаковать отдельно. Работы хватило на всех, а тут уже солнце
принялось излишне припекать, пришло время отправляться на ленч. Подошла
Эва, мы по дороге занесли мою добычу ко мне домой, и в кафе я отправилась в
большой компании.

Я нашла возможность уединиться с ней и переговорить.

- Ты права, - озабоченно говорила мне Эва. - Этот твой Арман...

- ... только не мой, не мой! - горячо возразила я.

- Да я ведь только так сказала, ну что ты взвилась? - удивилась Эва.

- Потому что он меня уже... как это говорится...

- Достал? - догадалась Эва.

- Именно! Не знаю, как от него спасаться.

- Так вот, ты права, - продолжила свою речь подруга. - Он не просто
красавец мужчина, избалованный успехом у женщин, он агрессивен.

- Боже! - ужаснулась я, еще не совсем понимая, что это значит.

- Такие идут к своей цели по трупам, их ничто не остановит, - пояснила Эва.
- Будь ты многоопытной выдрой, может, ты бы с ним и справилась, хотя не
исключено, что и многоопытной дамочке дорого пришлось бы заплатить за
разрыв, если он этого почему-то не желает. Так что насчет Армана я пока
могу тебя лишь предостеречь, ведь о нем я ничего не знаю. А что касается
Гастона, то здесь я, как и обещала, помогла подружке.

- Правда? - обрадовалась я.

- Да, мне удалось с ним переговорить и я дала официальное опровержение
насчет настоящего характера отношений, которые связывают тебя и Армана.

- Езус-Мария, аж официальное опровержение? - ужаснулась я. - Ведь дело
тонкое, нельзя так прямо!

- Шуток не понимаешь? Конечно же, я была предельно тактична. Я лишь нашла
удобный повод рассказать ему об истинном характере твоих чувств по
отношению к этому излишне настырному молодому человеку, а дальнейшие выводы
Гастон пусть сам делает, не маленький. Еще я узнала, что он развелся, детей
нет, а развелся совсем недавно, около года назад.

Надо же, как за столь короткое время изменились мои взгляды на многие
жизненные явления! Еще совсем недавно при известии, что Гастон был женат и
развелся, я бы себя не помнила от горя, ибо данный факт лишал приличную
женщину возможности поддерживать с таким мужчиной всякие отношения. Ну как
же! Разведенный, что люди скажут? Теперь же я радовалась этому
обстоятельству, оно лишь свидетельствовало о том, что мой избранник -
свободен.

Новость очень улучшила мое настроение, и, вернувшись за стол, я первая
заговорила с Гастоном, а он сразу откликнулся, словно только того и ждал. В
темах разговора недостатка не было, заговорили о лошадях, в которых Гастон
тоже разбирался и, кажется, был большим любителем верховой езды. Арман
попытался вмешаться в наш разговор, заговорив о тотализаторе на бегах, но
тут к нему обратился с каким-то вопросом Шарль. Я не сомневалась - сделал
он это по наущению Эвы. Затем, сделав вид, что желаю обсудить с Гастоном
некоторые деловые вопросы, которые поверенный передал мне через Гастона -
не передавал, но какое это имеет значение? - я, перевоплотившись в этакую
деловую женщину, пригласила Гастона к себе на вечерний чай для обсуждения
не терпящих отлагательства дел по наследству.

И Гастон пришел. Я не успела вернуться с вечернего купанья в море, как он
уже постучал в дверь.

Только тут я до конца поняла, каких же разных мужчин послала мне судьба!

Гастон не набросился на меня, как оголодавший волк, не крутился вокруг меня
с комплиментами весьма сомнительного свойства. Но зато, когда он вежливо,
даже трепетно поцеловал мою руку, я сама вся затрепетала и покраснела с ног
до головы.

Да, мы говорили о делах, почему бы и не поговорить? Но не только о них...
Не знаю, до чего бы мы договорились, если бы нашу беседу не нарушил
телефонный звонок. Звонил месье Дэсплен. Поневоле подумалось, что от
окончательного морального падения меня оберегает какая-то высшая сила,
действующая под видом совершенно не связанных с моими чувствами случайных
событий.

Месье Дэсплен - даже по голосу чувствовалось, что этот респектабельный
нотариус утратил свое обычное хладнокровие - настоятельно просил меня
прибыть на несколько часов в Монтийи. К сожалению, это не телефонный
разговор, поэтому он, Дэсплен, может лишь сказать, что речь идет о той
самой, запертой комнате в доме. Он, Дэсплен, рассчитывал, что я пробуду в
Трувиле, как и говорила, дня два, а поскольку задерживаюсь, он вынужден
меня поторопить. Ведь дела по передаче мне наследства так и не завершены
окончательно, тогда было несколько препятствующих этому моментов, а теперь
возникло большое осложнение, как раз связанное с запертой комнатой. Под
окном комнаты стал выть пес, что весьма нервирует людей из конюшен, а
совсем недалеко в доме какие-то звуки слышались, а главное, он, Дэсплен,
готовясь передать мне все имущество целиком, с прискорбием обнаружил
отсутствие весьма ценной старинной шкатулки с еще более ценным содержимым,
которое он при инвентаризации видел собственными глазами, а теперь не
видит. Завтра предполагается вскрыть подозрительную комнату, для чего
вызваны специальные слесаря, учитывая прочность двери и замков, и очень
желательно, чтобы я, наследница, при этом вскрытии присутствовала лично.
Так он полагает.

Я не стала подвергать сомнению решение опытного судейского - безусловно, в
таких случаях обязан присутствовать главный наследник, и пообещала к десяти
приехать. Телефонный разговор слышал Гастон и позволил себе тактично
поинтересоваться, чего от меня хочет сутяга. Я ему все рассказала.

- Мадам графиня должна ехать, - не сомневался Гастон. - Вы не против, если
я буду вас сопровождать? Может, и помощь смогу какую-нибудь оказать, ну
хотя бы при взламывании двери.

Я ждала с его стороны такого предложения, но согласилась сдержанно; не
запрыгала от радости, не захлопала в ладоши, а как положено хорошо
воспитанной девице из благородной фамилии, с многочисленными оговорками - а
располагает ли месье Монпесак временем, а не злоупотребляю ли я его хорошим
отношением ко мне и пр. - и милостиво выразила свое согласие. В прежние
времена такое бы совершенно исключалось. Боже, только теперь осознаю, каким
же множеством общественных пут и предрассудков были мы облеплены, наподобие
тоже, как оказалось, совершенно излишних нижних юбок, которые лишь
сковывали движения. Насколько женщины в этом веке свободнее в своих
действиях.

Отбросив ненужные в данном случае теоретические рассуждения, я поспешила
вызвать Романа и сообщила ему о завтрашней поездке в Монтийи.

- Раз вы договорились быть там к десяти, надо выехать в половине восьмого,
- подумав, сказал Роман. - В Париже мадам графиня собирается куда-то
заезжать?

- Нет, разве что позднее, после встречи с месье Дэспленом. А так мы
прямиком едем в Монтийи. Так что если месье Монпесак рассчитывает на Париж
и его не устраивает...

- Меня устраивает абсолютно все, чего бы ни пожелала госпожа графиня, -
галантно ответил Гастон де Монпесак, не упустив возможности уже в который
раз поцеловать мне ручку. И опять блаженство разлилось по всем моим членам.

Тут подошло время обеда, появился постылый Арман, следом за ним подтянулись
Эва с Шарлем. Эва уже полностью освоила свою роль наперсницы, охраняющей
меня от приставаний нежелательного поклонника, и делала все от нее
зависящее, чтобы отравить последнему жизнь. Я на ухо рассказала ей о нашей
завтрашней поездке в Монтийи, и она посоветовала не говорить Арману о ней,
причем задержаться в тех краях подольше, раз уж я еду с милым мне Гастоном.

На следующее утро мы выехали ровно в половине восьмого утра, что для меня
не представляло никакого труда, ибо в предыдущей своей жизни я привыкла
вставать рано.

* * *

При более внимательном осмотре дверь запертой комнаты, которой мы в прошлый
раз не придали значения, оказалась исключительной толщины и прочности.
Причем была заперта на два чрезвычайно сложных замка - совершенно
исключительное явление, остальные замки в доме были совсем простенькие, а
большинство дверей и вовсе были их лишены.

Всех удивляло - зачем такие прочные замки в помещении буфетной. Пожалуй,
мне одной это не представлялось странным. Ведь у хорошей хозяйки, кроме
буфетной, где хранились обычные продукты, было и особое помещение для так
называемых колониальных товаров, стоивших в мое время немалых денег.

К ним относились, кроме сахара и пряностей, кофе, чай, некоторые редкие
бакалейные товары, а также особоценные изделия местных мастериц, вроде
сухого киевского варенья и всевозможных наливок-настоек. Эти продукты
экономка имела обыкновение оберегать с особой тщательностью. В моем доме,
правда, не было необходимости в таких мерах предосторожности, ибо в
прислуге я была уверена, но в окружении прадеда, возможно, были не только
честные слуги. К тому же в таких запертых помещениях держали обычно и
наиболее ценное из фамильного столового серебра. Перечисленные предметы
могли бы соблазнить не одного из нечистых на руку дворовых или их
бесчисленных родичей, кумовьев и приятелей, обычно сшивающихся в барском
доме.

Прибывший по вызову поверенного слесарь уже приступил ко взлому замков, а
месье Дэсплен, отозвав нас с Гастоном в сторонку, стал рассказывать о том,
о чем умолчал в телефонном разговоре. Сначала о шкатулке, которой вдруг не
оказалось при вторичном осмотре имущества. Оказывается, в ней хранились
старинные дуэльные пистолеты, чуть ли не двухсотлетней давности, огромной
ценности. И не только потому, что представляли собой изумительные по
мастерству произведения искусства: они еще были украшены драгоценными
камнями большой ценности, алмазами и рубинами. Он, месье Дэсплен, увидев их
впервые, даже подумал, что столь редкие в наше время камни имеет смысл
извлечь из этих "памятников старины", как он выразился, и использовать
просто как ювелирные украшения, однако специалист-эксперт раскрыл ему
глаза: выколупать камешки из старинных пистолетов - недопустимое
варварство, да и камни, вставленные на свое место, вкупе с изделием гораздо
дороже стоят, чем сами по себе. Но это так, к слову. В общем, шкатулка с
драгоценными пистолетами, внесенная в инвентарную опись, хранилась в
кабинете покойного прадедушки, прошлый раз нотариус ею любовался, а тут
вдруг ее не оказалось.

Что касается меня, то, обходя тогда в первый раз вместе с поверенным
огромный дом, собственно дворец, я не обратила особого внимания на
пистолеты, а в ответ на деликатный вопрос месье Дэсплена, не прихватила ли
я их случайно с собой, соблазненная красотой старинных камней, безо всякой
обиды честно ответила - нет, пистолеты я не забрала, вообще ничего тогда из
дома не взяла, а если мне и хотелось что увезти с собой в Трувиль, так это
уж скорей огромный и совершенно прелестный веер прабабки, тоже наверняка
старинный и очень ценный, потому что он мне страшно понравился, да и жара
стояла во Франции невыносимая. Но и его я не взяла, только подумала.

Затем месье Дэсплен рассказал мне о еще кое-каких неприятных
обстоятельствах, связанных с запертой комнатой. Ну, во-первых, подробности
о собаке, которая ни с того ни с сего стала вдруг выть под окном этой
комнаты, вызывая беспокойство и недовольство людей, работающих на наших
конюшнях, а во-вторых, о подозрительном шуме, который слышали в доме те же
люди из конюшни...

Месье Дэсплен вынужден был прервать свои сообщения, ибо вдруг один из
конюшенных рабочих, помогавший слесарю взламывать замок двери, с тревогой
проговорил:

- Запах какой-то неприятный пошел. Крыса, должно быть, в той комнате
сдохла.

Мартин Бек, управляющий конюшнями, тоже присутствующий при церемонии
вскрытия - уж не знаю, из любопытства или его специально пригласил месье
Дэсплен, со знанием дела заявил:

- На крысу пес мог выть, крысу он непременно учует.

Я огляделась - в прихожей и прилегающих помещениях столпилось довольно
много работников конюшни, чьи постройки были хорошо видны в окно. Ближайшие
мои соседи. И всех интересует, что же произошло в доме. Ничего
удивительного, в наше время народ тоже бы сбежался.

Тут слесарь вынул один из замков в дверях запертой комнаты - и кому
понадобилось ее запирать? - в десятый раз удивлялся месье Дэсплен, в дверях
образовалась дыра, и слесарь, повернувшись к нам, недовольно произнес:

- Не люблю говорить неприятные вещи, но сдается мне, что там - целое стадо
дохлых крыс.

Честно признаюсь - у меня не было никаких плохих предчувствий да и не
особенно занимала меня запертая дверь, гораздо больше интересовал Гастон,
который не отходил от меня ни на шаг. Но тут слесарь вынул второй замок, на
что ушло у него намного меньше времени, и мне ни с того ни с сего опять
вспомнился несчастный мертвый заяц, что завалился за буфет в моем поместье
много лет назад. Однако я ничего не сказала и спокойно стояла, пока слесарь
не распахнул дотоле запертую дверь.

Нет, мне даже вспомнить страшно последствия этого - и вонь, и вид. Нас как
обухом ударила тяжелая, удушающая вонь и вид чего-то страшного на полу,
несомненно когда-то бывшее человеком.

Да, не напрасно под окном этой комнаты выла собака...

Первой с криком умчалась секретарша месье Дэсплена, второй сделала попытку
уборщица, вызванная загодя поверенным, но сил ей не хватило, и она со
стоном повалилась на пол. Мартин Бек, бесцеремонно растолкав преграждающих
ему путь, заткнув нос, бросился в ванную, а слесарь - к ближайшему окну. Не
знаю, что делали остальные, не успела заметить, потому как сама, не
произнеся ни слова, пала на грудь Гастона и судорожно ухватилась за
отвороты его пиджака, пытаясь скрыть в нем лицо. Тоже ни слова не говоря,
молодой человек подхватил меня на руки и бегом вынес в другую буфетную,
где, бережно положив на диванчик, немедленно достал из буфета графинчик
коньяка и влил в меня солидную порцию. В с