яц назад. И что я им отвечу? Хотя отлично помнила - ровно месяц
назад рассчитала одного из моих арендаторов и ровно месяц же назад был
доставлен выписанный мною из Голландии племенной бык. Тут как раз пришла
телеграмма месье Дэсплена...

Мы с Романом переглянулись. У того, видимо, было какое-то предложение и он
уже собрался его изложить, как открылась дверь и Флорентина ввела Гастона.
Наверное, по дороге она вкратце сообщила о происшествии, потому что он
сразу бросился ко мне.

- Ты проглотила яд?!

- Успокойтесь, все в порядке, врач оказался на месте, - шутливо успокоил
его Филип. - Яд и в самом деле имеется, однако, к счастью, его никто не
съел. Садитесь и слушайте...

Посовещались теперь уже вчетвером, и мне велели созвониться с поверенным и
спросить его совета. Я послушно позвонила месье Дэсплену, рассказала обо
всем и тот ни минуты не сомневался - немедленно сообщить полиции.

Конец моего разговора застала спустившаяся к завтраку пани Ленская, ее
Филип потихоньку ввел в курс дела, пока я пыталась разубедить поверенного.
Разубедить не удалось, месье Дэсплен твердо стоял на своем. Пришлось
поручить Роману известить полицию.

Наша энергичная старушка с поразительным хладнокровием восприняла сообщение
об экстраординарном происшествии и тут же включилась в частное
расследование. Она потребовала в подробностях рассказать ей о том, что
происходило вчера в этом доме. Все мы охотно выполнили желание старой дамы.

И получилось, что несколько часов в этом доме не было ни души, а паштет
лежал себе спокойно в холодильнике. И в самом деле: пани Ленская торчала в
казино, я чуть ли не весь день провела с Гастоном на пляже, Роман,
искупавшись после утренней поездки, затем весь день безуспешно мотался по
городу в поисках Армана, а Флорентина, управившись с покупками и делами по
дому, сразу после завтрака отправилась поболтать к приятельнице.

Двери дома были заперты, это правда, но какое значение имеют двери, если
окна со двора оставались приоткрытыми и любой желающий мог свободно
пробраться в дом? Приоткрыты они были так, чтобы оставалась щель для
проникновения в дом свежего морского воздуха, и изнутри для безопасности их
закрепляли крючками, однако, по мнению Гастона, любой начинающий взломщик
умеет справляться с этими крючками, чтобы створку окна распахнуть пошире,
со двора же дом от улицы загораживает плотная живая изгородь.

Вывод: некто пробрался в дом и с помощью шприца с тонкой иглой подпустил
яду в мой паштетик.

Я возразила:

- А откуда он мог знать, что паштет только я люблю? А если бы его все в
доме ели? Или какой случайный человек... Да взять хоть доктора Вийона...

Пани Ленская раздраженно заметила:

- Очень его волнует судьба людишек! Да пусть хоть полгорода отравится, он и
глазом не моргнет. Я уверена - это дело рук негодяя Армана. Как и в том,
что никто ничего не докажет, наверняка он все предусмотрел.

- А Роман, он ведь весь день за ним следил? - высказал надежду Гастон.
Роман сокрушенно вздохнул.

- В том-то и дело, что не следил, а пытался. И очень часто терял его из
виду. А на то, чтобы пробраться в пустой дом и впрыснуть в паштет яд,
потребовалось бы не больше получаса. Нет, у меня тоже нет никаких
доказательств.

И тут мы услышали, как скромно слушавшая наши рассуждения Флорентина вдруг
издала странный звук, словно хрюкнула. Чуткое ухо пани Ленской уловило его,
и старушка немедленно отреагировала:

- Ну-ка, Флорентина, немедленно выкладывайте, что там у вас!

Флорентина хрюкнула вторично, и я поняла - это она так пытается сдержать
рвущиеся наружу рыдания. Видимо, пани Ленская лучше ее знала.

- Боюсь, - это моя вина! - уже открыто заплакала экономка. - И как я сразу
не догадалась? Только теперь, когда вы так обо всем рассуждаете, до меня
дошло наконец. Мадам графиня, простите глупую бабу!

Я раскрыла рот, чтобы успокоить женщину и заверить ее, что вовсе не
сержусь, как меня перебила тетушка. И правильно сделала, она действительно
знала, как поступать с экономкой, и сурово потребовала:

- Флорентина, перестаньте заикаться и разводить сырость, ближе к делу! И
подробнее! Тем самым и вину свою уменьшите.

Флорентина, вздрогнув, высморкалась, взяла себя в руки и довольно связно
рассказала:

- Уже с неделю будет, точно не скажу, только как я покупки у Оноре делала,
появился в его лавчонке месье Арман. И поинтересовался, а что я покупаю?
Оноре как раз мне две упаковки паштета подавал, я всегда беру две упаковки,
зная аппетит пани графини, так он, Арман, значит, спросил... толком и не
вспомню, шуточку какую-то отпустил, а я возразила - не для себя, а для
мадам графини, потому как мадам этот паштет просто обожает, а я вот жирного
не выношу. Он еще принялся расспрашивать, а что еще мадам графиня любит, ну
я ему обо всем без утайки и поведала, знаю, как он к мадам неравнодушен,
обычное дело поинтересоваться, что любимая женщина предпочитает, может,
захочет угостить, чтобы подольститься...

Ну, все! Последние сомнения отпали. Он, Арман Гийом!

И снова старая дама проявила суровость, на этот раз по отношению ко мне,
заявив тоном, не терпящим возражений:

- Немедленно садись и пиши завещание! В нем - залог твоей безопасности. Да
кому угодно завещай, все состояние сразу и пусть месье Дэсплен оформит по
всем правилам! О, вот идея! Отпиши все церкви! Самое верное дело. Костел -
фирма серьезная, мощная, у него никому не удастся хоть что-то вырвать из
горла, а мне еще не доводилось слышать, чтобы какой-нибудь ксендз прикончил
завещателя. Они всегда терпеливо ждут. К тому же, костелу не обязательно
знать о твоем завещании, пусть лишь метр Дэсплен сделает все честь-честью и
постарается, чтобы о твоем завещании узнали все знакомые. Арману не будет
смысла тебя убивать. С костелом ему не потягаться.

- Гениально! - восхитился Филип.

- Еще бы, особенно если учесть, что ты в любой момент можешь написать
другое завещание, а прежнее уничтожить, - завершила свою мысль пани
Ленская.

Я так взволновалась от нового покушения на мою жизнь и всех этих
разговоров, что как-то позабыла о предстоящем мне наутро экзамене и
перестала дрожать. Твердо решила - сразу же по приезде в Париж пишу
завещание.

А Филип стал командовать: велел Флорентине предъявить ему все имеющиеся в
доме продукты, после чего приказал выбросить их, невзирая на охи и
причитания экономной домоправительницы. Гастон взял на себя бутылки,
выливая содержимое початых в кухонную раковину и внимательнейшим образом,
через лупу, осматривая головки неоткупоренных. Роман немного успокоил нас,
заявив, что, по крайней мере, весь следующий день мы можем жить спокойно,
поскольку после его доноса в полицию Армана вызвали на допрос, а бомбу в
моем доме он вряд ли подложил.

* * *

Не смогла я написать завещания, нотариус уперся - недостаточно сведений о
моем польском имуществе.

Экзамен на получение прав водителя я сдала легко, даже сама удивилась. А
потом самостоятельно проделала путь от Трувиля до Парижа. Роман ехал за
мной на второй машине. Подъезжая к Парижу, поменялись местами - он ехал
первым, я за ним, иначе запуталась бы. Благополучно добрались до Монтийи,
куда еще накануне прибыл Гастон и встретил нас у моего дома.

Дел было невпроворот. Месье Дэсплен торопил с поездкой в Польшу для
получения необходимых ему сведений. Полиция то и дело вызывала на допросы -
в качестве пострадавшего? В качестве подозреваемого? Они не уточняли, но
времени отнимали много и, если не ошибаюсь, после каждого такого допроса
все больше склонялись к мнению, что я, как говорят, с приветом. В Монтийи
полным ходом шел ремонт в сочетании с реставрационными работами, и мне
приходилось бывать там ежедневно. Совсем не оставалось времени на себя -
чтение познавательной литературы, телевидение, самые необходимые
косметические процедуры. Для встреч с Гастоном оставалась только ночь. Не
скажу, что это плохо, но мало.

Через два дня Роман смог выдать нам порцию свежих новостей. Благодаря очень
полезному знакомству с мнимым полицейским родственником он был в курсе
того, как идет расследование, причем немалую роль сыграли заслуги самого
Романа, нацелившего полицию на Армана Гийома. Теперь последний занял первое
место в списке подозреваемых. Основание - отпечатки его пальцев во всех
местах, связанных с преступлением: в парижской квартире Луизы Лера, в ее
комнате в Монтийи, в буфетной, где ее убили, а к тому же в машине, в
которой погибла сотрудница загса. Правда, в этой машине найден был всего
один отпечаток пальца Армана, да и тот полустертый, однако эксперты
установили - его!

А вот следов обуви, обнаруженных на месте преступления, приписать Арману
никак не могли, не обнаружили у него подходящей обувки. Конечно, он мог
выбросить ботинки после того, как прикончил экономку, да как это докажешь?

А своей связи с Луизой Лера Арман и не скрывал. Нагло заявил - любил эту
женщину, давно состоял с ней в связи и собирался жениться на ней. Да, знал
о ее планах женить на себе богатого старого хозяина, да, не станет
скрывать, они с Луизой рассчитывали на скорую смерть старика, после чего,
выждав для приличия время, расписаться. Нет, он, Арман, не утверждает, что
такое его поведение можно назвать высокоморальным, однако нет в нем и
ничего противозаконного, нет такой статьи в кодексе! А он был уверен -
свидетельство о браке у Луизы самое что ни на есть настоящее, и какой ему
смысл убивать будущую богатую супругу?

А что касается отпечатка пальца в автомашине - возможно, он, Арман, не
намерен отпираться. Луиза имела в своем распоряжении собственную машину,
всегда могла воспользоваться машинами графа, он же, встречаясь с ней, не
обращал внимания на то, в какой машине сидит с любимой женщиной. А о том,
что любимая совершила преступление, убив девушку из загса, он и понятия не
имеет.

Да, после смерти старого графа Луиза исчезла из поля его зрения, он не
знал, куда она подевалась, но шума не поднимал и не разыскивал ее, полагая,
что теперь, когда она стала законной богатой вдовой, не стоит
демонстрировать людям их связь. Можно повременить. К тому же граф уже давно
запретил ему появляться в своем дворце в Монтийи, а он, Арман, предполагал,
Луиза именно там проводит все время, оплакивая смерть супруга. Ее смерть
явилась для него страшным ударом.

Все прекрасно понимали - ни слова правды во всем этом, но попробуй докажи!
Главное же, к нему никак не подходил решающий козырь в раскрытии убийства -
мотив.

Когда я передала тетушке все эти сведения, та недовольно хмыкнула и
заявила:

- Врет как сивый мерин. Придется мне самой заняться этим. К сожалению,
сейчас не могу, займусь, когда вернусь в Париж. Ты знаешь, что я намерена
поселиться у тебя в Монтийи? Надеюсь, ты не против?

Мы разговаривали по телефону, тетушка пока еще жила в Трувиле, и в ответ я
с искренней радостью прокричала в трубку:

- Что вы, тетушка! Это для меня просто счастье, я надеялась, что так оно и
будет, а отделке ваших апартаментов уделяю особое внимание. Останетесь
довольны, уверена! А что вы собираетесь делать, ну, в том, что касается
Армана?

- Кое-кого разыскать, - загадочно ответила пани Ленская. - Сейчас не стану
рассказывать, чтобы не сглазить, но для этого мне надо поселиться в
Монтийи. Думаю, смогу приехать туда под конец сентября. Да, кстати, доктор
Вийон обнаружил-таки отраву в твоем паштете. Он еще тебе не звонил?

- Нет. Значит, колбасный яд?

- Вовсе нет, это для Армана слишком примитивно. Он использовал вытяжку из
печени одной такой японской рыбки... как же она называется? Ага, фу-фу.
Вообще-то рыбка эта вполне съедобная, а вот ее печень и желчный пузырь -
страшная отрава. Обрабатывают эту рыбку с чрезвычайными мерами
предосторожности, печень и желчный пузырь уничтожают, но за деньги все
можно достать. И если бы в случае твоей смерти, - безжалостно добавила
старушка, - обнаружился в паштете яд фу-фу, запросто приписали бы появление
его в паштете несовершенной технологии или недосмотру, там печень и там...

Ох, кажется, разлюблю я паштет из печени рыб!

Пани Ленская в заключение сказала:

- Прошу тебя, коханая Кася, не тяни с завещанием. Пока Гийом находится на
свободе, ты находишься в опасности, не сомневайся. Рада, что едешь в
Польшу, за тобой он туда не рванет, наверняка дал подписку о невыезде. Не
спеши возвращаться!

Ну уж нет! Я как раз собираюсь поспешить, из-за Гастона, конечно.

Обсуждая с Романом способ путешествия, пришли к выводу - на машине. Мне
очень хотелось полететь на самолете, так до сих пор и не пришлось, но Роман
убедил - самолет от меня не улетит, а в Польше машина мне понадобится. К
тому же, проехав пол-Европы, я смогу много увидеть. Сверху столько не
разглядишь.

Как всегда, победило мнение Романа. Ехать решили на "мерседесе", "пежо"
заперли в гараже. И однажды прекрасным летним утром двинулись в путь.
Вперед, в неизвестную мне новую Польшу! Позади остались неразгаданная тайна
убийства экономки, мой лютый враг, решивший меня со свету сжить, страстно
любимый и любящий мужчина...

* * *

Путешествие заняло много времени, ведь я не торопилась, раз уж решили
сочетать приятное с полезным, то есть деловую поездку с туристической. И
тут незаменимым гидом опять стал для меня Роман, не только рассказывая о
городах, через которые мы проезжали, и их достопримечательностях, но
попутно кратко знакомя с новейшей историей Европы, в частности Германии.
Очень интересно, например, было узнать о еще недавнем существовании двух
Германий.

В конце концов мне это надоело, подгоняло нетерпение скорей увидеть родную
Польшу конца двадцатого века.

- Теперь больше никуда не сворачиваем, едем прямо в Польшу! - распорядилась
я.

- Как пани графиня прикажет, - не возражал Роман. - Вот только тогда мы
можем добраться до места уже сегодня, но поздней ночью, а не хотелось бы.

- Почему поздней? - удивилась я, разглядывая дорожную карту. - До Польши
осталось всего ничего.

- На границе проторчим, - пояснил Роман.

Странно. Не торчали мы на границе между Францией и Германией, с чего же
теперь торчать? Не понимаю.

Роман терпеливо растолковывал:

- А этого никто не понимает. Раньше, при социалистическом режиме, еще
понятно, тогда существовал контроль, а теперь почему - загадка. Впрочем,
сейчас пани графиня сама убедится.

И я убедилась. Мы пристроились к длиннющему ряду легковых автомашин, бок о
бок растянулся еще более длинный хвост громадных грузовых машин разного
пошиба. И двигалось все это со скоростью одного метра за пять минут. Издали
виднелись какие-то здания и люди, но вроде бы там ничего не происходило.
Когда мы наконец добрались до них, я убедилась в правоте Романа: на наши
паспорта лишь взглянули, вся процедура (я специально следила по часам)
продолжалась полторы минуты, а в очереди мы простояли больше двух часов!

Так это меня разозлило, что я позабыла - надо же волноваться! Вот я въезжаю
в Польшу, свободную и независимую, в какой мне еще не доводилось жить,
сердце должно трепетать от радостного предчувствия встречи с любимой
родиной, а тут никакого трепета. Зато какое-то трясение. Вот тряска
сделалась сильнее, я дергалась в машине, как эпилептик, и наконец не
выдержала.

- Что происходит? Неужели наш новый "мерседес" уже разваливается на куски?

- Пока еще не разваливается, - вздохнул в ответ Роман. - Но, боюсь, недолго
ждать. Пани графиня должна привыкать - это польские дороги. Такая уж у нас
автострада.

- Да что Роман говорит, разве это автострада? Просто терка, стиральная
доска.

- В самую точку пани попала, у нас так и называют наши дороги. Чуть положат
новый асфальт, глядишь - опять весь в выбоинах и трещинах. Говорят, раньше
власти нарочно такой клали, назло людям, чтобы не слишком радовались.

- Ну прямо, как в мои времена. Но ведь теперь же новая, свободная Польша.
Нет тех властей, которые делали все, чтобы людям жилось хуже. Тогда почему?
Не царские власти, не советские, свои же, польские... Выходит, ничего не
изменилось?

- В этом отношении, действительно, немногое. Избранные свободными поляками
свободные польские власти свободно крадут, на дороги не остается средств.
Правда, есть небольшие исключения. Пани сразу по дороге узнает - ворюга
воевода или честный человек?

- Так бывают все-таки честные! - порадовалась я.

- Бывают, пересечешь границу воеводства - и как по бархату едешь. А
выскочил за его пределы - и опять начнет трясти да подбрасывать. Хоть бы
знаки предупреждающие ставили.

Я надолго замолчала. Вот пожалуйста, вроде бы существует наконец Польша, о
которой мечтали поколения поляков-патриотов. И что? Где польский гонор?
Какая-то Франция с ее взбалмошной историей, какая-то Германия, вроде бы
проигравшая две войны сряду, могут себе позволить построить отличные дороги
и позаботиться о своих гражданах, а мы что же?!

Во всем остальном Польша, в принципе, не отличалась от того, что я видела в
Европе в это новое время, к которому уже успела привыкнуть. И постройки, и
бензоколонки, и люди так же одеты, и та же реклама повсюду. А вот что я
найду в своих Секерках? Всю дорогу избегала говорить об этом с Романом,
теперь пришло время.

Не очень охотно Роман попытался ввести меня в курс дела.

- В принципе, совсем не так, как было во времена пани графини. Во дворец
попала бомба, так что он был частично разрушен, частично сгорел. После
войны его отстроили, но не целиком, и вообще много глупостей понаделали во
времена построения социализма, например, ясновельможному графу пришлось
прикинуться крестьянином, частное землевладение у нас, слава богу,
оставалось, только ограничивалась квота собственности на землю: больше
пятидесяти га не полагалось. Вот он и прозябал на них, заставляли картошку
выращивать. Только как десять лет назад все переменилось, ему вернули
отобранные земли, больше сотни га, и еще сохранились какие-то вклады на
счетах в швейцарских банках. Благодаря этим деньгам смог дать взятку кому
нужно и свои бывшие владения обрести. И то, считайте, вам повезло, вон
графиня Браницкая до сих пор ведет с властями тяжбу из-за своих двухсот
гектаров под Варшавой. Сколько лет земля под сорняками, ни вашим ни нашим.

Боже, да какое мне дело до графини Браницкой? Меня беспокоило, что я у себя
застану.

- Выходит, вернусь я домой, а там неизвестно что?

- Ну, не совсем так, - успокоил меня Роман. - Дом стоит и за ним
присматривают.

- Кто?

- Да бывший же ваш огородник с женой. А делами занимается адвокат Юркевич.

Тут я вспомнила - упоминал как-то месье Дэсплен о своем польском коллеге
Юркевиче.

- А они знают, что мы приезжаем?

- Да, я звонил пану Юркевичу, он должен был предупредить Сивинских, ну,
огородника с женой.

- А почему же вы не позвонили прямо этому огороднику?

- Звонил, но не застал его в вашем доме. Они живут неподалеку, в своем.

Волнение мое возрастало. Уже начинало темнеть, из-за большой задержки на
границе подъезжаем теперь к родным пенатам в темноте, а мне почему-то в
темноте не хотелось... И в самом деле, возвращаться ночью хоть и в родной,
но совершенно неизвестный мне дом... Он стоит пустой, ключей у меня нет, а
внутреннее беспокойство так и распирает. Ну чего я испугалась? А испугалась
- нет сомнения. И я не выдержала.

- Роман, не поедем сейчас домой.

Роман остановил машину и удивленно уставился на меня.

- А куда же пани графиня желает ехать?

- Да куда угодно. Есть же тут какой-нибудь постоялый двор, помнится,
недалеко от поместья был. И вообще, я хотела бы при дневном свете увидеть
окрестности, дорогу. И еще. Если никого в доме не застанем, куда денемся?

- У меня есть ключи, проше пани. И от въездных ворот тоже, электронные.
Гостиница тут есть, действительно недалеко, но там может не оказаться мест.

- А вдруг окажутся? Я согласна заплатить двойную цену. До дома сколько еще
ехать?

- Да не больше получаса, осталось каких-то тридцать километров. Только вот
надо выбраться на Краковское шоссе. Пока же мы еще на Катовицк