вы говорили
о каких-то премудрых ученых физиках, что ли, попросите их больше со мной не
экспериментировать! С меня довольно!

- Попробую, - неуверенно пообещал Роман. - Хотя именно теперь это будет
особенно трудно. А пани графиня пусть для себя выберет, в каком столетии вы
хотели бы остаться навсегда. Вот в этом времени, где находитесь сейчас, или
опять перенестись в конец двадцатого века? Собственно, уже можно говорить о
веке двадцать первом, ведь двадцатый вот-вот кончится.

Раздумывала я недолго, что тут выбирать? От всех этих перемещений во
времени у меня перепуталось все на свете - Гастоны, Арманы, поместья и
завещания. Незыблемой оставалась лишь беременность. Ребенка я ждала от
Гастона, а в этом веке он мне даже не объяснился в любви, не говоря уже о
том, что я с ним ни разу не переспала. Мужчине можно внушить многое, но не
такое же чудо! Да и Арману легче тут меня угробить... К черту Армана, к
черту остальные аргументы, если главный я ношу в собственном чреве!

И я без тени сомнения заявила:

- Я хочу жить в конце двадцатого века. Не беспокойтесь, Роман, мнения
своего я не изменю. И если эти многомудрые ваши кретины что-то в состоянии
сделать, пусть сделают. Больше таких переживаний я не вынесу. В моем
состоянии...

Умному и намека достаточно. Роман все понял. Теперь не мадемуазель Лера
станут осуждать, меня прозовут распутницей, останься я в этих
благословенных временах! Перстень обручальный я получила в двадцатом веке,
не сейчас, и жениться на мне хотят в будущем.

На лице Романа появилось дотоле неизвестное мне выражение решимости, и,
глядя куда-то поверх моей головы, он клятвенно заверил:

- Жизнь отдам, но сделаю все, чтобы пани оказалась там, где пожелает.
Клянусь спасением бессмертной своей души, буду заботиться о пани как о
собственной дочери и сделаю не только все, что смогу, но и больше того.

И только когда он вышел, я обернулась, чтобы взглянуть - на что же такое
Роман смотрел, давая торжественную клятву?

На стене за моей спиной висел портрет моей матери.

* * *

На следующее утро Зузя стала свидетельницей моего утреннего недомогания.
Даже рвоты сдержать не удалось. Горничная была перепугана, а мне пришлось
опять прибегнуть к невинной лжи. После того как немного пришла в себя,
усадила дрожавшую девушку напротив и сокрушенно призналась в покушениях
Армана на мою жизнь, наконец завершившихся успешным отравлением. Вскочив,
милая моя Зузя решила спасать барыню и, крикнув "Мигом принести травяной
настой для прочищения желудка", умчалась. Ладно, бог с ним, выпью и настой,
лишний раз прочищу желудок, только польза организму.

Когда наконец после всех утренних процедур я смогла принять Романа, тот
начал с обнадеживающего:

- Есть надежда, проше пани! Завтра, сегодня ведь четверг.

Я потребовала разъяснений. И получила их.

- Обратное перемещение пани во времени произошло в пятницу, так ведь? В
пятницу прилетает вечером господин де Монпесак, та пятница здесь приходится
на завтра. Полной уверенности у нас нет, но получено согласие в точности
повторить все, только в обратном порядке. Не стану вдаваться в подробности,
мне они ясны, боюсь, пани не поймет. Пришлось бы вас ознакомить со всеми
этими парадоксами времени и искривления пространства, благодаря чему кто
поглядит на нашу Землю с далекой галактики, имеет шансы даже динозавров
увидеть, преподать азы четвертого измерения и многое другое...

От галактик, динозавров и четвертого измерения мне стало плохо, и я
испуганно перебила друга:

- Нет, нет, замолчите, Роман, боюсь, опять затошнит! И еще ночью приснится!

- Не буду, не буду! - успокоил меня Роман и, чтобы порадовать, вытащил из
кармана мобильный телефон. - Глядите, что сохранилось!

- У меня такой же, - похвасталась я и вытащила из ящика стола припрятанный
там свой телефон. Все боялась, не дай бог, кому на глаза попадется. - Ну и
что? Кому мы теперь можем звонить?

- Боюсь, только друг другу. Мой пока не разрядился, дайте-ка... да и ваш
тоже. Ведь здесь их для подзарядки не к чему подключить...

- Роман, давайте о деле. Вы сказали, надо все в точности повторить. И
Мончевскую тоже?

- Обязательно, ведь я с ней поехал на "мерседесе" за продуктами в суперсам.
Вы сами просили накупить деликатесов к приезду господина графа, помните?
Тьфу, не с Мончевской я поехал, с пани Сивинской, которая здесь уже, в
девятнадцатом веке, оборотилась Мончевской. Вы еще велели купить и устрицы,
помните? Граф их любит. А теперь со всеми этими продуктами нам надо
переместиться во времени...

- И с устрицами тоже? Где я здесь найду устрицы?

- Да нет, обнаружив неладное, я поспешил к пани, так что Мончевская успела
купить лишь сахар, чай, приправы и что-то еще.

- Очень хорошо! - обрадовалась я.

Какой нелегкой для меня оказалась эта пятница! Сначала обычные тошнота и
рвота, травка для прочищения желудка. Я заметила изменившееся ко мне
отношение прислуги и поняла - Зузя в своей болтливости поставила в
известность весь персонал о несчастной барыне, пострадавшей от преступных
поползновений незадачливого претендента на ее руку вельможного пана Гийома.
Позавтракав с отменным аппетитом, после насильственного прочищения желудка
я едва успела одеться, как появилась первая гостья. Ну как же, мой приемный
день, а всем не терпелось собственными глазами взглянуть на женщину,
признавшуюся в любви к распутнику французу. Пани Порайская поработала на
славу.

За первой гостьей длинной чередой потянулись следующие. Хорошо еще, что
каждый опасался быть застигнутым у меня соседями - так скомпрометировать
себя, явившись к падшей женщине! И потому при виде подъезжающих карет
предыдущий гость спешил поскорее убраться из моего дома.

И Арман явился, а как же! В отличие от прочих, не спешил уехать, пересидел
трех гостей, настырно расспрашивая меня о Гастоне. Потом я узнала, что
предварительно он пытался что-то выведать у прислуги, например часто ли я
получаю письма из Парижа. Спасибо Зузе, прислуга вся, как один, держалась
стойко, молчала, а уж если приходилось говорить, врала что придет в голову.
А в головы людям приходили вещи самые разные и совершенно несуразные.
Махнув на дворню рукой, Арман попытался выведать что-то у меня, но тут, к
счастью, явилась баронесса Танская и увезла голубчика. Если перемещусь в
будущее, непременно отблагодарю ее праправнучку, Монику!

Вот только увижу ли я еще это будущее?

Приближался вечер, и надо было готовиться. Роман перед своим отъездом
позаботился, чтобы мне запрягли в волант опять Патрика. Потом, прихватив
удивленную Мончевскую, уехал с нею на двуколке.

У меня оставалось совсем немного времени. Отделавшись от Зузи, я обрядилась
опять в узенький костюмчик, тот самый, на ногах были те же туфельки, на
голову я надела шляпу с густой вуалью, чтобы скрыть макияж, а сама
завернулась в широкую и длинную пелерину, до полу. Внимательно следя, чтобы
она не распахнулась спереди и домашние не увидели мои голые ножки во всей
красе, я излишне величественно спустилась по лестнице к выходу, так же
неторопливо уселась в волант, взяла в руки вожжи - и отправилась в
неведомое. Далеко впереди маячила двуколка с Романом и Мончевской.

Патрик сразу пошел хорошей рысью, довольно пофыркивая, надеюсь, к добру, о
Господи! Луг уже наполовину был скошен, и я принялась высматривать издали
барьер, который должен был оказаться в еще высокой траве. Вот мелькнул,
проклятый, я хорошо разглядела знакомую бело-зеленую окраску. Я так и
сжалась, от волнения вся взопрела, но не было того оцепенения, чтобы я не
смогла сдержать Патрика. Почему-то я решила как можно медленнее проехать
мимо барьера, возможно полагая, что тогда у проклятого будет больше
возможности воздействовать на меня. Да, не поскачу, не пущу коня вскачь,
проеду шагом, даже и остановлюсь, пожалуй, пусть этот бело-зеленый идол как
следует сделает свое дело. И я натянула вожжи...

Дальше ничего не помню. Остановила ли на мгновение экипаж или продолжала
медленно тащиться, но, всплыв из черной бездны и раскрыв глаза, я вместо
лошадиного хвоста увидела перед собой баранку автомашины.

Еще не веря в свое счастье, я приоткрыла окошечко, вдохнула упоительный
запах автострады и пустилась с места в карьер, поспешая за еще мелькающим
далеко впереди "мерседесом". Умница Роман наверняка подождал меня при
выезде на автостраду.

Я нажала на газ. Очень мешала пелерина. На ходу сбросила ее с плеч и,
немного снизив скорость, затолкала себе под ноги, хорошенько умяв, чтобы не
мешала, под сиденьем кресла. Что-то не давало смотреть в зеркало заднего
обзора. О шляпе забыла! Уже на полном ходу сорвала ее с головы и швырнула
на заднее сиденье.

Думаю, расстояние между моей машиной и "мерседесом" Романа уменьшилось
все-таки потому, что мешало движение на автостраде, хотя я и неслась во всю
прыть, словно меня преследовала стая голодных волков. Машину я вела
автоматически, голова целиком была занята мыслями о предстоящей встрече с
любимым. Вот встретимся, брошусь к нему, прильну пиявкой и уже ничто не
сможет меня от него оторвать! Расскажу о нашем будущем ребенке...

Занятая этими мыслями, я не обратила внимания на какую-то темно-зеленую
машину, вдруг появившуюся сразу за машиной Романа. Только спустя какое-то
время до меня дошло - ведь не было ее, откуда взялась?

Нас уже не разделяли машины, потому и обратила внимание. Передо мной та
машина не ехала, я бы заметила. Значит, стояла на шоссе и ждала? А сейчас
поворот на шоссе, которое ведет в аэропорт. Роман предупреждал - здесь
могут возникнуть трудности. Мне повезло, видимо уже схлынула основная масса
машин, кончился "час пик", я ждала недолго.

За это время Роман удалился на порядочное расстояние, за ним, не отставая,
следовала темно-зеленая машина. Тут уж я стала специально к ней
присматриваться и совсем уверилась в том, что она следит за Романом, когда
тот вдруг съехал на обочину и остановился. Подозрительная машина сделала то
же. Это произошло совсем перед Янками, где снова возрос поток машин.

Я сумела перестроиться с левого ряда в правый, удивляясь, зачем Роману
пришлось останавливаться, и желая убедиться в своих подозрениях
относительно незнакомой машины. Долгое время мне пришлось тащиться за
какой-то машиной с прицепом, обогнать которую мешала непрерывная череда
машин слева, а потом увидела машину Романа и Сивинскую, для чего-то
ненадолго вышедшую из машины и вроде что-то на себе поправляющую. Потом она
села в машину, и Роман продолжил путь. И сразу за ними двинулся и
подозрительный преследователь. А поскольку я почти с ним поравнялась,
сумела разглядеть водителя. Так и есть, Арман...

Я уже столько раз из-за него напереживалась, что, боюсь, теперь
встревожилась меньше, чем должна бы. Выходит, Арман следит за Романом. А
может, и за мной? Увидел в машине рядом с Романом женщину и принял ее за
меня. А если понял, что это не я, мог предположить, что Сивинская выйдет
где-то по дороге, и Роман за Гастоном поедет один, или что...

Тысяча предположений относительно того, что мог думать Арман, пронеслось в
голове, пока я не сообразила - надо позвонить другу, предупредить! Дура, не
могла раньше догадаться. Вытащив свой мобильный телефон, который я все же
не забыла прихватить из прошлого века, я воспользовалась моментом, когда
пришлось остановиться перед светофором, и позвонила.

Роман сразу отозвался.

- Господин Гийом едет следом за вами! - быстро сказала я. - Похоже, следит.
Большая темно-зеленая машина. Надо что-то предпринять...

- Понял, - ответил Роман.

Если он и говорил еще что-то, я уже не слушала, потому что не научилась
пока говорить по телефону, когда веду машину. Пришлось бросить его и
схватиться за баранку обеими руками.

До аэропорта оставалось совсем немного. Я была здесь, когда провожала
Гастона, а поскольку у меня хорошая зрительная память, не сомневалась:
сумею проехать правильно. А ставить машину на платные стоянки и покупать в
автоматах билеты Роман научил меня еще во Франции.

Ну и была жестоко наказана за самоуверенность, благодарив судьбу за то, что
выехала пораньше. Шесть раз окружила я аэропорт в тщетной попытке въехать и
каждый раз попадала на полосу, по которой машины выезжают из аэропорта, и
лишь чудом отыскала нужный уровень и нужную полосу. Когда же наконец
оставила машину на стоянке и вбежала в громадное застекленное здание,
первым делом пришлось разыскивать дамский туалет, потому что пот с меня лил
ручьями и требовалось привести себя в порядок, встречая любимого мужчину. А
потом подумала - надо все-таки запомнить, где именно я бросила машину,
чтобы потом вывести Гастона и носильщика с вещами прямо к ней, нечего им
путаться по залам и стоянкам. И сама запуталась, глянула на часы и
бросилась к выходу, откуда будут появляться прибывшие из Парижа пассажиры.

Да, самостоятельность женщины в двадцатом веке - дело хорошее, но иногда и
она имеет свои темные стороны.

Но вот потянулись парижские пассажиры, и вскоре я уже оказалась в объятиях
Гастона.

* * *

На обратном пути я молчала, слова не могла вымолвить и тряслась как в
лихорадке. Охотно уступила место за рулем Гастону, сама же оцепенела в
ожидании ужасного. Ведь мы будем опять проезжать мимо проклятого барьера
времени, кто знает, что случится. Встревоженный Гастон пытался меня
расспрашивать, но я отделывалась нечленораздельным мычанием сквозь
судорожно стиснутые зубы. Глазам не поверила, когда мы подъехали нормально
к моему дому и Роман, прибывший раньше нас, вышел, чтобы помочь внести
багаж Гастона. Какой там багаж, один легкий чемоданчик!

И только тогда я перевела дыхание и разжала зубы.

Хотя уже совсем стемнело, я затащила Гастона в садовую беседку, где нас
никто не мог услышать. В моем саду были установлены очень вычурные садовые
светильники, освещая дорожки и зелень, которая в их свете казалась
красивее, чем была в действительности. Рядом шумел фонтанчик. Хорош в
жаркие дни, сейчас, в сентябрьскую ночь, совсем ненужный, но настроение
создавал. Не накормив человека, не дав ему умыться с дороги, заволокла в
беседку, прихватив с собой лишь бутылку красного вина, неизвестно когда и
кем откупоренную, и два бокала. Так не терпелось мне переговорить с
любимым!

Обеспокоенный моим странным состоянием, Гастон не стал протестовать и
послушно последовал за мной. В беседке сразу же взял у меня из рук бутылку
с бокалами и налил мне успокаивающий напиток.

- Дорогая, сядь, успокойся и скажи наконец, что же случилось? Наверное, в
последний момент? Ведь перед отъездом я не смог с тобой поговорить, твой
телефон молчал.

Близость любимого, романтическое освещение и глоток хорошего вина
подействовали, я уже обрела способность говорить по-человечески.

- Две вещи. Во-первых: я жду ребенка. Лишь двух мужчин за всю жизнь видела
я в своей постели - мужа и тебя. Как думаешь, чей это ребенок?

Все еще держа бокал вина, Гастон вдруг обессиленно опустился на скамью.
Вскочил, опять сел. И повел себя должным образом. Просиял и с возгласом
"Великий Боже" сначала упал передо мной на колени, принялся целовать руки,
совсем обезумел от радости. Предложил выпить за мать и дитя, снова наполнил
бокалы, прибавив во втором тосте еще и отца.

Короче, прошло немало времени, пока можно было заговорить о второй вещи. Да
какое значение имеет что-то еще, когда у него будет ребенок? Он так
счастлив, что себя не помнит. Давно мечтал о ребенке, любимая женщина и
ребенок - что еще человеку надо? А детей он всегда любил, больше даже, чем
кошек и собак, честное слово! Мог бы - давно сам себе родил. Первая его
жена, оказывается, и слышать не желала о ребенке, а ему уже за тридцать,
когда же детей заводить, если не сейчас? Меня он любит до безумия, а теперь
и вовсе... слов нет!

Каждая женщина мечтает о таких минутах. И я не была исключением. В отличие
от Гастона, я не стала выражать свои чувства к нему в словах, только думала
- еще неизвестно кто кого больше любит.

Прошло немало времени, прежде чем Гастон настолько овладел собой, чтобы
спросить о второй вещи. Второй вещью был Арман, вся история с ним. И
внезапно история эта показалась мне какой-то нереальной, что ли, слишком уж
ужасна она была. Все эти покушения на мою жизнь и возможные теперь
покушения на жизнь Гастона. Может, не стоит и говорить об этом человеке? Не
преувеличиваю ли я грозящую нам опасность?

- Нет, не преувеличиваю, - вслух ответила я себе. - Арман Гийом твердо
решил овладеть моим состоянием в качестве единственного родственника, хотя
и незаконнорожденного, однако он потомок по прямой линии моего прадеда. Ты
знаешь, он неоднократно пытался меня убить. Я подписала завещание, оставив
пока все, что у меня есть, церкви, поэтому он изменил планы и, если не
ошибаюсь, теперь намылился жениться на мне. Тут у него на пути встал ты.
Хотя знай, я не вышла бы за него, даже если бы он был единственным мужчиной
на земном шаре...

Тут мое живое воображение представило райский сад, и в нем мы с Арманом,
единственные люди на земле. И от меня зависит продолжение рода людского...
Какая ответственность!

Врожденная честность заставила меня внести коррективы в сказанное.

- Разве что тогда, - мрачно поправилась я. - Но пришлось бы каждый раз
напиваться и на его месте представлять тебя. - И увидев непонимающие глаза
любимого, пояснила: - Это я говорю о том случае, если бы мы с Арманом
оказались в ролях Адама и Евы и без меня перевелся бы род человеческий, но
я расценила бы это как наказание Господне...

Я не договорила, ибо Гастон разразился хохотом. Сквозь смех с трудом
проговорил:

- Признаюсь, очень убедительная апокалипсическая картинка! Ты меня убедила.
Верю, Арман тебе противен. Видела бы ты себя!

Смех немного разрядил атмосферу и позволил опомниться. Уже спокойнее я
докончила:

- Вот мы с Романом и боимся, как бы теперь негодяй не взялся за тебя. А
если я рожу, то и ребенка убьет. И так до скончания света станет убивать
всех моих мужей и потомков, пока никого не останется.

- Не заводись! - обнял меня Гастон. - Ну что ты опять...

- А куда деваться? - зарыдала я. - Даже если у меня будет шестеро детей,
всех со свету сживет, а потом и меня, чтобы унаследовать мое состояние! Это
в том случае, если я изменю завещание и оставлю все своим детям и мужу. Ну,
перестань улыбаться, это не истерия, к сожалению, я говорю правду. Сколько
раз довелось мне видеть в его глазах железное упорство. Такого человека
ничто не остановит. И не станет он ждать, пока я рожу шестерых детей,
начнет сразу же. Гастон, я боюсь!

Наконец-то Гастон стал серьезным. А может, притворился? Перестал улыбаться,
видя, как раздражает меня его улыбка, а ведь мне вредно волноваться. И дитя
может родиться нервное.

- Успокойся, любимая, не волнуйся. Я все понял. Поговорю с Романом,
что-нибудь придумаем. Кстати, почему мы с тобой забрались в беседку? Разве
нельзя было спокойно поговорить в доме?

- Чтобы в доме с чистой совестью могли всем нежданным гостям отвечать -
меня нет дома, - простодушно пояснила я и увидела, что опять Гастон с
трудом удержался от улыбки. А я раздраженно добавила: - В последнее время
просто спасу нет от гостей! Словно сговорились - так и прут один за
другим...

И прикусила язык, вспомнив, что перли гости в основном в девятнадцатом
веке, теперь же, в конце двадцатого, их стало намного меньше.

Ох, язык мой - враг мой. Хорошо хоть о барьере не проговорилась.

- Ладно, - решила я, - если хочешь, можем вернуться в дом. Главное я тебе
уже сказала.

Роман полностью подтвердил мои опасения. Арман и в самом деле следил за его
машиной, отцепился лишь распознав Сивинскую, когда та принялась делать в
магазине покупки. И уже не успел догнать меня в аэропорту.

Стали совещаться втроем. Все сходились на том, что по закону убийца не
имеет права унаследовать имущество жертвы, значит, ему придется
инсценировать мою случайную гибель. Тут же набросали несколько вариантов
моей случайной гибели. Помогли прочитанные нами детек