ебя тоже.

Хладнокровие сохранил один месье Дэсплен, ну да ему по должности положено.
Заткнув нос носовым платком, он мужественно вошел в комнату и внимательно
все осмотрел. После этого отыскал нас в другой буфетной и тоже подкрепился
коньяком.

- Что ж, вот и обнаружилась пропажа, - сухо заметил он.

- Вы о ней? - смогла пролепетать я.

- Я о них. Раскрытый ларец и оба пистолета, причем один из них вынут.

- Надо вызвать полицию, - сказал Гастон, вытащив из кармана телефон. - Вы
знаете здешние номера или сразу звоним в скорую?

- Парижские номера я знаю. И это должен сделать я.

Месье Дэсплен вынул свой телефон и сам настучал в него нужные номера.
Гастон получил возможность опять заняться мною, крепко обняв меня и
прижимая к себе, что несомненно положительно сказывалось на моем здоровье,
но я благоразумно решила еще немного попритворяться, будто меня продолжает
мутить и я еще очень слаба. Ах, как приятно было чувствовать его крепкие
объятия, слышать нежные, успокаивающие слова, произнесенные чуть слышным
шепотом!

А месье Дэсплен работал. Поговорил с одним, потом с другим. Я поняла -
сейчас подъедет полиция, а затем доктор и люди, которых вызывают в таких
случаях.

Вошел Мартин Бек, уже совершенно оправившийся, ведя за собой конюшенного
сторожа. Вбежала вторая женщина, вызванная, как я поняла, еще заранее
нотариусом в помощь первой уборщице, и при виде коньяка выразила
настоятельное пожелание немедленно подкрепиться, "авансом", как пояснила
труженица. Видимо, о находке уже знали все в округе. Естественно, ей тоже
не отказали.

Гастон отважился поинтересоваться у нотариуса:

- Так вы поняли, кто там лежит?

- Я старался смотреть в сторону, - честно признался месье Дэсплен и опять
потянулся за медикаментом. - Для меня главным был ларец с пистолетами.
Должен признать, увидел их - и тяжесть свалилась с моих плеч.

- Я и то удивляюсь вашему мужеству, - признался молодой человек.

- Говорил я, что слышал удар! - заговорил конюшенный сторож, очень
довольный, что он первым обратил внимание на такой существенный факт. - А
мне не верили. Я им талдычу, а Бернард еще рогочет - чего с пьяных глаз не
послышится... - начал рассказывать сторож, которому, похоже, не давали
этого сделать. Теперь настало его время. Тут вмешался его непосредственный
начальник, заведующий конюшнями.

- Так правду говорят - это женщина? - ни к кому не обращаясь,
поинтересовался он.

- Баба! - подтвердила женщина, подкрепившаяся авансом. - Головой ручаюсь.

Нотариус решительно прервал посторонние разговоры.

- Так что за шум? - обратился он к сторожу. - И когда вы его слышали?

- Так с месяц назад. Сразу после того, как опосля ревизии дворец опечатали.
От самой конюшни я слышал, слух у меня - что надо!

- Какого рода шум? - попытался уточнить стряпчий.

- А кто его знает! Шум как шум. То ли под мебелем каким ножка отломилась и
он на пол грохнулся, то ли и вовсе какая люстра с потолка обрушилась.

Месье Дэсплен обратился сурово к Мартину Беку:

- А вы слышали сообщение о шуме?

- Я все слышал. Извините, вы о чем спрашиваете?

Выразив взглядом все, что он думает о легкомысленном заведующем, нотариус
подчеркнуто терпеливо повторил:

- Вам известно сообщение сторожа о шуме, который тот якобы слышал в
запертом и опечатанном доме?

- А как же! Жерар мне первому и сообщил, я ведь тут за все отвечаю, не
только за конюшни. И мы тогда же все проверили: все двери и окна оказались
заперты, печати на месте. Я и не нашел нужным сообщать вам, месье, о
подозрительном шуме, подумал - почудилось Жерару. А беспокоить парижского
нотариуса вздорными слухами не счел себя вправе. Только распорядился, чтобы
сторожа внимательнее относились к порученному им делу и чаще обходили
дворец, причем каждый раз проверяли целостность дверей и окон.

- У вас сколько сторожей?

- Шестеро.

- Можно установить, кто из них в какой день нес дежурство?

- А как же! - опять не выдержал Жерар. - Шестеро нас, верно, и каждый
записывает, когда он дежурил. Да ничего особого и не случилось. Хотя
Жан-Поль и видел кое-что.

- Что же он видел? - расспрашивал месье Дэсплен.

- Так нешто у Жан-Поля поймешь? Неразговорчивый он, из камня и то больше
выжмешь. Ну там через пятое на десятое удалось разобрать, вроде он кого-то
видел. А потом вышло - не кого-то, просто кусты ни с того ни с сего
шевелились, вроде как сами по себе, а никого не было.

- Когда?

- А сразу после того. Утром на следующий день. А ночью Альберт дежурил,
вместе со своим песиком, так этот песик, чтоб ему, мой ужин сожрал. Я с
собой захватил, перекусить собрался, а он...

- А ты чего там оказался? - не понял его начальник Мартин Бек.

- А я разозлился, что никто мне не верит, и хотел свое доказать. И хотя в
ту ночь не мое дежурство было, а Альберта с его псом поганым, я тоже к
дворцу подходил и долго там ошивался.

- И что?

- И не повезло мне. Специально под тем домом околачивался и ничего не видел
и не слышал. Ни света, ни звука. И пес Альберта тоже ни слова не сказал.

- Из них я больше всего верю псу Альберта, - пробормотал месье Дэсплен и
прекратил допрос.

Будучи женщиной сложения деликатного и еще не оправившейся от потрясения, я
не принимала участия в общем разговоре. Но вот поверенный выжидающе
поглядел на меня, и мне ничего не оставалось, как высвободиться из объятий
Гастона, сесть прямо и задать вопрос, которого от меня ожидали.

- Меня не было здесь в это время, - скромно начала я. - Однако, если не
ошибаюсь, шум, который слышал Жерар, раздался вскоре после смерти моего
прадеда, да будет ему земля пухом? Сразу после инвентаризации? Я не
ошибаюсь?

- Мадам графиня абсолютно права.

- Так сколько же прошло времени?

Месье Дэсплен задумался. Оглянулся на свою секретаршу, которую только
теперь, очень бледную, подвел к нашему столу слесарь. Девушка еще явно не
пришла в себя. Вторая уборщица без приказания вынула из буфета чистые
рюмки, Месье Дэсплен вздохнул.

- Если я не ошибаюсь... сейчас нет возможности проверить... Полагаю, дня
через два. То есть через пять дней после смерти моего клиента. С
инвентаризацией я поспешил по... гм... известным мадам графине
соображениям.

У меня в голове появились кое-какие соображения, хотя четко сформулировать
их я пока еще не могла. Вернее, не хотела. Я очень надеялась, что загадку
решит полиция, в конце концов, это входит в ее обязанности, а мне пришлось
однажды слышать - еще в прошлой жизни, что один раз полиция смогла
распутать дело. Может, и в теперешние времена полиция тоже на что-то
способна?

Появилась полиция через несколько минут. Вернее было бы сказать - начала
появляться, ибо о ее приближении нам поведала полицейская сирена, и мы
ожидали - полицейские вот-вот войдут, а они все почему-то не шли.

Тем временем мы все перебрались в салон, где обе уборщицы - и та, что сразу
сомлела, и та, что разумно подкрепилась авансом - по моему указанию
поснимали чехлы с мебели и придали комнате жилой вид. Сюда почти не
доносилась вонь со стороны кухни, однако я на всякий случай распорядилась
окна держать открытыми. И внизу тоже велела пооткрывать все окна, прекрасно
зная, как долго может держаться в доме этот застоявшийся запах. К счастью,
я знала также способ очень быстро избавиться от него.

Высвободилось немного времени для личной жизни, и я им немедленно
воспользовалась.

- Вы, должно быть, предчувствовали, как понадобится мне ваша помощь, -
немного кокетливо обратилась я к Гастону, который упорно держался
поблизости от меня.

- Ах, абсолютно никакого предчувствия! - живо ответил молодой человек. -
Если в сердце я и затаил что... так это робкую надежду, да что там, тень
надежды! Разве мог я предвидеть, что тут такое произойдет? Слышал, какие-то
недоразумения у вашего нотариуса, вернее, затруднения, подумал, наверняка
какие-то формальности не в порядке, формальности, но не преступление же! А
если честно... мне просто очень хотелось с мадам поехать, потому что...
потому что как раз поездка с вами и давала шансы... ох, совсем запутался.

- Я тоже надеялась, - грустно подхватила я, - и тоже никак не ожидала
такого сюрприза. Мне очень неприятно, что из-за меня месье оказался
причастен к этой... дурно пахнущей афере. Уверена, теперь никогда и никуда
вы, Гастон, не захотите ехать со мной.

Конечно, это было чистой воды лицемерие, столь часто составлявшее
непременную часть арсенала приемов кокетства девицы прошлого века, но
сейчас мне самой эти слова показались столь неискренними, что стало стыдно
и я от стыда просто разрыдалась. Наверное, все же нервы не в порядке,
все-таки порядочное потрясение только что пережила. И опять Гастон поспешил
утешить меня в своих объятиях, но тут появился Роман, и я поспешила
отодвинуться от утешителя.

Романа я отправила в Париж, как только выяснилось, что в Монтийи предстоит
ломать дверь и мы задержимся надолго. Отправила я его в "Ритц", чтобы
попросил горничную подобрать мне и запаковать кое-какие вещи, необходимые в
Трувиле. Ведь в Трувиль я отправлялась всего на два дня, а выяснилось -
буду там дольше.

Роман был каким-то непривычно суровым и настороженным. Невзирая на
присутствие Гастона, а может, уже считая его достойным доверия, он
вполголоса, но твердо сказал, так, чтобы я поняла и не возражала:

- Милостивая пани должна держать себя в руках. Что за слезы? Необходимо
соблюдать спокойствие. Учтите, вся эта история нас совершенно не касается.
Все говорит о том, что преступление было совершено еще до отъезда пани из
Секерок.

- Так все-таки преступление?

- Полиция полагает, что имеет дело с насильственной смертью. Убита особа
женского пола. Если человеку разбили голову и свернули шею, трудно
заподозрить, что человек покончил жизнь самоубийством. Или скончался от
сердечного приступа. А кроме того, погибшей является некая мадемуазель
Луиза Лера...

Как всегда, Роман знал все новости. Я вскочила от волнения. Луиза Лера -
это та особа, которая скрашивала последние годы жизни прадедушки! Та самая,
о которой мне очень хотелось расспросить месье Дэсплена, а теперь вот что
выяснилось...

- Езус-Мария! - только и могла я произнести.

- Да, попали мы как слива в компот, - отозвался Роман. - Пока еще трудно
говорить о подробностях убийства, однако месье Дэсплен считает - с ним
как-то связаны старинные пистолеты. Иначе чего бы они оказались в той
комнате? Из одного стреляли. Полиция проверит отпечатки пальцев и выяснит,
кто стрелял, вот только дело осложняется тем, что со времени убийства
прошло много времени. Жаль, что не приняли всерьез сообщение сторожа,
который слышал шум в доме, ведь описываемый им грохот очень похож на звук
выстрела. Мартин Бек теперь локти кусает, да поздно...

- Откуда все это известно? - удивилась я.

- Так я уже успел с полицией подружиться, - улыбнулся Роман. - Приехал я
еще полчаса назад, одновременно с ними, и с ними же проник на место
преступления. Поначалу хотели меня выгнать, но я им пригодился. И хочу,
чтобы пани графиня усекла главное: нас тогда вообще здесь не было! Не
только в Монтийи, но и в этом веке.

Роман обернулся на внимательно слушавшего его Гастона, но тот только делал
вид, что все понимает и согласен. На самом же деле француз мой любимый
по-польски ни бум-бум. И Роман закончил:

- Так что милостивая пани может отсюда уехать, вы полицию не интересуете.
Можете в Париж ехать, можете в Трувиль вернуться.

Видимо, главное до Гастона дошло. Видя, что я заколебалась, не зная, как
мне поступить, он нежно обнял меня и, с улыбкой глядя в глаза, проговорил:

- Ма шер[7], тебе просто необходимо хоть один день пожить спокойно и безо
всяких отрицательных эмоций!

Какой же он милый, заботливый! Угодил в точку! И со своим обращением "на
ты" - тоже подвел черту под нашими отношениями, придав им сразу
неофициальный характер. Долой все эти надоевшие "мадам", "месье"!

Краем глаза я заметила, как Роман одобряюще кивнул. А Гастон продолжал:

- Лучше поедем в Париж, там пообедаем, а еще лучше - поужинаем, может,
развлечемся и ты придешь в себя. А я уж постараюсь, чтобы ты не думала обо
всех этих неприятных событиях. Они тебя и в самом деле fie касаются.
Правильно я говорю?

Последнее относилось к Роману. Ого! С чего это Гастон ищет его одобрения, а
главное, как до него дошло утверждение Романа о том, что данное
преступление меня никак не касается?

А Роман флегматично подтвердил:

- Совершенно правильно. И уверен - нескольких часов хватит мадам графине,
чтобы вновь обрести душевное равновесие. Уж я ее хорошо знаю. С детства,
точнее, с самого рождения.

И оба мужчины обменялись таким многозначительно-понимающим взглядом, что,
не знай я Романа действительно с детства, подумала бы - уж не заговор ли
это какой против меня? Впрочем, даже заговор, если его участником является
Гастон, я восприняла бы с восторгом.

- Полностью согласна с вами, господа, - заговорила я, - да вот только...
хотелось бы прежде знать, что здесь полиция обнаружила. И вообще...
интересно увидеть, как работает полиция, ведь никогда не видела, впрочем,
благодарение Господу.

И опять Роман понял меня лучше Гастона. Уж он-то хорошо знал мою натуру, а
поскольку не усмотрел в этом никакого для меня вреда, не возражал.

- Так и быть, пусть пани графиня здесь немного поотирается, понаблюдает, а
Париж от нас не убежит. Да и я со своей стороны постараюсь раздобыть
новости. А в Трувиль я вас отвезу завтра.

И этим "вас" Роман объединил в одно общее меня с Гастоном, пошли ему
Господь всяческих благ.

Глянула я на Гастона - неужели и у меня столь же глупо-блаженное выражение
лица? Ну да какое это имеет значение!

Гастон по-своему расценил мой взгляд и тоже кивнул.

- Все, чего пожелаешь, дорогая! Сделаем так, как сочтешь нужным, моя милая.
И если ты уже чувствуешь себя лучше, можем пойти поближе к той части дома и
посмотреть, что там сейчас делается. Ведь ты находишься в очень выгодном
положении: к тебе не может быть никаких вопросов, не только подозрений, и в
то же время ты являешься владелицей дома, в котором совершено преступление.
Это просто не может тебя не интересовать.

Я как-то неприлично быстро восстановила равновесие духа и обрела присущую
мне энергию, совсем позабыв, что еще полчаса назад почти теряла сознание от
ужаса. Мне и в самом деле очень хотелось увидеть, как в теперешние времена
полиция ведет следствие.

Главное, труп Луизы Лера уже унесли из дома, я видела в окно, как прикрытые
чем-то носилки засунули в специальную машину. Еще держался неприятный
запах, но примененные полицейскими какие-то медицинские средства
значительно его уменьшили. Если надушенный платочек держать у носа -
выдержать вполне можно. Жаль, одежда моя непременно пропитается этой вонью,
ну да я сменю ее в отеле "Ритц". Да и было этой одежды на мне всего ничего.
И опять с благодарностью и радостью подумала я о современной манере
одеваться, представив, сколько всего было бы навздевано на мне в мои
времена. Вряд ли все эти нижние юбки, сорочки, корсеты, не говоря уже о
верхнем платье, удалось бы отстирать, скорее всего, пришлось бы просто
выбросить.

Роман как-то быстро и ловко втесался в группу лиц, занятых своим
расследовательским делом, а мы с Гастоном пока лишь смотрели на них, стоя в
сторонке. Гастон заботливо мне пояснял, какие именно следственные действия
производят сотрудники полиции. И для чего это делается.

Вот они распылили из пульверизатора какой-то порошок, чтобы потом
исследовать все отпечатки пальцев. Я уже слышала об этих отпечатках и не
стала расспрашивать Гастона, для чего это делается, ведь он с таким видом
упомянул эти отпечатки, что даже дураку стало ясно - всем понятно, зачем же
мне такой идиоткой выглядеть в глазах любимого? Правда, если из моей
конюшни похищали лошадей, так мы тоже находили похищенное по отпечаткам
копыт, но ведь те копыта отпечатывались или в грязи, или в дорожной пыли, а
в комнате паркет блестел и еще ковер большую часть пола застилал. Что на
таком могло отпечататься? А полиция все равно выглядела очень довольной.
Уже потом мне объяснили - довольной она была из-за ужасающего запаха,
который сразу всех распутал, никто из присутствующих при вскрытии двери в
комнату с трупом не кинулся и следы, оставленные преступниками, не
затоптал.

Не выдержав, я все-таки спросила Гастона об этом, и он пояснил, что даже на
самом ослепительном полу без капельки пыли непременно след останется, и
этот след человеческий глаз не увидит, а особый прибор - не проглядит. И с
удивлением я узнала, что именно следы рассказали полиции: последними, кто
был в этой комнате, оказались жертва и ее убийца, а убийца был мужского
пола. Вернее, на ногах у него были мужские ботинки, что вовсе еще не
означает стопроцентную уверенность в мужском поле преступника. И до чего
дошла наука! По следам этих предполагаемых ботинок смогли не только сами
ботинки со всей определенностью описать, но и с их помощью вычислить рост и
вес преступника. И я опять решила про себя, что надо бы почитать мне
побольше книжек криминального характера, постараться найти и научную книгу
на эту тему. Одной энциклопедией никак не обойтись. Сколько же всего
предстоит мне прочитать, жизни не хватит! Зато сколько интересного узнаешь
об этой современной жизни во всех ее областях, теперь вот в криминальной.

Полицией неопровержимо установлено, что жертва - Луиза Лера, теперь уже
никаких сомнений. И я перестала удивляться тому, что эта особа, от которой
мы с месье Дэспленом ожидали столько неприятностей и всяческих гадостей,
никак себя не проявляла. Присоединившийся к нам месье Дэсплен признался,
что имел основания ожидать от этой особы целый ряд исков и даже передачи
дела о наследстве в суд, не говорил мне, чтобы заранее не огорчать, но сам
со дня на день ожидал этих неприятностей и удивлялся, что их нет. Теперь,
когда все так трагично кончилось, он испытывает большое облегчение, хотя и
не пристало так говорить воспитанному человеку в доме, где столько времени
безраздельно царила смерть. И все равно хорошо - одной проблемой меньше.

Не удержавшись, месье Дэсплен, человек, несомненно, хорошо воспитанный, но
весьма язвительный, добавил:

- Как бы хотелось надеяться, что и проблема, связанная с месье Гийомом,
разрешится... ну если не подобным, так пусть хоть каким другим образом!

Потом полиция перешла к опросу свидетелей. И тут выяснилось, что главным
свидетелем является... пес Альберта: он наверняка не врет, ничего не
придумывает и не скрывает, и его нельзя подкупить. Мне казалось, люди тоже
говорили правду, и мне очень хотелось послушать, что именно, но это
оказалось невозможно, потому что с каждым свидетелем беседовали с глазу на
глаз, вызывая его в особую комнату и плотно прикрывая дверь, и в ту комнату
больше людей не пускали.

Правда, каждый из таких свидетелей, как его только из той комнаты
выпускали, начинал громко и с энтузиазмом рассказывать всем желающим, о чем
его спрашивали, что он ответил и что он вообще думает об этом деле. Можно
было не жалеть, что не присутствовала при допросе каждого.

Подошел Роман и сообщил нам новейшие сведения.

- Тут все уверены - у мадемуазель Лера были свои ключи от дома.
Дополнительная связка, о которой юристы не знали, опечатывая дом. Эту
связку нашли рядом с ее трупом. После того, как дом опечатали и все ушли,
она с помощью своих ключей проникла в дом через кухонную дверь. Об этом
свидетельствуют следы на кухонном крыльце. Все говорит о том, что пришла
она вместе с убийцей. Тот убил экономку и ушел через ту же дверь, заперев
ее. Не хватает в связке как раз двух ключей от замков в комнате, где
произошло убийство. Дверь черного хода убийца просто захлопнул. А ключи от
замков буфетной, видимо, унес с собой.

- А это произошло ночью или днем? - спросил Гастон.

- В том-то и дело, что днем. Ночью сторожа получили приказ особо тщательно
стеречь запертый дом, а днем они не обращали на него внимания. К тому же