ранного мира. И раз уж я решила мужественно вынести выпавшие на мою долю
испытания, то надо для начала открыть глаза. Решилась, открыла, будучи
готова к самому ужасному, увидела же нечто весьма приятное и знакомое -
Романа. Правда, не всего, а лишь отдельные его фрагменты, главным образом,
уши, и то со спины, все остальное от меня было чем-то заслонено.

Долго с нежностью любовалась я на такие знакомые, свойские уши и незаметно
для себя перевела взгляд с них туда, куда смотрел и кучер - на дорогу перед
собой. Однако должна признаться, что хоть этой самодвижущейся штуке и
далеко до моей кареты, вид из нее был намного шире, чем из кареты. Там я
могла смотреть лишь по сторонам, в боковые окошечки, тут же передо мною
было огромное переднее окно, в которое я беспрепятственно могла любоваться
расстилающейся впереди дорогой, если бы это не было столь страшно. Ведь
Роман мчал меня в ряду всех этих безумных экипажей. Я уже поняла, хоть и не
знаю каким образом, что эти экипажи - машины, созданные человеком для
своего удобства, а не порождение нечистой силы и не бред моего больного
воображения. И еще я поняла, что Роман отлично умеет управлять чертовой
машиной, не хуже, чем раньше моей каретой. Вон как лавирует среди всех этих
монстров, норовящих загнать нас в угол.

И еще я вскоре поняла - оказывается, мы пока ехали не в полную силу. Но вот
выбрались на широкую улицу, по которой машины мчались лишь в одну сторону,
и что тут началось! Видимо, Роман сразу прибавил скорость, меня вдавило в
сиденье, я уцепилась обеими руками во что-то, напоминавшее спинку другого
сиденья, и мы понеслись!

Быструю езду я любила всегда. Меня не пугали норовистые кони, сколько раз
совсем девчонкой скакала я на полуобъезженных жеребцах, смело брала
препятствия, сама хорошо управляла экипажем, но здесь... О такой скорости
мне даже слышать не приходилось. Соседние машины-коробки со свистом
обгоняли нас, случалось, что потом мы их перегоняли, и я понять не могла,
как мы не сталкиваемся. Ведь, не дай бог, на такой скорости выбоина
поглубже или бугор какой... Кстати, дорога была не мощеной, но и не
грунтовой, наверняка твердой. Хорошо, что всем надо ехать в одну и ту же
сторону, а ну как сюда сунется сдуру кучер, которому приспичило ехать
аккурат обратно?

- Так я и думал, милостивая пани, - услышала я вдруг довольный голос
Романа, - бульвар Периферик в эту пору совсем пустой, ни одной пробки,
минут двадцать - и будем на месте.

Ничего не поняла я из слов кучера, вот разве что "на месте будем". С
грустью подумала я - как бы и мне хотелось оказаться на месте, и душевно, и
физически, ведь пока я так и не знаю, где же я нахожусь. Если все это мне
не снится в страшном сне.

Я решила больше глаз не закрывать, как бы страшно мне ни было. Париж я
знала прекрасно, неоднократно здесь бывала, главным образом в детстве и
ранней юности, только вот последние восемь лет, выйдя замуж, провела
безвыездно в своей деревне, ибо супруг мой путешествовать не любил. Так что
прошло много времени после моего последнего пребывания в Париже, и здесь
произошли просто грандиозные изменения. Что ж, значит, надо их увидеть, и
нечего так пугаться. Сидя в своей провинции, я совсем отстала от жизни
большого мира, самое время наверстывать. Интересно, как выглядят теперь
Большие Бульвары? До меня доходили слухи о каких-то грандиозных работах
там.

Роман немного снизил скорость, тоже ничего особенного. Если бы ехали мы в
карете, вот так приостановил бы, сдержал бы лошадей и постепенно перевел их
на правую сторону дороги, как он это сделал сейчас. И тут я увидела Сену.
От сердца отлегло, такой родной и близкой показалась мне парижская река. И
я догадалась, по какой дороге Роман собирается добраться до "Ритца".

Теперь я уже знала здесь каждую улицу, каждый дом. Впрочем, мне дела не
было до домов, меня интересовали люди, вернее мода. Наверняка в роскошном
"Ритце" я ознакомлюсь с самыми последними новинками парижской моды, но ведь
интересно увидеть и то, в чем ходят по улицам Парижа, не только в его
предместьях, в Шарантоне.

И вновь меня поразило полное отсутствие женщин на улицах Парижа. Одни
мужчины, преимущественно молодые, странно, по-опереточному одетые и без
шляп. Тут вдруг Роман, затормозив, и вовсе остановил то, в чем я теперь
ехала вместо кареты. Мы стояли, а мимо нас сплошной стеной текла толпа.
Люди шли, можно сказать, у меня под самым носом, сплошная толпа мужчин.

И только теперь, приглядевшись к этим людям с такого близкого расстояния, я
вдруг поняла - это не только мужчины! Как минимум, половина из них была
женщинами. В брюках!

Даже перестав мигать от ужаса, уставилась я на какую-то взрослую девушку,
торопившуюся по своим делам. Без шляпы, разумеется, светлые волосы
рассыпались по плечам, а внизу... брюки! Какие-то грязно-голубые, будто
выцветшие, узкие, длинные, явно мужские. Брюки! Вот опять панна в брюках. И
еще. И еще! Нет, это, пожалуй, молодой человек, излишне коротко острижен,
словно только что выпущен из тюрьмы. А рядом с ним шла девушка, они даже
держались за руки. И оба в одинаковых брюках! Ужасающий вид!

Теперь я перестала обращать внимание на верхнюю часть одежды людей,
смотрела лишь на нижнюю. И отдохнула душою на длинной широкой юбке белого
цвета, явно женской. Даже расширяющейся книзу, а из-под нее выглядывали
явно женские туфельки на небольшом каблучке. Но вот женщина сделала шаг -
и, о ужас! Широкая юбка оказалась очень широкими же брюками.

Но вот толпа прошла, мы получили возможность двигаться дальше и вскоре
оказались у "Ритца". Наконец-то! Знакомый отель подействовал успокоительно.
Выбежал знакомый швейцар, за ним гостиничный бой. Кто-то открыл дверцу и
помог мне выйти из экипажа, что было непросто, учитывая шляпу. Я была так
всем ошеломлена, что не отдавала себе отчета в том, куда меня ведут. К
счастью, Роман оказался рядом и очень кстати напомнил о лифте. Конечно, я с
удовольствием попробую подняться на лифте.

И опять дверцы сами раздвинулись передо мною, лифтовая комнатка оказалась
попросторнее, чем на постоялом дворе в Шарантоне, в зеркале я узрела себя -
бледную и растерянную, и опять вынуждена была собраться с силами, чтобы
выдержать очередное испытание. Пол лифта легонько подтолкнул мои стопы, я
почувствовала, что поднимаюсь, ну точь-в-точь барон Таньский, только не
скрежетали рукоятки, не скрипели цепи, и комнатку лифта совсем не качало, а
я ведь помню, как пан барон раскачивался в своем кресле.

Уж не знаю каким образом я оказалась в своем апартаменте и, отослав всех,
какое-то время сидела в полном одиночестве, закрыв глаза. Мне просто
необходимо было отдохнуть и прийти в себя.

Итак, за последние восемь лет в мире произошли какие-то огромные перемены.
Прогресс... Да, именно так покойный батюшка называл одним словом все эти
достижения цивилизации - кареты без лошадиной тяги, лифты, все эти удобства
в ванной комнате. Ну хорошо, а что общего с достижениями цивилизации имеет
эта непристойная обнаженность женщин и их ни на что не похожая мода?

Осмотревшись, я пришла к выводу, что и в этом отеле царят новые порядки.
Постель в спальной без балдахина, хотя и очень удобная на вид. Множество
самозагорающихся лампочек под абажурами, я их уже различала, диваны и
кресла удобные и чистые. И опять какая-то непонятная штука, заслоненная
черным стеклом, но не зеркалом, немного выпуклым. Что бы это могло быть?
Стол заставлен напитками. Вот красное вино, бордо, охотно бы подкрепилась,
но как извлечь пробку? Ни разу в жизни мне не доводилось самой откупоривать
бутылку. Ага, вот и коньяк в крошечной бутылочке. Я отлично помнила его
благое воздействие. Хорошо, что я уже не молодая девушка, могу себе
позволить.

Закручивающаяся пробочка на коньячной бутылке открутилась столь же легко,
как и в прошлый раз. И я обрела новую энергию. Осмотрела ванную комнату,
теперь мне в ней многое было понятным. Какое все-таки удобство иметь в
стене горячую и холодную воду. Вот какой-то толстый мягонький рулон,
кажется, это... интимные салфетки?

Коньяк продолжал действовать, и я совсем расхрабрилась. На стене у дверного
косяка я заметила ряд торчащих кнопок - так и хотелось нажать. А
колокольчика для вызывания прислуги опять не обнаружилось. Может, его
заменяют как раз эти кнопки? Я прочла надписи при них: горничная,
парикмахер, кафе, ресторан, бой. Читая надпись за надписью, я водила по ним
пальцем, а другой рукой оперлась о стену. И это вызвало неожиданный эффект
- все лампы в комнате вдруг вспыхнули столь ярким светом, что он виден был
в солнечный день. Загорелось сразу все: большая люстра под потолком, все
лампочки на столах и столиках, маленькие лампочки на прикроватных
тумбочках. Я внимательно глянула на стену - из-под моих пальцев торчала
какая-то белая пимпочка. Убрала с нее пальцы - свет потух. Нажала - опять
все зажглось. И опять почувствовала я благодарную нежность к покойному
батюшке: ведь если бы не он, такой внезапно вспыхнувший свет я бы, чего
доброго, приняла за черную магию. Это он с малолетства позаботился о том,
чтобы никакие достижения человеческой цивилизации были мне не чужды. Ага,
вон и в ванной комнате было светло как днем, хотя там не было ни одного,
даже самого маленького, окошка.

Что ж, хватит сидеть без дела. Погасив свет в ванной, я подошла к косяку
входной двери и решительно нажала кнопку с надписью "горничная". Ничего не
произошло, никакого звука я не услышала. А потом в дверь постучали и в
самом деле появилась горничная!

Делая вид, что меня ничто не удивляет, я потребовала от нее распаковать
вещи, вызвать моего слугу, чуть было не назвав Романа "кучером", ибо какой
же кучер без лошадей? И принести мне новейший модный журнал. После чего
наконец я сняла шляпу. Горничная уже сделала полуповорот к двери, но так и
замерла на этом полуповороте.

- Ах! - вскричала она в полном восторге. - Что за волосы!

Признаюсь, меня не разгневала такая бесцеремонность. Я и сама осознавала,
что нельзя не восхищаться моими волосами. И уже привыкла к этому. Да и как
было не восхищаться: распущенная коса падала ниже колен, пушистые светлые
волосы слегка придымленного оттенка отличались редкостной красотой. Зато уж
сколько труда стоил мне уход за ними - и сказать невозможно.

- Парикмахер тоже мне потребуется, - вздохнула я.

- Еще бы! - горячо подхватила горничная и принялась выполнять мои
поручения.

Я не отрываясь, с любопытством смотрела на нее. Подойдя к угловому столику,
она взяла в руки какую-то штуку и приложила ее к уху, а сама постучала
пальцами по той части штуки, которая осталась лежать на столе.

- Пришлите слугу графини Лишницки, - сказала горничная.

Ничего удивительного, написание моей фамилии по-польски - Lichnicka - могло
быть прочитано француженкой только так.

Затем горничная нажала кнопку, вызвав боя. Он появился молниеносно.

- Мадам графиня желает почитать "Элль", "Ля мод нувелль" и "Мари Клэр", -
распорядилась она, после чего занялась моим багажом.

И тут появился Роман. Я и сама позабыла, что распорядилась его вызвать.
Интересно, что я собиралась ему приказать?

- Роман тоже остановился в этом отеле? - задала я первый пришедший в голову
вопрос, чтобы выиграть время.

А главное, я не решила, как обращаться к собственному слуге в эти странные
времена. На "вы"? Или, как и раньше, на "ты"? Решила остановиться на
нейтральном третьем лице.

Роман не колебался в выборе формы обращения к своей госпоже.

- Разумеется, ясновельможная пани, - ответил он. - Номер 615.

- Обедать я буду в ресторане отеля. Видимо, придется заранее заказать
столик. Пусть Роман позаботится об этом.

- Слушаюсь, милостивая пани. Во сколько?

Я вспомнила о парикмахере.

- Полагаю, часа в два... А потом придется ехать к месье Дэсплену. Я его
извещу, Роман отвезет письмо.

И я оглянулась в поисках письменных принадлежностей. Их, ясное дело, нигде
не было. Я вдруг сообразила, что Роман, хоть и простой слуга, как-то лучше
меня разбирается в этом новом странном мире, уж не знаю почему. Пришлось
прибегнуть к невинной хитрости.

И я небрежно приказала:

- Прошу приготовить все, что потребуется для написания письма.

Ни слова не говоря, Роман подошел к столику, вынул из среднего ящика пачку
почтовой бумаги, изящно оправленную в кожаный переплет с эмблемой отеля,
достал оттуда же несколько длинных предметов, похожих на карандаши, положил
все на стол и поклонился. Выходит, приготовил. А где же перо? Где чернила?

Что ж, хитрить, так хитрить.

- Прошу написать адрес на конверте. Месье Дэсплен проживает...

- Знаю, - перебил меня Роман, - на авеню Марсо. Ведь мне доводилось туда
возить пани графиню.

И опять я почувствовала, как в моей бедной голове все перемешалось и пошло
кругом. Я же прекрасно помнила, что месье Дэсплен, наш с покойным мужем
поверенный, проживал на авеню Жозефины, этой несчастной императрицы, такое
название ни с каким другим не спутаешь. Господи, что же происходит? Вот
сейчас сойду с ума!

Роман смотрел на меня почтительно, но тут в его глазах словно бы жалость
промелькнула и он проговорил:

- У пани в самых старых документах фигурирует прежнее название - авеню
Жозефины. Лет сто так называлась улица, если не больше. Покойный граф, ваш
батюшка, до конца жизни жалел, что улицу переименовали. Сам лично соизволил
мне сообщить, что предпочитает прекрасную женщину какому-то генералу, и
часто из упрямства писал прежний адрес. Милостивая пани может этого и не
помнить, но батюшка ваш говорил - ему просто интересно знать, многие ли
парижане еще помнят историю своего родного города.

Нет, я этого не помнила, хотя батюшка перед кончиной неоднократно упоминал
о том, что напрасно, дескать, французы столь настырно устраняют всякие
упоминания о своем императоре. Республика республикой, а историю следует
уважать.

Итак, императрицу Жозефину на какого-то генерала заменили...

Пришлось соврать:

- Да, припоминаю. Хорошо, Роман напомнил. Итак, прошу написать адрес.

Роман воспитывался в нашем доме с детства. Умный мальчик не только овладел
грамотой, он не хуже меня знал французский и немецкий языки, а также
итальянский. Великолепный кучер, он всегда ездил с нами во все заграничные
путешествия и вообще стал незаменимым слугой. Я его помнила со своего
рождения. Старше меня лет на пятнадцать, это Роман обучал меня всем
премудростям обхождения с лошадьми. А когда меня выдали замуж, я упросила
батюшку не разлучать меня с Романом. И знала, что на него могу во всем
положиться. Вот и в это странное путешествие я без него ни за что бы не
отправилась.

Сев за стол, Роман принялся надписывать на конверте адрес месье Дэсплена, а
я украдкой подглядывала - как у него получится без чернил и без пера. Чуть
было не вырвала у него из рук карандаш, ведь карандашом не пристало писать
официальных писем. Но тут, к моему изумлению, то, что я приняла за
карандаш, писало черными чернилами.

В дверь постучал бой и принес заказанные журналы. Роман принял их и сам дал
мальчику на чай. А я поспешила схватить отложенный Романом странный
карандаш и принялась писать письмо. Ах, как же прекрасно им писалось! Оно
не скрипело и не прыскало чернилами во все стороны, как стальное перо, и
его не надо было макать в чернильницу. Я даже написала лишнюю фразу в
письме месье Дэсплену, уж больно приятно писалось.

Итак, назначив свой приезд к месье Дэсплену на три часа, я запечатала
письмо и отдала его Роману, а сама схватила журналы. От них меня оторвал
явившийся парикмахер. Ошарашенная журналами, я покорно разрешала делать со
мной все, что ему заблагорассудится. И не успела опомниться, как уже сидела
в ванной, обставленная со всех сторон какими-то машинами, которые цирюльник
привез с собой. И еще он прихватил помощницу. Хорошо, что я решила ничему
не удивляться, ибо... ибо... это была уже не негритянка, а китаянка! И она
принялась мыть мне голову! Я и пикнуть не успела. А ведь, зная свои волосы,
должна была бы воспротивиться. Процедура мытья головы для меня -
многочасовой церемониал, занимающий обычно целый день. А тут я сама
назначила визит к поверенному, и как теперь быть? Ничего, в крайнем случае,
если запутаются с расчесыванием, велю просто отстричь косу - и дело с
концом.

Привычно выслушав восторги по поводу своих волос, я откинулась в кресле и
отдала себя в руки мастеров.

Китаянка мыла мне голову и делала она это каким-то необыкновенным образом,
слегка касаясь волос пальцами, осторожно массируя кожу, от чего я как-то
сразу успокоилась, куда-то девались страх и раздражение, блаженное
спокойное состояние овладело всем моим существом. Успокоившись, я стала
замечать, что со мной происходит. Оказывается, вся волна волос была покрыта
густой пеной, которую китаянка то и дело смывала и снова взбивала ее водой
из душа.

- Рекомендую бальзам "Виши", - щебетал меж тем маэстро. - Мадам сама
убедится, какое это замечательное средство. Прическа, полагаю, простая и
скромная? Или сразу вечерняя? Нет, еще слишком рано. Часть волос оставим в
неподобранном виде, жаль портить такой эффект. А может, сейчас проходит
какой-то конкурс, я и не слышал? Мадам наверняка займет первое место, с
такими-то волосами! Мне и не доводилось видеть подобной красоты! Ведь такие
волосы - это целое состояние!

- Простая и скромная, - удалось мне вставить, внутренне подготовившись к
тому, что половину волос придется отрезать. Не расчесать им такую массу
волос в оставшееся время.

Ну и я была мило удивлена, ибо не успела и глазом моргнуть, как уж мои
волосы были так легко и мягко расчесаны, что ни разу не пришлось вскрикнуть
от боли. Ничего не понимаю! При таком водовороте пены, что я видела в
зеркало, колтун на голове был неизбежен.

А парикмахер все расхваливал бесценные свойства бальзама для волос "Виши".
Может, именно благодаря ему удалось так безболезненно расчесать волосы? А
теперь француз брал в руки пряди мокрых волос и из какого-то аппаратика
обдавал их горячим воздухом, благодаря чему они быстро сохли и сами собой
укладывались в кольца. С другой стороны волосы подхватывала китаянка, но
окончательную укладку оставляла маэстро.

Не прошло и часа, как на моей голове уже возвышался гигантский кок,
уложенный из блистающих золотых локонов. Часть этих локонов спускалась
изящной волной до половины спины.

Странную они изобразили прическу, но мне даже понравилось. Вот только как
может вдова выйти на люди с такими неприбранными волосами?

Пришлось сказать мастерам об этом.

- Я ведь вдова, - обратилась я к мастеру.

Тот не понял.

- Простите?!

- Я вдова! - повышенным голосом повторила я.

- Не может быть! - удивился француз. - В столь молодом возрасте?

Комплименты мне правит, все они, французы, такие. Допустим, я и в самом
деле неплохо сохранилась для своих двадцати пяти лет, но не такой уж это
юный возраст, случаются и более молодые вдовы.

- И тем не менее. Так что оставить распущенные волосы никак нельзя. Прошу
поднять их так, чтобы поместились под шляпу.

Парикмахер был как громом поражен.

- Как вы сказали? Шляпа?!

И такой ужас прозвучал в его голосе, что я растерялась. Правда, я и сама
обратила внимание на то, что теперь женщины не носят шляп. Но что мне
делать, если я еще ни разу в жизни не выходила из дому без шляпы? И не
может быть, чтобы их вдовы ходили с открытыми головами. Просто мне до сих
пор ни одна вдова не встретилась, вот и все.

- Но я же не могу в таком виде выйти на улицу! - жалобно проговорила я.

- Ах, как я сожалею, что мадам не соизволила нас предупредить о том, что
собирается сделать прическу под шляпу! - отчаивался француз. - И мадам
собирается под шляпой скрыть такое чудо?

Ужас в голосе француза заставил меня засомневаться. Я ведь и сама не видела
на улице ни одной шляпки. А парикмахер нагнетал:

- С гордостью должен заметить, что вашей прической, мадам, я мог бы
прославить свое имя на конкурсе парикмахерского искусства. А вы собираетесь
скрыть этот шедевр от