месяц, когда тяжелый дух пошел по комнатам, вспомнили про зайца и
извлекли то, что от него сохранилось. Вот тогда и испытала я тяжелую
тошноту, как жива осталась - удивляюсь.

Подобное ощущение испытала я сейчас, на парижских бульварах.

Молодой человек, обнаженный до пояса, в обтрепанных портках до колен - это
еще бы ничего. Затошнило меня при виде мужчины в возрасте весьма зрелом и
чрезвычайно упитанного телосложения, позволившего себе появиться средь бела
дня на центральном бульваре Парижа в чудовищных по размеру кальсонах до
колен в цветочках, развевающихся от ветерка, из-под которых во всем
безобразии на всеобщее обозрение представали жирные колени и ляжки,
поросшие редким черным волосом, как у зверя какого! Да и не один он такой
шел, вот и второй, и третий. У четвертого ножонки, напротив, тощие-претощие
и кривоватые. Ох, надо вина хлебнуть, не то не выдержу! И все почему-то
почти голые, без верхней одежды. Нет, не все. Я увидела несколько мужчин,
одетых почти нормально, в длинных мужских брюках и даже пиджаках, вот разве
что никто не носил галстука. Однако большинство были в безобразном нижнем
белье, обнажив, словно нарочно, как можно больше самого некрасивого в своей
фигуре. Что же тут удивляться женскому полу, если мужской представляет
собой столь непристойное зрелище, словно специально задался целью отвратить
от себя женский? В конце концов, я не девица, женщина взрослая, и замужняя
была, знаю, редко кто из мужчин подобен Аполлону Бельведерскому, но ведь
для того и прячут мужчины свое уродство под одеждой, чтобы раньше времени
женщину против себя не настроить! Для того и прикрывают по самую шею
безобразные свои телеса! Глядишь, и кривые ножки прикроют, и впалую грудь с
помощью ватки в нужном виде представят, я уж не говорю о звериной шерсти
тошнотворной. И щетинистую жирную свою свинину с помощью искусного
портного, глядишь, ловко за мужественные мускулы выдадут. Вот ведь как
раньше поступали. И правильно делали.

Ведь одежда служит для того, чтобы скрывать все недостатки человека, как
мужчины, так и женщины. Может, и несколько цинично такое утверждение, но я
твердо в него верила и всегда стояла на этом. Находились люди, что меня
осуждали, обвиняли в неискренности и лицемерии. А я искренне так считала и
не скрывала своего мнения. И, пожалуйста, вот доказательство того, что я
была абсолютно права!

Хотя... может, в данном случае мне не повезло, и тут прогуливаются
ненормальные люди? В пользу такого предположения говорил тот факт, что эти
ненормально одетые, вернее, раздетые мужчины разговаривали сами по себе! Не
друг с другом, а находясь в одиночестве! И когда шли по улице, и когда в
одиночестве сидели за столиком. А один, совсем нормально одетый, проходя
мимо меня, громко заявил: "Я уверен, - придется мне опоздать". Сам себе
громко объясняет, что вынужден будет опоздать! И при этом держался за щеку,
словно у него зубы болели.

Тут я вспомнила данное себе обещание ничему не удивляться, а только
внимательно за всем наблюдать. Вот, скажем, за этим молодым человеком.

Взглянув на какого-то молодого человека, я поймала себя на том, что мне
захотелось еще раз на него посмотреть. Тоже выставил себя напоказ, так
этому хоть было что показывать: стройный, высокий, широкоплечий, с узкими
бедрами, ноги - что стройные колонны. Эх, красивый парень, ничего не
скажешь! А рядом с ним шла девушка... Неизвестно почему мне очень
захотелось найти что-нибудь отрицательное в ее внешности. Уж не слишком ли
высока и массивна? Впрочем, дело вкуса. Если бы кому-нибудь понадобилась
модель для изваяния статуи богини - лучше бы не нашел.

И я заставила себя быть объективной. Анализируя увиденное, вынуждена была
признать, что среди молодого поколения редко когда видела уродство, правда,
на мой вкус, молодежь была излишне крупной, но фигуры замечательные, и вид
у них здоровый. Разве что излишне загорелый, но, наверное, настала мода на
загар. В мое время женщины из общества, да и мужчины тоже, избегали солнца,
а эти, вон, не боятся, не носят парасолек[1] от солнца, смело шагают под
палящими лучами. Потому и белых тел почти не попадалось. А вот зачем люди в
возрасте демонстрируют свои отвратительные фигуры - как ни старалась быть
объективной, так и не смогла найти логичного объяснения. Постепенно я
привыкла к виду негров и негритянок, китайцев и китаянок, перестала
вздрагивать при виде непристойных цветастых трусиков на жирных задах
пожилых мужчин. И поняла: как же много на мне навздевано лишнего и какая же
я невыносимо немодная!

Роман прервал мои размышления, вежливо напомнив, что вскоре магазины
закроются. Хотя я бы еще немного поотдыхала и поразмышляла, но уже поняла,
что без посещения магазина мне никак не обойтись. Кроме меня, я насчитала
всего двух женщин в длинных платьях, правда без жакетов, с огромными
декольте и с разрезами до пупа.

* * *

Вечером того же дня я сидела в апартаментах своего отеля перед зеркалом и
не в состоянии была оторваться от созерцания собственного лица. Хотя... кто
поручится, что это мое лицо?

Как известно, женщине трудно устоять перед искушением. Вот и я, оказавшись
в модном магазине, не устояла. Позабыв обо всем на свете, я поддалась
уговорам молоденьких продавщиц и с головой окунулась в мир благовоний,
мазей, кремов, пудр, притираний, помад и бог знает еще чего. Не успев
глазом моргнуть, я оказалась в кабинке перед зеркалом, а надо мной
хлопотали две косметические девицы.

- Неужели у мадам на лице никакого крема? - не поверила своим глазам
первая. Я уже собралась сурово призвать девицу к порядку, да глянула на ее
лицо - не то мулатки, не то креолки, на ее одеяние, состоящее всего-навсего
из полупрозрачной сеточки, и удержалась. В конце концов, какая разница? И
никто меня силой не тянул за этот столик, самой было любопытно.

- Никакого, - сухо ответила я, чем почему-то чрезвычайно обрадовала обеих
девиц.

- Так это же замечательно! Шарман! - наперебой защебетали они, увиваясь
вокруг меня экзотическими мотыльками. - Начнем с подклада. Вот, полагаю,
этот подойдет, чуть-чуть темноват, но ведь мадам просто поразительно
бледна. Кто носит сейчас такое лицо? К тому же летом? Видимо, мадам давно
не была на солнце?

Я?! На солнце! Да за кого она меня принимает, за девку крестьянскую, что за
скотом в поле ходит? Ведь даже моя Зузя, комнатная девушка, и та
постарается укрыть лицо от солнца, не дай бог загореть, что же говорить о
женщине из общества?

Видимо, специалистки по косметике не обращали внимания на выражение моего
лица, их интересовала лишь его карнация, цвет кожи.

- Итак, добавим капельку загара, ах, какая чудесная у мадам кожа, какая
свежая, молодая! - наперебой восхищались обе.

Совести у них нет! У кого они обнаружили свежесть кожи? У
двадцатипятилетней вдовы? Ну да ладно, пусть делают свое дело, я буду
молчать.

- Мадам не нуждается в поправлении овала лица, а вот добавить капельку
румян... почему мадам вздрогнула? Совсем капельку, просто тень румян, да
сами взгляните. А вот эту баночку мадам возьмет для макияжа на вечер, он
тоном темнее. Теперь глаза... волосы... Святая мадонна, да у мадам
натуральный цвет волос! Мишель, позови мадам, пусть полюбуется, такое
теперь нечасто увидишь. На вечер под цвет платья вот здесь и здесь следует
положить немного теней, ваши цвета, мадам, - голубой, зеленый, черный. А
что за ресницы! Капельку темнее сделаем, ну самую малость. Только
коричневый, запомните, мадам, только коричневый, для вас вполне
достаточно... такая крохотная полосочка... вот я оставляю для мадам
флакончик туши с кисточкой, но лучше не делать этого самой, приглашаю в наш
кабинет, поверьте, работать с таким лицом - одно удовольствие...

Я уже давно не смотрела на свое отражение в зеркале, целиком отдавшись во
власть специалисток от косметики. Насчет ресниц они были правы. Ресницы у
меня всегда были длинные и густые, но, на мой взгляд, излишне светлые,
всегда мечталось, чтобы были чуток потемнее. Кажется, мечта моя
осуществилась.

- Губы... на редкость изумительное очертание губ! Разумеется, дадим помаду
натурального цвета, и если бы мадам удалось немножко загореть... молчу,
молчу, я уже поняла - мадам загорать не любит. Прошу обратить внимание -
вот этот контурный карандаш - для губ, им пользоваться утром и днем, а вот
этот, оттенком темнее - для вечернего макияжа. Ну вот, собственно, и все!

Я наконец подняла глаза и глянула прямо на свое отражение в зеркале. И уже
не могла оторваться.

Такого лица мне еще у себя не доводилось видеть. Я даже не знаю, можно ли
было его назвать красивым? Оно было просто другое. Не такое белое, как
обычно, смугловатое, но какое выразительное! Особенно поражали глаза, они
казались больше и светлее в оправе темных ресниц, неужели у меня и в самом
деле такие роскошные ресницы? Изгибавшиеся над глазами слегка потемневшие
брови заставляли глаза светиться каким-то таинственным блеском. Рот... губы
вроде бы такого же цвета, как обычно, тогда почему же они так и притягивают
взгляд, не оторваться? И в самом деле, какая-то просто идеальная
завершенность в их изящном очертании.

Перед зеркалом сидела я, и в то же время - какая-то совсем незнакомая мне
женщина.

Я купила все, что две эти щебетуньи мне подсунули: кремы, какие-то лосьоны
и косметические сметанки, целый набор всевозможных дорогих духов. Совсем
новые для меня запахи, но какие притягательные!

А потом, с этим своим новым лицом, я отправилась совершать покупки. Вся
горела от стыда, еще бы, размалевана, как продажная девка, но удержаться не
могла, и то и дело посматривала на себя в зеркало. А продавщицы... Боже
мой, там сплошь работали девушки! Ни одного приказчика! И хорошо, я не
представляю, как осмелилась бы в присутствии мужчины выбрать нижнее белье,
невесомое, прозрачное! Да хотя бы те же рейтузы, что надевались сразу на
ноги и... вместо штанишек, самоклеящиеся, наверное, не сваливались,
облегали тело не хуже собственной кожи! Послушно примеряла я платья,
которые рекомендовали продавщицы, хотя при виде собственных обнаженных ног
вся так и горела от стыда.

- И зачем мадам столь громадный корсет? - недоумевала одна из продавщиц. -
При такой фигуре! И в такую жару! Да мадам и без лифчика может обходиться
свободно!

Уж и не знаю, как я сдержалась, не вспылила. Однако зерно было брошено...

Из примерочных кабинок следом за мной выносили огромные сумки, и в конце
концов это меня озадачило. Что мне с ними делать и как расплатиться?
Беспомощно оглянувшись, я тут же заметила Романа и не стала допытываться,
как смел кучер явиться в отдел дамской интимной одежды. Правильно, что
явился, без него я бы просто не обошлась. Тут же велела забрать все сумки,
расплатиться за покупки, а покупки отнести в карету, что он немедленно
исполнил.

Не уверена, но, кажется, магазин мы покидали последними.

До номера в своем отеле я добралась смертельно уставшая и с полной
сумятицей в голове. Кнопкой в стене я вызвала горничную и велела ей
распаковать покупки. Она осмелилась их похвалить, а я чувствовала - девушку
просто раздирает любопытство, кто я такая и откуда приехала. Ненавязчиво
упомянув о глубокой провинции, я велела откупорить бутылку красного вина. В
мои планы входило подкрепиться глоточком вина и отправиться на ужин в
гостиничный ресторан, ибо есть хотелось по-страшному. Хлебнув глоточек, я
на секунду присела у зеркала, чтобы привести в порядок прическу. И так
осталась.

Эмоции покупок выбили из головы перемены в моем лице, а тут я его опять
увидела. И уже не знала, что делать. С одной стороны, выгляжу я
восхитительно, с другой - совсем уж непристойно. С третьей - уж очень жаль
смывать этакую красоту, сама я ни в жизнь так не раскрашусь. Но как в таком
виде появиться среди людей? А вдруг среди посетителей ресторана окажется
кто-нибудь знакомый или, того хуже, из моей польской родни? Не приведи
Господь!

Сидела я, сидела и ни на что не могла решиться. Ладно, позову горничную,
пусть смоет с меня краску.

Вместо горничной появился Роман.

- Мне почему-то казалось, что ясновельможная пани пожелает меня вызвать,
поэтому на всякий случай ожидал поблизости, - пояснил он. - К тому же
стемнело, а свет вот так зажигается.

И Роман научил меня, как зажигать лампы в апартаментах. Ах, ну конечно же,
ведь утром я сама нечаянно зажгла лампы, совсем из головы вылетело!

- А что это за свет? - поинтересовалась я.

- Электрический, - коротко пояснил Роман и перешел к главному: - Мне
кажется, пани графиня проголодалась, и я осмелился заказать в ресторане тот
же удобный столик.

Он прав, я и сама хотела просить его об этом. Насчет электричества я ничего
не поняла, ну да сейчас не до него. Платье... Платье я выбрала вечернее,
очень скромное, узкое, черное, лиф которого украшали мелкие алмазики. К
сожалению, по бокам платье было разрезано до колен, но более скромного в
магазине не нашлось.

Оделась я сама. В магазине продавщицы показали мне, как самой, без помощи
служанки, надеть любое платье. На нем были такие длинные, очень удобные
замки, без крючков, без петель, которые запирались, стоит только потянуть
за какую-то черненькую штучку. Под платье не надевалась ни нижняя рубашка,
ни нижняя юбка, всего те две тонюсенькие интимные принадлежности туалета,
надеть которые не составило никакого труда. Я потом еще долго разглядывала
себя в зеркало, достаточно ли пристойно выгляжу, не просвечивает ли излишне
много голого тела? Смущали разрезы по бокам (к декольте в вечерних платьях
я привыкла), ну да что поделаешь? Все равно чувствовала себя кокоткой. К
тому же эта непривычная раскраска...

Войдя в зал ресторана, я, естественно, привлекла всеобщее внимание.
Возможно, так мне только казалось, но я была уверена - все воззрились на
меня. И если бы не твердое решение - привыкать к существующей моде, я бы
постыдно сбежала к себе в номер. Сразу вспомнились мои первые балы, когда
я, впервые надев длинное платье, появлялась на великосветском приеме... Ах,
как замирало тогда сердце, и тоже хотелось сбежать, охватывала робость, и
если бы не батюшка, заботливо поддерживавший под руку... А молодые люди
украдкой поглядывают на новенькую, молоденькую. Украдкой, а не нахально,
вон как тот уставился, глаз не сводит! Впрочем, я уже имела возможность
заметить, что и манеры людей тоже весьма изменились.

Не помню, что я ела, не помню, как добралась до своего номера. С
удовольствием выкупалась - без помощи горничной! Как-то слишком быстро я
привыкла ко всем этим достижениям прогресса в ванной комнате, сама
удивлялась себе. И постель сама разобрала, не хотелось прибегать к услугам
очередной негритянки или китаянки.

* * *

Утром я оделась сама, а управиться с волосами пригласила китайскую
помощницу парикмахера. Она помогла мне и навести красоту, одна бы я с лицом
не справилась. И опять я показалась себе невероятно красивой, право,
уходить из отеля не хотелось, все бы перед зеркалом торчала. Тем более что
оделась я к лицу: платье из купленных вчера, совершенная обдергайка, едва
до колен, с большим декольте и совсем без рукавов. Правда, к этому
серо-лиловому платью полагалась коротенькая накидка. И очень подошли мои
старые туфельки, легкие, почти сандалии. Новенькие самоклеящиеся чулочки
без резинок делали ногу стройной - глаз не оторвать. Странно чувствовала я
себя в этом новомодном одеянии, ведь на улицу вышла, почитай, совсем голая,
не поддев ни юбки нижней, ни корсета, зато чувствовала, как удобно и легко
в таком платье, ничто не стесняет движений, и не жарко в эту жуткую
июньскую жару. Теперь я просто не могла понять, как выносила прежнюю
тяжелую одежду.

Мужчины бросали на меня восхищенные взгляды, а как же, ну да я давно уже к
мужским восторгам привыкла, не скажу, чтобы была такой уж красавицей, но
внимание всегда привлекала. Теперь же, в этой новой для меня ипостаси, я
словно заново родилась, похорошела и помолодела.

Монтийи не обмануло моих ожиданий. Дворец был полностью построен и отделан,
только изрядно пустоват. Ключи находились у месье Дэсплена, и мы могли
свободно проникнуть в дом. С большим удовлетворением обнаружила я
прадедушкины коллекции в полном порядке и в полной чистоте, что меня,
признаюсь, удивило. Ведь дом столько времени стоял пустой, а тут - ни
пылинки, все сверкает, везде помещения проветрены, никакой затхлости. Месье
Дэсплен, видя мое удивление, пояснил, что каждую неделю на целый день из
месяца в месяц две рабочие женщины приходят наводить порядок, пыль вытирать
и комнаты проветривать, оставляя при этом все вещи на своих местах, ничего
не меняя. Особое внимание обе уделяли спальне прадедушки и примыкающему к
ней большому кабинету, где хранилась вся документация и нужные бумаги.

Так мы прошли по всем помещениям, в которых я особо не задерживалась, и
попросила позволения осмотреть кухонные помещения, по опыту зная, что их
труднее всего содержать в порядке. Поверенный, нимало не смутясь, повел
меня тотчас вниз, где я, вопреки опасениям, обнаружила в полном порядке и
огромную кухню, и обе буфетные, и чуланы при кухне, и все было в таком
состоянии, каким запомнилось мне из прошлого моего посещения. Правда, одной
комнаты месье Дэсплену отпереть не удалось, от всех помещений располагал он
ключами, а от этого, оказалось, нет, что его изрядно смутило. Я даже
успокаивать должна была своего юриста, таким он выглядел обескураженным и
никак не мог в толк взять, почему же одного ключа в его связке не хватало.
С трудом успокоила я скрупулезного судейского, мне, дескать, вовсе и не
хотелось в ту комнату заглядывать, да и неизвестно, что она собой
представляет, помещение для прислуги или комнатку для чистки столового
серебра.

Мы перешли в другие помещения, я и думать о той комнате забыла, а месье
Дэсплен все ворчал, никак, дескать, припомнить не может, чтобы он ту
комнату запер, а теперь вот такой конфуз перед владелицей поместья. Я же
перебила поверенного, заявив, что меня куда больше интересуют конюшни, ведь
они всегда были предметом особого внимания покойного прадеда, да и меня
интересовали более всего. И еще хотелось мне порасспросить о женщине,
которая скрасила последние годы жизни прадеда, да как-то язык не
повернулся, поэтому я окончила осматривать помещения дворца, и мы
направились к конюшням.

Не скажу, чтобы здесь царило слишком большое оживление, но все оказалось в
полном порядке - и помещения конюшни, и сами лошади, и забеги, и беговые
дорожки. Пояснения мне давал управляющий конской частью, я спрашивала, если
чего не понимала, и по глазам присутствующих - месье Дэсплена, сотрудников
ипподрома и членов правления, специально собравшихся к моему приезду, -
видела, что они были приятно удивлены моей осведомленностью в делах конюшни
и вообще компании. А управитель, так тот, отбросив церемонии, прямо мне
сказал:

- Хоть и наслышаны мы были о том, что мадам - редкий специалист в нашем
деле, но никак не мог предположить, что до такой степени. Чтоб молодая
женщина столь отменно разбиралась в тонкостях разведения коней... Видимо, в
вашем поместье в Польше тоже имеется конный завод и вы сама им управляете?

С трудом удержавшись от смеха, я тем не менее обрезала бесцеремонного
француза, холодно заявив:

- То, что находится в моих польских поместьях, вряд ли можно назвать конным
заводом, просто во всяком уважающем себя поместье имеются лошади и хозяева
смолоду учатся с ними обходиться. Не полагаете ли вы, однако, что я лично
занимаюсь чисткой лошадей и конюшен?

Все рассмеялись, а бесцеремонный заведующий принялся извиняться перед
дамой, повторяя:

- Разумеется, я так не думаю, но по вопросам мадам графини вижу, что вся
история этого дела вам известна досконально, ведь вы помните всякую
знаменитую лошадь - и Золотую стрелу, и Кассия, и Дельгадо, а ведь это было
в столь древние времена!

- Не столь уж древние, - возразила я. - Дельгадо из моих Секерок прадедушка
лично сюда привез, лучшим производителем был этот жеребе