Ведь у кровати не электрическая лампочка, а свечка. Можно и керосиновую
лампу зажечь, но для этого надо разбудить служанку. Поневоле отказавшись от
света, я целиком положилась на слух.

Нет, я не ошиблась, что-то происходило совсем рядом со мной. Над головой?
За стеной? Пока не поняла. Если надо мной, значит, кто-то возится в
комнатах для прислуги в получердачном помещении. В таком случае мне до них
нет дела, даже если там и нарушаются нормы морали, не побегу бороться за
нравственность своих подопечных. А если за стеной? Кто в эту пору может
забраться в мою гардеробную или будуар? Может, просто кошка? В доме
проживало несколько кошек, но они, как известно, людям хлопот не
доставляют, хотя и ведут, как правило, ночной образ жизни. Обычно они ходят
бесшумно, не задевают мебель, и под их лапками не скрипят половицы. Ого,
вроде как раз половица скрипнула!

Я затаила дыхание. Тишину нарушало только кваканье лягушек, доносившееся
издали, да редкие голоса каких-то ночных птиц. Даже собаки не лаяли.

Долго так лежала я, напряженно прислушиваясь, и, ничего не услышав, решила
- померещилось. И вдруг за дверью, в коридоре, скрипнула половица. Ну, тут
уж я не могла ошибиться, эту половицу я давно знала и старалась на нее не
наступать. Выходит, кто-то крадется по коридору? Кто? Вспомнилось - остался
ночевать пан Юркевич, может, ночью приспичило ему кое-куда, вот он ощупью и
отправился искать ванную комнату. И опять с трудом сдержала проклятие.
Какие, к черту, в этом веке ванные? Зачем человеку в таких случаях шататься
по темным коридорам? Пану Юркевичу наверняка сунули под кровать необходимый
ночной горшок, а уж он наверняка знает, как им пользоваться. Мончевская
всегда заботилась, чтобы в наших комнатах для гостей было все необходимое.

Я еще не успела испугаться, но уже действовала. Сорвавшись с постели,
подбежала к двери и, повернув ключ, заперла ее. Обычно моя дверь оставалась
незапертой, чтобы утром Зузя могла беспрепятственно войти ко мне со свежим
кофе. Иногда я просыпалась, только почуяв его аппетитный запах.

Итак, не соблюдая тишины, протопала до двери и с бряканьем два раза
провернула ключ в замке. Кто бы там ни находился в коридоре, пусть знает -
ко мне не войдет! Просто зло берет. Вернулась, можно сказать, в родной дом,
а тут мало того, что постель неудобная, в комнате душно, так еще кто-то по
ночам бродит, спать мешает. Теперь еще и Зузе придется меня будить утром,
сплошные неудобства!

И я, быстро вернувшись в постель, вдруг успокоилась - нет, правильно
сделала, могу теперь спать спокойно. И незаметно для себя наконец крепко
заснула.

По теперешним временам этот новый Гастон взял совсем неплохой темп. Его
посланец с букетом, можно сказать, разбудил меня. При букете имелась
непременная визитная карточка с бесконечными извинениями за настойчивость в
непременной встрече со мной, благодарность за незабываемое рандеву и тому
подобные непременные банальности. Возможно, не побывай я в двадцатом веке,
такое поведение человека, с которым лишь вчера познакомилась, приняла бы за
бестактность как минимум, но теперь лишь жалела, что он ограничивается
запиской, лучше бы приехал собственной персоной и схватил меня в объятия. И
хотя нетерпение меня разрывало, приходилось внешне сохранять
невозмутимость.

Для меня всегда радостью и утешением были лошади. Наконец я обрела
возможность вновь совершать длительные прогулки верхом, коих мне так не
хватало целый месяц. Звездочка заржала, почуяв меня, и потянулась ко мне.
Кто из нас больше радовался встрече - не знаю. Боюсь, я для первого раза
переусердствовала. Возвращаясь с трехчасовой прогулки, чувствовала бешеную
гонку во всех костях и мышцах.

Роман отвез утром в Варшаву пана Юркевича, а взамен доставил мне двух
специалистов в области канализации и водопровода. Когда я доступно
объяснила, чего именно желаю, оба пришли в ужас - похоже, о многих вещах
они еще не слыхивали. Однако после недолгой беседы поняли, что от них
требуется, и с жаром принялись высказывать свои предложения. Не стала я
вникать во все эти технические сложности, прекрасно зная, что технический
прогресс в будущем достигнет небывалых высот, а сейчас придется
удовлетвориться тем, что в их возможностях. Поскольку я не торговалась и
готова была пойти на все их условия, водопроводчики так горячо меня
полюбили, что пообещались все работы провернуть за месяц. Не теряя времени
даром, тут же помчались к себе - организовывать бригаду и собирать нужные
материалы. Отправила я их в малой двуколке с конюшим Владеком, потому что
Роман был мне нужен. Оказалось, длительная утренняя прогулка верхом спасла
меня от неприятностей.

Воротясь с нее, я узнала, что был с визитом Арман Гийом. Ожидал меня с
полчаса, пока разозленная Мончевская прямо не заявила нежданному гостю, что
навряд ли я скоро вернусь и лучше бы поискал меня в окрестных полях и
лесах. А разозленной моя домоправительница была по той причине, что я
ускакала, не соизволив выдать ей никаких указаний на день - ни по дому, ни
насчет гостей. Не бывало со мной раньше такого, легкомысленная какая-то я
сделалась после загранпоездки, просто сладу со мной не стало. А тут осень
на носу и хозяйственных забот невпроворот, заготовки на зиму пойдут, то да
се...

Вернувшись с прогулки, довольная жизнью и умиротворенная, я поспешила
исправить свои упущения и в два счета провернула с ней хозяйственное
совещание. Да в таком темпе и так лихо, что экономка опять меня зауважала.
Где же ей было знать, что темп и решительность мои проистекали из того, что
наплевать мне было на все хозяйственные заботы. Не интересовали меня
количества и сорта варенья, которое надо было наварить на зиму, сорта
заготовляемых сыров и цены на овечью шерсть, переговоры с перекупщиками и
даже огромное новое зеркало для большой гостиной. Интересовал меня лишь
Гастон, и только он!

Приближалось время нанесения визитов, и я с нетерпением ожидала его
прибытия. Хотелось также знать, что за новости для меня привез он из
Франции. Ох, скорей бы приезжал, ведь сегодня на меня буквально нахлынут
соседи. Вчера они проявили выдержку, как люди воспитанные не свалились на
голову в день моего возвращения после долгого отсутствия, дали прийти в
себя, но сегодня их никакая сила не удержит. Особенно баб, алчущих сведений
о новейших парижских модах. Ох, как подумаю о новейшей парижской моде - не
могу удержаться от смеха. Да расскажи я им хоть немного правды - ведь не
поверят, сочтут меня спятившей и пойдет по всей округе худая слава обо мне.
И показать им нечего, одно лишь то самое вечернее платье еще сойдет, да и
то с оговорками.

Вспомнив об одежде, призвала я Зузю, и мы принялись совещаться, во что же
мне одеться, чтобы выглядеть прилично, и перед соседями не оплошать, и
перед Гастоном предстать в самом завлекательном виде. Ох, нехорошо, если
его приезд совпадет с наплывом гостей, опять не поговорить. Назначить, что
ли, ему встречу на другое время, скажем вечером, когда схлынет поток
гостей? Или, наоборот, договориться об утренней прогулке верхом. Встретимся
в пустынном поле или в шалаше дровосеков, пустом в эту пору года...

Смело можно сказать - соседи оправдали мои ожидания, никто не подвел.
Первой приехала пани Порайская с дочерьми, опередив даже Гастона, который
появился лишь минут через пятнадцать после нее, соблюдая элементарные
приличия. У Порайской при виде неизвестного молодого человека в жениховском
возрасте глаза и зубы разгорелись. Сразу ушки на макушке - как именно я его
встречаю, как он на меня смотрит и не обломится ли ей чего, то есть ее
доченькам. Давно она подыскивает им женихов, ведь еще немного - и станут
старыми девами, одной уже девятнадцать, а второй и вовсе двадцать два. Так
что, позабыв даже о Париже, заботливая мамаша постаралась переключить
внимание интересного молодого человека на своих дочерей и отвлечь от меня,
чего и добилась без труда, так как Гастон - весьма галантный молодой
человек и упираться не счел возможным, а мне срочно пришлось заняться
следующими гостями. Почти одновременно прибыли пан барон Вонсович и богатая
немолодая помещица Эвелина Танская. Та не стала притворяться, как пани
Порайская, что, возвращаясь с прогулки, ко мне завернула, а прямо заявила -
жаждет услышать от меня о Париже. А пан барон весь в поклонах,
комплиментах, целовании ручек, истекающий потом от эмоций и невероятной
толщины, просто жаждал меня увидеть.

Получаса не прошло, как и Арман заявился. К счастью, Винсент объявил о
прибытии гостя, у меня было время придать лицу нужное выражение. Пришлось
притворяться, что вижу его первый раз в жизни, что, впрочем, в какой-то
степени правда, потому как в данном столетии я о нем даже и не слышала.
Возможно, Мончевская все же права, считая меня легкомысленной, ибо при виде
Армана девятнадцатого века я не испытала страха, одно лишь любопытство.

Арман из прошлого века оказался точно таким, каким я его и представляла:
красивый, самоуверенный, нагловатый, избалованный успехом у женщин. Еще бы,
такого типа мужчины всегда неотразимо действуют на женщин. Не на всех, к
счастью.

Кузину ему не терпелось увидеть, то есть меня! Надо же! Прямо чуть не
открыто признавался в своем незаконнорожденном происхождении. Где это
видано! Не укрылось от меня и то обстоятельство, что с пани Танской они
коротко знакомы.

Вот сижу я в салоне, в окружении гостей и сравниваю современные мне обычаи
и манеры с теми, которые имела возможность узнать в двадцатом веке.
Смилуйся надо мной, Господи, да ведь это же сплошное лицемерие,
притворство, ханжество! Двадцать пять лет прожила и не замечала этого!
Взять хотя бы пани Порайскую с ее перезрелыми доченьками. Она вдруг
оказалась в салоне сразу с тремя кавалерами, холостяками, вполне годными
дочерям в мужья, так уж к каким только ухищрениям она и ее дочери по знаку
маменьки не прибегали! Пани Танская, хотя и слывшая женщиной
эмансипированной, не считающейся с условностями, изображала полнейшее
равнодушие по отношению к Арману, хотя и слепому было видно, насколько она
им занята. Однако следует признать, Гастон ее тоже весьма заинтересовал. А
пан барон! Уж он так вокруг меня увивался, что смешно было смотреть, а все
старался держаться в рамках, боясь, видно, скомпрометировать меня, пока не
убедится, что я ему отдаю явное предпочтение перед другими кандидатами в
мужья.

Смешно все это и утомительно, ведь и самой пришлось соблюдать приличия,
делать и говорить то, что положено, а не то, что хотелось бы. Насколько
свободней и проще отношения между людьми будущего. Нет, я, без сомнения,
предпочитаю жить через сто лет, хотя и претит мне распущенность нравов
будущего. Вот если бы как-то умеренно дозировать сдержанность моего
времени, умение вести себя прилично с известной простотой и
непосредственностью. Уверена, пущенные на свободу доченьки пани Порайской
быстро бы нашли себе мужей, Эвелина Танская открыто бы жила себе с Арманом
и была счастлива, а я смогла бы запросто оставить у себя Гастона хоть на
ночь, не ломая голову, как это сделать, чтобы приличия соблюсти. Однако,
как известно, времена не выбирают...

Тут пан барон выдал мне очередной плоский комплимент, а я вдруг представила
его в будущем - в коротеньких шортах в цветочки, из которых торчат кривые
косматые ножищи, без корсета, так что могучее брюхо вывалилось поверх
шортиков во всем своем безобразии и т.п. А пани Порайскую при всей ее
толщине в обтягивающих джинсах, белое сало толстухи складками собралось и
на животе, и под каждой лопаткой. Кошмарный вид! С другой стороны, были бы
Гастон или Арман не в этих уродливых фраках и белых панталонах, а в легких
летних рубашках с короткими рукавами, крепкие мускулистые руки обнажены,
гордо поднимается сильная шея, как у греческих богов.

Занятая гостями, я не сразу заметила, что Гастон старается держаться в
стороне от Армана и не поддерживает с ним беседы. Арман попытался было
заговорить с паном бароном, тот, однако, сразу почуял в нем соперника и
говорил лишь об охоте, действительно та область, в которой он силен, а
Арман, по всей вероятности, напротив. Пани Порайскую раздирали
противоречия. Надо и о судьбе дочерей позаботиться, может, прямо сейчас
удочки и забросить, и со мной пообщаться. Не только из приличия, хотелось
действительно что-то о Париже услышать. Эвелина Танская, расспрашивая о
Париже, то и дело, словно невзначай, обращалась за мелкими услугами к
Арману, словно не отдавая себе отчета, к кому именно обращается. Арман же
упорно пытался подсесть поближе ко мне, чему я всячески препятствовала.

Ничего не скажешь, не очень хорошо подобранное общество собралось в моей
гостиной, вот и приходилось самой много сил тратить, следя, чтобы все было
чин-чином.

Но вот наконец гости собрались разъезжаться, долее засиживаться просто
неприлично, особенно Арману, ведь это же его первый визит ко мне. Хоть и
самоуверенный, хоть и наглый, придерживаться правил приходилось и ему.
Однако не откажешь в умении блюсти свои интересы.

Прощаясь, он обратился ко мне:

- Надеюсь, дорогая кузина (он всю дорогу называл меня кузиной, подчеркивая
наше якобы родство), ты разрешишь мне еще заехать к тебе в удобное для тебя
время, ведь нам есть о чем поговорить... по-родственному. Скажем, завтра?
Сразу после завтрака?

Сказано это было громко, так, чтобы все слышали, дескать, секретов у нас
нет, все чисто. Ах, как мне хотелось обдать его холодом и тоже заявить во
всеуслышание, что нечего нам обсуждать, что никакие мы не родственники и
общих дел у нас не может быть, так что незачем ему больше приезжать в мой
дом. Однако я этого не сделала. У меня уже созрел свой план.

И я одарила мерзавца очаровательной улыбкой:

- Ну разумеется, пан Гийом. Буду рада видеть вас, вернувшись с прогулки
верхом.

И не делая паузы, обратилась к Гастону:

- А вас, пан де Монпесак, я бы просила не отказать мне в любезности немного
задержаться. От месье Дэсплена я получила сообщение, которое, по его
словам, вы можете мне на месте пояснить. Хотелось бы покончить наконец со
всеми финансовыми вопросами, привести свои дела в порядок, а это не так
просто, и если вы сможете мне в чем-то помочь, смею надеяться, поскорей с
этими делами закончу. Так что прошу не гневаться, но хотелось бы отнять у
вас еще немного времени.

Я понятия не имела, знает ли месье Дэсплена вот этот Гастон и поймет ли он
меня, но надеялась, что в любом случае не станет громко удивляться и не
выдаст меня.

Гастон, умница, даже и глазом не моргнул, только поклонился.

- Всегда к услугам пани графини.

- Ах, дорогая графиня, ты у меня кавалера отнимаешь! - с гримаской
воскликнула пани Танская. - Я-то надеялась, что господин де Монпесак меня
до дому довезет. Теперь же придется воспользоваться любезностью пана
Гийома.

Не позволил забыть о себе и барон Вонсович.

- Да ведь и я всегда готов пани услужить! Мои лошади и экипаж всегда в
вашем распоряжении, - прогудел грубым басом барон, так и не решив, удачен
ли для него визит ко мне или нет. По лицу видно было - старается понять.
Конечно, два соперника вещь очень неприятная, но в то же время я из жалости
нашла возможным несколько минут поговорить с ним благосклонно и даже
обнадеживающе. И позволила кончики пальцев поцеловать.

Разумеется, все гости прибыли в собственных экипажах, только Арман верхом,
вот ему ничего и не оставалось, как объявить себя пажом пани Танской и
выразить желание проводить даму до ее поместья. Мог сесть вместе с дамой в
ее карету, привязав своего коня сзади, мог гарцевать на нем у окна кареты.
К чести Армана, мою просьбу к Гастону остаться он воспринял спокойно.

Ну, наконец-то дорогие гости разъехались.

Проводив их, я вернулась в гостиную к Гастону и остановилась в дверях,
глядя на любимого. Руки сами тянулись обнять его, ведь это он, мой Гастон,
с которым мы договорились пожениться! Вот только одежда его портит, я уже
это заметила, делает его менее мужественным. И брюки со штрипками на нем
как-то плохо сидели, и фрак скрывал прекрасную фигуру, хорошо мне знакомую.
Интересно, а под брюками неужели безобразные подштанники, как у моего
покойника мужа?

Я чуть не рассмеялась вслух, представив, какую мину сделал бы этот
теперешний Гастон, спроси я его об этом. Наверняка бы в панике сбежал,
приняв меня за сумасшедшую или кокотку. Нет, решительно мне надо поскорее
вернуться в мое время, не то допущу промах. Хорошо, если все конфузом
ограничится, а если жизнь мою разобьет?

Все это время Гастон спокойно смотрел на меня, удивляясь, что медлю при
входе, но глаза... Глаза его сказали мне все, чего не смели произнести
уста.

- Пани графиня, - заговорил он, - простите, если мои слова покажутся вам
слишком бесцеремонными...

Боже! Именно с такими словами обратился он ко мне спустя сто пятнадцать
лет! Что за проклятая путаница во времени!

- ...однако, видя грозящую пани опасность, не могу не предупредить о ней, -
продолжал Гастон. - И я счастлив, что пани сама предоставила мне
возможность высказаться без промедления.

- Представьте, граф, я, пожалуй, догадываюсь, какого рода будет ваше
сообщение, поэтому и позволила себе вас задержать.

И указывая на кресло подле козетки, на которую присела, попросила его сесть
и обо всем без утайки поведать.

Граф Гастон не выложил сразу, в чем дело, но в соответствии с духом времени
счел необходимым облечь свою новость во множество совершенно излишних
вежливостей.

- Вы не представляете, как мне неприятно говорить с вами о столь ужасных
вещах, о которых приличной даме и слышать бы не подобало. Насколько
счастливее чувствовал бы я себя, явись вестником приятных новостей...

И еще с десяток ничего не говорящих фраз. Поскольку уже подошло время обеда
- по старому, а в соответствии с новыми, введенными мною порядками время
второго завтрака, я позвонила, чтобы накрывали на стол. Покажу ему, что
плохие вести не лишают меня аппетита, может, осмелеет и перейдет к делу.

А гостя предупредила:

- Из прислуги французский знает лишь мой кучер Роман и камердинер Винсент,
при остальных пан граф может смело говорить. А я немного помогу вам, граф.
Догадываюсь, что речь пойдет о последних минутах жизни моего прадеда и об
оставшемся после него имуществе, не так ли?

- О, какую тяжесть с моей души сняла пани графиня! - обрадовался Гастон. -
Так, значит, вы догадываетесь? Я так жалею, что не встретил вас во Франции
и мы не поговорили там. А все из-за моего горячего желания услужить пани
графине и как можно скорее оповестить вас об опасности. Я помчался в Польшу
и опередил вас, пришлось тут дожидаться вашего возвращения. Я боялся, как
бы мы опять не разминулись.

- И очень правильно сделали, обязательно бы разминулись! - подтвердила я.

- Так, как разминулись восемь лет назад! - вырвалось у Гастона.

О, как обрадовалась я этим словам! Но, дитя моего времени, притворилась
непонимающей и лицемерно поинтересовалась:

- Не понимаю вас. Что вы имеете в виду?

Граф смешался и, покраснев как рак, неловко попытался отговориться:

- Да нет... Извините, я чуть было о другом не заговорил. Просто восемь лет
назад я бывал в этих краях, в Секерках тогда пани не было, вы, еще молодая
девушка, путешествовали с родителями за границей. И так получилось, что
впервые я увидел вас уже... обвенчанной...

Так он тоже помнил! Какое счастье! Сердце забилось от радости, и не помня
себя я призналась:

- Да, я тоже помню... Только это было накануне моей свадьбы.

- Невелика разница. Я увидел вас уже потерянной для всего мира и мог лишь
от всего сердца позавидовать вашему супругу. Этим отчасти еще и объясняется
мое упорство в стремлении не допустить несчастья, которое может свалиться
на пани...

Если бы не желание узнать наконец об этом несчастье, я бы, пожалуй,
заставила-таки моего робкого красавца признаться мне в своих чувствах. Но
он прав, пора возвратиться к теме...

- Да, мы отвлеклись. Скажите же наконец, граф, что за опасность мне
угрожает?

- О