тивы, варианты сами
приходили в головы. Но в любом случае ему придется дожидаться изменения
моего завещания, судиться с церковью он не станет. А завещание
автоматически изменится с момента моего выхода замуж (о моей беременности,
надеюсь, он пока не знал). Так что логично предположить - негодяй подождет
до свадьбы. Разве что настроится на убийство Гастона.

И мы стали рассуждать, как лучше убить Гастона. Убийце нужно алиби,
железное, к которому не придерешься. И каждый из нас попытался ненадолго
сделаться убийцей. Если не привлекать наемного, то самое верное -
автокатастрофа. Не будет Арман нанимать киллера, зачем ему этот дамоклов
меч, потом ведь самому придется убивать киллера. Лишние сложности. Итак,
машина.

Роман несколько снял напряжение, заметив, что для организации
автокатастрофы Гийому потребуется время, ведь сначала ему надо проследить
за нами с Гастоном, куда ездим и когда, то да се. Присмотреть место,
выбрать время. Возможно, даже решит кокнуть графа Монпесака не здесь, а в
Париже. И не станет его убивать до женитьбы, это мы неправильно считаем,
ему не захочется судиться с костелом, подождет, когда наследником станет
он. И тут я сразу возненавидела все на свете завещания.

Гастон предложил нам отправиться с ним в свадебное путешествие. В октябре и
ноябре Сицилия особенно хороша! Пелопоннес тоже подходит, и вообще в южном
полушарии весна, можно махнуть в бывшую ЮАР или в Австралию. Итак, он
возвращается в Париж, вкалывает за троих, освобождается к октябрю, берет
меня, и мы мчимся в синюю даль.

Не очень обрадовали меня эти планы, очень уж хотелось посидеть в тишине и
спокойствии. В собственном доме, со своим Гастоном, со своей беременностью.
Можно в Секерках, можно в Монтийи. Ну, на Сицилию слетать ненадолго,
наконец-то полечу на самолете, давно мечтаю.

Додумав до самолета, я отключилась от общего разговора, не знаю, на чем
порешили Гастон с Романом. Я же перенеслась мыслями в прошлое, когда еще
существовали поединки между мужчинами. Как просто тогда было законно
избавиться от Армана! Да у меня по крайней мере под рукой было пятеро
поклонников, готовых за меня в огонь и в воду... Достаточно было все
похитрее организовать, а потом поношу траур под черной вуалью,
попритворяюсь скорбящей по родственнику...

Уж и не помню, как мы поужинали, смутно вспоминается, что и Сивинская, и
Зузя допоздна были в доме, обслуживая нас. И как же чудесно я себя
чувствовала в окружении дружественных и заботливых людей, в безопасности!

И подумав, что в понедельник останусь опять одна, без Гастона, зато с
проклятым барьером, поджидающим меня на дороге, я не колеблясь приняла
решение: лечу с Гастоном в Париж!

Ах, как же это было прекрасно!

Не качало, абсолютно никакой морской болезни, ни малейшей тошноты, самолет
летел спокойно, я настроилась на то, что будет качать, а тут ни капельки.
Все время полета я провела у иллюминатора, будучи не в состоянии оторвать
глаз от далекой земли и с трудом удерживаясь от криков восторга. Даже
позабыла о сидящем рядом Гастоне и всю дорогу жалела лишь о том, что до сих
пор не удосужилась полетать на самолете.

В Париже мы провели пять восхитительных дней. Почему-то прекратилась
тошнота по утрам, чувствовала я себя прекрасно и вовсю наслаждалась жизнью.
Поселилась в Монтийи, "пежо" ждал меня в гараже и я стала в полной мере
пользоваться им, чувствуя себя в абсолютной безопасности, поскольку Арман
остался далеко в Польше. Общалась с Эвой и Шарлем, побывала на скачках и
даже выиграла, часто посещала лучшие дома моды. Гастону решительно
приказала не появляться мне на глаза, пусть работает, чем он был невероятно
удивлен, заявив, что вряд ли найдется на свете вторая женщина, способная
добровольно отойти на второй план перед работой мужа. И тут я, не
задумавшись, выпалила:

- А вот среди представителей сильного пола вряд ли найдется хоть один,
способный уразуметь, что перед балом нельзя заходить в дамский будуар!

Язык мой - враг мой! Гастон удивился, но тут же расхохотался.

- Вот оно, влияние Бальзака! Видел, как ты его запоем читаешь! Глядя на
тебя, и я, пожалуй, перечитаю классиков.

- Перечитай, очень советую.

Я бы с радостью провела в Париже не одну, а две недели, но билет на самолет
заказан и что-то заставляло спешить домой.

Оказывается, правильно я поступила, вернувшись. Первое, что мне сообщил
встречающий меня в аэропорту Роман - негодяй Гийом, узнав с опозданием о
нашем отъезде, тоже устремился в Париж. Поехал на машине, так что время
прошло, наверное, лишь в уик-энд туда добрался.

До свадьбы нам с Гастоном оставалось всего две недели. Я решила их провести
дома, рассчитывая, что сбитый с толку Арман задержится в Париже. А выезжать
из дому буду по другой дороге, чтобы не рисковать, проезжая мимо проклятого
барьера. Ехала проселочными дорогами до Магдаленки, а оттуда уже по шоссе.
Конечно, приходилось делать крюк, да и дороги хуже, но зато безопаснее.

Первой о моей беременности догадалась Моника.

- По тебе ничего не заметно, но ты так цветешь, что голову ломаю - только
от любви или уже и прибавление намечается?

Какое счастье, что ребенок до свадьбы теперь уже не позорное явление! Я
могла сказать правду. И бросила беззаботно:

- Жду ребенка, ясное дело. Ты не представляешь, как мне хотелось его! И
вообще, у меня будет много детей.

- А он?

- Гастон? У него к детям такое же отношение. Считает - чем скорее они у нас
появятся, тем лучше.

- Я почти готова тебе позавидовать, хотя детей не терплю. А жить вы где
будете?

- И здесь, и там. И в Польше, и во Франции, как получится. Брак заключаем
здесь, потом ненадолго съездим в свадебное путешествие, а потом подумаем.

Моника принялась меня поздравлять, знаю, искренне желала нам счастья, но
сама была она какая-то... пригасшая. Выяснилось - из-за Армана. Умчался в
Париж, не соизволив ее предупредить, и теперь не отзывается, она и не
знает, что думать. Призналась мне откровенно. Даже сказала - не то что
любит его всей душой, знает нельзя на него положиться, но он словно ее
приворожил и теперь без него места себе не находит. А что я о нем думаю?

Не могла же я сказать ей правду! Преступника, дескать, полюбила,
французская полиция давно подозревает его в убийстве, а меня он мечтает
убить, и я безумно рада, что его здесь нет. Я молчала.

Видя мою нерешительность, Моника, желая толкнуть меня на откровенность,
сказала:

- Не бойся, в Вислу не брошусь, даже если он меня бросит, но еще какое-то
время хотелось бы побыть с ним. Однако больше всего не переношу напрасное
ожидание, вот и хотела бы знать, могу ли еще его ждать, есть шансы?

Ну, тут уж я чистосердечно могла ее заверить - шансы увидеть Армана у нее
есть, наверняка он скоро здесь появится, мерзавец. Моника удалилась,
немного успокоенная, и почти сразу же позвонила пани Ленская.

Она уже вернулась из поездки и заняла свои покои в отремонтированном замке
в Монтийи.

- В Варшаву лететь мне не хочется, - сразу взяла она быка за рога, - а по
телефону говорить трудно. Ну да ничего другого у нас не остается, раз мы
разминулись в Париже. Ты, случайно, не собираешься сюда в ближайшее время?

- Пока не знаю. Разве что после свадьбы, вместе с Гастоном.

- На вашей свадьбе я не буду, привези фотографии или кинопленку. Ох, не
люблю я болтать по телефону, насколько лучше и приятнее общаться с
человеком, сидя за чашкой чая. Придется рассказать обо всем лишь в общих
чертах.

И она рассказала. Наверное, полчаса не отнимала я трубку от уха, боясь
пропустить хоть слово.

Дело в том, что Патриция Ленская разыскала одну из прежних служанок в замке
Монтийи, работавших там еще при моем прадеде. Не служанка это была, а даже
весьма квалифицированная кухарка, окончившая специальное училище, с опытом
работы. Очень надеялась сделать карьеру у старого графа Хербле, но не
тут-то было. Экономка Луиза Лера подрезала ей крылья, сразу почуяв
соперницу, хотя та вела себя тише воды, ниже травы, притворяясь тихоней и
неумехой, которая мечтает научиться у такой мастерицы, как мадемуазель
Лера, и ее отличной старой кухарки. А у самой всегда были ушки на макушке и
длинный любопытный нос. Любила Клара совать его в чужие дела, постоянно все
высматривала и вынюхивала. А поскольку при всем этом была девицей
смазливой, Арман обратил на нее внимание. Девица не хотела неприятностей,
ссориться с могущественной экономкой ей не было резону, но Арман на своем
настоял, уж он привык всегда пользоваться смазливыми бабами. Луиза скоро
обо всем прознала и с треском выгнала бедную Клару. Главное, без
рекомендаций, на которые очень рассчитывала девушка, ибо работа в замке
Монтийи дорогого стоила.

Но и Клара была девицей не промах. Решила, что сама сделает себе нужную
рекомендацию. Еще раньше разведала, в каком столе и в каком ящике хранятся
нужные ей бланки. Бланк сама заполнит, кухарка ей подмахнет, а подпись
экономки Клара и сама подделает, заранее позаботившись об образце. И надо
же такому случиться, что за бланком Клара отправилась как раз в тот
злополучный час, когда Луиза Лера ссорилась с Арманом в своем кабинете.
Клара и подслушала, что они в раздражении кричали друг другу. Мадемуазель
Лера предъявляла любовнику фальшивое свидетельство о браке с графом Хербле,
понятное дело, настоящего не могло быть, Арман же заявил, что отказывается
на ней жениться и забирает старинные пистолеты. Пара нечистых взаимно
осыпала друг друга упреками, упоминалось и убийство сотрудницы загса.
Однако конца ссоры Клара не дождалась, в опасении, что кто-нибудь из двух
преступников выскочит из комнаты и увидит ее. Последнее, что она слышала -
слова Луизы, грозившей смертью любовнику. Девушка была уже у черного хода в
кухне, когда послышался громкий шум и вроде бы звук выстрела, однако
увидеть, что там произошло, у Клары не было желания. Как нет желания и
давать показания в суде. В запертом дворце она оказалась незаконно, не
станет же признаваться, что заранее раздобыла ключ от черного хода через
кухню. В настоящее время девушка устроилась на хорошее место и всячески
оберегает свою репутацию.

Пани Ленская знала Клару с давних пор, покровительствовала ей и теперь
разыскала, попросив рассказать обо всем и пообещав не сообщать полиции. Ну
разве что в случае крайней необходимости. А кроме того, она, Клара, очень
боится Армана. По ее словам, этот человек способен на все.

Я слушала тетку в большом волнении и сама не знала, как отнестись к
рассказанному. Пани Патриция пока еще никому не говорила о показаниях
Клары, ни нашим друзьям, ни официальным лицам. И не скажет, пока не
настанет этот случай крайней необходимости. Пока сообщила лишь мне, поручив
переговорить и с Гастоном, и с Романом. Я с ними общаюсь непосредственно,
не по телефону, можно посоветоваться как следует. По мнению пани Ленской,
до свадьбы я в безопасности, а потом Арман, считает она, убьет нас обоих,
причем сделает так, чтобы я умерла после Гастона, тогда ничто не помешает
ему унаследовать мое состояние.

Да, ничего не скажешь, привлекательная перспектива!

В первую очередь я посовещалась с Романом. Тот внимательно выслушал в моей
передаче сообщение тетушки и мрачно задумался. Затем изложил свои
соображения. По его мнению, откровения Клары не внесли ничего существенного
в расследование дела об убийстве Луизы Лера. Опять лишь улики,
свидетельствующие о предполагаемой вине Армана. А если бы даже судьи
поверили в его вину, вряд ли их приговор был бы суров, ведь мерзавец мог
действовать либо в состоянии аффекта, либо и вовсе вынужден был защищать
свою жизнь, ведь доказано - первой выстрелила Луиза. А может, и вовсе Арман
отделался бы условным наказанием. И был бы вечной угрозой для нас с
Гастоном.

Я прекрасно понимала аргументы Романа, недаром успела начитаться детективов
и разбиралась во всех тонкостях расследования уголовных дел. Безнадега... И
опять, чтобы не впасть в уныние, нашла и чему порадоваться: по крайней
мере, о приезде Армана узнаю сразу же от Моники.

Гастон должен был приехать в субботу, решил вкалывать там, у себя, до
упора, сделать как можно больше, чтобы потом уже остаться здесь до свадьбы.
Мы с Моникой договорились вместе отправиться в магазины за покупками, но
она позвонила, сообщив, что не сможет поехать - вернулся Арман, так что
извини, дорогая. Я оказалась права, сообщила, спасибо ей. И дай ей бог
побольше сил и здоровья, чтобы задержала при себе Армана как можно дольше.

Поэтому за покупками я поехала с Романом, одна бы не осмелилась, никак не
могла освоить принципы парковки в родной столице. С этой точки зрения
Варшава хуже Парижа, там, по крайней мере, никто не мешал мне ненадолго
бросить машину даже посредине улицы, никто не цеплялся, не выскакивали
притаившиеся за углом стражи порядка, которые устраивали мне грандиозный
скандал и вымогали громадные штрафы, предварительно смешав с грязью.
Интересно, почему и не постоять минутку в таком спокойном месте? Поэтому
Роман выискивал место стоянки и оставался в машине, я же ходила по
магазинам.

Итак, поехала с Романом в Варшаву и сразу подняла крик, ведь он вздумал
ехать обычным путем, не через безопасную Магдаленку. Роман пытался
образумить меня, твердил, не может быть тот барьер роковым, просто остался
от прежней полосы препятствий, когда неподалеку водились конюшни, что
настоящий барьер времени - понятие чисто условное и невидимое простым
глазом. Я стояла на своем и не желала рисковать, дважды уже пострадав из-за
проклятого препятствия.

- Береженого бог бережет! - положила я конец спору, и Роман вынужден был
подчиниться.

И вообще пятница оказалась для меня тяжелым днем. Столько дел! С паном
Юркевичем пришлось обсуждать вопрос об интерцизе, для чего вынуждены были
привлечь и месье Дэсплена, консультируясь с ним по телефону несколько раз.
И так мне понравилось вести переговоры с помощью этого чудесного
изобретения, что я позабыла о своей обычной манере капризничать и стоять на
своем, соглашаясь со всеми замечаниями поверенных - французского и
польского, чем очень их удивила. Месье Дэсплен в этих переговорах
представлял и интересы Гастона, получив от последнего необходимую
доверенность, что теперь разрешалось. Несколько часов работы - и
необходимые документы были составлены, оставалось лишь нам с Гастоном их
подписать.

Потом мне долго морочили голову издательские сотрудники, пришлось
разбираться в куче счетов. Правда, раздражение мое уменьшилось, когда по
этим счетам я определила размеры прибыли от предприятия. Затем надо было
заняться приготовлениями к свадебному пиру. Ну, пир - громко сказано.
Напротив, я настаивала на скромном приеме всего человек на двадцать, зато в
Виланове[17], не хотелось устраивать столпотворения в доме.

Встречать Гастона я поехала вместе с Романом, хорошо помня мои прошлые
мучения с заездом в аэропорт. И вот по дороге Роман вдруг стал говорить мне
ужасные вещи.

- Не хотелось мне огорчать пани, вы уж извините, но вот я все обдумал,
проверил... да, я о господине Гийоме. С пани Ленской сам переговорил, и с
месье Дэспленом, и еще с тем моим знакомым парижским полицейским, помните?
И пришел к выводу - дело дрянь! А у нас, нет худа без добра, в последнее
время столько мафий развелось, столько бандитов, дня не проходит без
стрельбы и сведения счетов между бандитскими формированиями, как официально
сообщается. То стреляются, то бомбу подкладывают, вроде бы свои вопросы
решают, но кто запретит и ошибочку допустить? И ведь никто даже не подумает
на господина Гийома, не состоит он в мафии и у нас здесь бывает наездами,
так что руки у него развязаны и может натворить дел. Вот я и пришел к
выводу: от господина Гийома надо избавиться раз и навсегда.

Я уточнила:

- Вы хотите сказать - мне придется его либо застрелить, либо взорвать?
Лучше уж отравить.

- Кому-то придется. Не обязательно этим заниматься лично пани. И даже лучше
кому другому. Вот если предположить, что кое-какие идеи у меня появились...
Скажите, вам ведь лучше знать, нет ли у пани Танской какого ухажера,
отставленного из-за Гийома, или еще ее бывший муж надеется...

Я так и вспыхнула - говорить со слугой о таких предметах, где это слыхано?
Танская как-никак баронесса, я графиня и... Стой, дуреха! Какие тут
баронессы? Опять аукнулись прежние; времена, а Роман давно не слуга, а
верный и преданный друг, главная моя опора. И словно разгадав мои мысли,
Роман смущенно добавил:

- Я бы и сам это разузнал, да времени не остается.

И я без колебаний ответила:

- Нет, постоянного хахаля у Моники уже давно не было, последний сам ее
бросил, хоть и старается, бедняжка, уверить меня, что это она его
отставила. Потому так и ухватилась за господина Гийома, когтями и зубами в
него вцепилась. Да ведь вы сами, Роман, не один раз собственными глазами в
этом убеждались.

- А врагов тоже никаких нет?

- У пани Танской? Насколько мне известно, нет. Нельзя же всерьез принимать
пару баб, которые ее на дух не выносят.

- Вот и прекрасно, не привлекут к ответственности невиновного...

- Что вы имеете в виду?

- Да ничего особенного. И вообще, лучше пани этого не знать. Я тоже уверен
- до бракосочетания вашего с паном Гастоном негодяй ничего вам не сделает,
так и выкиньте его из головы.

Признаюсь, я с облегчением последовала совету верного Романа, хотя и не
поняла, которое из бракосочетаний он имеет в виду. Гражданское приходилось
на субботу вечером, совсем скромное, всего двое свидетелей, а из
приглашенных - лишь Роман и Зузя, которая заранее предупредила: если не
приглашу ее в качестве гостя, так она силой ворвется в загс, очень уж любит
такие мероприятия и ни за что не пропустит. Свидетелем мы выбрали пана
Юркевича и его помощника, чтобы никого из друзей не приглашать. Даже Монике
я сообщила лишь о приходящемся на следующий день, воскресенье, венчании в
костеле. Назначено оно было на утренние часы. Гастон все так распределил,
чтобы уже в понедельник мы могли отбыть в свадебное путешествие.

Когда мы возвращались из аэропорта, встретив Гастона, я соизволила
разрешить Роману проехать мимо барьера. В крайнем случае, в прошлое
перенесусь с ними обоими...

* * *

Неделя пролетела - я и не заметила. Всецело поглощенная Гастоном, не
обратила внимания на то, что почти не вижу Романа. Возможно, из
деликатности не хотел навязываться, оставив нас одних. Я перестала
совершать конные прогулки. И не только проклятый барьер отпугивал,
требовалось считаться и со своим интересным положением. Не скажу, что мы
все время были с Гастоном вдвоем. Нет, гости изредка нас посещали, в том
числе и Арман, который вдруг стал необыкновенно милым. Перестал говорить
гадости, проявлял ко мне внимание, а Гастону даже признался - уже перестал
ему завидовать, потому как предпочитает Монику. Разумеется, все это не
могло не вызвать подозрений, но я следовала совету Романа и выкинула злодея
из головы.

Удивило меня только, что Роман чуть было не опоздал на бракосочетание в
загсе. Правда, брачующиеся перед нами проворачивали церемонию с великой
помпой, гостей понаехало прорва, так что Роману было непросто отыскать
место для парковки, тем более что после оформления брака вся эта толпа не
спешила расходиться и разъезжаться, и сотрудники загса их не торопили, ведь
мы с Гастоном были у них на этот день последними. Вот и получилось - мы уже
заняли кресла, когда Роман вошел в зал, а не задержись предыдущая пара,
непременно бы опоздал. После церемонии в мэрии мы не устраивали приема,
Юркевич и его помощник были приглашены на завтрашний парадный прием в
Виланове, мы же с Гастоном вернулись домой одни и поужинали вдвоем,
прислугу я отослала заранее. Вряд ли стоит говорить, что этот вечер с мужем
остался навсегда в моей памяти.

И за весь вечер даже ни разу не мелькнула мысль о том, что вот теперь Арман
уже должен попытаться нас убить.

Снова удивилась я уже на следующий день, когда после венчания все друзья и
знакомые собрались в зале Вилановского дворца и среди