стью системы, если будешь вести себя согласно определенным морально-этическим нормам. Но можно быть заядлым индивидуалистом, не будучи при этом асоциальным элементом.
     - Да, - сказал Джим, но было заметно, что он не до конца в этом уверен. - И все-таки есть вещи, которые я хотел бы выяснить. Мозг-призрак, к примеру. Что же это все-таки такое? Я не думаю, что будут какие-то перемены, если он овладеет Орком. Он ведь будет вести себя в точности как Орк. В каком-то смысле он и будет Орком. Так я, по крайней мере, думал. Но...
     - Что но?
     - Перед тем как я расстался с Орком в последний раз, мне было так паршиво, что я не очень-то обращал внимание на мозг-призрак. Мне показалось, что он потеснил меня. То ли придвинулся, то ли разросся - смотря как на это смотреть. Он будто бы окружил меня или взял в клещи, что ли. Как гигантская черная амеба, которая окружает и поглощает более мелкую клетку. Не уйди я прямо тогда - не знаю, что было бы. Я думал об этом на днях. Как вам такая идея? Я напрасно думал, что он завелся от этих голубых хлопьев на Антеме. А что, если он - смотрите не упадите, - если мозг-призрак совсем не пришелец какой-то, угрожающий Орку? Если это просто теневая сторона мозга Орка? И это мозг Орка вознамерился меня поглотить, а я-то принимал его за какуюто зловещую враждебную тень? И пугал себя мыслями, что он опасен для Орка. Но если в мозгу Орка не было иных чужаков, кроме меня? И что-то в Орке почуяло меня и собралось истребить? Сам Орк этого не сознавал. Но какой-то механизм в его нервной системе автоматически отреагировал на меня, как на врага. Если все это правда, то зря я боялся из-за силы, которая будто бы вот-вот одолеет Орка и вышвырнет его вон. Но все-таки у меня был хороший повод для боязни. Ведь это я должен был стать жертвой, побежденным, или, скажем лучше, съеденным! Только съел бы меня не кто иной, как Орк.
     - Превосходная гипотеза. Вполне вероятно, даже вероятнее всего, что так и было дело. Поздравляю тебя с блестящим решением этой задачи.
     - Спасибо. Только вы не сказали, правильно я решил или нет.
     - Нет, не сказал - но очень возможно, что правильно. Если ты считаешь, что правильно, значит так и есть. Кому и знать, как не тебе. - Доктор улыбнулся и встал. - Время наше вышло, Джим. До следующего сеанса.
     - Он включил интерком. - Винни, пригласите, пожалуйста, Санди Мелтон.
     Джим неохотно, чувствуя, что они далеко не обо всем поговорили, вышел в приемную, кивнул Винни и открыл дверь в коридор. В тот момент там никого не было. Из-за чьей-то полуоткрытой двери слышалась музыка. Подойдя поближе к комнате Сью Бинкер, он узнал песню Филипа Гласса "Эйнштейн на пляже" в записи "Томато Мьюзик", единственной фирмы, которая не боялась выпускать нечто нестандартное.
     Проходя мимо двери, Джим заглянул в щель. На стенке он увидел мантру Сью Бинкер. Это был петельчатый крест, древнеегипетский анкх, сделанный из обложек фармеровского цикла. Картинка на обложке британского издания "Личного космоса" привлекла внимание Джима. Там, на фоне фантастического пейзажа, были изображены Кикаха с Рогом Шамбаримена и искусственно созданная гарпия, Подарга. Она то ли атаковала Кикаху, то ли намеревалась его трахнуть.
     Вушш!
     Звук за пределами слышимости.
     Джима тянуло в верхнюю петлю креста.
     Ушко раскрылось и пропустило его.
     Он и ахнуть не успел, как очутился в Орке.
     Позади, или как бы позади, раздался другой неслышный звук. Это с лязгом захлопнулась железная дверь.
     Откуда-то Джим уже знал, что юного властителя теперь называют уже не Рыжим Орком, а Кровавым. Этот титул он заслужил многочисленными убийствами - как властителей, так и лебляббиев. Он стоял на краю горного плато в отблесках мерцающего багрового света, который шел откуда-то из-за горизонта, застилая синее небо. Вокруг стояли воины, все лебляббии, в зеленых доспехах, с алыми перьями и густо татуированными лицами. Из лучевых орудий размером с гаубицу они обстреливали войско на равнине. Пурпурные лучи поджигали лес, землю и людей; огромные деревья и человеческие тела взлетали на воздух в черном, с примесью красного, дыму.
     То, что туземцев допустили к столь совершенному оружию, означало, что война между Орком и Лосом перешла в последнюю, отчаянную фазу. Раньше лебляббиям не разрешалось пользоваться ничем, кроме самого примитивного оружия. Стоявшие на равнине войска (армия Лоса) в свою очередь вели обстрел, откалывая куски от скал, и воины Орка падали, увлекаемые обломками, в пропасть глубиной четыре тысячи футов.
     Рыжего Орка очень беспокоил мерцающий багровый свет на горизонте. Он предполагал, что это дает о себе знать давно забытое, еще дотоанское оружие, секретом которого Лос овладел во время своих долгих странствий, убегая от Орка. Сейчас Орк больше чем когда-либо, жалел, что не убил Лоса тогда, в Голгоноозе, кастрировав его. Пока Орк хлопотал возле матери, Лос бежал.
     Орк видел в дыму, как надвигается на плато стена, грозная, как око разгневанного бога. В ней клубились оранжевые сгустки, которые, падая, оставляли за собой огромные кратеры (такие же, как на земной Луне, по прикидке Джима). Эта сила уничтожит и властителей-союзников Лоса, и солдат-лебляббиев еще прежде, чем доберется до армии Орка. Лосу, который, как видно, управлял этим апокалиптическим оружием издалека, до этого дела не было. Он был готов расколоть планету пополам, лишь бы погубить сына.
     Орк повернулся и бросился к вратам, которые установил поблизости на всякий случай.
     Когда Рыжий Орк проскочил в них, Джим сумел освободиться, пропев заклинание сибирского шамана. При этом он почувствовал боль, словно был привязан к Орку пуповиной, которую оторвали от него вместе с мясом.
     Боль эта быстро прошла. Джим снова услышал два беззвучных звука:
     шорох и лязг. Он уже достаточно времени находился в переходной фазе, чтобы надеяться, что вернется в свое тело.
     Не тут-то было. Он снова оказался в Орке - правда, в другое время и в другом месте. Этот мир ранее принадлежал Увет, прозванной Буря, одной из жестокосердных дочерей Уризена, союзнице Лоса в его апокалиптической борьбе с Орком. Орк, после подобающих пыток, убил ее. Прошло уже много лет как Орк бежал с расколотой пополам планеты.
     Джим застал Орка в пылу любовного акта с собственной дочерью Валой, названной в честь его тетки. Его экстаз был так велик, что казалось, будто огненные шелковые нити опутывают его чресла. Вокруг звучал хор голосов, слишком прекрасных, чтобы быть реальными.
     Джим нащупал тень мозга-призрака, но тот если и приближался, то очень медленно. Потому, сообразил позднее Джим, что Орк был почти без остатка поглощен наслаждением. Огненные шелковые нити опутали и Джима, но он сделал самое отчаянное в своей жизни усилие - и ускользнул.
     Он стоял в больничном коридоре на половине шага, который сделал, увидев мантру Сью. На путешествие у него ушло всего полсекунды по земному времени.
     Джим замер, повернулся, закрыв один глаз, чтобы не видеть мантру, и устремился обратно к доктору Порсене. Нет, к нему нельзя: у него сеанс с Санди Мелтон. Но ведь он сам велел Джиму тут же обратиться к нему или к другому врачу, если Джима потянет назад. И Джим обещал, что так и сделает, хотя тогда его позабавила мысль о том, что он может не устоять перед зовом сирен Многоярусного мира.
     Дрожа, весь в поту, с тревогой, сидящей в нем, как черная наседка на черных яйцах, Джим побежал к доктору Тархуне.
     Джим верил теперь, что ад существует. И помещается он в Рыжем Орке, в мирах властителей. Там же помещается и рай - одно не может существовать без другого.
     Джим ни того ни другого не хотел.
     - Матерь Божия! - завопил он, врываясь в кабинет. - Помогите мне!
     Помогите!

ГЛАВА 31

     Доктор Порсена сидел у себя в кабинете и обдумывал свой следующий сеанс с Джимом Гримсоном.
     Это будет последний сеанс Джима в качестве стационарного пациента. В этот же день он перейдет на житье к Вайзакам. Расставание с больничной обстановкой будет для него пугающим. Выписка порой травмирует не меньше, чем помещение в больницу. Однако Джим сейчас гораздо лучше оснащен духовно и эмоционально против потрясений и забот "внешнего мира", чем в ту ночь, когда его доставили сюда.
     Джим подвергался большой опасности навсегда застрять в коконе своих фантазий. Он мог бы, полностью ушедший в себя, не реагирующий ни на какие стимулы за пределами своего мозга, до конца дней разыгрывать у себя в голове приключения Рыжего Орка. При этом он перестал бы быть Джимом Гримсоном, сотоварищем Орка в умственной и физической жизни. Джим весь ушел бы в Орка, как вода в сухую губку, и от него не осталось бы и следа.
     После спонтанного возвращения Джима в иной мир его оставили в больнице еще на неделю. Интенсивное лечение начали только после того, как продержали Джима несколько дней на транквилизаторах. Потом ему прекратили давать торазин, но предоставили столько индивидуальных сеансов, сколько ему потребуется. И Джим, и психиатр в этот период почти не знали сна. Порсене, кроме занятий с Джимом, приходилось выполнять свое обычное расписание.
     Тем временем застукали Алого Буквовщика - он как раз прикреплял к стенке очередное сортирное изречение. На сей раз, однако, он целил выше и проделывал это в кабинете доктора Сцеволы. Преступником оказался калека, Младшенький Вуниер, и Порсену это не удивило. Вуниер всегда держался очень вызывающе. Хотя он обещал отказаться от расклейки своих эпиграмм, его в виде наказания лишили некоторых льгот. Вуниер не возражал. На какое-то время он стал героем среди больных.
     Из последнего визита родителей Джима в назначенный день ничего не вышло. Порсена не мог разрешить Джиму с ними увидеться - пациент был не в том состоянии, чтобы подвергнуться травмирующим впечатлениям. Психиатра приятно удивило, что Гримсоны согласились отложить отъезд в Техас до тех пор, пока не поговорят с сыном. Теперь эта встреча наконец состоялась - и с результатом, которого Порсена не ожидал.
     Кое-что в рассказах Джима озадачивало и тревожило доктора. Это побудило Порсену провести некоторые исследования, хотя он и чувствовал себя при этом немного глупо. Джиму он об этом не сказал и не собирался говорить. Долго еще - а возможно, и никогда.
     Похождения Джима задели некий колокол в уме Порсены. По волнам волшебного моря пронесся слабый звон. Желая удостовериться, что беспокоится он напрасно, доктор позвонил своей знакомой, доктору Мэри Брицци. Она была не только профессором английской литературы, но и заядлой читательницей фантастики всякого рода. Порсена назвал ей имена властителей, места и события, о которых упоминал Джим, не сказав, что почерпнул все это у своего пациента.
     - Это все из "Дидактических и символических трудов" Уильяма Блейка, - сказала Брицци. - Но кое-что упоминается и в цикле Фармера, как тебе известно, А некоторых властителей, о которых пишет Фармер, нет у Блейка. Это уже вопрос творческого воображения. И родственные отношения между властителями у Фармера тоже несколько отличаются от блейковских.
     А сведения Джима отличаются и от фармеровских, и от блейковских, подумал Порсена.
     - Блейковский город Голгонооза и некоторые властители, например, Манату Ворсион, Иаджим и Зазель из Мира Пещер, у Фармера не упоминаются. Фармер также пока нигде не писал, что Рыжий Орк был некогда человекозмеем.
     У Блейка Рыжий Орк действительно был превращен на время в подобие змеечеловека. Но это сделал не Лос, его отец. Я проверю, но, по-моему, это был другой властитель, Уризен. То, что из тела Орка выделяются драгоценности, - это тоже есть у Блейка. В последней книге Фармера имеется любопытная интерлюдия. Кикаха видит вдали старика в странных одеждах, явно не властителя. Я думаю, что этот старик - Уильям Блейк, и это будет открыто в следующем романе, если он будет написан. Но как мог Блейк, умерший в 1827 году, явиться живым в карманных вселенных властителей, мне неясно. Возможно, Фармер объяснит это в следующей книге. Можно спросить, что заинтересовало тебя, как психиатра, в этих двух мифотворцах?
     - Они фигурируют в работе, которую я пишу, - сказал Порсена. - Если опубликуют, пошлю тебе экземпляр.
     Повесив трубку, доктор надолго задумался. Допустим, говорил он себе, что параллельные миры и искусственные карманные вселенные действительно существуют. Допустим, что существуют властители. Допустим также, что Блейк каким-то образом получил информацию о них. Теория Джима о том, что Фармер узнал о карманных вселенных через "щели" или "вибрацию" в их смежных с Землей стенах, возможно, не лишена основания - если не лишена его сама предпосылка. Допустим на минуту, что и Блейк получил какие-то образы или иные сведения через те же щели. И эти образы легли в основу его "Дидактических и символических трудов". Блейк, признанный гений и, возможно, сумасшедший, перемешал сведения о тоанских мирах с иудейско-христианской теологией и прочими концепциями.
     Результатом этого явились "Труды" - смесь истины, поэзии, мистики и аллегорий. Но как мог Фармер, американский писатель, родившийся через девяносто один год после смерти Блейка, настроиться на волну практически той же самой информации? Следует отметить некоторое сходство между биографиями Блейка, Фармера и Гримсона. Всех троих посещали яркие видения или устойчивые галлюцинации. Блейк и Гримсон впервые испытали их в раннем возрасте. Фармер - будучи взрослым человеком. Он утверждает, что два раза видел привидения и наблюдал два мистических явления. Ни один из троих во время этих видений не находился под действием наркотиков.
     Имеет ли какое-то значение эта непрочная связь между тремя людьми? Существуют ли параллельные вселенные, с которыми эти трое каким-то образом вступили в кoнтaкт?
     Нет, нет, нет! Не может он, доктор Порсена, считать обоснованными ни эту предпосылку, ни вытекающие из нее рассуждения. Наиболее рациональное объяснение - это то, что фантастическая поэзия Блейка не имеет ничего общего с вибрацией, утечкой и щелями в стенах. Фармер частично использовал в своей работе произведения Блейка.
     А Джим Гримсон определенно читал что-то из Блейка, хотя и не помнит этого. Впрочем, он сам признавался, что часто читал в состоянии наркотического или алкогольного опьянения.
     Ну а рубцы от кнута? Но ведь встречаются же стигматы, сопровождаемые повреждениями кожи.
     Джим утверждает, что стал специалистом по обработке кремня и обладает обширными познаниями в химии. Это можно проверить.
     Утверждает он также, что бегло владеет тоанским языком. Это проверить еще легче. Ни один восемнадцатилетний парень, ничего не смыслящий в лингвистике, не выдумает язык как систему - с синтаксисом, словарем и правилами произношения. Не будет у него и такого словарного запаса, как у властителей. Порсену настораживал один факт. Его чуткое ухо уловило, что Джим, выпаливая тоанские фразы, произносит "р" в слове "Орк" самым неанглийским образом. Звук напоминал японское "р", хотя и не в точности. А все "т", за которыми следовала гласная, Джим произносил без придыхания. Отсутствовал легкий выдох после согласной, хотя обычно Джим выговаривал "т" с ним.
     Доктор не допускал мысли, что Джим выдумывает. Парень искренне верил в то, что рассказывал. Однако человеческий мозг способен на самые неожиданные и самые невероятные выверты. Кому и знать об этом, как не психиатру.
     Если проводить какие-то тесты, то делать это надо в секрете. Хороша будет репутация психиатра, коллеги которого решат, что он принимает заявления Джима всерьез. Впрочем, если откроется, что такие тесты все же проводились, можно будет подобрать какое-нибудь удовлетворительное объяснение. Например, исследование психологической базы бредовых идей пациента, их истории и тому подобное. Это уже законно.
     Но этот проект придется отложить на будущее. Сейчас следует сосредоточиться на том, чтобы добиться излечения пациента или хотя бы ремиссии.
     Винни сказала по селектору
     - Мистер Гримсон пришел, доктор.
     - Пожалуйста, пусть войдет.
     Джим вошел, поздоровался и сел. Вид у него был достаточно здоровый и уверенный. Темные круги вокруг глаз исчезли. Он улыбался. Но Порсена знал умение Джима делать хорошую мину при плохой игре. С другой стороны, мальчишке как будто нечего бояться. Возможно, ему даже не терпится уйти к Вайзакам и зажить почти что нормальной жизнью. Во время сеанса выяснится, что он там испытывает на самом деле.
     - До сих пор опомниться не могу! - воскликнул Джим. - Кому бы в голову пришло, что мой папаша вдруг станет просить прощения за то, что он сделал со мной? Я вообразить себе не мог, что он расплачется, как ребенок, упадет на колени и будет умолять, чтобы я его простил! Никак мне не верится, что он это от души. В следующий раз он опять будет тем же старым сукиным сыном, что и всегда! Но я и сам расчувствовался - и простил его, правда простил. Тогда. Но нельзя сказать, что я больше не держу на него зла.
     - Я твоего отца не лечил, поэтому имею только поверхностное понятие о его характере и мотивах. Но из собственной практики и из историй болезни чужих пациентов мне известно, что подобные повороты в поведении случаются.
     Доктор подумал о том, что раскаяние Эрика и его мольба о прощении имеют свою параллель в "Трудах" Блейка. Доктор Брицци сказала ему, что Лос и Энитармон раскаялись во всем зле, которое причинили сыну. И поспешили загладить свою вину, в точности как Эрик.
     Брицци была заинтригована, когда Порсена стал спрашивать ее, действительно ли Рыжий Орк кастрировал своего отца и съел его яйца.
     - У Блейка ничего подобного нет. У Фармера тоже. Откуда ты это взял?
     - Из фантазий моего пациента.
     - Вот как? Ну что ж, яйца Лоса все равно должны были регенерировать, отрасти заново, если верить тому, что пишет Фармер о биологических возможностях тоанов. Твой пациент занимается Блейком или Фармером?
     - И тем, и другим. Это все, что я могу тебе сказать о нем. Порсена решил, что кастрация и каннибализм проистекают целиком и полностью из желаний-фантазий Джима. Ни Блейк, ни Фармер ответственности за это не несут. И это, конечно, только совпадение, что и отец Джима в реальности, и родители Орка у Блейка просили прощения у своих сыновей.
     - Извини, Джим, - сказал доктор. - Я задумался. Ты твердо решил жить у Вайзаков? Не привлекло тебя предложение родителей переехать к ним, как только они встанут на ноги?
     - Нет уж. Я останусь тут, даже когда закончу терапию. Отец, может, и был откровенен в тот момент, но боюсь, что вскорости все вернется в то же гнусное старое русло. Как-нибудь съезжу их навестить. Только не сейчас и вообще не скоро. В последующей беседе Порсена подчеркнул трудности и опасности, с которыми сталкивается амбулаторный пациент.
     - Думаю, миссис Вайзак окажет на тебя стабилизирующее влияние. Ты говорил мне, что она сторонница строгой дисциплины - именно такой человек тебе и нужен. Но она может начать относиться к тебе как к приемному ребенку. как к замене покойному сыну. Начнет душить тебя любовью и будет с тобой не так строга, как была с Сэмом. Иначе говоря, сделает из тебя баловня, боясь потерять и тебя тоже. Есть также возможность, что ты станешь относиться к ней, как к матери. Поосторожнее с этим. Она не твоя мать, которую ты упрекал за то, что она не заступается за тебя перед отцом. Она просто миссис Вайзак, великодушная женщина, принявшая тебя в свой дом. Помни об этом и сообщай мне обо всем, что будет у вас происходить.
     - Хорошо. Думаю, все будет в порядке.
     Они поговорили о джимовой процедуре "расставания", которая уже началась. Джим пользовался методикой, разработанной другими пациентами. На соответствующей стадии терапии отрываешь обложку от первой книги цикла, а потом начинаешь отрывать страницы одну за другой, и так до конца. Потом берешься за вторую книгу - и так до последней. Джим решил, что пойдет дальше других и поместит вырванные страницы в дробилку для мусора.
     Джим согласился с доктором в том, что не станет перечитывать ни одну из книг цик