л, что не-
обходима осторожность. Но еще сильнее он чувствовал ту потребность, кото-
рая через иссохшую бездну привела его сюда из другого мира, потребность в 
общении, желание разрушить стены. 
	-- Я прибыл,-- сказал он, тщательно подбирая слова,-- в качестве синди-
ка Синдиката Инициативы -- группы, которая в последние два года разговари-
вает с Уррасом по радио. Но я, знаете ли, не являюсь послом ни от какой вла-
сти, ни от какого официального учреждения. Я надеюсь, что вы пригласили ме-
ня не в таком качестве. 
	-- Нет,-- сказал Оииэ.-- Мы пригласили вас как физика Шевека. Разуме-
ется, с одобрения нашего правительства и Совета Правительства Планеты. Но 
здесь вы -- частный гость Университета Иеу-Эун. 
	-- Хорошо. 
	-- Но мы не были уверены, одобряет или не одобряет ваш приезд...-- он 
замялся. 
	Шевек усмехнулся: 
	-- Мое правительство? 
	-- Мы знаем, что номинально на Анарресе нет правительства. Однако, 
очевидно, администрация есть. И мы поняли так, что группа, которая вас по-
слала, ваш Синдикат, представляет собой нечто вроде фракции; возможно, ре-
волюционной фракции. 
	-- На Анарресе все -- революционеры, Оииэ... Административно-управ-
ленческая сеть называется КПР -- Управление Координации Производства и 
Распределения. Это -- координирующая система, охватывающая все синдикаты, 
федератов и отдельных лиц, выполняющих продукционную работу. Они не уп-
равляют личностями; они управляют производством. Они не имеют власти ни 
поддерживать меня, ни запрещать мне. Они могут только сообщать нам обще-
ственное мнение о нас -- какое место мы занимаем в социальном сознании. Вы 
спрашивали об этом? Так вот, моих друзей и меня в основном не одобряют. 
Большинство людей на Анарресе не хочет узнавать об Уррасе, они боятся его и 
не желают иметь ничего общего с собственниками. Я сожалею, если я груб! 
Здесь ведь с некоторыми людьми то же самое, правда? Презрение, страх, пле-
менная психология. Ну и вот, я прибыл, чтобы начать это все изменять. 
	-- Исключительно по собственной инициативе,-- сказал Оииэ. 
	-- Это единственная инициатива, которую я признаю,-- с улыбкой, но 
совершенно серьезно ответил Шевек. 
 
 
	Следующие несколько дней он провел в разговорах с навещавшими его 
учеными, в чтении книг, которые принес ему Паэ, а иногда он просто стоял у 
сводчатых окон, задумчиво смотрел, как в огромную долину приходит лето, и 
слушал короткие, мелодичные беседы там, снаружи, в воздухе: птицы; он знал 
теперь, как называются эти певцы, и как они выглядят -- он видел картинки в 
книгах; до сих пор всякий раз, слыша эту песню или увидев промелькнувшее 
крыло в листве, он замирал в детском восхищении. 
	Он ожидал, что здесь, на Уррасе он будет чувствовать себя таким чу-
жим, таким затерянным, одиноким и растерявшимся,-- но ничего подобного он 
не чувствовал. Конечно, вещам, которых он не понимал, не было числа; он 
только сейчас начал смутно понимать, сколько их: все это невероятно сложное 
общество со всеми его государствами, классами, кастами, обычаями, с его вели-
колепной, ужасающей и бесконечной историей. И каждый отдельный человек, с 
которым он сталкивался, был загадкой, был полон неожиданностей. Но они не 
были теми грубыми, холодными эгоистами, какими он представлял себе рань-
ше; они были так же сложны и разнообразны, как их культура, как их ланд-
шафт; и умны; и добры. Они обращались с ним, как с братом, они делали все, 
что могли, чтобы он чувствовал себя не потерянным, не чужим, а так, словно он 
-- дома. И он действительно чувствовал себя, как дома. Он ничего не мог с этим 
поделать. Весь этот мир, этот ласковый воздух, то, как падает на холмы солнеч-
ный свет, даже ощущение более сильного земного притяжения, доказывали ему, 
что это и есть его дом, планета его народа; и что вся красота этого мира при-
надлежит ему по праву рождения. 
	Тишина, мертвая тишина Анарреса: он думал о ней по ночам. Там не 
поют птицы. Там нет ничьих голосов, кроме человеческих. Тишина и бесплод-
ные земли. 
	На третий день Атро принес ему пачку газет. Паэ, который бывал у 
Шевека чаще и дольше других, ничего не сказал Атро, но, когда старик ушел, 
он обратился к Шевеку: 
	-- Все эти газеты -- ужасная чепуха, сударь. Они забавны, но не верьте 
ничему, что в них написано. 
	Шевек взял газету, лежавшую сверху. Она была скверно напечатана на 
шершавой бумаге -- первое грубо сделанное произведение рук человеческих, ко-
торое попалось ему на Уррасе. Собственно говоря, она выглядела, как бюллете-
ни КПР и региональные отчеты, выполнявшие на Анарресе роль газет, но стиль 
ее отличался от стиля тех, захватанных, практичных, строго придерживавшихся 
фактов изданий. Она была полна восклицательных знаков и иллюстраций. Бы-
ла там фотография: Шевек стоит перед планетолетом, а Паэ держит его под ру-
ку и хмурится. Над фотографией очень крупным шрифтом было напечатано: 
ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК С ЛУНЫ! Шевек, очень заинтересованный, стал читать 
дальше. 
	Его первый шаг на земле! Первый за 170 лет гость Урраса из Анаррес-
ского Поселения, д-р Шевек, был сфотографирован вчера, в момент его прибы-
тия на грузовой ракете, совершающей регулярные лунные рейсы и приземлив-
шейся в космопорте Пейер. Знаменитый ученый, лауреат премии Сео Оэн, кото-
рая была присуждена ему за научные заслуги перед всеми народами, принял 
должность профессора в Университете Иеу Эун -- такой чести инопланетяне ни-
когда прежде не удостаивались. На вопрос, что он чувствует, впервые видя Ур-
рас, высокий, величественного вида физик ответил: "Быть приглашенным на 
вашу прекрасную планету -- большая честь. Я надеюсь, что теперь начинается 
новая эра все-тау-китянской дружбы, когда Планеты-Близнецы будут двигаться 
вперед вместе, по-братски". 
	-- Но я же вообще ничего не говорил! -- запротестовал Шевек, обраща-
ясь к Паэ. 
	-- Конечно, нет; мы эту компанию к вам не подпустили. Но птичью 
прессу этим не смутить! Они все равно припишут вам те слова, которые им хо-
чется от вас услышать, а что вы сказали и сказали ли вообще что-нибудь -- им 
не важно. 
	Шевек прикусил губу. 
	-- Ну,-- сказал он наконец,-- если бы я что-нибудь сказал, это было бы 
что-то в этом роде... Но что такое "все-тау-китянский"? 
	-- Тау-китянами нас называют террийцы. Кажется, по их названию на-
шего солнца. В последнее время популярная пресса подхватила это слово, оно 
стало в некотором роде модным. 
	-- Значит, "все-тау-китянский" означает Анаррес и Уррас вместе? 
	-- Наверно,-- ответил Паэ с подчеркнутым безразличием. 
	Шевек продолжал читать газеты. Он прочел, что он -- мужчина гигант-
ского  роста;  что  он  не  брит и с "гривой" (что это  такое,  он  не  знал) седею-
щих волос; что ему 37 лет, 43 года, 56 лет; что он написал великий труд по фи-
зике под названием (орфография  зависела  от  газеты)  "Принцыпы одновре-
менности" или "Принципы одной временности"; что он -- посланец доброй воли 
от Одонианского Правительства; что он вегетарианец; и что, как и все анарре-
сти, он не пьет. Тут он не выдержал и так расхохотался, что у него закололо в 
боку. 
	-- Вот черт, ну и воображение у них! Что же, они думают, что мы погло-
щаем водяные пары, как скальный мох? 
	-- Они имеют в виду, что вы не употребляете спиртные напитки,-- ска-
зал Паэ, тоже смеясь.-- По-моему, единственное, что об одонианах знают все 
без исключения,-- это то что вы не пьете алкоголь. А кстати, это правда? 
	-- Некоторые гонят из перебродивших корней холума алкоголь для 
питья, они говорят, что это высвобождает подсознание, как тренировка биото-
ков мозга. Большинство людей предпочитает последнее, это очень легко и не 
ведет к болезни А здесь это часто встречается? 
	-- Пьют многие. А насчет болезни я не знаю. Как она называется? 
	-- По-моему, алкоголизм. 
	-- А, понимаю... Ну, а что же делают труженики на Анарресе, когда хо-
тят повеселиться, хотя бы на вечерок вместе забыть о бедах мира сего? 
	У Шевека сделался озабоченный вид. 
	-- Ну, мы... не знаю. Может быть, наши беды неизбежны? 
	-- Оригинально,-- сказал Паэ и обезоруживающе улыбнулся. 
	Шевек продолжал читать. Одна газета была на незнакомом ему языке, а 
одна -- вообще напечатана совершенно другим алфавитом. Первая, объяснил 
Паэ,-- из Ту, а вторая -- из Бенбили, государства в западном полушарии. Газета 
из Ту была хорошо напечатана, формат ее был разумным; Паэ объяснил, что 
это -- правительственное издание. 
	Здесь, в А-Ио, видите ли, образованные люди узнают новости по теле-
факсу, радио, телевидению, и из еженедельников. Эти газеты читают почти иск-
лючительно низшие классы, их выпускают малограмотные для малограмотных, 
как вы и сами видите. У нас в А-Ио -- полная свобода печати, а это неизбежно 
означает, что мы получаем уйму макулатуры. Тувийская газета издается гораз-
до лучше, но она сообщает лишь о тех фактах, о которых хочет сообщить Ту-
вийский Центральный Президиум. Цензура в Ту абсолютна. Государство -- это 
все, и все -- для Государства. Вряд ли подходящее место для одонианина, а, су-
дарь? 
	-- А эта газета? 
	-- Право, понятия не имею. Бенбили -- довольно отсталая страна. Там 
вечно какие-то революции. 
	-- Незадолго до того, как я уехал из Аббеная, группа людей в Бенбили 
связалась с нами по радио на длине волны Синдиката. Они называли себя одо-
нианами. А здесь, в А-Ио, есть такие группы? 
	-- Я, во всяком случае, никогда ни о чем таком не слышал, д-р Шевек. 
	Стена. К этому времени Шевек уже научился распознавать стену, упер-
шись в нее. Стеной были обаяние, изысканная вежливость, равнодушие этого 
молодого человека. 
	Неожиданно Шевек добродушно сказал: 
	-- По-моему, вы боитесь меня, Паэ. 
	-- Боюсь вас, сударь? 
	-- Потому что я самим своим существованием опровергаю необходи-
мость государства. Но что в этом страшного? Ведь я не причиню вреда вам, 
Саио Паэ, вы же знаете, что я лично совершенно безобиден... И послушайте, я 
не доктор. Мы не пользуемся званиями. Меня зовут Шевек. 
	-- Я знаю. Извините, сударь. По нашей терминологии это звучит неува-
жительно. Получается как-то нехорошо,-- обаятельно извинился Паэ, ожидая 
прощения. 
	-- Разве вы не можете признать во мне равного? -- спросил Шевек, взгля-
нув на Паэ; в его взгляде не было ни прощения, ни гнева. 
	Впервые за все время Паэ растерялся. 
	-- Но право же, сударь... вы, знаете ли, очень значительный человек... 
	-- Нет оснований, чтобы вы ради меня изменили свои привычки,-- ска-
зал Шевек.-- Это не важно. Я думал, что вы, может быть, будете рады освобо-
диться от ненужного, вот и все. 
	За три дня вынужденного сидения в четырех стенах в Шевеке накопился 
избыток энергии, и когда его выпустили, он своим стремлением увидеть все сра-
зу довел сопровождавших его до изнеможения. Они водили его по Университе-
ту, который сам был, как целый город -- шестнадцать тысяч студентов и препо-
давателей. Со своими общежитиями, столовыми, театрами, залами для собра-
ний и тому подобным он не слишком отличался от одонианских общин, если не 
считать того, что был очень странным, невероятно роскошным, что все студен-
ты и преподаватели были только мужчины, и что он был организован не как 
федерация, а как иерархия -- сверху вниз. Все равно,-- подумал Шевек,-- ощуща-
ется он, как община. Ему приходилось напоминать себе о различиях. 
	В наемных автомобилях -- роскошных, причудливо-элегантных маши-
нах -- его вывозили за город. Машин на дорогах было мало; нанимать стоило 
очень дорого, а собственные машины имели немногие, так как налог на них 
был очень высок. Всю подобную роскошь, которая, если бы она была доступна 
всем и каждому, могла бы истощить невосполнимые природные ресурсы или за-
грязнить отходами окружающую среду, строго регулировали различные пред-
писания и налоги. Спутники Шевека говорили об этом подробно и не без гор-
дости. Уже несколько веков -- рассказывали они -- А-Ио занимает первое место 
по экологическому контролю и разумному использованию природных ресурсов. 
Излишества Девятого Тысячелетия -- это уже древняя история; единственное их 
стойкое последствие -- недостаток некоторых металлов, которые, к счастью, 
можно ввозить с Луны. 
	Разъезжая в автомобиле или на поезде, он видел деревни, фермы, горо-
да; крепости, сохранившиеся со времен феодализма; руины насчитывавших уже 
сорок четыре века башен Аэ, древней столицы исчезнувшей империи. Он видел 
пашни, озера и холмы Провинции Аван, лежавшей в самом сердце А-Ио, а на 
северном горизонте -- вершины Мейтейской горной цепи, белые, гигантские. 
Красота этой земли и благосостояние ее народа не переставали казаться ему чу-
дом. Его спутники были правы: уррасти умеют обращаться со своей планетой. 
В детстве ему внушали, что Уррас -- гниющая масса неравенства, всевозможных 
пороков и расточительства. Но все люди, с которыми он встречался, и все лю-
ди, которых он видел, в самой крошечной и глухой деревушке, были хорошо 
одеты, сыты и -- вопреки ожиданиям -- трудолюбивы. Они не стояли в угрюмом 
ожидании приказаний сделать то или это. Они, совсем как анаррести, все время 
что-то делали. Это его озадачило. Он всегда полагал, что если человека лишить 
естественного стимула, побуждающего его работать,-- собственной инициати-
вы -- и заменить его внешней мотивацией и принуждением, то он станет лени-
вым и нерадивым работником. Но те, кто возделывает эти прекрасные поля или 
делает эти прекрасные автомобили и комфортабельные поезда,-- это не неради-
вые работники. Как видно, притягательная и принуждающая сила выгоды за-
меняла естественную инициативу куда эффективнее, чем ему внушили. 
	Ему хотелось бы поговорить с кем-нибудь из этих крепких, державших-
ся с достоинством людей, которых он видел в маленьких городках, спросить их, 
например, считают ли они себя бедными; потому что если это -- бедные, то ему 
надо пересмотреть свое понимание этого слова. Но времени как-то всегда не 
хватало -- столько всего хотели ему показать сопровождающие. 
	Другие большие города А-Ио были слишком далеко, и за один день до 
них было не доехать, но его часто возили в Нио-Эссейя, за пятьдесят километ-
ров от Университета. Там в его честь устроили целую серию приемов. Они не 
слишком нравились ему, у него были совершенно другие взгляды на то, какой 
должна быть вечеринка. Все были в высшей степени вежливы и очень много го-
ворили, но о совершенно неинтересных вещах; и так много улыбались, что ка-
зались испуганными. Но одеты они были роскошно; казалось даже, что всю 
беспечность, которой им недоставало в манере держаться, они вкладывают в 
одежду, и в еду, и во все свои разнообразные напитки, и во все -- слишком пыш-
ные -- украшения и меблировку во дворцах, где устраивались эти приемы. 
	Ему показывали достопримечательности Нио-Эссейя, города, в кото-
ром жили пять миллионов человек -- четверть населения всей его планеты. Его 
привели на Площадь Капитолия и показали высокие бронзовые двери Директо-
рата, резиденции Правительства А-Ио; ему разрешили присутствовать на деба-
тах в Сенате и на заседании одного из комитетов Совета Директоров. Его во-
дили в Зоопарк, в Национальный Музей, в Музей Науки и Промышленности. 
Его водили в школу, где очаровательные дети в голубой с белым форме спели 
ему Национальный Гимн А-Ио. Его провели по всей фабрике электронных де-
талей, по полностью автоматизированному сталелитейному заводу и по ядер-
ной электростанции, чтобы он увидел, как собственническая экономика справ-
ляется с производством и энергоснабжением. Его повезли на строительство но-
вого жилого массива, чтобы он увидел, как Государство заботится о своем на-
роде. Его повезли на теплоходную экскурсию вниз по дельте реки Суа, забитой 
кораблями со всей планеты, к морю. Его водили в Верховный Суд, и он целый 
день присутствовал при слушании гражданских и уголовных дал, и это привело 
его в ужас; но его спутники настаивали, чтобы он посмотрел все, что следует 
посмотреть, побывал всюду, где ему бы хотелось побывать. Когда он немного 
смущенно спросил, нельзя ли ему увидеть место, где похоронена Одо, его тут же 
отвезли прямехонько на старое кладбище за рекой Суа; и даже позволили ре-
портерам из низкопробных газет фотографировать его, пока он стоял в тени 
огромных старых ив и смотрел на ухоженную могильную плиту: 
 
Лаиа Асиэо Одо 
698-769 
Быть целым -- значит быть частью; 
истинное путешествие есть возвращение. 
 
	Его возили в Родарред, резиденцию Совета Правительств Планеты, вы-
ступать с речью перед пленарным советом этой организации. Он надеялся 
встретить или хотя бы увидеть там инопланетян, послов Терры или Хейна, но 
программа была для этого слишком насыщенной. Он очень старательно гото-
вился к своему выступлению, пропагандировавшему свободное общение и вза-
имное признание между Новым и Старым Мирами. Когда он кончил говорить, 
все встали и разразились десятиминутной овацией. Респектабельные еженедель-
ники одобрительно отозвались о его речи, назвав ее "бескорыстным нравствен-
ным жестом братства между людьми, сделанным великим ученым"; но ни они, 
ни популярные газеты ничего из нее не процитировали. Собственно говоря, не-
смотря на овацию, у Шевека было странное чувство, что никто ее не слушал. 
	Он получил много привилегий и допусков: в Научно-Исследователь-
скую Лабораторию Света, в Национальный Архив, в Лабораторию Ядерной 
Технологии, в Национальную Библиотеку в Нио, на Ускоритель в Меафеде, в 
Фонд Космических Исследований в Дрио. Хотя все, что он видел на Уррасе, вы-
зывало у него желание увидеть еще больше, нескольких недель такой турист-
ской жизни ему хватило: все было так захватывающее, поразительно и чудесно, 
что в конце концов совершенно его подавило. Ему захотелось на некоторое вре-
мя осесть в Университете, и работать, и обдумать все это. Но напоследок он по-
просил, чтобы ему показали Фонд Космических Исследований. Когда Паэ ус-
лышал эту просьбу, у него сделался очень довольный вид. 
	Многое из того, что Шевек увидел за это время, вызывало у него благо-
говение, потому что было таким старым, существовало веками, даже тысячеле-
тиями. Фонд же, напротив, был новым: он был построен в последнее десятиле-
тие, со свойственными этому периоду размахом и изяществом. Архитектура его 
была преувеличенно-эффектной, обилие и яркость красок били в глаза. Здания 
были слишком высокими, расстояния между ними -- слишком большими. Лабо-
ратории были просторные, там было много воздуха, приданные Фонду Заводы 
и цеха располагались за великолепными, состоявшими из арок и колонн порти-
ками в нео-саэтанском стиле. Ангары представляли собой большие разноцвет-
ные купола, прозрачные и фантастические. работавшие в них люди, например, 
были очень спокойными и серьезными. Они увели Шевека от его обычных со-
провождающих и показали ему весь Фонд, в том числе все до одной стадии раз-
работки экспериментальной системы межзвездных полетов, начиная с компью-
теров и чертежных досок и кончая наполовину построенным звездолетом, ка-
завшимся огромным и сюрреалистическим в оранжевом, фиолетовом и желтом 
свете внутри огромного геодезического ангара. 
	-- У вас столько всего,-- сказал Шевек человеку по имени Оэгео, инжене-
ру, который взял его на свое попечение.-- У вас столько всего, чем можно рабо-
тать, и вы так хорошо всем этим работаете. Это великолепно: координация, со-
гласованность всех работ, величие всего этого предприятия. 
	-- В ваших краях, небось, так не развернешься, а? -- усмехаясь, спросил 
инженер. 
	-- Космические корабли? Наш космофлот состоит из кораблей, на кото-
рых прилетели с Урраса Первопоселенцы, построенных здесь, на Уррасе, почти 
два века назад. Чтобы построить просто корабль, который возит зерно через 
море, баржу, приходится целый год планировать, нужно большое усилие нашей 
экономики. 
	Оэгео кивнул. 
	-- Ну, нам-то это все нипочем. Но ведь вы, знаете ли, как раз тот, кто 
скажет нам, когда можно будет все это дело выкинуть, пустить на металлолом. 
	-- Выкинуть? Что