ыв
пакет? Гадать до умопомрачения, что хотели утаить от нас
какие-то...
   - Прекрати! - строго одернула его Инга. - Никто не собирается
терзаться подозрениями... и вообще, - она кинула быстрый взгляд
на Сэма, - не кажется ли вам, господа, что мы излишне навязчивы
с нашими советами?
   Ее короткая реплика сразу прекратила разгорающийся спор. Сэм
благодарно взглянул на Ингу, и скрылся у себя в комнате. Ему не
хотелось, как бы не намекали на это Дэн и Роман, открывать пакет
при всех: он еще немного стыдился своего двухмесячного
существования в роли "подопытного кролика"...
   Закрыв за собой дверь, он торопливо разорвал пакет - и не
поверил своим глазам... Перед ним лежали перстень Тонечки и ее
дневник!
   Что это? Откуда? Сэм потряс остатки пакета, на пол спланировал
белый листок. Он поспешно поднял его: обычный бланк СБ. "Нам
стало известно, что вы являетесь самым близким человеком
Антонины Завилейски. Возвращаем Вам ее личные вещи. Примите
искренние соболезнования по поводу ее смерти..."
   Ну да, конечно, они же должны были расследовать ее
самоубийство... Но черт возьми - с тех пор прошло больше года!
Хотя, если подумать, какие могут быть претензии: завещания
Тонечка не оставила, и никто не обязан был разыскивать ее
приятелей. И тем не менее нашли...
   Помедлив, словно преодолевая какое-то внутренне сопротивление,
Сэм взял со стола перстень. За год кристалл почти потерял цвет и
на ощупь казался очень холодным. Сжав его в руке, Сэм попытался
ощутить эманацию Тонечки - но нет, излучение уже рассеялось,
остались только воспоминания! И он вспоминал - не в силах
оторвать взгляд от лежащего перед ним дневника, но не решаясь
прикоснуться к нему. Надо было привыкнуть, что самые дорогие для
Тонечки вещи могут существовать отдельно от нее...
   ...Сэм хорошо знал этот толстый ежедневник в картонной обложке:
изредка Тонечка позволяла ему заглядывать в него. Особенно в
самом начале, когда он только-только появился в "Лотосе", и
непривычная чужая холодновато-корректная этика буквально
ошеломила его. Тонечка тогда сама взялась опекать новичка,
знакомить его с традициями общины, с принятым в ней сленгом.
("Хватит расспросов, Сэм, - ворчала она иногда, - Что, как,
откуда... Вот возьми и почитай!)
   Он впадал в бешенство от ее стремительно-метафоричного стиля, но
Тонечка всегда охотно переводила непонятные выражения - черт
возьми, невозможно было определить, какой из двух языков родной
для нее! Не была ли она и в самом деле эмигранткой? Неизвестно:
дневник был начат одновременно с ее появлением в "Лотосе"
("первая страница новой жизни..."), что было раньше, никто не
знал...
   Он покривил душой, говоря Юле, что не спрашивал Тонечку о
прошлом. Спрашивал, и не раз! Поначалу она пыталась молча
избегать вопросов, потом, устав от настойчивости Сэма, отвечала
всегда одно и то же: "Любопытному на днях прищемили нос в
дверях! Отцепись, Семка, я же сказала тебе: я марсианский
лазутчик!" (Части тела и планеты варьировались в зависимости от
настроения, прочее оставалось неизменным...) Впрочем, скоро Сэм
перестал быть назойливым: обстановка "Лотоса" исподволь отучала
от плебейских привычек. Высший пилотаж доверия - не лезть друг
другу в душу, оставаясь при этом друзьями...
   Тонечка стала для него больше, чем другом, больше даже, чем
любовницей. Иногда Сэм поражался: что она нашла в нем? Почему не
обижалась, не раздражалась, не стала презирать, а терпеливо
поднимала до своего уровня? Буквально заставляла тренировать дар
предсказания, учила логике, теории вероятности... К сожалению,
Сэму так и не удалось стать примерным учеником!
   Может быть, поэтому Тонечка и оставила его? Не позвала с собой,
когда собралась уйти из общины, почти не писала - так,
приветы-поздравления...
   ...Он помнил, как Тонечка решила уйти - хотя поначалу казалось,
что она шутит, он даже не сразу встревожился... ("Тебе не
казалось неправильным, Сэм, одно обстоятельство, - спросила она,
как-то в совершенно неподходящей для серьезных бесед обстановке,
впрочем, к такому он уже привык, - а именно: чем сильнее
касается предсказателя какая-то ситуация, тем менее точны
предсказания? Если подходить с точки зрения классического
здравого смысла, это совершенно нелогично!" Сэму вопрос казался
раздражающе простым, и он ответил не задумываясь: "Ты же сама
говорила о рефлексии! Вечные "а если", на которые не хватает
энергии..." Ему показалось, что взгляд подруги стал
разочарованным, она отвернулась от него, но все же объяснила:
"Предположим, у нас имеется бесконечный источник энергии - может
быть, так оно и есть, мы же ничего толком о себе не знаем! Или
более печальный вариант: перерасход энергии вызовет коллапс,
сжатие времени - то есть узнавший о себе слишком много погибнет
сразу..." "Что?! - подскочил Сэм, уловивший наконец суть
разговора. - Ты что такое говоришь?" "Я говорю, - со вздохом
пояснила Тонечка, - что истина, как водится, лежит где-то между
этими крайностями. И мне очень хочется узнать, где именно!")
   Лишь тогда он понял, что разговоры о развитии дара предсказания
вовсе не были теоретическими. Но когда Тонечка заявила, что ей
для этого нужно остаться одной... ("Что за глупые фантазии! -
кричал он ей тогда. - Чем тебя не устраивает "Лотос"? Почему
надо ехать неизвестно куда... где ты будешь работать, как ты
будешь жить?!" "Ну-ну, - отмахнулась Тонечка. - Хватит шума!
Сказано: для серьезного труда требуется удалиться от женщин. То
есть, в моем случае, от мужчин! И не паникуй: я не навеки
уезжаю, и не за тридевять земель..." "Но ты говорила что-то о
возможной быстрой смерти? - вспомнил Сэм. - А если..." "Ты
предупредишь меня, - парировала Тонечка, - если увидишь в
будущем мою гибель! Кстати, будет тебе, лентяю, лишняя
тренировка...")
   ...Да, это действительно была тренировка! Поначалу он
разглядывал десятки вероятностей, и каждую неделю посылал ей
такой "календарь". В письмах она благодарила его, но на все
просьбы приехать отвечала отказом. Потом переписка затихла, но
"смотреть" в будущее Тонечки Сэм продолжал все равно...
   Незадолго до ее смерти он почувствовал опасность: автокатастрофа
на Северном шоссе. Он тут же кинулся в поселок - позвонить,
предупредить! Тонечка посмеялась, однако обещала весь день
сидеть дома, и после ее слов он буквально ощутил, как отпускает
страшное напряжение трагической вероятности...
   Нет, она не должна была умирать!!! Мелькни в будущем хоть
малейшая возможность несчастья, он почувствовал бы это и нашел
способ изменить предопределенность!
   Но в том-то и дело, что не было никакой предопределенности... А
что было? Игра случая, роковое смещение вероятностей, излишнее
усилие воли? Кто знает, да и какое это теперь имеет значение!
Сэм почувствовал, что не может больше сдерживать слез - слишком
больно было вспоминать то, что никогда уже не повторится...
   ...Тогда, придя в себя после известия о ее смерти, он не подумал
о дневнике. Впрочем, вряд ли его отдали бы сразу: СБ не упустила
бы случая удовлетворить свое любопытство, хотя сейчас он не
держал на них зла: все же нашли, вернули... А может, зря
вернули?! Сэм вдруг почувствовал: не надо ему открывать эту
тетрадь! Ощущение было неожиданно острым, как во время
предсказаний... но оно мелькнуло слишком быстро, и осознать его
не удалось. А потом, пытаясь отличить чувства от предчувствий, а
предвидение от мнительности, он окончательно запутался - так
всегда бывает, когда пытаешься рассматривать собственное
будущее. Нет, к черту! Все равно он прочитает дневник, просто не
сможет не прочитать! И Сэм, уже не раздумывая больше, решительно
откинул картонную обложку...
   Какие знакомые записи... Надо же, оказывается, он помнит их
наизусть, может с закрытыми глазами продолжать с любого места!
Воспоминания оживали вслед за словами - и резко обрывались: в
какой-то момент Тонечка перестала давать ему дневник, видимо,
сочтя его адаптацию в "Лотосе" законченной...
   С некоторым внутренним сопротивлением он перевернул страницу. В
общем-то, ничего нового, Тонечка описывала вполне знакомые
события и была весьма сдержанна в оценках, не допуская излишней
откровенности даже в дневнике. Сэм, преодолевая искушение сразу
заглянуть в конец и узнать, чего она сумела достичь в своем
"одиночном полете", быстро проглатывал страницу за страницей - и
вдруг замер, пораженный...
   За месяц до ухода из "Лотоса" записи менялись. Тон их оставался
почти прежним: к обычному - скупому, без особенных эмоций -
стилю Тонечки добавилось лишь некоторое недоумение... но этому
недоумению была причина!
   "...Лиза и Инга уговорили меня не принимать участие в "майском
хороводе": сказали, что я недостаточно красива, и тем самым
нарушаю общую гармонию обряда - энергия чужой эстетики тратится
на меня. В чем-то они несомненно правы! Вот только странно они
вели себя, говоря мне это: как будто Лиза позаимствовала у Инги
ее высокомерность, а та, в свою очередь, одолжила
непосредственность... Впрочем, какая разница? Переспорить я их
не смогла, хотя и пыталась. Что же, скажусь больной - полежу,
почитаю..."
   Сэм прекрасно помнил, что Тонечка болела во время "майского
хоровода". Она никогда не отличалась крепким здоровьем - часто
простужалась, уставала на работе... Но кто мог подумать, что
дело вовсе не в болезни!
   "...Юрген высказал интересную мысль: хорошо бы общине иметь
"внешнего предсказателя", тогда жизнь оставшихся в ней будет
гораздо спокойней. Возможно, только тяжело придется этому
внешнему предсказателю! Ведь он будет вынужден как можно сильнее
отдалиться от остальных, сделаться сторонним наблюдателем;
суровое одиночество..."
   Подобные разговоры тоже возникали неоднократно, и обычно их
инициатором был именно Юрген - когда гороскопы для "Лотоса"
утомляли его своей противоречивой многовероятностью.
(Разумеется, ведь община сама по себе - явление исключительное,
существующее не по средним законам!) Но чтобы кто-то мог
заговорить об этом всерьез? Спокойная жизнь за счет чужого
одиночества... какая низость!
   "...Сумасшедшая беседа с Дэном - черт возьми, нам бы телепатию!
Хотя мы поняли друг друга и так, отделавшись легкой хрипотой.
Философско-математическое развитие дара предсказания:
любопытно!.. Надо обсудить с Сэмом..."
   Да, это обсуждение Сэм помнил хорошо! Как обычно, он не сразу
воспринял теоретические изыски, но Тонечка была терпелива в
своих объяснениях. Конечно, тогда ему и в голову не могло
прийти, что ради изучения каких-то предполагаемых возможностей
она решит уйти из общины! Впрочем, похоже, что то время Тонечка
ничего подобного делать не собиралась... Но когда же она пришла
к этому странному решению? Жутковатое предположение овладевало
Сэмом, он торопливо перелистал страницы... Вот оно! Мысль об
уходе возникла первый раз... но в какой же странной, совсем не
свойственной Тонечке патетической форме! Как будто это не ее
мысль!
   "...Странное ощущение: не могу оставаться в общине. Чувствую,
что буквально предаю ее этим, потому что мой долг - стать
"внешним предсказателем". А почему бы и нет? Ведь мне есть чем
заняться в одиночестве! Дэн уверяет, что скучать я не буду..."
   Дэн? Неужели гипноз?.. Прочитанное проникало в сознание
медленно, но неотвратимо, и переплетаясь со знакомыми фактами,
переворачивало все представление о ходе событий, а мозг упрямо
сопротивлялся очевидному. Нет, не могло такого быть! Получается,
Тонечку буквально выживали из "Лотоса", чтобы сделать внешним
предсказателем! Но разве такое возможно?!
   Сэм взял себя в руки, постарался успокоиться и еще раз перечитал
жуткие страницы, как будто что-то в них могло измениться за
несколько минут. Может быть, он что-то не так понял? Нет, все
верно... И писала, несомненно, Тонечка. Ее стиль, ее почерк, ее
характерные словечки и только ей известные подробности...
   Но в конце концов все это можно проверить - ведь никто не знает,
что было в пакете (как хорошо, что он не стал открывать его при
всех!) И не спросят, даже если будут умирать от любопытства:
этика!.. Хотя теперь, после дневника Тонечки, Сэм уже не был так
уверен в безупречности этой этики...
   Несколько успокоившись, он дочитал до конца, поймав себя на том,
что подсознательно сверяет содержимое тетради с рассказами Юли о
жизни Тонечки в столице. Но последняя часть дневника
разочаровала его: она была невыразительна, отрывиста, с большими
пропусками - похоже, обида и одиночество повлияли даже на
извечную аккуратность Тонечки! - однако почти во всем совпадала
рассказами Юли и не содержала ничего нового. О своих
самостоятельных исследованиях Тонечка практически не писала:
видимо, ее постигла полная неудача. Впрочем, это и
неудивительно...
   На следующий день Сэм, спрятав подальше чувства, хладнокровно
провел задуманную проверку. Старательно избегая Юлю или Романа с
их телепатией, он как бы невзначай спрашивал тех, кого прямо
упоминала в своих записях Тонечка - и каждый раз, в той или иной
форме, получал в ответ "да"! Ну прямо хоть иди и вешайся...
   Юрген не уловил в его вопросе никакого подвоха:
   - Да, помню, мы обсуждали с Тонечкой, почему предсказатели плохо
видят то, что касается их слишком сильно. И сошлись на том, что
выходом здесь может быть только "внешний предсказатель" - по
крайней мере, пока ничего другого неизвестно...
   Лиза тоже нисколько не колебалась.
   - Что не все тут достаточно красивы для настоящих магических
обрядов? Я это и сейчас скажу, - беспечно заявила она и добавила
с обычной для нее нелогичностью. - Только непонятно, так ли это
на самом деле!
   Правда, Инга на такой же вопрос ответила отрицательно - ну, так
ведь то была Инга, образец воспитанности! Может, теперь она
просто стыдится своей тогдашней жестокости?
   Вера в друзей рушилась, как карточный домик, но все еще на
что-то надеясь, Сэм спросил Дэна:
   - Ты когда-нибудь гипнотизировал Тонечку?
   - Да, - ответил тот, нисколько не удивившись вопросу, - мы с ней
как-то даже соревновались, кто кого "перегипнотизирует"!
   Увы, последняя надежда рассеялась, как дым... Те, кому он верил
больше всех на свете, действительно оказались способны выгнать
Тонечку из общины - и для чего?! - чтобы сделать "внешним
предсказателем"! Для собственного спокойствия!.. И как упорно -
намеками, уговорами, даже внушением, когда все другие способы не
помогли!
   - И кто победил в этом соревновании? - тихо спросил Сэм.
   Дэн кинул на него быстрый взгляд: видимо, что-то почувствовал...
Но после секундной заминки ответил как ни в чем ни бывало:
   - Я, конечно. Тонечка потребовала реванша, но...
   Он замолчал, однако чувствовалось, как от него исходят волны
обволакивающего мягкого покоя - немое сочувствие, тихая
доброта... черт бы побрал все на свете!! Инстинктивно
сопротивляясь чужому влиянию, Сэм вдруг похолодел: да ведь эти
сволочи не просто выгнали Тонечку - они убили ее! Из-за них она
не выдержала одиночества, они и только они виноваты в ее
самоубийстве - и еще делают вид, что жалеют ее, еще смеют
сочувствовать!..
   Он резко шарахнулся в сторону, почти побежал в свою комнату и
захлопнул за собой дверь. Он был просто не в состоянии видеть
кого-то из этих лицемеров! Дэн проводил его удивленным взглядом,
но ничего не сказал...
   Да, но нельзя же без конца сидеть взаперти - когда-нибудь
придется выйти... И снова встретиться с ними взглядом... Нет,
это невозможно!
   Сэм сел за стол и обхватил голову руками. Ему вдруг страшно
захотелось, чтобы исчезла без следа вся эта развеселая компания,
и чтобы он сам тоже исчез, потому что после того, что он узнал,
жить было нельзя. Он притих, замер от душевной боли и начал
проваливаться куда-то внутрь себя, в бесконечную пропасть, все
еще удивляясь - надо же, никогда бы не подумал, что в себя можно
падать так долго...
   ***
   Спустя пару дней после нового знакомства с Юлей и неожиданного
визита Ананича Евгений узнал от свои агентов в Шотшанах, что
некто вполне похожий на Ананича оставил у "госпожи Марии" пакет
для Сэма и хотел повидать его самого, но уехал, не дождавшись.
Евгений еще раз помянул недобрым словом своего предшественника -
зачем спрашивать разрешения, если все равно делаешь по-своему?!
Хотя непонятно, неужели он всерьез рассчитывал случайно застать
Сэма в поселке?..
   У него мелькнуло желание устроить Ананичу мелкую пакость:
официально потребовать объяснений, пусть вспомнит о
профессиональной этике! Но такие мысли - не всерьез: глупо,
некрасиво, да и времени жалко, особенно накануне "женского дня"
(в этом году день святых Веры, Надежды, Любови и матери их Софии
приходился на воскресенье, и это обстоятельство Евгения ничуть
не радовало: христианские праздники - хлопотное время для СБ!..)

   Обычно люди радуются праздникам и ждут их с нетерпением. Лишь
немногие представляют, во что превращаются такие дни для сферы
обслуживания, полиции и других подобных служб, как возрастает
нагрузка на них, во сколько раз увеличивается число
происшествий! И хотя телефон куратора СБ не значится среди
номеров экстренного вызова, для него это не менее беспокойное
время...
   Люди вырываются из унылых буден, вспоминают о боге, проникаются
возвышенным духовным настроем... и обнаруживают в себе давно
забытую детскую жажду чуда! Жажду, которую церковь давно уже
утолять разучилась. А парапсихология для многих и есть
долгожданные "чудеса наяву". Интересные, манящие - но
одновременно и пугающие, вызывающие зависть, тревожные
сравнения... От такого противоречия рукой подать до конфликта, а
ведь далеко не все эсперы умеют вести себя "с разумной
осторожностью". А некоторые сами провоцируют скандалы: дурная
слава - тоже слава, особенно если не хватает другой рекламы...
   Естественно, что хороший куратор должен уметь пресекать такие
конфликты еще до их возникновения, а Евгений считал себя хорошим
куратором. И как ни хотелось ему продолжить знакомство с Юлей,
от "Лотоса" пришлось на время отвлечься - там-то как раз народ
разумный, вряд ли кто-нибудь из общины появится в Шотшанах до
конца праздника.
   Но ведь они не единственные его подопечные, есть эсперы, живущие
вне общин, чаще всего в одиночку или парами, пусть менее
интересные для исследователя, но гораздо более нуждающиеся в
защите. Поэтому накануне праздника, Евгений устроил полную
инспекцию своих владений: облетел все городки и поселки, где
жили эсперы и встретился с теми из них, кто не возражал против
контактов с СБ. Кроме того, он оценил психологическую
обстановку, чтобы при необходимости предупредить местную полицию
о возможных эксцессах. Теперь это было несложно - за год работы
Евгению привыкли верить...
   Впрочем, на этот раз обстановка не вызывала тревоги. Только в
одном поселке возникла небольшая проблема - жена местного
полицейского сержанта, лишь недавно получившая "белый диплом",
никак не желала признаваться себе в том, что в поселке ее не
любят. А за что ее любить, спрашивается, если не хватает опыта
для толкового лечения и ума для деликатного отказа? Зато имеется
непомерное самомнение - как же, специалист! С дипломом! Где уж
тут вести себя поосторожнее... А муж, чуть что, кинется ее
защищать, и оружие ему по штату положено...
   В полицейском участке Евгений объяснил свои опасения. Вначале
ему не поверили... ("Что вы имеете в виду? Они живут тут уже
десять лет, почему с ними вдруг что-то должно случиться?")
Евгений терпеливо объяснил, что никаких "вдруг" здесь нет,
просто слабосильная целительница обнаглела после получения
диплома, бывает... ("Так вы же сами и выдали ей этот диплом...")
Потрясающая логика: главное - назвать виноватых, а там хоть
трава не расти! "Во-первых, не то, что бы я, - очень вежливо
уточнил Евгений, - хотя наша служба, несомненно, к этому
причастна и вовсе не собирается в дальнейшем исключать эту
женщину из сферы своего внимания. Впрочем, раз вы так упорно
полагаете эту проблему в компетенции СБ, я могу вызвать на сутки
наши оперативные службы. На вас ляжет только размещение и