ины.
     -- Сдавайся, -- предложил он спокойно. -- Видишь, сколько тебя  вышли
встречать?
     -- Я польщен, -- ответил Рагдай.
     С обнаженным мечом в руке он стоял напряженный,  коротко  посматривал
по сторонам, но все стояли, ждали.
     --  Еще  бы,  --  сказал  воин.  --  Если  выживешь,  будет   о   чем
рассказывать! Бросай меч.
     Рагдай помедлил:
     -- Если не брошу?
     Воин  указал  наверх.  Там  ощетинились  луками  еще  две-три  дюжины
лучников. Все стрелы смотрели а него, тетивы были натянуты.
     -- Тогда скажи хотя  бы  имя,  --  предложил  воин.  --  Я  не  стану
рисковать своими людьми. Тебя убьют стрелами.
     -- Меня зовут, -- он чуть помедлил, -- Рагдай.
     Среди воинов прокатилась невидимая волна. Послышался шепот. Начальник
переспросил неверяще:
     -- Рагдай Удалой?
     -- Верно.
     -- Рагдай Удалой, -- повторил начальник другим  голосом,  --  который
стоит трехсот воинов... Что ж, мы чтим героев. Славу твоего имени  занесли
сюда бродячие певцы. Тем более, я не брошу против тебя своих  людей.  Хотя
каждый из них стоит десяти простых воинов. Так  что  посчитай  соотношение
сил, со мной таких почти сотня.
     Рагдай подумал, бросил меч ему под ноги:
     -- Лады.
     Меч грозно  зазвенел,  сверкнули  искры.  Воины  заговорили  с  явным
облегчением,  а  начальник  выждал,  когда  меч   перестал   подпрыгивать,
нагнулся, затем выпрямился...  но  в  руке  не  было  меча.  Сконфуженный,
нагнулся снова. Все видели, как  его  пальцы  сомкнулись  на  рукояти,  он
рванул его кверху, меч слегка приподнялся... и выскользнул снова Начальник
поспешно ухватил рукоять двумя руками, поднял, лицо побагровело.
     Тяжело дыша, сказал хриплым голосом:
     -- Пресвятая Дева, что за люди у вас там на диком севере...  Медведей
давите в колыбелях, что ли? Если дашь слово не  пытаться  освободиться  от
нас по дороге, то верну тебе эту железную оглоблю.
     Рагдай спросил с интересом:
     -- По дороге куда?
     -- К ипаспистам. Мы этериоты, как видишь. Отдадим тебя в  их  руки...
Если захотят отобрать меч, тогда и отдашь.
     Рагдай принял меч с достоинством, вскинул над  головой,  в  последний
миг успел подумать, похолодев, что сейчас сорвутся  стрелы  с  двух  дюжин
луков, воины качнулись назад, но исполинский меч легко скользнул  в  ножны
за спиной, а Рагдай с усилием улыбнулся. Начальник стражи покачал головой,
осуждая или восхищаясь, могли и в самом деле неверно истолковать жест,  но
все же в слово дикого человека с севера верили,  там  слово  чести  еще  в
цене...
     Воины  шли  тесно  вокруг   Рагдая,   не   вырваться,   но   смотрели
одобрительно, без вражды. Они выполняли свою работу, а этот  лихой  рубака
-- свою, за которую ему заплатили  наверняка  немало.  Профессионал,  тоже
держится как настоящий ветеран. Такому базилевс предложит больше, ему  все
равно  кто  и  откуда,  здесь  разного  народу  больше,  чем  в  Вавилоне,
завтра-послезавтра они его увидят в своих рядах.

     Что за народ свиней, думал Залешанин с облегчением. На небо один  раз
в жизни глядят, когда их смалят... Говорил Рагдаю, не верит...
     Он висел на крюке, едва не задевая ногами головы бегущих стражей.  То
ли вера их  христианская  виной,  повелевающая  держать  очи  долу,  а  то
гордость -- смертный грех, то  ли  еще  чего,  но  даже  их  предводитель,
красивый надменный воин в богатых доспехах,  смотрел  только  прямо  перед
собой, никто не зыркнул наверх. Понятно, подумал он торопливо, здесь  одни
камни, а деревьев мало. Если бы тут  были  леса,  то  сразу  бы  посмотрел
наверх, не хоронится ли в ветвях или на потолочной балке...
     Руки устали, он готовился соскочить, когда далеко впереди загрохотали
сапоги. По лестнице спускался отряд, железа блестело столько, что людей не
видать, одни статуи из булата, пол вздрагивает от топота.
     Он перехватился поудобнее,  но  пальцы  едва  не  разжались:  впереди
отряда вышагивал богатырь в цареградских доспехах, гордо и высокомерно, но
слишком уж знатно: Рагдай шел не только не связанный, но даже с  мечом  за
плечами! Что за дурачье, мелькнуло в голове. Как он пойдет сейчас их  всех
махать... Поймали куропатки ястреба...
     Когда отряд приблизился, он опасливо смерил взглядом огромные фигуры,
широкие плечи, бычьи шеи. Да, таких махать не просто, но все же Рагдай мог
бы попробовать, а если вдвоем...
     Пальцы онемели. Он еще колебался, но когда отряд  оказался  под  ним,
пальцы приняли решение сами. Разжались, он рухнул на головы, еще в  полете
ухитрившись ухватить двоих за головы, хряснул лоб о лоб, выхватил палицу и
в богатырском замахе смел сразу троих на пол.
     Рагдай отпрыгнул, глаза круглые:
     -- Залешанин!
     Глаза его обеспокоено скользнули за спину Залешанину, тот  крутнулся,
ожидая, что там уже с ножами, но Рагдай,  подлец,  беспокоился  больше  за
щит.
     -- Да дерись же, паскуда!
     Вторых ударом он зацепил еще троих, по  звону  и  хрусту  понял,  что
поднять их с пола сумеет только хороший волхв-костоправ.  Оставшиеся  трое
отпрыгнули, глаза дикие, вскинули мечи, а Рагдай стоит как  пень,  к  мечу
даже руки не протянул. Залешанин с маху ударил, пригнулся, еще раз ударил,
двое рухнули, а третий прижался к стене, ни жив,  ни  мертв,  ибо  как  ни
храбр, но когда один детина в ярости на  твоих  глазах  поверг  восьмерых,
кровь на стенах, а с пола раздаются стоны и крики мертвецов...
     -- Что с тобой? -- заорал Залешанин. -- Ты заколдован?
     -- Я дал слово не обнажать против них меч! -- крикнул Рагдай в ответ.
     -- В задницу твое слово! -- заорал Залешанин люто. --  Ты  отличаешь,
кому давал?
     -- Нет, -- откликнулся Рагдай жалко, -- потому и не обнажаю.
     -- Так дерись хоть чем-нибудь!.. Вон той оглоблей хотя бы!
     Рагдай оскорбился:
     -- Я тебе что, мужик?
     Залешанин опешил, от ярости не мог  найти  слов,  только  заикался  и
брызгал слюной. Внизу, куда вели Рагдая, в пыточных  подвалах,  послышался
шум, раздались крики. С первого поверха тоже закричали.
     -- Чтоб тебя, -- выдавил Залешанин через перехваченное горло, -- а я,
дурак, кинулся... Знал бы! Ты вообще дал слово не бежать?
     Рагдай подумал, просветлел лицом:
     -- Нет, только от этих. Но я слово не нарушу, если мы  сейчас  дернем
отсюда.
     -- Так давай же, дохлый!
     Уцелевший страж видел, как прославленный богатырь кивнул ему и развел
руками: мол, не взыщи, я слово не нарушил, освободился не  сам,  освободил
этот лохматый, а насчет него уговора не  было,  тут  же  с  этим  лохматым
перескочили через стонущие тела и понеслись, как два  коня,  по  коридору,
воя по-звериному и  улюлюкая,  после  чего  из  дверей  выскакивал  народ,
путаясь под ногами дворцовой стражи и мешая гнаться за убегающими.

     Глава 35

     Рагдай несся как гигантский олень, Залешанин поспевал  с  трудом,  но
витязь еще и сносил, как ураган, все заслоны, усеивая  коридоры  телами  в
железе,  из  щелей  которого  обильно  текли  красные   струи.   Залешанин
поскальзывался, тяжелый щит колотил по спине, как  чугайстырь  мавку,  пот
заливал глаза, а дыханием мог поджигать сено, как Змей соломенные хаты.
     -- В те ворота! -- закричал Рагдай бешено. -- Там выход!
     -- За собой смотри, -- ответил Залешанин невпопад.
     Они сбежали по широкой мраморной лестнице, ворота распахнуты,  оттуда
льется солнечный свет, доносится запах горячей пыли и аромат роз из  сада,
но со двора навстречу вбегали около двух дюжин воинов. Все разом закрылись
щитами, шлемы надвинуты на глаза, только узкая щель  между  краем  щита  и
шлемом, мечи и топоры наготове, чешуйчатая броня  закрывает  до  колен,  а
дальше сапоги с булатными полосами, везде железо дорогой ковки.
     На миг мелькнула мысль тоже прикрыться щитом  Олега,  но  Рагдай  уже
бросился вперед, дурень все время принимает удары на себя, бережет  его...
вернее, щит, и Залешанин перехватил палицу поудобнее, заорал диким голосом
и пошел вперед крушить, заставив даже Рагдая опасливо  пригибаться,  когда
страшная палица свистела над головой.
     В ярости, он едва ли замечал, как его удары выбивают из рядов стражей
по три-четыре человека, рядом звенел железом и орал Рагдай, все кричали  и
ругались, ноги ступали по теплым шевелящимся телам,  скользили  по  липкой
горячей крови, он шагал, ничего не видя по  бокам,  палица  крутилась  над
головой быстрее, чем крылья ветряка, видно было только шелестящий размытый
круг, из которого  с  треском  вылетали  обломки  щитов,  разбитые  шлемы,
разбитые топоры а вниз как из тучи выпадали стонущие тела.
     По лицу текло, не то кровь, не то пот, подошвы  скользили,  а  палица
норовила  выскользнуть  из  липкой  ладони.  Почти  не  веря,  он   увидел
распахнутые мраморные ворота, рядом  дрался  и  кричал  Рагдай,  Залешанин
успел сообразить, что каким-то чудом прорубились, проломились  через  весь
необъятный двор перед императорским дворцом, за воротами уже улица...
     -- Даешь! -- закричал он страшно, вздувая жилы на шее, -- Бей, руби!
     -- Слава! -- закричал Рагдай.
     Залешанин смел с дороги еще троих-четверых, прыгнул  вперед,  тяжелые
столбы остались за спиной. Не успел оглянуться, рядом появился стонущий от
немыслимых усилий Рагдай. Весь красный,  забрызганный  кровью  до  кончика
шлема, хрипящий как загнанный зверь, он лишь кивнул вправо, и Залешанин  с
готовностью бросился вперед, смял зевак, двух-трех подоспевших  воинов  из
городской стражи. За спиной  гремело  железо,  кричали,  бросали  вдогонку
дротики, но Рагдай уже бежал рядом, и  Залешанин  понесся  изо  всех  сил,
заставляя измученное тело двигаться через немоготу.
     По бокам проносились высокие стены, несло жаром, по  улице  в  страхе
разбегался  люд,  сзади  звенели   железом   и   орали,   улица   тянулась
отвратительно  прямая  и  широкая,  Рагдай  наконец  отыскал  перекресток,
Залешанин не отставал, улица чуть сузилась, пошла изгибаться, над головами
висели веревки с бельем, Рагдай ухитрился  подпрыгнуть,  достал  в  прыжке
кончиком меча, Залешанин слышал, как за спиной  повалилось  мокрое  белье,
обрывая другие веревки, задерживая преследователей.
     Наконец улочка свернула, у Залешанина появилась безумная надежда, что
сумеют оторваться от погони, но  Рагдай  внезапно  выбрал  на  перекрестке
самую широкую улицу, понесся, все еще способный двигаться, драться,  будто
не тащил на себе сколько железа.
     -- Куда прешь? -- закричал Залешанин на бегу. -- Там  народу  больше,
чем тараканов в хате!
     -- Здесь... -- прокричал Рагдай на бегу, -- иначе...
     -- Что? -- заорал Залешанин. -- Тараканы не такие?
     Они неслись прямо на толпу. Залешанин задыхался, глаза лезли на  лоб.
Щит больно молотил по спине. Он стиснул зубы, готовясь к драке, но плотная
толпа впереди вдруг  подалась  в  стороны,  начала  разбегаться.  Здоровые
мужики как вспугнутые куры кидались в  стороны,  сбивая  с  ног  женщин  и
детей.
     Это не Русь, успел подумать он  в  разгоряченном  изумлении.  Там  бы
сразу кинулись наперехват, не раздумывая. А здесь -- моя хата  с  краю,  я
ничего не знаю...
     Даже когда сшибли чей-то торговый стол,  а  стекляшки  посыпались  по
всей улице, хозяин не кинулся вдогонку,  хотя  мужик  здоровенный,  что-то
заголосил вслед о страже, куда смотрят, за что  мзду  берут,  крики  сзади
стихали, но топот сапог  тише  не  становился.  За  ними  гнались  упорно,
городская стража уже отстала бы...
     Рагдай и Залешанин бежали через переулки, кровь  текла  из  пробитого
плеча богатыря все сильнее, он был бледен, дышал тяжело.  Залешанин  тащил
упорно, но в голове мутилось от  слабости,  дыхание  вырывалось  с  такими
хрипами, что обжигало  горло.  Рагдай  надсадно  сипел,  изо  рта  потекла
струйка крови. Он уже не уговаривал оставить его, а Залешанин  тревожился,
не пробило ли тому легкие, вон даже пена кровавая  с  губ...  Хотя  легкие
вроде бы ниже плеч...
     Погоня  слышалась  все  ближе,  кольцо  смыкалось.  Рагдай  встряхнул
головой, глаза ввалились на бледном, как смерть, лице.
     -- Ну, все... дальше и ты не сможешь...
     -- Ты... прав... -- прохрипел Залешанин.
     Он прислонился с ним, не выпуская из рук, к  каменной  стене.  Рагдай
сунул два пальца в рот, пронзительно свистнул, перевел дух, свистнул  еще,
теперь уже в четыре пальца.  Залешанин  тупо  смотрел  сквозь  разъедающий
глаза  желтый  пот,  вонючий  и  едкий,  будто  луковицей  потер,   голоса
послышались совсем близко, на этот раз донесся и яростный лай собак...
     Внезапно слева наперерез по узкой улочке выбежало с десяток городских
стражей. Толстые неуклюжие, но все свежие, а тут руки разжимаются, ноги не
держат, а прохожие разбегаются, прячутся за калитками, жмутся по углам и в
простенках, прячутся за карнизами, только бы не попасть в схватку.
     -- Бык! -- прокричал Рагдай хрипло.
     Да что ты орешь, мелькнуло в голове Залешанина злое. Тоже  мне  клич!
Хотя бы "Русь" или там имя той, что народит тебе мудрецов и героев...
     На них бросились с ходу, без переговоров. Явно уже знали или услышали
про них, и Залешанин с усилием поднял  палицу.  Рагдай  вскинул  меч.  Они
пошатнулись от налетевшей  волны  человеческих  тел,  отступили  невольно,
спины уперлись в стену, и тут оба поняли, что пришел смертный час, но даже
перекинуться словом не могли, сражались, сцепив зубы и  задержав  дыхание,
зная, что сейчас все кончится...
     Звон железа и крики раздавались  и  совсем  рядом.  Когда  неожиданно
стало полегче, Залешанин рискнул скосить на миг глаза.  Там  кривым  мечом
сражался здоровенный мужик, а за  его  спиной  умело  орудовал  узкоглазый
степняк в богатой одежде. Часть стражи отступала перед их ударами, а когда
глаза мужика встретились с глазами Рагдая, он гаркнул зло:
     -- Печеный!..
     -- Дальше, -- потребовал Рагдай.
     -- В боку... нож точеный, -- ответил мужик, задыхаясь. --  Отступайте
вдоль стены... Черт бы вас побрал...
     -- Спасибо, --  прохрипел  Рагдай.  В  горле  у  него  сипело,  глаза
закатывались. Залешанин подхватил витязя под руку, в ладони стало липко  и
горячо, потащил вдоль стены. Узкоглазый отступил, пробежал вперед,  что-то
крикнул.  В  стене  отодвинулась  неприметная   калитка.   Залешанин,   не
раздумывая, ввалился, таща Рагдая. За спиной слышались озлобленные  крики,
звон железа, ругань, потом внезапно -- восторженные крики, отчаянный  рев,
в котором были злость и разочарование...
     Залешанин был в малом дворике, Рагдай  вопросительно  поднял  голову,
глядя на смуглолицего. Тот с саблей в руке выждал, когда  в  проем  нырнул
чернобородый, быстро захлопнул калитку, задвинул толстенный засов,  и  все
четверо по знаку чернобородого побежали через дворик к  зияющему  входу  в
дом.
     Они пронеслись ко  комнатам,  чернобородый  что-то  кричал  на  бегу,
выбежали в другой дом, пробежали снова  через  дворик,  затем  через  сад,
выбежали на улочку, долго  неслись  вдоль  высокой  стены  из  накаленного
камня, нырнули в калитку, вбежали в дом.
     Сильные руки подхватили Залешанина, густой голос прорычал:
     -- Что с ними, Козьма?
     -- Не знаю, -- ответил до грохота в ушах голос, в  котором  Залешанин
узнал голос чернобородого, -- они крикнули заветное слово.
     -- Эк, угораздило...
     -- Да, нам не позавидуешь...
     Залешанин чувствовал, что сидит на лавке, упираясь  спиной  в  стену.
Заботливые руки стирают мокрой тряпкой с лица пелену мутного пота. В  ушах
грохотала копытами конница, так могла нестись только  орда  степняков,  не
сразу сообразил, что стучит, едва не выпрыгивая, его сердце.  В  помещении
стоял надсадный прерывистый свист, но скоро сообразил, что свистит  в  его
раскаленной бегом груди.
     Рагдай  сидел  рядом,  его  тоже  обтерли  мокрой  холодной  тряпкой.
Залешанин видел, как витязь жадно ловит языком холодные капли, не замечая,
что  смешаны  с  его  горько-соленым  потом.  В  комнате  суетились  люди,
переговаривались негромко. Звякал металл. После яркого солнца Залешанин  с
трудом различал лица.
     Чернобородый сказал с досадой:
     -- Угораздило же услышать это словцо!.. Теперь все  нажитое  --  коту
под хвост. А сколько карабкался  наверх,  состояние  сколачивал,  в  совет
квартала вышел... Уже вся восточная пристань моя... почти вся моя,  одного
ромея осталось дожать -- и  все  склады,  таверны,  причалы...  эх...  все
перешло бы под мой кулак.
     Залешанин слушал, не понимая, а Рагдай, ему перевязывали раны, сказал
утешающе:
     -- В другом месте наживешь...
     -- В другом, -- огрызнулся чернобородый зло. -- Это не мечом  махать,
здесь годами карабкаешься со ступеньки на ступеньку! А мне опять с пустого
места...
     -- Ну, великий князь золотишка подкинет...
     -- Что золотишко! У меня и своего здесь нажито. Ромеи только  думают,
что хитрее их нет на свете. Но где один киянин пройдет,  там  трем  грекам
делать нечего. Но не все покупается золотом. А доброе  имя  купеческое?  А
доверие? Это ж сколько времени еще минется...
     Заботливые руки сунули Залешанину ковшик. Он жадно прильнул, чувствуя
холодную тяжесть,  выпил  залпом,  потом  лишь  поперхнулся,  ощутив,  что
проглотил не родниковую воду, а охлажденное вино.
     -- Сюда точно не придут? -- просил Рагдай.
     -- Как это не придут? -- оскалил чернобородый купец зубы. -- Стал  бы
тогда беспокоиться!
     -- Тогда надо срочно...
     -- Ничего пока не надо. Пусть  чуть  уляжется.  Придут  потом,  когда
соберут все клочья, соединят, поломают головы. На это уйдет вечер, а то  и
вся ночь. До утра тут безопасно. А в полночь вас  выведут...  а  только  и
мне... какая жалость!.. уже здесь заказано.
     Залешанин начал понимать, чернобородый был послан не купцом,  а  лишь
прикидывался купцом, дабы в случае чего прикрывать тайных  людей  киевских
князей.  Но  вошел  во  вкус,  развернулся,  в  самом  деле  успел  нажить
состояние,  потеснил  других   купцов,   подмял   под   себя   не   одного
купца-соперника...
     -- Ты еще арабских стран  не  видывал,  --  донесся  утешающий  голос
Рагдая. -- Один Багдад чего  стоит!  Гарун-аль  Рашин,  Шахерезада,  лампа
Алладина, Синбад... Эх, тебе радоваться надо, а не тужить. Ты еще в полной
силе, а уже сиднем стал...
     -- Сиднем? -- огрызнулся купец. -- А кто твоего  дружка  Манфреда  от
алеманов вытаскивал?
     -- Ну, когда это было...
     -- А кто помог бежать Лешку Красноухому из Британии?..  Я  уж  молчу,
что это мои деньги... ну, вверенные мне князем, помогли тебе выбраться  из
оков исландского ярла.
     Рагдай сказал успокаивающе, словно купец не спорил, а поддакивал:
     -- Вот видишь, ты уже продрог на севере. А Царьград -- это тоже север
по   сравнению   с   роскошью    Востока,    его    сералями,    гаремами,
драгоценностями...
     Купец умолк, Залешанин видел по его затуманившемуся взгляду, что  уже
примиряется с потерей имущества... если  не  успеет  еще  сегодня  вечером
срочно все продать, и уже  перебирает  страны,  в  которых  не  бывал,  но
наслышан много.

     Царьград никогда не спал, но на рассвете, когда на Руси встает стар и
млад, все же  чуть  затих.  Купец  вывел  обоих  через  десяток  двориков,
потайных  дверей.  На  улочке  пусто,  даже  сравнительно  чисто:  объедки
подобрали бродячие собаки, а помои из окон  начнут  выплескивать  ближе  к
вечеру.
     Залешанин бурчал,  чалма  налезала  на  лоб,  полы  халата  раздувало
ветром.  Со  стороны  он  выглядел  как  старый  калека.  Правда,  его   и
разрисовали под старика: лицо коричневое, морщины, глаза натерли  какой-то
дрянью: красные и старческие слезятся. На спине,  горбясь,  тащил  широкую
корзину с тряпьем, крышка откинута, вон громоздятся цветные тряпки. А  то,
что на дне во всю ширь  затаился  щит,  уже  набивший  ему  всю  спину  до
кровоподтеков, знают только он да этот спесивый восточный купец, в котором
мать родная не