в  чемоданчик  два  боевых
пистолета, две коробки патронов, обоймы.  Запер  сейф,  кладовую,  положил
ключи тоже в Малгосин чемодан и ушел.



                              КУДА БРОСИТЬСЯ?

     Степан хотел прорваться в район  или  в  воинскую  часть,  что  стоит
недалеко от шоссе. К двум часам он пришел на автобусную станцию.  Он  ведь
не знал, что автобусные рейсы отменены, что в восьми километрах от  города
стоит застава и никого не пропускает дальше. Все это ему  сказали  уже  на
станции. Там шумели возбужденные люди,  громко  рыдала  женщина  в  черном
платье. При Степке  вернулся  грузовик,  набитый  людьми,  они  с  криками
посыпались наружу:  "Вернули!  Милиция  не  пропускает!  Мост  обвалился!"
Кассирша, стоя на ступеньках автостанции, успокаивала народ.  Один  парень
спросил Степана, принимая его за девочку:
     - Далеко собралась?
     - В район, дяденька.
     Парень кивнул.
     - В гости?
     Степка не отпирался - в гости.
     Парень качался с ноги на ногу, руки засунул в карманы и злобно курил,
не сводя глаз с кассирши. Он был длинный, с угольным чубом. Рот у него был
приметный - изогнутый, как лунный  серп,  так  что  получалась  улыбка  на
бледном, злом лице.
     - Как тебя звать?
     - Малгося, - ляпнул Степка, не подумав, и стал пятиться,  потому  что
парень опустил глаза и пробормотал:
     - Гляди, как выросла. Не узнаешь... - Он выплюнул окурок.  -  Шла  бы
домой.
     Он повернулся широкой спиной и ввинтился в толпу. Через  секунду  его
антрацитовая голова блестела уже далеко в стороне -  он  сел  на  скамейку
посреди сквера и закурил.
     Степан стал пробираться к нему, потому что парень внушал  доверие.  И
был не из _т_е_х_.  Как  он  это  узнал?  Очень  просто.  Они  с  Малгосей
совершенно не похожи. Она смуглая, чернобровая, а Степка  -  белобрысый  и
веснушчатый.  Человек  из  _т_е_х_,  знающий   Малгосю,   обязательно   бы
заподозрил неладное, ведь Степкины приметы передал Рубченко - "Десантник".
     Но  чубатый  оказался  непоседой.  Вскочил,  опять  выплюнул  окурок,
протиснулся к кассирше и закричал на нее:
     - Когда переправу наведут, говорите точно! Когда? Саперы вызваны?
     - Я человек маленький! - верещала кассирша. - Я саперами не командую!
     - А Березовое? - гаркнул чубатый.
     - Грязь там, грязь! - надсаживалась кассирша. - Грязь, машины вязнут!
     - Па-анятно, - сказал парень и снова метнулся в толпу.
     Степан  приподнялся  на  носках  и  увидел  рядом  с  его   шевелюрой
милицейскую фуражку. Парень энергично наседал  на  милиционера.  Их  сразу
обступила куча народу. Степан  влез  на  скамейку.  Дьявольщина!  Рубченко
успел переодеться в форму. Чубатый говорил с воскресшим капитаном!
     Рубченко взял парня под  правый  локоть.  Со  стороны  это  выглядело
совсем  невинно:  обходительный   офицер   милиции   объясняет   положение
взволнованному горожанину. Дела, видимо, печальные - тот  свободной  рукой
схватился за сердце...
     Он еще не опустил руку, а Степки уже не  было  поблизости,  вот  как.
Теперь дело времени - рано или поздно он вспомнит про ложную Малгосю...
     Он забился в щель между палаткой "Овощной базар" и  пустыми  ящиками.
Часы на автостанции показывали четверть третьего. Он думал так, что волосы
шевелились. До неведомого "сигнала" оставалось меньше шести часов. Если бы
Степан каким-то чудом и пробрался в район, то за час до  сигнала,  ну,  за
полтора. Это первое. Второе: Алешка с доктором могли и прорваться. Они  на
машине, да еще  с  бластером.  И  третье:  он,  Степка  Сизов,  рванул  на
автостанцию из трусости, из чистой трусости. Испугался _э_т_и_х_, решивших
с ним расправиться.
     Когда Степка начинал сомневаться в своей  храбрости,  ему  удержу  не
было. Теперь он знал, что не уедет, даже если за ним пришлют  персональный
самолет.  У  него  есть  оружие.  Он  проник  в  их  планы.   Он   надежно
замаскирован, и плевать ему, что он один и никому не может довериться!
     - Плевать!  -  пробормотал  Степка.  -  Да  _и_м_  на  меня  покрепче
наплевать. Эх, дьявольщина! С эскадрой-то на орбите...
     Та-тара-та... - пропел автомобильный гудок. Сиплый голос прокричал:
     - На Синий Камень везу и к телескопу! Бесплатно!
     К телескопу? Степка промчался через сквер, мимо ребят с прыгалками  и
влез в грузовик - тот самый, который  при  нем  вернулся  на  автостанцию.
Засвистел  ветер,  замелькали  один   за   другим:   молокозавод,   второй
микрорайон, школа, универмаг, почта, синяя вывеска милиции, дом  с  тиром.
Степан сидел, прижимая к груди чемоданчик. Он все-таки здорово  запутался,
и простое решение, которое ходило совсем рядом, ускользало  от  него,  как
упавший в воду кусок мыла ускользает от руки.
     Та-ра-та... - снова пропел  гудок,  и  Степка  схватил  это  решение.
Сигнал! Сигнал в двадцать часов - наводчик - эскадра!
     Она ждет на какой-то орбите - эскадра, пришельцы, там, а здесь  -  не
настоящие пришельцы. Они должны подготовить плацдарм и  в  двадцать  часов
послать сигнал с "наводчика". Что такое "наводчик"? Они сами сказали,  что
своего "наводчика" у них нет. Телескоп используют как наводчик". Ведь  наш
радиотелескоп не  простой,  он  приемно-передающий,  нам  рассказывали  на
экскурсии. Он может принимать радиоизлучение из космоса и может  управлять
полетом космических кораблей. Наводить их на  цель.  Наводчик,  понимаете?
Загипнотизированные работают как  передовой  десант  и  в  двадцать  часов
пошлют настоящим пришельцам сигнал:  плацдарм  захвачен.  По  лучу  нашего
радиотелескопа ложные пришельцы сумеют направить хоть тысячу  кораблей,  и
они будут садиться вокруг нашего городка совершенно спокойно! У  нас  даже
телефона теперь нет, словно в каменном веке!  Корабли  будут  садиться,  а
кругом ничего не узнают.
     "Э_т_и_ прямо дрожали, когда говорили о телескопе, - думал Степан.  -
Когда Пятиугольник сказал: "Не берем своего  наводчика",  гитарист  так  и
рявкнул... Они и Тугарино выбрали из-за телескопа".
     ...Добродушная тетка с цыплятами, бунтующими в корзине, наклонилась к
Степану и спросила:
     - Девочка, ты тифом болела? - Он промолчал, зона громко заохала: - Да
я бы такую мать послала рыбу чистить, а не дитев воспитывать!..
     Кто-то засмеялся и спросил, почему рыбу чистить, а  тетка  кудахтала,
что девчушечка стриженая, бледная и бормочет невпопад, а рыбу чистить - не
детей воспитывать. Оказывается, Малгосин платочек валялся на полу, и тетка
с цыплятами завязала его на Степке "по-модному", под подбородком,  -  едва
не задушила.
     - Вертолет, вертолет! - крикнул кто-то.
     Правда! С юга, от района, тарахтела зеленая стрекоза, и  Степка  едва
не вывалился из грузовика, который замедлил  ход,  чтобы  водитель  и  все
пассажиры могли полюбоваться.
     У-ру-ру! Вертолет, военный! Значит,  добрались  доктор  с  Алехой,  и
будет теперь порядок!
     Он забыл, что через Березовое  они  едва-едва  спустя  полчаса  могли
прибыть в райцентр, и орал "у-ру-ру!", пока вертолет садился на  совхозный
выгон, раздувая пучки  прошлогодней  вики.  Только  он  сел,  из  ближнего
перелеска  вывернулся  горсоветовский  "газик"  и  подкатил   вплотную   к
вертолету,  под  медленно  вращающийся  винт.  Было  видно,  как  трепещет
брезентовая крыша "газика", - Степкин грузовик проезжал совсем  близко  от
места посадки.
     Из пузатой кабины  выбрались  двое  -  военный  и  гражданский.  Двое
местных встречали их в промежутке между  машинами.  Степка  не  рассмотрел
встречающих - мешал кузов автомобиля.
     Приезжих он видел хорошо: майор,  затянутый  "в  рюмку",  с  крупным,
красивым лицом, а гражданский - невысокий, с приметной блестящей  сединой,
в приметном темно-сером костюме и с начальственной постановкой головы.
     Все налюбовались встречей, грузовик загудел, и в пятидесятый  раз  за
этот нескончаемый день Степан увидел проклятый  жест  -  двумя  руками  за
сердце: два человека, четыре руки...
     Он  забился  в  свой  угол.  Два  человека,  еще  два.  Вдруг   стало
безнадежно-отчаянно. Так ловко, так спокойно это проделывалось. Они  брали
нас  без  выстрела.  Команда  вертолета  наверняка  ничего  не   заметила:
доставили пассажиров, куда  было  приказано,  и  -  т-р-р!  -  затарахтели
обратно. _Т_е_ могли и  вертолет  захватить,  но  почему-то  не  пожелали.
Помиловали. Из всех зрителей это понимал один лишь мальчишка  четырнадцати
лет. Он ехал к телескопу, и на коленях у него  стоял  чемоданчик  с  двумя
пистолетами и сотней патронов к ним. Все. Больше ничего не было.



                                   ВХОДИ!

     - ...А какое большое удовольствие было выпить рюмашечку  и  капусткою
кочанной закусить!..
     От Синего Камня  грузовик  шел  пустой.  Степку  развлекал  последний
попутчик - маленький голубоглазый старик, пряменький, с  высоким  выпуклым
лобиком я смешным ртом. Нижняя губа - сковородником, как у Валерки,  когда
он собирается взвыть белугой. Степка не знал его, потому что старичок  был
деревенский и прямо из деревни пришел и нанялся охранником на телескоп. По
дороге от Синего Камня он рассказал,  какой  он  раньше,  в  деревне,  был
здоровый и как его две войны не пробрали, а сидячая работа  пришибла  так,
что он четыре недели пролежал в районной больнице. Он от хохота  наливался
кровью, вспоминая, как ему "питание непосресьвенно к койке  подвозили,  на
резиновом ходу". И запретили ему пить и пшеничное вино, и легкое  вино,  и
даже пиво...
     Так он болтал, тараща озорные  глаза,  а  Степка  думал  о  своем  и,
казалось бы, совершенно его не слушал. Когда же  старичок  спросил,  зачем
"мадемазель" едет к телескопу, Степка вдруг брякнул:
     - Посылку везу, дедушка.
     - Больно деловая, - отметил старичок. - Для кого передача-то?
     - Для Портнова Вячеслава Борисовича, - снова брякнул Степка.
     - Зна-атный человек! - восхитился попутчик, но в его подвижном личике
промелькнуло что-то ироническое. - Зна-атный... Непьющий!
     Видимо, ирония и  относилась  к  последней  характеристике  Вячеслава
Борисовича. Дед не мог взять в толк, почему здоровый, молодой и  "знатный"
человек по своей воле отказывался и от пшеничного вина, и от легкого вина,
и даже, как говорили, от пива.
     - А что в посылке содержится?
     - Не знаю, - сказал Степка. - Мое дело передать.
     Он рассчитывал, что дед,  как  охранник,  проведет  его  к  Портнову.
Старичок  был,  несомненно,  не  из  _т_е_х_,  -  смеялся  весело,  тонко,
заливисто и очень смешно распахивал большой рот с крепкими черными зубами.
_Т_е_ смеялись грубо, коротко. Как лаяли.
     - Передашь, передашь, вот сейчас и передашь,  -  болтал  попутчик.  -
Считай, приехали...  Постовой  позвонит,  Портнов  подошлет  на  проходную
Зойку-секретаршу, получишь шоколадку - и лататы... Михалыч! -  завопил  он
прямо из кузова охраннику, стоящему у ворот. - Михалыч, тута мадемазель  с
посылкой к Портнову.
     Степка смотрел на носки своих ботинок. Влопался! Ясное  дело,  он  не
собирался отдавать чемодан с оружием одному из _т_е_х_. Он хотел под видом
посыльной пробраться к Портнову, а еще  лучше  -  к  профессору  Быстрову,
директору. А теперь что? Говорить, что пошутил, то есть  она  пошутила,  и
никакой посылки нету? Или требовать, чтобы его самого провели к Портнову?
     Он сидел в машине, пока водитель его не шуганул. Соскочил.  Пистолеты
брякнули в чемодане. Дед-попутчик суетливо отряхивался. Охранник от  ворот
пробасил:
     - Я-то думал, ты с внучкой приехал. Здоров?
     - Э-э! Была у собаки ката... - затарахтел старичок.
     - Завелся, - сказал охранник. - Ступай в дежурку, Прокофьев...  Устав
тебе прочтут... новый. Ха, ха...
     Степка, наверно, побелел: он-то знал, какой "устав" прочтут  веселому
старичку в дежурке. Охранник несколько секунд смотрел на  него  с  мрачным
интересом.
     - Чего привезла?
     Степка промолчал, выгадывая время.
     - А ну покажи. - Охранник протянул руку за чемоданом.
     Степка отошел на два шага.
     Охранник ухмыльнулся и, наклонив голову, стал смотреть  на  девчонку.
Степка решительно выдержал его взгляд. Догони, попробуй...  Михалыч  пожал
плечом, сплюнул и показал на ворота:
     - Беги вон налево, в лабораторный корпус, по лестнице на второй  этаж
и налево до конца.
     Степка пошел. В ворота  и  налево  по  бетонной  чистой  дорожке,  по
расплывчатым полосам тени, падающим от стальных ферм телескопа. Он  шел  в
проклятой юбке, и нельзя было сунуть руки в карманы, и сзади, от ворог, на
него смотрел мрачный Михалыч. И невозможно было знать, что  ждет  впереди.
Совершенно свободно неведомое нечто, умеющее гипнотизировать людей за долю
секунды,  владеющее  бластерами,  зелеными  радиостанциями"слизняками"   и
прочей дьявольщиной,  -  совершенно  свободно,  думал  Степка,  оно  могло
проследить за каждым его шагом и  узнать,  что  он  везет  в  чемодане,  и
нарочно приказать пропустить его.
     Вот корпус. Двух шагов хватало как раз от  одной  теневой  полосы  до
следующей. Вот  корпус  и  дверь.  Входи!  Сколько  времени  ты  мечтал  о
пистолете в правой руке и пистолете в  левой  руке,  -  входи!  Ты  умеешь
стрелять с левой, стрелять быстро и попадать. Охота тебе стрелить, Степан?
Не сворачивай на крыльцо, иди прямо, вокруг холма и к  забору...  Тебе  же
совсем неохота стрелять...
     Он вошел. За стеклянной дверью мягкий  пластмассовый  ковер  намертво
глушил шаги.  По  лестнице,  как  река,  стекала  мягкая  дорожка.  Степка
поднимался с  усилием,  будто  плыл  против  течения.  Корпус  был  тих  и
безлюден, тишина  жужжала  в  ушах.  Пустой  коридор  смотрел  на  Степана
блестящими  глазами  ламп.  Редкие  двери  были  толсто   обиты   кремовым
пластиком.
     Дощечки висели  наклонно  на  выпуклой  обивке:  Степке  отсвечивало,
ростом он был мал. Приподнимался на цыпочки,  чтобы  прочесть:  "Липилиень
Р.А.", потом "Кротова 3.Б." и вот "Портнов В.В."
     Степан оглянулся.  Показалось,  что  невидимые  пришельцы-гипнотизеры
висят над дверями, как воздушные шары, и смотрят невидимыми глазами. И он,
спасаясь от невидимых глаз,  дернул  дверь  и  очутился  в  темном,  узком
тамбуре. Набрав полную грудь воздуха, толкнул вторую дверь  и  очутился  в
кабинете, напротив письменного стола.



                     ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО ВАС НЕЛЬЗЯ УБИТЬ

     - Здравствуй, здравствуй! -  Портнов  улыбался  и  кивал,  выглядывая
из-за настольной лампы. - Ты ко мне, девочка?
     Ослепительное  солнце  било  в  стеклянную  стену  кабинета.   Степка
прижмурил глаза.
     - Ты ко мне? - повторил Портнов.
     Он, приподнявшись, посмотрел на чемодан.
     Степка кивнул: у него перехватило голос.
     - Ну, рассказывай...
     Степка быстро присел на стул справа от  двери,  вздернул  чемодан  на
колени, приоткрыл. Портнов, улыбаясь,  поставил  ребром  на  стол  плоскую
зеленую коробку размером с папиросный коробок. Такую же  коробку  гитарист
приносил к дверям тира. Степка узнал ее, но уже некогда было путаться.  Он
придержал крышку чемодана левой рукой, правой нащупал рукоятку "Макарова",
выхватил его и предупредил:
     - Спуск со "шнеллером", стреляю без предупреждения... Руки!
     Руки инженера безжизненно лежали на столе. Серые,  безжизненные  губы
проговорили:
     - Пистолет - не игрушка для девочек. Дай сюда.
     - Ну уж нет... Эту штуковину оставьте в покое!
     Рука отодвинулась от зеленой коробки. Инженер глубоко вздохнул,  щеки
как будто порозовели.
     - Играешь в разведчиков, дитя века? Чего ты хочешь, собственно?
     - Погодите, - сказал Степка. - Я вам сначала  скажу  вот  что.  И  не
забывайте о "шнеллере". (Тот кивнул осторожно.) Я знаю,  что  вы  думаете,
будто вас нельзя убить. Вы оживете, да?
     - Ты сошла с ума, - прошептал инженер. - Ты что-то путаешь.
     - Ну уж нет. Это  вы  не  понимаете,  что  на  таком  расстоянии  вам
разнесет голову в клочья...
     Инженер опять  кивнул  и  прищурился.  Степка  подумал,  что  зря  он
выкладывает про оживание.
     - Предположим, я это понимаю, - проговорил Вячеслав Борисович. -  Что
дальше? Откуда ты взяла, что меня нельзя убить?
     - Это вам все равно. Вы должны вывести из строя телескоп.
     - Зачем?
     - Вы сами знаете.
     Инженер ухмыльнулся:
     - Мощно почесать затылок? Нельзя... Ну, считай, я почесал. Как  же  я
выведу из строя телескоп, по-твоему?
     - А мне плевать, как.
     - Рассуди сама, дитя  века.  Предположим,  и  согласился  и  пошел  в
аппаратную с дубиной - ломать и крушить. Ведь ты пойдешь со мною, со своим
"шнеллером", иначе я просто запру тебя снаружи. Так?
     Степка молчал.
     - Так. А при входе в  аппаратную  и  еще  кое-где  стоит  вооруженная
охрана. Ей покажется немного странным наше  поведение.  Здесь  не  принято
водить начальство под дулом пистолета. Да еще со  "шнеллером.  -  Отдай-ка
пистолет и убирайся подобру-поздорову...
     "Взрослые нас ни в грош не ставят, - думал Степка. -  Этот  даже  под
гипнозом не поумнел. Не верит, что девчонка сможет в него  пальнуть.  А  в
самом деле, как он испортит телескоп? Это же не просто так, не  проволочку
сунуть в розетку".
     - А мне плевать, - сказал он вслух. - Вы инженер. Вот  и  думайте.  Я
посчитаю до десяти, потом всажу всю обойму вам в голову.  Вот  и  думайте.
Раз...
     Он быстро нагнулся и, не сводя глаз с Портнова, опустил чемоданчик на
пол. Выпрямился, встал. Платье сильно резало под  мышками,  и  было  жутко
видеть перед собой лицо человека, в которого сейчас придется  стрелять,  -
вот что чувствовал Степка. Он отсчитывал: "Четыре... пять... шесть..." - и
подходил все  ближе  и  глядел  в  неподвижные,  странно  блестящие  глаза
инженера. Остановившись перед самым столом,  он  сосчитал:  "Восемь"  -  и
вдруг понял, что умирает.
     ...Казалось, он только что произнес "восемь". Почему-то он валялся на
спине, с закрытыми глазами, с  головой,  повернутой  влево.  Он  приоткрыл
глаза - рядом с головой были ноги в светлых брюках.
     Вячеслав Борисович стоял над ним. В правой руке он держал пистолет  -
за ствол. Дьявольщина! Это был Степкин пистолет!  Видимо,  он  только  что
перешел  к  инженеру.  Степка  бессознательно  рванулся,  чтобы   схватить
пистолет за рукоять, но Портнов отскочил - лицо его было  серое,  а  глаза
расширены, как от испуга, и он неуклюже перехватил пистолет  за  рукоятку,
вытянул руку и нажал спуск. Щелкнул боек. Осечка.
     Степка не испугался, когда дуло уставилось в его глаза.  Мир  казался
ему ненастоящим. Таким он,  наверно,  представляется  жуку,  перевернутому
вверх лапками. Степка сидел и беспомощно смотрел на инженера.  А  тот,  не
выпуская из левой руки зеленой коробки, оттянул затвор пистолета, заглянул
в казенник и пожал плечами:
     - Не заряжен, конечно... Казаки-разбойники!
     Не заряжен, дьявольщина! Конечно же, он зарядил только один  пистолет
и забыл об этом, а в руку ему попал  именно  пустой!  Заряженный  лежит  в
чемодане. И это спасло ему жизнь.
     Инженер  вздохнул.  Лицо  его  порозовело,  и  губы  складывались   в
привычную улыбку. Он опустил пистолет в карман, смерил Степана взглядом  и
пробормотал:
     - Неужели - _к_о_м_о_н_с_?
     Шагнул к столу. Остановился.  И,  будто  решившись,  поднял  коробку,
что-то дернул в ней, и Степан снова, третий раз за день,  ощутил  смертную
тоску и смертное беспамятство и третий раз очнулся.
     Его тошнило, и очень хотелось плакать. Он  опять  лежал  навзничь.  А
инженер Портнов сидел за своим огромным столом и смотрел на него.
     - Р-рожа! - сказал Степан. - Ты! Рожа! Фашист! Предатель!
     Он лежал и ругал Портнова, от ненависти вжимаясь в пластик пола.
     - Предатель, предатель, предатель!!!
     - Ну-ну, - сказал Портнов. - Попрошу без крепких выражений.  "Фашист,
предатель..." Кто к кому явился с этим,  как  его  бишь,  "шнеллером"?  Ты
лежи, не вставай. Пол, правда, грязный... - Он хмыкнул