торому Корвин однажды проломил
лысину бронзовой кружкой...
   Обстановка комнаты привела  его  в  ностальгическое  состояние:  потертый
ковер из Тебриза, любимый диван  работы  лионского  мебельщика  времен  Анри
Четвертого, гобелены, гравюры, коллекция  оружия,  авалонский  стол  черного
дерева, изящные кресла и стулья, которые он привез то ли из Бегмы, то ли  из
давно растаявшего Отражения Кюрагдамюр. А вот серебряные  розы  в  рубиновой
вазе успели завять. Надо будет прогуляться  в  известное  место  и  обновить
запас. Кстати, кто принес сюда эти цветы?
   Мысли вернулись к сыну.  Как  там  Мерлин?  Прочно  ли  сидит  на  троне?
Конечно, Дара будет всеми силами и средствами заботиться о его безопасности,
но вряд ли аристократия Хаоса смирится, что королем стал  потомок  амберских
владык. Мальчишка не  знает  слова  "осторожность".  Случайных  приятелей  и
заклятых врагов считает друзьями и союзниками, водит их по самым сокровенным
местам королевства. Надо будет связаться с ним...
   Спохватившись, Корвин принялся вспоминать, где в этих апартаментах  могут
быть Козыри. Кажется, он оставил несколько стандартных Колод в  секретере...
Действительно,  главное  средство  дальней  связи  лежало  в  ящике,  причем
несколько Карт  буквально  затопили  всю  комнату  лютым  морозом  -  добрая
половина Семьи страстно желала пообщаться с  нежданно-негаданно  вернувшимся
братом.
   III
   Времени на сборы не оставалось, но Мефисто понимал, что без этой задержки
не обойтись. Он быстро открыл тайник и достал шкатулку,  искусно  выточенную
из  аквамаринового  кристалла.  Многие  аристократы  Хаоса  продались  бы  в
двухсотлетнее рабство кому угодно, даже заклятым врагам-амберитам,  лишь  бы
заслужить право разок попользоваться тем, что хранится внутри... Меф бережно
извлек Амулет - большую, с дюйм в поперечнике  тускло-серебристую  звездочку
со множеством кончиков-лучей, прикрепленную к  изящной  цепочке  из  легкого
металла сверхъестественной прочности. Спустя мгновение источник  Силы  висел
на шее, а пустая шкатулка отправилась в один из карманов прославленного  при
Дворах убийцы.
   Затем Меф щелкнул пальцами. Амулет выпустил  невидимые  нити  энергии,  и
вороненые доспехи сами прыгнули на него из  стенной  ниши,  смыкаясь  вокруг
тела. По всему дворцу пронеслись сигналы тревоги, поднявшие на ноги каждого,
кто был хоть немного знаком с Искусством. Мотая головой,  чтобы  усадить  на
место шлем, Меф вооружился мечом - это был, увы, не настоящий фамильный меч,
но тут уж ничего не поделаешь, - повесил  на  другой  бок  связку  кинжалов,
завязал на шее тесемки плаща. Еще раз  огляделся  -  кажется,  все.  В  этой
клетке, которая так долго служила  ему  жилищем,  не  оставалось  предметов,
представлявших ценность для того, кто родился изгнанником.
   Все-таки он слишком  замешкался  -  поблизости  уже  слышались  шаги.  По
комнатам, расположенным в примыкающем Отражении, подкрадывались два...  нет,
даже три аборигена. Меф меланхолично рассудил: прежде  чем  покинуть  Дворы,
придется немного развлечься схваткой с этими самоубийцами.
   Трое ворвались в гардеробную в глупой уверенности, что  способны  застать
его врасплох, однако нирванский герцог,  всегда  готовый  к  приему  дорогих
гостей, встретил их, сжимая  оружие  в  обеих  руках.  Клинок  меча,  описав
прямоугольник в горизонтальной плоскости, с  хрустом  перерубил  позвонки  и
мышцы,  отделив  от  мохнатого  торса  голову,  скалившую  волчьи   челюсти.
Одновременно зазубренное четырнадцатидюймовое лезвие кинжала вспороло  брюхо
второй  твари,  которая  выронила  секиру,  сделала   несколько   шагов   на
подгибающихся козлиных ногах и только затем тяжело повалилась на паркет.  Из
огромной  раны  вылетали  клубы  искр   и   медленно   вываливались   кишки,
напоминавшие толстого длинного удава, который только что проснулся и  лениво
разматывает свое тело, свернутое тугими кольцами.
   Меф не стал любоваться агонией этой пары  -  не  успели  остывающие  туши
коснуться паркетных плиток, а он уже  занялся  третьим,  который  потребовал
больших усилий. Демон по имени Кадодис отрастил четыре многосуставчатые, как
у исполинского богомола, лапы с шипами  и  настырно  лез  в  драку,  пытаясь
обезоружить противника, а затем схватить и подтянуть к жвалам.  Впрочем,  не
исключено, что он имел  приказ  брать  его  живьем.  Мефа  такие  нюансы  не
волновали.
   Достать противника клинком оказалось непросто: порождение Хаоса  уверенно
держало дистанцию,  энергично  размахивая  длинными  верхними  конечностями.
Пришлось малость подкоротить их несколькими  взмахами  меча,  и  лишь  после
этого Меф сумел прорубить хитиновый панцирь  на  груди  врага  и  виртуозным
движением  вырвать  рассыпающее  снопы  искр  темно-зеленое   сердце.   Труп
гигантского насекомого шумно рухнул на пол.
   Почти  тотчас  же  на  герцога  бросилось  еще  несколько  монстров.  Они
ворвались в комнату, проломив стены острыми копытами суставчатых  тараканьих
лап. Мефисто ударил их пучками энергии из висевшего на шее Амулета. Четверых
магия сожгла на месте,  и  только  пепел  насекомых  обжег  лицо  мимолетной
волной. Затем запасы разрушительных сил в Чешуйке Скорпиона  исчерпались,  и
последний луч всего лишь пробил насквозь панцирь очередного гвардейца. Снова
пошли в дело клинки. Нирванский  герцог  прорубился  сквозь  редеющий  строй
противника, помечая свой путь ворохом обезвреженных обитателей Хаоса. Он так
увлекся этой забавой, что даже удивился, когда, рассекши пополам  очередного
членистоногого, не увидел следующего врага.
   Умертвленные наемники вдовствующей королевы перестали  подавать  признаки
жизни. Извергаемые ими огненные фонтаны теряли напор, но жара  этих  костров
хватило, чтобы поджечь  мягкую  мебель  и  гардины.  Удовлетворенно  оглядев
интерьер, Меф взмахом рук раздвинул пламя не на шутку разыгравшегося пожара.
Затем, коснувшись  Амулета,  прошептал  заклинание,  открывшее  путь  сквозь
анфиладу миров.
   Здесь, в ближней окрестности Дворов Хаоса,  где  Тени  были  податливы  и
проницаемы, опытный чародей мог делать так,  как  ему  вздумается.  Меф  без
труда свернул в трубку обширный пласт  Отражений  и  устремился  через  этот
тоннель. На свободу.

   Сегодня было много смертей, и Амулет легко накопил запас энергии. Доспехи
сомкнулись   плотнее,   превратившись   в   закругленный    вокруг    головы
цилиндрический снаряд, а полы плаща распахнулись панелями солнечных батарей.
Он мчался в пространстве, заполненном вязкими пузырями,  которые  разбухали,
наливаясь яркостью, после чего-либо лопались, либо  становились  звездами  -
карликами, субкарликами, гигантами и сверхгигантами всех  цветов.  Родившись
здесь,  светила  уносились  вдоль  скрученного  спиралью  континуума,  чтобы
засиять на предначертанных ярусах многослойной, словно сандвич, Вселенной.
   Та же сила, которая расставляла по местам ожерелья звезд, подхватила Мефа
и после некоторых странствий вне времени и прочих размерностей зашвырнула  в
мир, почти похожий на настоящий. Впрочем, окончательное  решение  вопроса  -
настоящий это мир или жалкое подобие натуральности - зависело  исключительно
от вкуса и точки зрения.
   Временно превратившись в космическую капсулу, Меф летел сквозь пустоту  в
опасной близости от не  слишком  большого  красноватого  солнца,  и  ленивые
медузы  протуберанцев  колыхались  совсем  рядом,  словно  хотели  ласкающим
прикосновением обжечь его сверкающий  в  лучах  звезды  корпус.  Становилось
жарко - вода давно бы испарилась, а свинец расплавился. Запустив  маневровый
двигатель, старший из сыновей Вампира  направился  к  ближайшей  планетке  и
опустился на раскаленные скалы, тормозя струями ракетных выхлопов.  Планетка
попалась непригодная для жизни, но подобные мелочи  не  имели  значения  для
того, кто рожден повелевать Отражениями, которые отбрасывает Истинный Мир.
   Ощутив почву под опорами посадочных  стоек,  он  не  медлил  ни  секунды,
поскольку весь план необходимых действий сложился еще в  полете,  когда  Меф
ломился через лабиринты космоса. Начинался новый этап бегства.
   Мефисто не сомневался, что по его следам уже пущена погоня. Будь реальной
надежда, что идет отряд опытных охотников, незаменимых в розыске,  но  почти
беспомощных в бою, он не стал бы спешить, а просто подождал бы этот сброд  в
укромном местечке и спокойно перебил бы, напав из  засады.  Но  трудно  было
усомниться, что Дара снарядит команду,  состоящую  из  лучших  следопытов  и
самых опытных воинов, с коими рискованно драться даже один на один.  Поэтому
Меф предпочел для начала основательно запутать следы, уводя  преследователей
подальше от мест, куда он намеревался направиться.
   Простая манипуляция с Отражениями - и он, вновь обретя почти человеческий
облик, стоял в долине, продуваемой яростными вихрями взбесившегося  урагана.
По ядовито-желтому небу носились клочья облаков, ненадолго  заслоняя  гроздь
разноцветных солнц. Порывы ветра швыряли в лицо пыль и щебень.  Просачиваясь
сквозь микроскопические зазоры шлема, песчинки  щипали  глаза,  сыпались  за
воротник. Мотая головой, как буйвол, атакованный роем слепней,  Меф  побежал
по ложбине, разделявшей почти параллельные цепочки холмов, и  пейзаж  вокруг
стремительно менялся с каждым его шагом. Рельеф поплыл, становясь все  более
идиллическим,  тогда  как  небосвод  наливался  голубизной,  миновав  стадию
фиолетовой и зеленой окраски. Потом небо  вдруг  сделалось  твердым,  и  Меф
знал, что оно, подобно куполу, накрывает плоский блин этого Отражения.
   Увернувшись от скакавшего напересечку стада копытных и преследовавшей  их
стаи диких кошек, он снова  изменил  параметры  Отражения,  вследствие  чего
переместился  из  этой  примитивной  вселенной  в   пламя,   через   которое
приходилось  прыгать,  словно  с  кочки  на   кочку,   по   редким   скалам,
поднимавшимся с твердого дна этого огненного моря.  Перебравшись  на  другой
берег, Меф придал своему телу усиленную защиту против радиации и сделал небо
красно-лиловым   с   ослепительно   белым   солнцем-великаном,    изливавшим
смертоносные потоки  нейтронов  и  гамма-лучей.  Исполинский  полупрозрачный
зверь попытался броситься на него  сбоку,  но  Меф  легко  отразил  атаку  и
столкнул  гиганта  в  пропасть.  Зверь  оказался  детенышем,  и  его   вопли
всполошили старших хищников. Ускользая в соседнее Отражение,  коварный  брат
Фауста и Вервольфа  не  смог  сдержать  злорадной  ухмылки:  тем  бедолагам,
которые  спешат  по  его  следу,  предстоит  приятная  встреча  с   десятком
разъяренных призраков.
   Огромными прыжками он пересек черную страну молодого мира, где было много
неустойчивых изотопов и беспрерывно гремели ядерные взрывы средней  и  малой
мощности. Оттолкнувшись от каменистого уступа, Меф в  полете  превратился  в
приплюснутого восъминогого  краба,  одно  из  сердец  которого  разглаживало
антигравитационным  полем  самые  изощренные  искривления   пространственной
метрики. Если бы не эта предосторожность, он  был  бы  раздавлен  чудовищной
силой тяжести, царившей на поверхности нейтронной звезды.
   Последний обходной маневр  швырнул  его  в  гибельные  края,  где  облака
позитронов пульсировали вокруг ядер, в глубине которых  сливались  в  единую
массу антинейтроны и антипротоны. Пожалуй,  эта  предосторожность  оказалась
лишней - предыдущие ловушки должны были избавить Мефа от  любого  или  почти
любого преследователя. Однако старший наследник семьи  изгнанников  заслужил
столь дурную славу во многом благодаря своей  дьявольской  осторожности,  не
раз спасавшей его от мелких неожиданностей, самой приятной из  которых  была
мучительная смерть на костре.
   Совершив очередную коррекцию Отражений, он покинул антимир и перенесся  в
океанскую  пучину,  где  пятикилометровый  столб  соленой  воды,  насыщенной
сероводородом, пытался раздавить его тело двенадцатирукого спрута. Пульсируя
реактивным двигателем, Меф выплыл на поверхность. Тяжело передвигая  длинные
щупальца, он поплыл в сторону близкого берега. Оказавшись на отмели,  беглец
выполз  на  пляж,  усыпанный  мелко  перемолотыми  кораллами.  Над   головой
стремительно вращалось  инфракрасное  небо,  скудно  декорированное  черными
дырами, пылевые оболочки которых лениво испускали рентгеновские кванты.
   Пришло время возвращаться в менее экзотичные Отражения,  и  вокруг  снова
замелькали пейзажи почти привычных миров. Он  быстро  избавился  от  атомов,
составленных из мезонов  разного  сорта,  потом  снова  появились  кварки  и
традиционная структура  квантовых  уровней.  Цвет  неба  совершил  хаотичную
эволюцию по всему спектру, пока не сделался нежно-голубым,  а  листва  флоры
приняла зеленую окраску Мефисто шел по дороге, вдоль которой то  появлялись,
то исчезали строения деревянные, каменные, саманные, а то и возведенные  над
болотами шалаши на сваях. Изредка обстановку  разнообразила  экзотика  вроде
виселиц  с  полуистлевшими  трупами,  жертвенных  костров  или   неаккуратно
наваленных холмиков из сотни-другой черепов - не обязательно гуманоидиых.
   Однажды около его уха  свистнул  костяной  наконечник  длинной  оперенной
стрелы. В другой раз Мефа  обстреляли  из  мушкетов  солдаты,  наряженные  в
ярко-красные мундиры  с  желтыми  перевязями.  Слишком  утомленный  безумным
путешествием, чтобы по столь ничтожному поводу менять Отражения  или  искать
подобающее оружие, он просто бросился на них, остервенело  вращая  мечом,  и
уложил на месте не меньше трех мушкетеров.  Остальные  разбежались.  Раненый
солдат бормотал что-то, но  не  было  сил  вдуматься  в  смысл  этих  смутно
знакомых слов. Кажется, абориген в беспамятстве звал своего капитана.
   С огромной натугой переместившись в соседнее  Отражение,  Мефисто  понял,
что допустил ошибку. Это была одна из демонических реальностей,  поэтому  не
стоило рассчитывать на дружелюбие здешних обитателей, а он слишком  устал  и
уже не способен был продолжать бег с  препятствиями  к  далекому  архипелагу
родных миров.  Пошатываясь,  Меф  ввалился  в  какую-то  затянутую  паутиной
пещеру, между делом зарубил случившегося там оборотня, кое-как установил  на
входе охранительные заклятия и забылся тяжелым сном.
   Всю ночь  его  беспокоили  какие-то  мерзкие  твари.  Кажется,  в  пещеру
настырно ломился пьяный демон. Однажды Меф даже буркнул, не разжимая тяжелых
век: "Не суйся, дурак, тебе же хуже будет", и опять уснул.  Некоторое  время
он блаженствовал в идеально пустом мраке, потом в его видения проникла целая
стая разъяренных монстров. По глазам ударил яркий свет, и снова стало  темно
и тихо, но под утро вновь навалились пугающие сновидения.
   Очнувшись, Сын Вампира не сразу понял, что орды терзавших его монстров не
принадлежат этой реальности, но всего лишь рождены перегрузкой  мстительного
подсознания. Ужасно хотелось есть и пить, и вдобавок  каждая  клеточка  тела
(он поспешно обследовал  себя  и  с  облегчением  убедился,  что  продолжает
оставаться  в  собственном  теле)  превратилась  в  источник  острой   боли.
Безотказное чувство времени сообщило: сон продолжался слишком долго, хотя он
не имел права отключать сознание на столь большой срок.
   У входа в пещеру валялся труп, разрезанный защитными чарами на аккуратные
ломтики. "Кажется, я его предупреждал", - припомнил герцог.
   Меф выполнил серию сложных упражнений, от возникающих при  этом  ощущений
испытывая блаженство, достойное пера самого Захер-Мазоха. Руки и ноги, пусть
неохотно, но все-таки слушались, и он, убрав  горный  массив,  очутился  под
открытым небом. "Кажется, не так уж страшно, - подумал  он,  оглядываясь,  -
Могло быть гораздо хуже".
   Поблизости росли деревья и кусты,  украшенные  белой  листвой  и  зеленой
корой. С ветвей свисали малиновые и черные шары с  кулак  размером.  Спугнув
стайку крылатых тварей - те разлетелись, издавая обиженный клекот, - Мефисто
сорвал   несколько   плодов.   Мякоть   под   чешуйками   кожуры   оказалась
горьковато-кислой, однако немного притупила чувство голода. Мысли  в  голове
начали проясняться,  движения  вновь  обрели  уверенность.  Он  поднялся  на
вершину холма и увидел картину, окончательно примирившую его с жизнью.
   На лугу возле крохотного озерка мирно  щипали  травку  громадные  -  выше
сажени  в  холке  -  лошади.  К  Мефисто  снова  вернулась  гадкая  привычка
разговаривать вслух с  самим  собой,  от  которой  не  смогли  отучить  даже
свирепые  отцовские  наказания.  Меф  произнес  вполголоса,   удовлетворенно
осклабившись: - Или я чего-то не понимаю, или это  на  самом  деле  иноходцы
Создателя.
   Насколько он знал, - а знал Меф даже  чересчур  много,  -  именно  такими
скакунами гордились  королевские  конюшни  Амбера  и  Хаоса.  Оседлать  этих
могучих красавцев могли только принцы крови или самые искусные волшебники.
   - Попробуем разобраться, - продолжал шептать  Мефисто,  присматриваясь  к
животным. - Самый крупный - это, конечно, вожак табуна. Сомневаюсь, чтобы он
пожелал пойти со мной. Кобылицы тоже  без  надобности,  тем  более  что  две
молодые, судя по брюхатости, должны  вскоре  ожеребиться.  Еще  четверым  не
больше года - совсем малышня.  А  вот  два  жеребца-трехлетки  вполне  могут
пригодиться. Наверняка вожак охотно отпустит любого  из  них  и  даже  обоих
сразу - понимает же, скотина, что сынки скоро бросят ему вызов.
   Вниз по склону он двигался очень медленно, чтобы не спугнуть  надежду  на
завершение своих  затянувшихся  странствий.  Не  имело  смысла  прикрываться
чарами - эти создания издалека учуют любую магию. Кони  этой  породы  должны
были сами признать хозяина, и Меф рассчитывал, что один из молодых великанов
соблаговолит ему подчиниться.
   Осторожно подкрадываясь к лошадкам, он бормотал ласковую чушь: "Иди сюда,
мой хороший... Не бойся, красавчик... Сейчас мы с тобой подружимся и никогда
больше не  расстанемся..."  Словно  склонял  к  любви  норовистую  красотку,
которая охотно  позволяет  себя  уговорить,  хотя  догадывается,  что  нужна
красноречивому соблазнителю лишь для нескольких мгновений страсти,  а  потом
будет  безжалостно  выброшена  из  его  судьбы  и   воспоминаний.   Впрочем,
случалось, что подобные связи затягивались надолго. Да, бывало и такое, хотя
довольно редко...
   Табун наконец заметил его  присутствие.  Насторожившись,  кони  повернули
головы в сторону приближавшейся  фигуры,  закутанной  в  пятнистый  походный
плащ. Потом вожак издал короткое ржание, и табун, дружно сорвавшись с места,
ускакал в степь, но один вороной трехлетка  вдруг  повернул  обратно,  не  в
силах вырваться из ловушки,  которую  подстроила  судьба.  Это  была  полная
победа. Жеребец оказался настоящим  красавцем  -  весь  иссиня-черный,  лишь
белоснежные чулки на передних ногах, да во лбу желтоватое пятно неправильной
формы, отдаленно напоминавшее неполную луну. Конь тянулся  к  нему  влажными
шевелящимися ноздрями, а Мефисто гладил горячую шею,  и  невидимые  узы  все
сильнее привязывали скакуна к хозяину. Теперь иноходец будет верно  служить,
пока не станет ненужным. Так уж гадко устроена эта  жизнь:  кому-то  суждено
повелевать, а кому-то - повиноваться и быть  забытым,  когда  в  повиновении
отпадет нужда.
   Сидеть на спине без седла было ужасно неудобно, к тому же вместо  уздечки
пришлось использовать брючный ремень. Однако другого выхода не оставалось, и
Полумесяц, как назвал Меф своего коня, рванулся сквозь Отражения.
   Конь  мчался  плавной  иноходью  по  каменистому   ложу   долины,   легко
перепрыгивая мелкие ручейки, валуны, овраги и заросли  колючих  кустарников,
удивительным образом пустивших корни прямо  в  гранитные  скалы.  Размеренно
покачиваясь  на  широкой  спине  скакуна,  Мефисто  впервые  позволил   себе
задуматься о случившемся и возможных последствиях. С  того  самого  момента,
как сторожевое заклинание перехватило приказ Дары расправиться с ним, у Мефа
не было в