ции.
   - Около десяти членов Антикризисного  комитета  попали  в  руки  Киссура.
Киссур требовал ареста и казни этих людей. Что с ними случилось? Это правда,
что Шаваш мертв?
   - Шаваш вполне жив, - ответил Бемиш. - Его ссора с Киссуром  была  чистой
воды выдумкой. Он вызвал войска Федерации, чтобы снабдить Киссура солдатами.
   Был даже слышен общий вздох - никто еще  ничего  не  знал,  и  Бемиш  был
первым, кто публично объяснялся в случившемся.
   - А сектанты? - закричал кто-то из корреспондентов, -  они  тоже  с  ними
заодно?
   - Нет, - сказал Бемиш, - вражда между  господином  Шавашем  и  сектантами
была неподдельной и могла кончиться только  гибелью  одной  из  сторон.  Как
только солдаты Федерации перешли  на  сторону  Киссура,  их  употребили  для
уничтожения  сектантов.  Я  своими  глазами   видел   руководителей   секты,
повешенных на грузовом кране.
   Поразительно было, что в этот момент никто не спросил,  что  же  стало  с
остальными сектантами. Как-то все решили,  что  "уничтожением  сектантов"  и
была казнь дюжины главарей.
   - Но что же Киссур хочет?! -  закричал  кто-то.  -  Они  требовали  смены
продажного правительства, а теперь половина  продажного  правительства  сама
сидит в Ассалахе! Дальше что?
   -  Киссур  больше  не  предъявляет  никаких  требований  к   собственному
правительству, - пояснил Бемиш, - Киссур хочет переговоров между  Федерацией
и Веей по поводу взаимоотношений двух государств. На самом высоком уровне.
   После этого  краткого,  но  ошеломительного  интервью  Бемиш  проследовал
внутрь гостиницы, где его уже ждали.
   В зале Дальних Даров, где некогда наместники провинций официально вручали
подарки  управителям  дворцовых  ведомств,   за   длинным,   имеющим   форму
виноградной кисти столом на золоченых ножках,  выполненных  в  виде  копытец
барана, сидело уже двадцать человек.  Бемиш  узнал  пяток:  посол  Федерации
Северин, генерал Стеш, начальник покойного Джайлса,  бывший  первый  министр
Яник,  еще  двое  высокопоставленных  вейских  чиновников.  Остальные   были
земляне, пятеро сенаторов и трое  человек  с  генеральскими  погонами.  "Они
прилетели сюда без войск, -  подумал  Бемиш  о  людях  в  военной  форме,  -
генералов из аломов не делают. Только солдат".
   Рассказ Бемиша о его пребывании  в  гнезде  террористов  был  выслушан  в
гробовом молчании.
   - На территории космодрома действительно не осталось ни одного  сектанта?
- переспросил посол Северин.
   - Ни одного живого сектанта, - заверил Бемиш.
   - Но это совершенно меняет дело, - сказал один  из  делегатов,  -  мы  бы
действительно не могли  вести  переговоры  с  сектантами.  Что  же  касается
Шаваша, это совсем другое дело. Это нормальный человек...
   - Нормальный человек?! - заорал Бемиш. - Как, по-вашему, может нормальный
человек собрать три тысячи народу только затем, чтобы вырезать всех?
   - Во всяком случае, нельзя  отрицать,  что  это  потенциально  оздоровило
обстановку  в  стране.  Желание  Шаваша  избавиться   от   дестабилизирующих
элементов...
   - Да плевал он на  то,  что  они  дестабилизирующие  элементы!  Шаваш  бы
заключил союз с дестабилизирующими  элементами,  с  чертом,  с  дьяволом,  с
Герой, с богом - с кем угодно. Просто он имел несчастье лично поссориться  с
их духовным пастырем, - вот он их и вырезал!
   - Что же вы предлагаете делать? - это говорил Северин.
   - На космодроме больше нет заложников. Там только террористы и изменившие
присяге солдаты.
   Мы  имеем  право  уничтожить  их  любыми   доступными   великой   державе
средствами, - сказал Бемиш.
   - Вы имеете в виду - применить ядерное оружие? - уточнил Северин.
   - Я имею в виду сделать то, что сделал бы на нашем месте  Киссур.  Он  бы
секунды не подумал вступать в переговоры с врагом. Будь там хоть три  тысячи
заложников - не подумал бы! Мы не  должны  делать  то,  что  Киссур  от  нас
ожидает.
   Один  из  генералов  тихонько  пихнул  другого  локтем  и  уточнил,   кем
приходится  космодрому  Бемиш.  Получив  ответ,   что   это   точно   хозяин
предлагаемого  к  уничтожению  имущества,  с  удовлетворением  воззрился  на
директора компании.
   - Мое мнение твердое, - продолжал  Бемиш,  -  вы  не  должны  вступать  в
переговоры с Шавашем. Это  человек,  который  вообще  не  знает,  что  такое
порядочность, и с крыльями оно или с хвостом. На  людей  он  смотрит  так  -
"один попугай сдохнет, другого купим". Он вас надует, потому что  он  станет
вас обманывать в таких вещах, которые вы  будете  считать  незыблемыми.  Вам
даже не придет в голову их проверить, - вы  же  не  проверяете  каждый  день
гравитационную постоянную.
   - К сожалению, - проговорил один из  контрразведчиков,  -  сейчас  вокруг
планеты обращается шесть крупных  десантных  соединений.  Все  дни  получили
сигнал вызова накануне того, как  десантники  перешли  на  сторону  Киссура.
Всего там около десяти тысяч десантников, восемь с половиной  из  которых  -
аломы. Эти корабли крутятся вокруг  Вей,  и  мы  не  совсем  понимаем,  чьим
вооруженным силам они принадлежат. Во всяком случае, пока Федерация согласна
на переговоры с Киссуром, это несомненно  военные  силы  Федерации.  А  если
солдаты  узнают,  что  получен  приказ  применить  против  Киссура   ядерное
оружие...
   - Что тогда?
   - У нас есть данные, - среди мертвой тишины сказал контрразведчик, -  что
в таком случае наши собственные десантники могут пойти  на  серии  терактов,
аналогичных совершенному Киссуром. На  Земле.  На  Ваине.  На  Тенноксе.  На
других крупнейших планетах Федерации.
   - Словом, у нас просто нет другого выхода, как согласиться на  переговоры
с господином Шавашем? - подытожил Бемиш.
   - Да. На самом высоком уровне. Как заказывали.

   ***

   Делегация действительно вышла представительной: от Федерации Девятнадцати
ее  возглавлял  госсекретарь  Федерации  Хаим  Ходски,  третье  лицо   после
Президента. Кроме того, там были: министр иностранных  дел  Камилла  Лейсон,
министр обороны, два четырехзвездных генерала, из  которых  один  -  главком
четвертой ракетной армии, и пять сенаторов.
   Некоторое время торговались, где быть переговорам. Шаваш потребовал было,
чтобы они шли в Ассалахе, - садитесь, мол, прямо на поле, и мы вас встретим.
Но Бемиш, - а как-то так получилось, что воинственно  настроенный  финансист
безусловно оказался одной из самых  весомых  фигур,  особенно  ценимых  теми
военными, которые настаивали на немедленном прекращении переговоров, - Бемиш
заявил, что, как директор Ассалахского космодрома, он не может гарантировать
безопасности  посадки  с  чисто  технической  точки  зрения.  Шутка   ли   -
квалифицированных диспетчеров почти нет, а те, кто  остались  в  заложниках,
три дня в штаны ходят от страха.
   Шаваш сообщил, что в столицу он не явится.
   - Боитесь, что будете арестованы?
   Шаваш живо возразил, что он  ничего  не  боится,  а  не  доверяет  весьма
многим, и прежде всего господину Бемишу, который кое-чему научился на Bee.
   - От кого же я научился, - вспылил Бемиш прямо  в  улыбающееся  с  экрана
лицо, - от вас с Киссуром?
   - Господин госсекретарь, пусть эта шавка покинет  комнату,  -  потребовал
Шаваш, - он вообще не чиновник Федерации!
   Бемиш молча развернулся и вышел из зала, не дожидаясь, пока ему укажут на
дверь.

   ***

   За стеной, в прихожей, сидел в окружении  всякой  штабной  сошки  генерал
Экклс,  главком  четвертой  ракетной  армии,  и  молча  рассматривал  лепной
потолок.
   Потолок был украшен свисающими кистями винограда.
   - Шикарная комнатка, - сказал генерал. - А что там над дверью написано?
   - Ее название, - ответил Бемиш,  -  Зала  Семи  Виноградных  Кистей.  Это
довольно историческое место. Здесь по приказанию императора Аттаха  оттяпали
голову самому верному его полководцу.
   - А почему? - полюбопытствовал генерал.
   - Народ утверждает, что всему виной свадьба  щекотунчиков.  Этим  местным
бесам надо было справлять свадьбу, и они дали взятку  дворцовому  чиновнику,
чтобы  тот  разрешил  им  использовать  Залу  Семи  Кистей.  Всю  ночь  бесы
веселились в зале, а после этого в ней всегда принимались неверные  решения.
Вот поэтому и казнили полководца.
   Генерал посмотрел на директора компании мутными очами, а потом спросил:
   - Они договорились о встрече?
   - Нет. Шаваш боится приезжать в столицу.
   - Что он хочет, непонятно?
   - Черт его знает, что он хочет, - с досадой сказал Бемиш. - Не  может  же
он хотеть территориальных уступок,  а,  генерал?  А  если  он  хочет,  чтобы
земляне убрались с Вей, так об этом даже просить не надо. По-моему, мы после
всего случившегося побежим с планеты быстрее, чем мышь от лисы.
   - Если они  не  договорятся,  где  встретиться,  переговоры  сорвутся,  -
заметил генерал.
   Тут кто-то осторожно тронул Бемиша за плечо. Тот обернулся: за ним  стоял
министр полиции, господин Ахотой.
   - С вами хотят поговорить, - сказал Ахотой,  -  пожалуйста,  следуйте  за
мной.
   Ахотой  провел  Бемиша  гостиничными  коридорами,  в  которых  испуганные
бронзовые боги жмурились от света дневных ламп, провел  садом  по  дорожкам,
посыпанным желтоватым песком, и раскрыл перед ним двери маленького флигеля с
крышей в форме крыльев ласточки.
   Внутри флигеля сидел худощавый человек  с  белым,  как  будто  прозрачным
лицом и карими глазами, над которыми взлетали уголки бровей. Несмотря на  то
что человек был в европейской одежде, Бемиш почти  сразу  узнал  императора.
Узнал - и поразился. Было даже удивительно, что  в  течение  последних  трех
дней кризиса, когда имя императора  поминутно  слетало  с  языка  сектантов,
Киссура, правительственных чиновников и даже землян, никто,  сколько  помнил
Бемиш, от самого императора ничего не слышал. Да и с  ним  не  советовались.
Или - советовались? Или Киссур звонил императору?
   А рядом с императором стоял еще один  человек  -  бывший  первый  министр
империи, Нан, он же - Дэвид Стрейтон.
   - Да поклонитесь же, - зашипел сзади министр полиции.
   Бемиш поспешно сотворил нечто среднее между поклоном и коленопреклонением
и успел, выпрямляясь, заметить ехидную усмешку на лице Нана.
   - Добрый день, господин Бемиш, - голос императора Варназда,  как  всегда,
был немного тих и чем-то походил на плач ребенка,  -  я  рад  видеть  вас  в
добром здравии. Скажите, что хочет от Федерации, - император запнулся, - мой
заместитель министра финансов Шаваш?
   - Заместитель министра? Его еще не объявили вне закона?
   Губы императора капризно  опустились.  Ну  правильно.  У  Шаваша  столько
друзей, что даже сейчас император, пожалуй, не решится хотя бы уволить его с
занимаемого поста. Черт побери, человек шантажирует  всю  Галактику,  а  его
государство даже не осмеливается дать ему пинка под зад!  Хорошенькое  дело!
Значит, требования землянам будет  предъявлять  все-таки  законный  чиновник
империи?
   - Мне было бы трудно объявить вне закона Киссура, - прошептал  император.
- Что они хотят?
   - Не знаю. Они скажут это только при встрече с делегацией.
   - Вот и Нан то же говорит, - промолвил император,  поворачивая  голову  к
безмолвно стоящей у резной колонны фигуре, - а ведь он сел в Ассалахе.
   Это для Бемиша было новостью. Он знал, что бывший первый министр летит на
Вею, но - сесть на захваченном террористами космодроме?
   - Когда начнутся переговоры?
   - Неизвестно. Наша делегация вовсе не собирается ехать в Ассалах, а Шаваш
до смерти боится ехать в столицу  страны,  законным  чиновником  которой  он
является, государь.
   Сарказм в голосе Бемиша был слишком неприкрыт, и губы императора капризно
дрогнули.
   - Переговоры могут пройти на территории моего дворца, -  сказал  государь
Варназд. - Я клянусь, что обе стороны будут там в безопасности. Я не  думаю,
что войска или службы безопасности землян осмелятся попрать наши традиции  и
чинить насилие в моем дворце. Не думаю также, что господин  Шаваш  осмелится
отказаться явиться во дворец своего государя, когда государь гарантирует ему
безопасность.
   И государь наклонил голову, давая понять, что  встреча  закончена.  Бемиш
уже поклонился, чтобы идти, когда вдруг император тихо сказал:
   - А что Киссур? Он хорошо себя чувствует? Он выглядел таким бледным -  на
экране...
   - Киссур себя чувствует как щука в воде, - заверил Бемиш, - в отличие  от
трех тысяч убитых им вчера человек.
   И вышел.

   ***

   Разумеется, Шаваш не посмел отказаться от гарантий, данных  государем.  В
самом  деле,  отказ  замминистра  империи,  защищающего  интересы  государя,
приехать во дворец выглядел бы по крайней мере  как  публичное  прошение  об
отставке.
   Вертолет с Шавашем и десятком его охранников  приземлился  на  территории
государева дворца в шесть утра. Дворцовая  стража  с  непроницаемыми  лицами
проводила прибывших в  Павильон  Радужного  Дождя,  где  собрались  делегаты
Федерации.
   Стол для заседаний стоял на первом этаже, в Зале Белых Облаков.  Земляне,
рассевшиеся вокруг стола, молча изучали свои блокноты и невольно поглядывали
на красивые, чистого серебра кувшины, украшенные изображениями танцующих пав
и павлинов, в которых дворцовая прислуга  принесла  особое  дворцовое  вино,
настоянное на листьях ореха пополам с сосновыми иглами.
   Госсекретарь Ходски видимо хотел пить: он то и дело окунал  свои  губы  в
стакан с вином, нюхал не очень  подходящий  к  переговорам  запах  и  ставил
стакан обратно.
   Бемиш вдруг сообразил, что переговоры на территории  дворца  дают  Шавашу
явное преимущество. Здесь  все  дышало  традицией  и  империей:  вышколенная
прислуга поставила на стол дивные кувшины с вином, но и не подумала принести
минеральной воды в пластиковой бутылке. И хотя все здесь присутствующие были
людьми состоятельными, и один даже чуть не лишился четыре года  назад  поста
за  непозволительно  большие  траты  на   отделку   нового   здания   Совета
Безопасности Федерации, - глубоко  чуждое  им  имперское  великолепие  этого
зала, чешуйчатые рисунки на стенах и серебряные балки, круглые  как  солнце,
не могли не действовать на делегацию, хотя бы подсознательно. Шаваш же бывал
в этом павильоне десятки раз. Он был на своей делянке.
   В 6.15 послышались шаги, и в зал заседаний вошел Шаваш.  Он  был  одет  в
европейский костюм и безукоризненно выбрит, однако с его появлением  в  зале
на присутствующих словно повеяло чем-то совсем  чужим.  Бемиш  принюхался  и
понял, в чем  дело:  от  Шаваша  пахло  не  одеколоном,  а  дорогим  местным
благовонием. Бемиш невольно  подумал,  что  это  еще  больше  выбьет  членов
делегации  из  колеи,  а  между  тем,  когда  Шаваш  будет  давать  интервью
газетчикам, он будет выглядеть истым человеком  Галактики  -  благовоние  не
снимешь на пленку.
   Произошло некое замешательство,  после  чего  госсекретарь  Ходски  молча
встал, приветствуя Шаваша. Тот отвесил ему поклон и занял  место  посередине
стола, напротив Ходски. Бемиш заметил, что нос Ходски настороженно  дернулся
от незнакомого запаха.
   - Мы, - сказал госсекретарь, - выполнили ваши условия и прилетели на Вею.
Теперь мы хотели бы услышать ваши условия.
   - Мы хотим, - ответил Шаваш, - чтобы вы приняли империю Великого Света  в
Федерацию Девятнадцати.
   Бемишу показалось, что он ослышался.
   -  Наше  условие  прекращения   конфликта   и   освобождения   оставшихся
заложников, - повторил Шаваш, -  принятие  империи  на  правах  федерального
государства в Федерацию Девятнадцати.
   Прошло несколько секунд изумленного молчания.
   - Для этого, - едко заметил главком четвертой ракетной армии, - вовсе  не
надо было объявлять Федерации Девятнадцати войну!
   - Напротив, - возразил Шаваш, - если бы мы не объявили вам войну,  вы  бы
даже не стали рассматривать наше  предложение.  Вы  бы  живо  сосчитали,  во
сколько обойдется развертывание на Bee всех программ социального обеспечения
и долгосрочного инвестирования - всего, что положено субъектам Федерации,  -
и вежливо бы сказали, что моральные соображения заставляют вас отказаться от
того, что может быть воспринято как аннексия суверенного государства.
   Шаваш улыбался. Бемиш похолодел. Действительно, если  принять  империю  в
члены Федерации, это решит многие, если не  все  ее  проблемы...  Но...  Эта
какая  прорва  денег!  Бемиш  представил  себе,  как  босоногому  нищему  со
столичных улиц выдают  минимальное  пособие  по  безработице,  положенное  в
Федерации.
   - Но... - запнулся госсекретарь, - это беспрецедентно...
   - Вовсе нет, - отозвался Шаваш, - в I веке до Рождества Христова латиняне
объявили войну Риму с целью заставить Рим дать им латинское  гражданство.  А
во  время  мексиканской  войны  в  1848  году  радикальная  партия   Мексики
настаивала на аннексии страны Соединенными Штатами.  Мне  печально,  что  я,
веец, лучше знаю вашу историю, чем вы, господа.
   Бемиш  усмехнулся.  Это  была  действительно  типичная  манера   вейского
чиновника - ссылаться на прошлое. А Шаваш, улыбаясь, продолжал:
   - Представьте себе, что вы отвергли наше предложение и продолжаете войну.
В  силу  известных  обстоятельств  вы  не  можете   использовать   мобильные
тактические части. Они ненадежны. В них слишком  много  уроженцев  Вей.  Это
значит, что вам придется уничтожить половину империи стратегическим оружием.
Какой чудовищный удар по репутации Федерации Девятнадцати!
   Вы  одновременно  продемонстрируете  невиданную   жестокость,   уничтожая
совершенно бессильную страну, и невиданную слабость - в самом деле, на каком
уровне стоит боеспособность государства, в котором половина отрядов быстрого
реагирования состоит из уроженцев  планеты  потенциального  противника!  Ваш
престиж разлетится вдребезги, Гера и другие ваши враги получат  нравственное
преимущество; те члены Федерации, которые давно  требуют  самостоятельности,
поспешат выйти из союза, заявив о своем несогласии с политикой Земли.
   Шаваш помолчал, отпил немного вина, и продолжил:
   - А  теперь  представим,  что  вы  соглашаетесь  на  наше  предложение  и
Федерация Девятнадцати  превращается  в  Федерацию  Двадцати.  Какой  триумф
демократии и свободы! Империя, целая планета,  добровольно  отказывается  от
независимости и суверенитета ради  гражданских  прав  в  составе  Федерации!
Федерация не нуждается в оружии - она побеждает примером!
   - С ума сойти, - пробормотал госсекретарь.
   - Нынешний век - век автономий. Быть  может,  империи  суждено  повернуть
этот процесс. Вадда стремится к независимости. Разве  мнение  ее  народа  не
переменится после того, как она увидит пример империи? Во всяком случае,  ее
политикам будет уже не  так  просто  внушить  своему  народу,  что  истинное
счастье народа наступит тогда, когда  эти  политики  перестанут  подчиняться
приказам метрополии.
   Глаза госсекретаря зажглись. Он прилетел в империю, прервав переговоры на
Вадде, переговоры о том, каков будет развод с Федерацией - с  битьем  посуды
или битьем половины посуды, - и  теперь,  от  слов  Шаваша,  в  зрачках  его
заплясали веселые чертики.
   А Шаваш меж тем продолжал:
   - Каков положительный итог победоносной войны? Подчинить чужую  страну  в
настоящем и обезопасить себя от нее  в  будущем.  Каков  отрицательный  итог
победоносной войны? Озлобление  побежденных,  жажда  мести,  настороженность
соседей. Мы предлагаем вам все положительные  итоги  войны  без  единого  ее
отрицательного итога!
   Наше предложение устраняет множество проблем.
   Например - проблема земель, окружающих империю. Ясно, что начинающаяся их
разработка очень скоро бы привела к конфликтам между суверенной  империей  и
Федерацией. Если мы  будем  составлять  одно  государство,  все  предпосылки
конфликта исчезнут.
   Оставив наши действия безнаказанными, вы распишетесь  в  своей  слабости.
Объявив нам войну, вы предстанете слабыми и жестокими одновременно. Победа и
поражение будут для вас одинаковой катастрофой: вы ок