Кассандру. Там он  встречался  с  одним  из
своих старых приятелей. Вот с этим.
   И  Джайлс,  порывшись  в  кармашке,  вынул  и   положил   перед   Бемишем
фотокарточку.
   -  Этот  человек,  между   прочим,   когда-то   возглавлял   анархистскую
террористическую группу "АБЦ". На его счету...
   - Мне не интересен его счет, - оборвал Бемиш разведчика.
   - Да? А Шаваш был весьма заинтересован.
   - Не советую вам разговаривать по этому поводу с Шавашем, -  у  вас  и  у
Шаваша разные цели.
   - В смысле?
   - Вы хотите выяснить, связан ли Киссур  с  террористами,  а  Шаваш  хочет
доказать, что он с ними связан. Разумеется, он это докажет.
   - Безо всяких оснований?
   - Киссур - это тысяча и одно приключение. Если напротив него  горит  дом,
он бежит в дом и спасает ребенка. Если дом не горит,  он  вполне  может  дом
поджечь. Разумеется, террорист навестил Киссура. Киссур  слишком  колоритная
фигура, чтобы его не навестить. Ну и что? Я не видел Шаваша  в  тот  момент,
когда вы задавали ему свой вопрос, но я готов поклясться, что Шаваш чуть  не
лопнул со смеха. Если бы отвечал вам искренне, он бы  тут  же  ответил,  что
человек, который осмелится сравнить государя Иршахчана с каким-нибудь дохлым
землянином Марксом, - этот человек рискует тут же искупаться в бассейне.  Но
Шаваш этого не сказал, потому что  Шаваш  ненавидит  Киссура.  Вы  подкинули
Шавашу идею: он приищет доказательства. Он приищет связных между Киссуром  и
террористами и научит их, как говорить. Киссур - непредсказуемый человек, но
Шаваш умеет предсказать и его. Если человек подойдет  к  Киссуру  и  скажет:
"Давай взорвем банк из стремления к светлому будущему",  то  Киссур  выкинет
его в окошко. А человек, наученный Шавашем, подойдет и  скажет:  "Почему  бы
нам не взорвать банк и угостить этих взяточников так, как они  заслуживают?"
-  "Прекрасная  идея!"  -  воскликнет  Киссур.  После  этого  Шаваш  получит
возможность стереть Киссура в порошок, хотя на  самом  деле  за  организацию
ограбления банка следовало бы посадить не Киссура, а Шаваша.
   Джайлс помолчал.
   - Я думал то же самое, Теренс, - сказал он. - Я раскричался, что все  это
чушь... В общем, они меня познакомили с одним следователем.  Киссур  торгует
наркотиками.
   - Что?!
   -  Киссур  торгует  наркотиками.  На  его  землях  в  Верхнем  Варнарайне
выращивается огромное количество вейской "волчьей метелки". Это происходит с
прямого благословения хозяина земель. Я очень  сожалею,  Теренс,  но  мы  не
можем принять в военную академию одного из боссов вейской наркомафии.
   И разведчик вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.
   Минут через пять в кабинет зашел Ашиник с ворохом распечаток.
   - Что с вами, хозяин? Вы плачете?
   Бемиш не отвечал.
   - Вам плохо? Вызвать врача?

   ***

   Дня через три Киссур с Ханадаром Сушеным Фиником, да Алдоном Рысенком, да
двумя собаками заехал  к  Бемишу,  и  они  впятером  отправились  на  конную
прогулку.
   Поле, на которое они выехали, уже было покрыто бетонными плитами.  Далеко
на взгорке торчали срубленные пни, словно остатки зубов во  рту  старика,  и
веселый красный трактор с грохотом и визгом вытаскивал их из земли.
   Как-то незаметно новая дорога кончилась, - всадники  скакали  по  старому
императорскому тракту, с желтоватыми каменными колеями, с широкими  пальмами
и узкими пирамидальными тополями, высаженными вдоль дороги согласно  древним
законам... Вдали замелькали зеленые взгорки и покрытые водой  рисовые  чеки.
Бемиш восторженно вертел головой: красота была, словно на фотографии.
   На  ветке  тополя  сидела  белка  и  ела  орех.  Ханадар  Сушеный  Финик,
развлекаясь, выстрелом выбил орех из беличьих лапок, и та в  ужасе  брызнула
вверх по дереву.
   - Раньше здесь была хорошая охота, - сказал Ханадар Бемишу, - а теперь из
крупных зверей тут остались только твои бульдозеры.
   - Слушайте, - сказал Киссур, - а  почему  бы  нам  не  поехать  в  Черное
Гнездо? Там отличная охота.
   - Когда?
   - А почему бы нам не отправиться прямо сейчас?
   - На конях?
   - Отличная мысль, - сказал Киссур, - так поскакали!
   Ханадар оглушительно захохотал.
   И они поскакали. Бемишу  было  так  хорошо,  как  никогда  в  жизни.  Ему
захотелось отменить все на свете совещания, ему было плевать на космодром  и
на инвестиционные фонды, - ему хотелось только скакать по  этой  дороге,  на
которой застрял бы его автомобиль и которую разроет его бульдозер.
   К вечеру Киссур показал на кумирню, заросшую лопухами, и осведомился:
   - Переночуем здесь или в поле?
   Бемиш опомнился.
   - Киссур, - сказал он, - у меня завтра в восемь утра рабочая встреча.  Мы
успеем вернуться до рассвета?
   Ханадар заплясал в седле от смеха.
   - Теренс, - сказал он, - Черное Гнездо, - это родовой  замок  Киссура,  в
Горном Варнарайне. Там живет старая  Эльда,  и  неделю  назад  туда  приехал
Ашидан.
   - Постойте, - сказал Бемиш, - но это полторы тысячи километров!
   - Тысяча и шестьсот тридцать, если я не забыл вашего проклятого счета,  -
хохотнул Ханадар. Бемиш поворотил коня.
   - Сожалею, господа,  -  проговорил  он,  -  но  у  меня  нет  времени  на
десятидневную скачку вдоль хороших хайвеев.
   - Эй, - сказал Киссур, - вы не можете  изменить  слову!  Вы  обещали  мне
охоту в Черном Гнезде!
   - Я не обещал скакать туда на коне, - возмутился Бемиш.
   - До настоящего замка, - сказал Ханадар, - нельзя доехать  в  автомобиле.
До настоящего замка надо скакать пять дней и  пять  ночей.  А  землянин  уже
отбил себе всю задницу.
   Это  было  несправедливое  замечание.  Тем  более   несправедливое,   что
последние два месяца Бемиш по утрам объезжал территорию стройки  на  лошади,
признав ее преимущество над тяжелозадым вездеходом  и  верхоглядом-флайером.
Так что  Бемиш  ездил  очень  прилично,  хотя  и  проигрывал  этой  компании
варваров, которых отцы посадили на лощадь раньше, чем матери начали учить их
ходить.
   - Ладно, - сказал Киссур, - можете возвращаться, - но двадцать третьего я
жду вас в Черном Гнезде.
   - Двадцать третьего? Вы что, собираетесь доскакать  до  своего  замка  за
пять дней?
   - Семь лет назад, - сказал Ханадар, - я проделал этот путь за пять  дней,
и со мной было двести всадников со щитами и копьями, и  каждый  день  у  нас
было по стычке.
   - Ладно, - сказал Бемиш, - я возьму машину и приеду в ваше Гнездо, черное
или белое, и я уверен, что обгоню вас по дороге.

   ***

   На следующее утро пожаловали гости:  посол  Федерации,  господин  Лиддел,
Шаваш и его непосредственный начальник, министр  финансов  Сарджик.  Министр
финансов был  уже  совсем  плох,  -  лысая  его  головка  дергалась,  глазки
слезились. Этого человека Шаваш извлек откуда-то из провинции Чахар, где тот
сидел со времен государя Неевика. По непроверенным слухам, министр  финансов
не имел пластиковых карточек, а видя их у  других,  качал  головой:  "Ничего
хорошего из этого не выйдет, уверяю вас! Вот  банк  Шакуника  тоже  выпускал
частные деньги,  а  потом  банк  конфисковали,  и  деньги  пропали!  А  если
правительству Федерации не хватит денег и оно конфискует ваш  банк?"  Старый
министр крепко  усвоил  в  юности  правило,  согласно  которому  чем  богаче
предприниматель, тем больше у государства чешутся руки на его  богатство,  и
переделать себя уже не мог.
   Министра запихали в комнатку, а Шаваш поехал осматривать стройку.
   - А где Киссур, - спросил он, - и что вы такой взъерошенный?
   - Киссур, - сказал Бемиш,  -  поехал  со  своими  товарищами  до  Черного
Гнезда. На конях.
   Шаваш усмехнулся.
   - А вы?
   - А я всю ночь ехал  обратно.  В  деревнях  вокруг  не  было  ни.  одного
телефона, а спутниковый я с собой по дурости не взял.
   Бемиш ужасно устал, так как ехал шагом, боясь утомить лошадь, а  спать  в
седле он не умел да и учиться этому не собирался.
   - Понятно, - сказал Шаваш, - Ханадар Сушеный Финик намерен проехаться  по
местам боевой славы. Эти люди живут в позапрошлом веке.
   Напоследок Бемиш спросил,  откуда  взялась  история  о  том,  что  Киссур
торгует наркотиками, но Шаваш, улыбаясь, отговорился полным незнанием.

   ***

   По зрелом размышлении Бемиш решил ехать машиной, и очень  был  горд,  что
посмотрит Страну Великого Света не из иллюминатора, а из ветрового стекла.
   Он выбрал старый джип на высоких колесах, с двумя ведущими осями, сунул в
багажник вторую запаску, охотничьи сапоги, целую батарею бутылок с  питьевой
водой и несколько банок консервов. Он приварил к багажнику стальные стойки и
приторочил к ним легкий  мотоцикл.  Бемиш  помнил,  как  улыбнулся  Ханадар,
сказав, что до Черного Гнезда нельзя ехать на автомобиле, а надо скакать  на
лошади. Зная Ханадара, он подозревал, что над ним затеяли  гнусную  шутку  и
автомобильная дорога к замку существует только на карте.
   Бемиш ехал из центра империи к ее варварской окраине, и каждый  километр,
отделявший его от столицы, казалось, погружал его  в  глубь  веков.  Первыми
пропали  хорошенькие  усадьбы,  с  антеннами  космической  связи,  затем   -
иноземные товары  на  придорожных  лотках,  затем  -  фабричные  рубашки  на
прохожих. Вокруг потянулись залитые водой рисовые  поля,  глиняные  деревни,
где лаяли собаки и били барабаны в управах и где фасон домов не менялся  три
тысячи лет, где крестьяне  в  конопляных  штанах  пели  тысячелетние  песни,
собирая урожай, и только безупречное  шоссе,  как  мостик,  проложенный  над
временем для любопытного  наблюдателя,  соединяло  резво  катящийся  джип  с
далеким миром стекла и стали.
   Через тысячу километров кончилось и  шоссе:  джип  запрыгал  по  каменной
горной дороге, -  последнему  слову  строительной  техники  времен  государя
Иршахчана.  Животные  осмелели,  стали  выходить  на  дорогу.  Редкие  люди,
наоборот, бросались от непонятной  повозки  в  лес.  Рисовые  поля  пропали,
некоторые деревни в этих горах до сих  пор  жили  охотой  и  ягодой  да  еще
грабежом случайных путников.
   Вечером, на второй  день,  Бемиш  увидел  у  придорожной  харчевни  пяток
знакомых коней и остановился.
   Киссур со спутниками сидели за  дощатым  столом  и  жрали  кабана.  Бемиш
присоединился к ним.
   - Я вас обгоню, - сказал Бемиш.
   - Гм, - сказал Киссур, - между прочим, я могу  приказать  проколоть  тебе
шины. Бемиш ответил ему в тон:
   - А я могу подать за это на тебя в суд. Киссур жадно жевал кабана.
   - Это моя земля. Я здесь хозяин над налогами и судом. Так  что,  если  ты
подашь  на  меня  в  суд,  я,   пожалуй,   присужу   тебя   к   веревке   за
лжесвидетельство.
   - И часто ты так судишь?
   - Никогда, - сказал Киссур. -  Если  присудить  человека  к  смерти,  его
родственники станут охотиться за тобой. Родовая месть. А за тебя  кто  будет
мстить?
   - За землянина никто не будет мстить, - согласился Ханадар Сушеный Финик.
-  Земляне  считают,  что  за  них  должно   мстить   правительство.   Скоро
правительство будет спать за них с женщинами.
   Бемишу отвели лучшую конуру в харчевне,  и  вечером  Киссур  прислал  ему
девицу. Девица была довольно хорошенькая и  мытая.  Она  стояла,  застенчиво
теребя босой ножкой циновку. Бемиш посадил девицу к себе на  колени  и  стал
перебирать ожерелье у нее на шее.  На  ожерелье  висели  несколько  тяжелых,
неправильной формы серебряных монет, с  дырочкой  посередине  и  полустертым
клеймом Золотого Государя, десяток десятицентовиков и квотеров,  швейцарский
франк и даже, сколь мог разобрать Бемиш по-немецки, один никелевый  талончик
для проезда на метро в городе Кельне.
   Бемиш спихнул девицу с колен, покопался в бумажнике и высыпал  на  ладонь
тамошнюю мелочь. Он выбрал из мелочи давно там валявшийся, как он  правильно
помнил, десятицентовик, показал его девице и постучал пальцем по серебряному
"единорогу", размером с куриное  яйцо,  квадратному  и  с  круглой  дырочкой
посередине, с надписью во славу государя Меенуна.
   - Поменяемся? - сказал он.
   Глаза девицы распустились от радости. Она быстро потащила ожерелье с шеи.
Бемиш схватил ее за руку.
   - Слушай, дура! - сказал он. - Если  взять  один  десятицентовик,  и  еще
один, и еще сто, и еще тысячу и набить этими десятицентовиками вон тот  ларь
в углу, - то весь этот ларь будет стоить меньше,  чем  одна  эта  серебряная
монета. Ясно?
   Девица кивнула.
   - А теперь проваливай отсюда, - сказал Бемиш. Глаза девицы погрустнели.
   - Так мы не  поменяемся?  -  спросила  она,  глядя  на  десятицентовик  с
нескрываемым вожделением. Бемиш отдал ей десятицентовик и вытолкал вон.
   Когда на следующее утро Бемиш встал, Киссура и его свиты уже не было, они
ускакали ни свет ни заря.
   - Скоро я их нагоню? - спросил Бемиш у хозяйки.
   - Нет, - сказала хозяйка харчевни, - вам, господин, надо ехать в  объезд,
через Белый Перевал, а они поскакали напрямик. К вечеру будете в замке.
   - А они?
   - Гм, - засомневалась женщина, - если днем подтает и  будет  лавина,  то,
конечно, первым приедете вы, а  если  лавины  не  будет,  то  они,  конечно,
поспеют раньше.
   - А тяжелая там дорога, напрямик?
   - Не знаю. С тех пор, как старый Шан сломал  там  шею,  по  ней  уже  лет
десять не ездили.
   Горная дорога петляла, как плеть тыквы. Вдруг пошел крупный,  с  клочьями
снега дождь. Дворники не успевали очищать  стекло.  Бемиш  жутко  боялся  за
Киссура: тот, конечно, не старый Шан, но шею сломать может.
   Горные эти места были дики до крайности.  В  прибрежных  районах  некогда
процветала торговля, и десятка  три  лет  назад  местные  города,  наподобие
Ламассы  или  Кудума,  могли  похвастаться  сильными  коммунами  и   обилием
торговцев. Гражданская война в  империи  перевернула  все:  люди  из  замков
подняли  головы,  сыновья  торговцев  ушли  в  их  дружинники,  дочери  -  в
наложницы. Спрос на воинственную  аломскую  знать  был  такой,  что  средний
рыцарь в империи мог награбить за два месяца больше, чем средний торговец  -
наторговать за два года. Когда же война окончилась, оказалось, что  торговцы
в Ламассе повымерли за нерентабельностью, и людей со звезд  встретила  земля
разбойников и бандитов.
   Руки  империи  едва  дотягивались  в  этот  странный   край;   официально
ответственность за порядок в  окрестностях  нес  владелец  замка,  но  он-то
обычно и был первым бандитом. Ни о какой разработке залежей  нельзя  было  и
думать, потому что к горным инженерам тут же подъезжали люди на лошадях,  но
с гранатометом под мышкой и требовали ясак.
   Ни один  проезжий  не  был  тут  в  безопасности.  Самый  гнусный  случай
произошел   года   три   назад,   когда   вице-президент   Мирового   Банка,
любитель-альпинист, черт его дери, вздумал с двумя своими друзьями  покорить
здешний пик Айч-Ахал.
   Еще на подъезде к пику он попался в плен к одному  из  местных  родовитых
бандитов и был препровожден в замок. На следующий день в банк пришел факс  с
фотографией вице-президента, сидящего на цепи  в  самой  настоящей  земляной
яме, и требованием выкупа в один триллион денаров.  Уставной  фонд  Мирового
Банка составлял пять триллионов денаров.
   Пресса взвыла.
   Галактика потребовала от  империи  принятия  решительных  мер.  Галактика
потребовала узнать, в каком из замков находится пленник. "Да в любом - пожал
плечами посол империи, - кому попался, там и сидит".  Галактика  потребовала
принятия решительных мер по отношению к этакому краю.
   Хозяин замка известил, что в случае решительных мер.  пленнику  перережут
глотку. Выручил Мировой Банк Киссур. Он  срочно  прилетел  в  свой  замок  и
позвал окрестных сеньоров на пир и совещание. Те явились. Киссур бестрепетно
арестовал три десятка съехавшихся к нему гостей и объявил,  что  расстреляет
вечером всю эту публику, если вице-президента не выпустят.
   Сеньора, захватившего вице-президента,  среди  гостей  Киссура  не  было.
Были, однако, его деверь и тесть. В ту же ночь  вице-президент  был  выпущен
безо всякого выкупа. Киссур впоследствии даже не  соизволил  встретиться  со
спасенным им человеком.
   Уже к вечеру Бемиш выехал на главную и единственную улицу Черной деревни,
вдалеке, над горой, на  мгновенье  мелькнул  в  разрыве  облаков  замок,  со
стеной, зубчатой, как кардиограмма.
   В эту минуту на мокрой дороге показался гусь.
   Бемиш ожидал, что гусь посторонится и даст место автомобилю, потому  что,
с точки зрения землянина, дороги были предназначены  для  машин,  а  не  для
гусей. Но с точки зрения гуся, дороги были предназначены именно для гусей, и
вследствие этого  несовпадения  во  взглядах  гусь  уставился  на  машину  с
любопытством, а потом повернулся к ней спиной и нагнул голову.
   Впоследствии Бемишу объяснили, что надо было снизить скорость и  проехать
поверх гуся, и гусь был бы здоров, и машина была бы цела. Но Бемиш  не  знал
обычаев здешних гусей.
   Он вывернул руль  вправо  и  нажал  на  тормоз.  Машину  развернуло,  как
перышко. Бемиш влетел в кусты ежевики, бывшие в  деревне  вместо  изгородей,
едва не расшибив голову о руль. Машина вздрогнула и замерла.  Бемиш  хлопнул
дверцей и пошел смотреть.
   Передние колеса сидели глубоко в  придорожной.  канаве,  и  одно  из  них
попросту  отвалилось.  Бемиш  оглянулся.  Гусенок,  отчаянно  кося   глазом,
торопливо побежал с дороги прочь. "Сукин сын!" - громко сказал Бемиш.
   Быстро темнело, накрапывал дождь. Нечего было и думать  починить  машину.
Собака за ежевичной изгородью старалась, как противопожарная сигнализация. К
ней постепенно присоединялись все новые и новые  псы.  Что  же  до  людей  -
деревня как вымерла.
   - Эй, - заорал Бемиш, - хозяева!
   Кричать пришлось довольно долго. Наконец дверь домика  растворилась  и  с
порога спросили:
   - Ну? Чего кричишь в темноте?
   В проеме двери что-то поблескивало, человека же видно не было.
   - Телефон у вас есть? - спросил Бемиш.
   - Телефона нет. Веерник есть, - ответили за порогом.
   Бемиш осклабился:
   - Веерник у меня есть у самого.
   Дверь захлопнулась. Бемиш задумчиво пнул ногой машину, закинул  за  левое
плечо веерный излучатель, за правое рюкзачок и  снял  с  распорок  маленький
мотоцикл. "Веерник, - подумал он, вспоминая блеск в отверстии двери, - какой
там к черту веерник, - плазменный гранатомет по меньшей мере".

   ***

   Сторожа впустили Бемиша в замок безо всякого удивления; на мотоцикле  так
на мотоцикле - кто их знает, этих землян? Правду, значит, говорят,  что  они
на конях не умеют ездить. "Да, - подумал Бемиш, - тут совсем не  тот  народ,
что в равнинах, тут тысячу лет молчали в обнимку с мечом, а теперь молчат  в
обнимку с гранатометом,  тут  каждый  судебный  приговор  порождает  родовую
месть..."
   Во дворе замка было скользко и сыро, как  в  размороженном  холодильнике.
Киссура еще не было. В верхнем зале, в креслах, дремала  старая  Эльда.  Она
посмотрела на беспокойного землянина, как на лягушку, и сказала, что  скорее
его, землянина, железная повозка разлетится на их, землян, дорогах, гладких,
как щека евнуха, чем ее сын упадет с кручи в здешних горах.
   Бемиш, со своим беспокойством, убрался.
   Молодой хозяин замка, Ашидан, студент Кембриджа,  дрых  в  главном  зале,
склонив златокудрую голову в тарелку с объедками.  Над  ним  щерилась  маска
быка с факелами вместо рогов, а в камине  под  маской  тлело,  распространяя
мерзкий запах, нечто, что при  ближайшем  рассмотрении  оказалось  останками
наручного телефона.
   - Это что? - спросил Бемиш дворецкого.
   - Это госпожа Эльда, - ответил тот,  -  сказала,  чтобы  этих  колдовских
штучек не было в моем доме. Она его только утром нашла, перерыла  комнаты  и
нашла.
   Бемиш оглядел Ашидана повнимательней. Тот спал, беспокойно вздрагивая,  и
Бемишу не показалось, что он пьян.
   - Что же, в замке нет никаких средств связи?
   - Ох, - сказал слуга, - что связь! Видите, - сукно  -  и  то  домотканое.
Иное -  сожжет!  -  и  показал  на  свое  платье.  Бемиш  пощупал