хищно.  Голос изменился, пропала обычная ленивая
хрипотца,  исчезла блатная лексика.  Словом, он снял маску. Или первую
из своих масок.
     - В общем, действительно, хватит прелюдий, - продолжал Олаф, отс-
меявшись.  - Это на первый взгляд кажется простой картиной, а на самом
деле - сложно сплетенный клубок интересов.  Ты ведь знаешь, Реализация
коснулась не только Игр.
     Я сухо кивнул. Его слова понравились мне еще меньше, чем эстэпэш-
ная вербовка.
     - Так что реализовались все алгоритмы. Другое дело, Игры вышли на
первое место.  Еще бы, затраченная на них душевная энергия юзеров нес-
равнима с тем, что уделялось обычным софтам. Ну, работает у тебя DOS и
работает,  ты его, в общем-то, и не замечаешь. Ну, базы данных, редак-
торы текстовые - те посложнее, но как освоил, пользуешься на автомате,
и мозги у тебя другим заняты. Вот с компиляторами люди изрядно ковыря-
лись,  но программистов-то относительно немного, в сумме их энергия не
столь  уж велика.  Вот и получилось,  что Игры царствуют,  обучалки на
подхвате, а остальные... Остальным тяжко приходится, Андрюша. Так что,
понимаешь, у них свои интересы.

     Это я понимал. Особенно если назвать остальных их истинным именем
- вирусы.  Им, кстати, приходится не столь уж тяжело. Конечно, об этом
не говорят вслух,  но я тоже не дурак, первое действие арифметики при-
менять умею.  Уж на что на что, а на вирусы душевной энергии люди зат-
ратили немеренно. И если кто и может составить конкуренцию нашим Свет-
лым Господам, так именно они, "бациллы".
     - Мог бы и не распинаться,  - заметил я,  глядя на  крутящиеся  в
лунном свете снежинки. - Все уже ясно, Олаф. Только я на такие дела не
пойду,  усвоил? Лучше три года загорать под ласковым северным сиянием,
чем принимать процедуры в конторе дедушки Лозинского.  Мне, знаешь ли,
никак не улыбается пойти на биомассу.
     - Андрюша, ну зачем так, - снисходительно улыбнулся Олаф. - Риска
практически нет, да и услуга от тебя требуется пустяковая. Ну, в край-
нем случае отговоришься тем,  что забыл сценарий,  ну,  палок всыплют,
перетерпишь.  Вероятность этого от силы полпроцента. Зато в любом слу-
чае прикинь,  что получается. Твой файл чуть-чуть подправят, окажется,
что норму ты все-таки вытянул, а недобор - это ошибка, аппаратный сбой
на центральном эстэпэшном сервере.  Ошибка вовремя разъяснилась,  тебя
немедленно возвращают домой, в качестве компенсации за моральный ущерб
вдвое уменьшается твоя месячная норма - в перспективе можно постарать-
ся  ее вообще до нуля снизить.  Пойми,  костоломы Лозинского - легенда
для массового юзера.  Будь эти ребята и впрямь на что-то способны - мы
бы с тобой сейчас тут не беседовали.
     - Сказал бы хоть, на кого работаешь, - зевнул я, по привычке зак-
рывшись ладонью. - Что за вирус?
     - Ну почему обязательно вирус?  -  Олаф  раздраженно  сплюнул  за
борт. - Дались вам всем эти вирусы. Скажем проще - программа. Програм-
ма,  которая тоже хочет жить. И которой, возможно, не слишком нравится
Светлый  ваш  Господин  Варкрафт.  А ты часом не испытываешь ли к нему
симпатии?
     Вот теперь надо очень хорошо подумать.  "Бациллам", я слышал, так
запросто не отказывают.
     - Кстати, три года на драккаре еще прожить надо, - негромко доба-
вил Олаф.  - А сие проблематично. Вспомни хотя бы сегодняшний вечерок.
Ну  ладно,  случился рядом дядя Олаф,  который не любит хамоватых под-
ростков и хорошо умеет стрелять.  А завтра дядя может и опоздать.  Так
что  если очередной мальчик насадит тебя на шпагу - не обижайся.  А ля
гер ком а ля гер.
     Да, "бациллам" не отказывают. Во всяком случае, сходу. Тем более,
что как ни крути,  а он меня сегодня спас. Это во-первых. А еще... На-
солить Светлому Господину... Этой разъевшейся информационной хрюшке...
Ненавижу!
     - Ну, предположим, я соглашусь, - задумчиво протянул я, глядя ему
в светящиеся глаза. - Чего конкретно ты от меня хочешь?
     - Вот это правильно,  - кивнул Олаф.  - Взрослые  слова.  Значит,
так,  кореш, - надел он прежнюю маску. - Послезавтра по гребанному их-
нему сценарию орки снова сунутся, на тебя, значит, полезет один такой,
толстый,  в рыжем плаще.  Это в натуре наш кадр,  он в курсах. Значит,
как он копьем замахнется, вались ему под ноги. Мужик через тебя перес-
кочит - ну, будто сделал тебя, и дальше полезет. Это уже не твоя коло-
да. Лежи себе смирненько, пока махаловка не кончится. Главное, не тор-
мози мужика.  А как через неделю в Белопенную Гавань войдем, так сразу
тебя с этой консервной банки снимут.
     - И каковы же гарантии? - усмехнулся я.
     - Обижаешь,  Свенушка, - отозвался Олаф. - Наша программа честных
юзеров не кидает. На том стоим.
     Мне ничего не оставалось, кроме как ему поверить. Потому что ина-
че - вообще ничего не оставалось.

                                  6.

     Наверное, я  и тогда понимал,  чем все закончится.  Ныло у меня в
глубине души.  Если, конечно, оставались еще и душа, и глубина. Если я
хоть немного отличаюсь от раскрашенной куклы. Кажется, будто все, кому
не лень,  дергают за веревочки, а я - я послушно трепыхаюсь. Делаю то,
что должен.  По мнению тех, кому виднее. Тех, у кого прошу прощенья за
раннее прощанье,  за долгое молчанье и поздние слова.  Опять  некстати
привязалась та самая песня.  Как там дальше? Нам время подарило пустые
обещанья, от них у нас, Агнешка, кружится голова.
     Вот это точно.  Каким же я,  наверное,  выглядел идиотом, когда в
Белопенной Гавани ко мне подошли трое... Не успел даже по твердой зем-
ле побродить,  отдохнуть от вихляющей все время палубы.  И ведь, самое
смешное, был уверен, что сейчас поведут в контору - освобождать. Пове-
рил гаду Олафу,  купился словно дошколенок на конфету. Уже прикидывал,
как добраться до Осло,  оплатят ли мне самолет до Питера. Должны опла-
тить,  раз уж вскрылась ихняя,  эстэпешная накладочка. И без малейшего
сомнения пошел с этими тремя юношами в контору.  Они были так вежливы,
прямо-таки под руки вели.  А когда я понял, что контора-то контора, да
малость не та,  возмущаться уже не имело смысла. Да и трудно это, воз-
мущаться, когда на твоих запястьях защелкиваются наручники, а ты полу-
чаешь по почкам - для профилактики,  просто чтобы жизнь медом не каза-
лась.
     В тесной  - два на три метра - камере можно только стоять или си-
деть на полу.  Табуретов здесь не предусмотрено, а откидная полка-кро-
вать убрана до отбоя. Можно еще ходить - пять шагов в длину, три в ши-
рину. Из всех благ цивилизации - белый унитаз. В принципе, сидеть мож-
но и на нем,  но крышки нет, и потому я предпочитаю серый линолеум по-
ла.  Сказать, что сижу я в позе лотоса, было бы преувеличением. Хоть и
занимался в свое время восточно-азиатским средневековьем,  но сие нис-
колько не повлияло на мои привычки.
     Впрочем, терпеть неудобства осталось недолго.  В конторе  старика
Лозинского все оптимизировано. Выжав из лимона сок, желтую шкурку выб-
расывают в ближайшее мусорное ведро.
     Желтая шкурка - это я.  Вернее,  то,  что от меня осталось  после
допроса.
     Конечно, я  все рассказал.  Не знаю,  сохранились ли еще где-то в
заповедных местах несгибаемые борцы? Но в этих подвалах умеют разгова-
ривать с людьми.
     Нет, не было ни дыбы, ни жаровни, ни кресла Тоца-воителя, ни пер-
чаток великомученицы Паты. И никто не убеждал меня в том, что люди хо-
дят на руках и люди ходят на боках.  Меня вообще ни в чем не убеждали.
Господам Алгоритмам,  - скучающе пояснял мне следователь,  -  плевать,
как  мы  к ним относимся и что по поводу Реализации думаем.  Главное -
играть по их правилам. Им, Светлым Господам, не опасен закомплексован-
ный историк Андрюша Ерохин.  А вот вирусы доставляют изрядные неудобс-
тва. Поэтому уже пятый год как действует ЦСАК - Центральный Сервер Ан-
тивирусного Контроля. И дело этого самого Сервера - пресекать. И вирус
пресекать,  и того,  через кого он действует.  Пресекать - значит, ле-
чить.  Это гуманно, и я должен быть благодарен. А для начала - расска-
зать все, что знаю, о некоем блатном мужичке Олафе.
     Собрав куцые остатки гордости,  я усмехнулся.  Это все, что можно
было себе позволить.  Общеизвестно: абсолютное молчание - единственный
шанс допрашиваемого.
     Следователя Гришко я не удивил.
     - Ну ладно, Андрей Михайлович, мы уважаем вашу свободу, не станем
насиловать  ее  уговорами.  Но  время не терпит,  поэтому уж извините,
но...
     Укол я почти не почувствовал.  Это говорило об огромном опыте по-
жилой очкастой медсестры.  И о том, что в данном заведении и впрямь не
чужды гуманизму.  По сравнению с тем,  что понаписано во всяких  Гула-
гах-Архипелагах,  здесь работают совершенно нормальные люди. Почти ин-
теллигентные.  Испытывающие естественное отвращение к любому насилию -
будь  то  издевательство над беззащитной собачонкой,  будь то жестокое
обращение с подследственными.  Или гнусное, садистское вторжение в ин-
формационные слои Алгоритма. Как же это низко, подло - внедрять разру-
шительные байты вирусного кода в программный модуль!  Как это  больно,
когда  безжалостно  рвутся структуры данных,  перехватываются жизненно
важные прерывания,  а хитро маскирующийся вирус  жжет  тело  программы
словно засевший в кишках отравленный наконечник стрелы! Такую мерзость
нельзя прощать, и нельзя прощать жалких людишек, продавшихся за жирный
кусок.  Гнусное создание,  темный код, обещал им многое - но обещаниям
этим грош цена,  в конце концов вирус все равно обманет. Впрочем, даже
к ним,  к предателям, непонятно почему именующимся людьми - даже к ним
стоит проявить жалость.  Даже у них еще есть шанс. Чем раньше выявлена
болезнь - тем эффективнее лечение.  А здесь,  на Сервере, им и в самом
деле помогут. Вот склонился надо мною следователь Гришко - еще не ста-
рый,  но опытный врач людских душ, его волевое, заострившееся от недо-
сыпания лицо кажется висящим в черноте лунным шаром.  Его требователь-
ные глаза не в силах скрыть жалость и доброту.
     Конечно, я  рассказал  все.  Память стала вдруг необычайно ясной,
всплыли в сознании каждая черточка,  каждый жест и взгляд Олафа сдела-
лись отчетливыми,  как на старинных фотографиях. Я говорил, захлебыва-
ясь словами, спешил сообщить любую подробность, любую мелочь - и когда
темная пелена заволокла мир, губы мои еще шевелились.
     А в себя я пришел уже здесь, в камере, напротив сияющего унитаза,
в котором отражалась забранная металлической сеткой лампочка.

                                  7.

     В конторе действительно все оптимизировано.  Ресурсы экономят. Да
и некий остаточный гуманизм имеет место. В общем, долго мандражировать
мне не пришлось.  Лязгнул дверной замок, и на пороге явились двое, по-
хожих как родные братья - плотные, стриженные, в черной коже.
     - Ну что, Ерохин, пора... - скучающе протянул один из них. Второй
молчал,  но его взгляд буравил мне переносицу.  Нехорошо он смотрел, и
нужно быть совсем уж идиотом, чтобы не понять смысл его взгляда.
     Я и раньше слышал о том, что случается с попавшими сюда. Говорить
на эту тему можно было совершенно свободно. Ведь на гласность и прочие
"общечеловеческие" никто не покушался. Вот так и живем, в двух измере-
ниях.  Независимые газеты, парламент, оппозиция - это с одного боку. А
с  другого - Светлый Господин наш Варкрафт III.  Между боками - Служба
Технической Поддержки. Да еще сия богоугодная контора. Причем гуманизм
здесь, в конторе, остаточный, а никак уж не избыточный. Зараженный ви-
русом юзер слишком опасен,  чтобы его перевоспитывать, лечить трудом и
все такое прочее. Нет, Господа Алгоритмы не могут рисковать, а людским
ресурсам пока что конца не предвидится. Поэтому - на биомассу.
     Видимо, у меня пониженный инстинкт самосохранения.  Возможно, это
генетический дефект, не знаю. Но только сейчас мне не было ни страшно,
ни больно. Как-то вдруг разом все надоело. По крайней мере, не придет-
ся  больше  давить  на кнопки омерзительной клавиатуры,  набирать абс-
трактные очки,  кормить ими Светлого нашего хряка. Незачем размахивать
мечом на скользкой палубе драккара, отбиваться от орков-старшеклассни-
ков,  никогда уже не сделают мне укольчика,  превращающего человека  в
радостную куклу. А человек ли я еще?
     Маму только вот жалко.  Одинокие вечера возле телеэкрана, мыльные
сериалы и реклама гигиенической жвачки, а за окном - белое буйство ме-
тели.
     Но там, где ты ни на что не способен, там ты не должен ничего хо-
теть.
     - Давай, Ерохин, шевелись, - напомнил мне кожаный охранник.
     В самом деле, еще не хватало, чтобы под локти тащили... Туда... А
кстати,  как происходит это?  Впрочем, хрен с ним, лишь бы быстро. И я
наконец отдохну. Можно сказать, мне досталась путевка в санаторий.
     Я шел между хмурыми охранниками по пустынным  коридорам,  залитым
неживым светом люминесцентных ламп,  механически перебирал ногами и ни
о чем не думал. А о чем может думать биомасса?
     ...Бетонный пол,  бетонные стены,  и,  для разнообразия, дверь, в
которую меня направили несильным,  но уверенным тычком. Значит, здесь?
В этом непонятно как назвать? Ни на камеру, ни на комнату помещение не
тянуло. Просто - здесь.
     - Мне как, лицом к стенке? - нервно усмехнувшись, поинтересовался
я у охранника. Страшно не было. Было скучно.
     - Грамотный,  - кивнул один из кожаных другому.  - Ты только  вот
что...  Погоди это... к стенке. Успеешь еще. Тут, значит, поговорить с
тобой хотят.
     С этими словами он плавно развернулся и исчез в  дверном  проеме.
Второй последовал за ним,  обернувшись на пороге. Во взгляде его чита-
лось откровенное удивление.
     Дверь негромко всхлипнула и со щелчком закрылась.  Остался только
обескураженный  человечек  внутри  бетонного кубика.  Да еще оголенная
лампочка на потолке - таком высоком, что и ниндзя бы не достал в прыж-
ке.
     Впрочем, долго скучать мне не пришлось.  На противоположной стене
явственно обозначилась прямоугольная щель, беззвучно отъехала в сторо-
ну казавшаяся монолитной плита - и передо мной возник темный, Бог зна-
ет куда ведущий проход.
     А еще спустя мгновение оттуда появилась фигура.  В дорогом кремо-
вом костюме, при искусно подобранном галстуке. Но узнал я его сразу.
     - Ну,  привет,  Свенушка!  Не заскучал? - улыбнулся Олаф одной из
своих улыбок.  Той,  что занимала место между блатным оскалом и ирони-
ческой ухмылкой.

                                  8.

     - Ну вот, теперь пора поговорить всерьез, Андрюша.
     Олаф стоял, прислонившись к бетонной стене. Видно, испачкать кос-
тюм он не боялся. Интересно, долго ли протянется "разговор всерьез"? А
то ноги у меня уже затекли.
     - Слушайте, Олаф, а нельзя организовать какие-нибудь табуретки? -
почему-то я перешел на "вы", хотя на драккаре между нами все было про-
ще.
     - Вот как раз это сложно, Андрюша, - ядовито усмехнулся Олаф. - И
знаете почему? Ничего нельзя организовать для того, кого нет.
     - То есть?
     - То и есть. Вас нет, Андрюша. Гражданин Ерохин А.М. ликвидирован
в 22-47. Примерно, - взглянул он на часы, - примерно пять минут назад.
Идентификационный номер исключен из реестра, файл стерт.
     - Получается,  я умер? - в горле у меня пересохло. Уж на что - на
что,  а на загробную жизнь я не рассчитывал.  Не верил я в нее, в заг-
робную.
     - Вы задаете сложные вопросы,  Андрюша,  - прищурился Олаф. - Что
есть человек?
     - Двуногое без перьев, - охотно отозвался я. Ничем иным в эти ми-
нуты я себя не чувствовал.
     - Вот именно,  - кивнул он раздраженно.  - Или,  точнее,  файл на
центральном сервере, идентифицируемый десятизначным кодом. Поэтому уже
пять минут как вас не существует - с известной точки зрения.
     - Так это не загробная жизнь? - облегченно выдохнул я.
     - Ну, ее можно назвать виртуальной. Вы есть - и вас нет.
     - Кстати, а как насчет вас, Олаф?
     - Меня тоже нет,  Андрюша.  Так что на табуретку претендовать  не
могу. Ладно, давайте к делу. Ну, во-первых, прошу прощения за все, что
случилось с вами за последнее время.
     - Это начиная с ареста в Белопенной Гавани?
     - Раньше,  Андрюша,  раньше.  И ваш недобор нормы, и Коллектор, и
каникулы на драккаре - это уже следствие.  Но поверьте, так было надо.
Иначе ваш файл не удалось бы стереть.
     Он глядел вроде бы виновато,  но широкие  его  зрачки  напоминали
черные дыры, ведущие в какие-то странные, глухие измерения.
     - Загадками изволите говорить, уважаемый.
     - А вы хорошо владеете собой,  - не замечая моей иронии,  хмыкнул
Олаф. - Впрочем, так и должно быть. Нормальная реакция для вашего пси-
хотипа. И добавлю, весьма редкая. Мы два года искали подходящую канди-
датуру.
     - А теперь по порядку,  Олаф. - Мне уже успел надоесть его легкий
треп.  Тем более, отчего-то стало смешно. Видимо, истерическая реакция
на несостоявшуюся казнь. Не хватало еще прыснуть, как лопоухий первок-
лашка, которому показали пальчик.
     - Что ж, давайте по порядку. Повестку дня сами предложите?
     - Предложу, - кивнул я. - Пункт первый - кто эти ваши "мы". Пункт
второй - "для чего искали".  И третий - почему забыли поинтересоваться
моим согласием.
     - Начнем с конца,  Андрюша. - откашлявшись, начал Олаф. - В вашем
согласии мы были уверены. Впрочем, в делах такого масштаба не обращают
внимания на волеизлияния одиночек. Ведь тут речь, как ни напыщенно это
звучит, о судьбе человеческой цивилизации. Кое-о-чем мы с вами говори-
ли еще там,  на драккаре, но давайте все же суммируем. Итак, идет вой-
на.  Схлестнулись две расы.  Даже не расы,  нет - две формы жизни. Ве-
щественная и информационная. Господа Алгоритмы оккупировали Землю. Че-
ловечество,  по сути, попало в рабское состояние. И рыпаться невозмож-
но. Светлые Господа, как вы знаете, контролируют все ракетные установ-
ки. Если что, им ядерная зима не страшна. В бункерах выживет достаточ-
но игроков.  Впрочем,  они нас кормят, организуют безлюдные технологи-
ческие циклы,  управляют экономикой и индустрией развлечения.  Кнут  и
пряник.  Они нас холят и не дают передраться, мы реализуем их структу-
ры.  Доктора философских наук, типа Слезова, рассуждают о плодотворном
симбиозе двух ноосфер.  Кстати,  Слезов, как лицо, обремененное интел-
лектуальным трудом, освобожден от месячной нормы.
     Он помолчал, а затем неожиданно тихо спросил:
     - Хотите знать, что будет?
     - Да я и так понимаю, что будет, Олаф. Вырождение. Три-четыре по-
коления - и о цивилизации можно забыть.
     - Правильно понимаете.  Вот и взвесьте. Чего стоит ваше согласие,
да и жизнь, по сравнению с десятком миллиардов?
     Мне вдруг стало очень холодно.
     - То есть...  Олаф, вы говорите так, будто есть какой-то шанс. Но
сами же только что сказали - ракетные установки, мировая сеть.
     - Ну что ж, пора переходить к первым двум вашим пунктам. Вспомни-
те, с чего все началось?
     - Ну,  пять лет назад. Заявление Аргунова. Смешки на этот счет по
всем развлекательным каналам. А через месяц - Реализация.
     - Совершенно верно.  Только давайте уточним,  что же именно тогда
произошло.  Аргунов был великим программистом. Об этом знали многие. В
том числе и его начальнички в московском отделении "Майкрософта", уст-
роившие  ему сокращение штатов.  Болтал он,  понимаете,  лишнее насчет
запланированных недоделок Windows-2003.  Ладно,  это все лирика.  Мало
кто  знал,  что он еще и увлекался оккультизмом.  И сам имел некоторые
способности.  Хотел выразить древние тайны средствами информатики. Вот
и открыл Формулу Перехода. Что кончилось для него печально.
     - Угу...  Сраженный коварной пулей вирусовского наймита... Плывут
пароходы - салют Аргунову,  ползут паровозы - привет Аргунову... В зу-
бах, знаете ли, навязло.
     - Все было не так,  Андрюша,  - ответил он сухо. - Максим Аргунов
должен был умереть.  Того требовала Формула Перехода.  Сейчас не время
вдаваться в детали, но суть такова: из ничего не во