ьме зата-
ился Кробастл, и он очень хочет забрать меня. Я почти видел его - при-
земистого, необъятно-широкого, в издевательски строгом ч„рном костюме.
А из рукавов торчат зел„ные,  в склизкой чешуе, болотом пахнущие лапы.
На каждом пальце, изогнутый хитрым рыболовным крючком, бурый коготь. А
головы и вовсе нет - лишь какой-то расплывшийся нарост поверх плеч,  и
из этого нароста смотрят тухлым взглядом узенькие, едва заметные глаз-
ки.
     Он забер„т меня,  увед„т к себе,  во тьму,  а там... Я боялся ду-
мать, что же там, но воображение не больно слушалось мозгов, оно упря-
мо рождало картины.  Вернее, лишь кусочки картин, но кусочки складыва-
лись  во  что-то  столь  гадкое,  что  я захл„бывался отчаянным р„вом.
Взрослые чаще всего не понимали,  что же со мной случилось. А я сперва
было доверчиво объяснял, кто стоит за дверью, а потом понял, что самое
правильное - молчать.  Именно тогда сделал я страшное открытие -  есть
на свете такие вещи, от которых мама с папой не защитят. Вещи, с кото-
рыми приходится воевать самому.
     А воевать пришлось,  потому что Кробастл совсем уж  обнаглел.  Он
снился едва ли не каждую ночь,  он,  чуть только темнело,  прятался за
сиреневую ткань штор,  он глядел на меня ночью с потолка,  по которому
проплывали нервные блики машин с улицы. Я понял, - а ведь мне тогда не
было и пяти, - что дальше так продолжаться не может. Или он очень ско-
ро просочится сквозь хлипкую,  стоящую между нами дверь и, сдавив ког-
тистыми пальцами мой локоть,  увед„т туда,  или... Мне ужасно не хоте-
лось делать или,  но чем больше я размазывал сл„зы по щекам, тем яснее
становилось - другого пути нет.
     И когда родители,  уверенные,  что посмотрев вечерний мультфильм,
их  сын  видит  безмятежные сны,  глядели в соседней комнате очередной
скучный сериал про вредных т„ток и дядек,  я вылез из постели, щ„лкнул
кнопочкой ночника.  Его свет,  хоть и мутновато-тусклый, вс„ же придал
мне уверенности.  Да и Топтыжка, плюшевый медвежонок, ободряюще глядел
из угла ж„лтыми пуговками глаз.  И я, на цыпочках подобравшись к двери
кладовки, рывком распахнул е„.
     Оттуда на меня пялился Кробастл.
     Войди сейчас встревоженная  мама,  она  бы,  конечно,  обнаружила
только  груду  коробок  и пыльные банки с огурцами,  но у меня-то было
совсем иное зрение,  и я видел его - пристально,  с нехорошим весельем
щурившегося на меня, и жуткие пальцы медленно сжимались и разжимались,
и из невидимой щели рта исходило гнилое, м„ртвое дыхание.
     - Уходи,  Кробастл! - сумев вс„ же не заплакать, прошептал я. - Я
тебя больше не боюсь,  вот!  Даже если ты меня съешь, вс„ равно не бо-
юсь. Потому что ты - злой, и вообще тебя нет. Потому что, - тут я сде-
лал  напряж„нную  паузу,  удивившись,  как  это Кробастл до сих пор не
схватил меня за горло,  и докончил прерывистым, хриплым, точно бы и не
своим голосом, - потому что тебя не должно быть!
     И тут  он  еле заметно кивнул мне,  будто соглашаясь,  а потом...
Ч„рный костюм его вдруг расплылся,  стал неч„тким - а может,  причиной
тому  послужили  выступившие не к месту сл„зы - и грязным облаком утя-
нулся в незаметную какую-то щель.  Зел„ные чешуйчатые руки  высохли  и
вмиг оказались безобидной пластмассовой вешалкой.  Дольше всех остава-
лись глаза - злость уже испарилась из  них,  и  теперь  там  светилось
странное, безнад„жное и вместе с тем привычное понимание. Потом и гла-
за растаяли в пыльной полутьме кладовки.
     И тогда я наконец понял, что Кробастла в моей жизни больше нет. И
что прогнал его - я сам. Не Илья-Муромец с мечом-кладенцом, не милици-
онер с ч„рным пистолетом,  а всего лишь я - пятилетний  мальчик  Л„ша,
который до сих пор ещ„, стыдно сказать, иногда писается ночью.
     И мне  сделалось чуть ли не до сл„з грустно - зачем же я так дол-
го, так уныло и бесполезно боялся?
     Я отогнал не к месту хлынувшие воспоминания.  Да и  не  нравилась
мне эта страница биографии.  Хотелось верить, что кроме буйной детской
фантазии, ничего тогда и не было. Потому что иначе... Хорошо ещ„ роди-
тели не потащили к психиатру.  Прибавилось бы тогда на всю жизнь проб-
лем.  А может, вс„ куда серь„знее? Уже тогда, двадцать лет назад, про-
тянула  ко мне пальцы пустота.  Безнад„жная,  унылая - и в то же время
нечеловечески сильная.  Пытаясь урвать ошм„тки этой запредельной силы,
и крутится вся эта шваль - Солдаты, Рыцари, Адепты. Совершают ритуалы,
приносят жертвы.
     Да, защитил меня тогда,  в сопливом детстве,  ангелхранитель.  Но
вот если взять нынешние сны... Мухи на распухшем языке. Голые, освеж„-
ванные стены кельи.  Пригнувшая меня к земле ч„рная музыка. Неспроста.
Чем-то зацепил я этих,  снизу.  Вот и суетятся. Ну да Господь не оста-
вит.
     Ладно, хватит.  Сейчас бы с нежданным гостем разобраться.  Кто бы
это мог быть? У Никитича свой ключ, значит, к нему ктото ломится. При-
д„тся визит„ра опечалить,  тем более, что мне неведомо, куда конкретно
уш„л старик расслабляться.
     А на пороге стоял не кто иной как настоятель храма, отец Николай.
Ничего себе встреча!
     - Здравствуйте,  Алексей Юрьевич,  - не обращая внимания  на  мою
растерянность,  приветливо произн„с он.  - А я,  собственно говоря,  к
вам.
     - Заходите, конечно, заходите, - забормотал я, отступая от двери.
- Я, право, не знаю, чем обязан.
     Сейчас, в  т„мно-сером подряснике и стоптанных сандалиях,  он ка-
зался куда проще, чем утром, на службе. Сразу видно, что и лет ему не-
мало, и проблемы замучили, и язва, наверное, покою не да„т.
     Со двора неслышно появился Волчок, встряхнулся и коротко тявкнул.
     - Не обращайте внимания,  батюшка, се зверь кроткий, - проговорил
я с внутренней усмешкой.  Давно ли почти такими же словами  успокаивал
меня Никитич?
     - Да  мы с Волчком прекрасно знакомы,  - благодушно пробасил свя-
щенник, нагибаясь к псу и гладя того по свалявшейся т„мной шерсти. - Я
эту живность ещ„ слепым щенком помню.  Любит Федя собак, ну, и они ему
взаимностью отвечают.
     Волчок вновь тявкнул - на сей раз подтверждающе. Посмотрел на ме-
ня  каким-то  оценивающим взглядом и не спеша удалился во двор - нести
сторожевую повинность. Интересно, если к Никитичу и впрямь кто вломит-
ся, много ли будет проку от смиренного двортерьера?
     - Видите ли,  Алексей Юрьевич, мне надо поговорить с вами, - про-
должил отец Николай,  заходя в комнату.  - Узнать местоприбывание ваше
мне,  как понимаете, труда не составило. Свойство маленьких городков -
новости распространяются молниеносно.
     - Садитесь,  батюшка,  - пододвинул я ему единственный  приличный
стул,  с изящно выгнутой спинкой. - Знаете, я, кажется, догадываюсь, о
ч„м вы хотели поговорить.
     - Совершенно верно, - кивнул он. - О Мише Званцеве.
     - В таком случае вы уже третий.
     - Да?  - с интересом протянул священник. - И кто же, если не сек-
рет, мои предшественники?
     - Не секрет. Ф„дор Никитич - вы его, надо полагать, знаете. Ну, и
мальчик ещ„ один, Мишин приятель.
     - Не густо, - усмехнулся отец Николай. - Опасаются люди.
     - И чего же они опасаются? - я непроизвольно хмыкнул.
     - По-моему, вы и сами догадываетесь, - негромко сказал отец Нико-
лай. - Но лучше перейд„м к делу.
     - Минутку, - перебил его я. - У меня такое ощущение, что разговор
наш выйдет долгим,  так что я, с вашего позволения, чайник поставлю. У
Ф„дора Никитича варенье имеется,  вишн„вое, сушки ещ„ в пакете остава-
лись.
     - Не возражаю,  - кивнул отец Николай.  - Хорошое варенье у Феди,
знаю,  не раз гостевал...  Честно говоря, Алексей Юрьевич, не знаю как
начать. Опыта подобных разговоров у меня нет. Затрудняюсь даже сказать
-  к  сожалению или наоборот.  Но посудите сами.  Я - настоятель храма
святых первоверховных апостолов Петра и Павла.  Семья Званцевых  отно-
сится к моему приходу.  Я отвечаю за их духовное окормление. И разуме-
ется,  мне никак нельзя оставаться в стороне от случившегося. Конечно,
тут и моя вина есть,  что мальчик занимался сомнительными вещами, а я,
его духовник, что называется, ни сном, ни духом. Званцевы, как вы уже,
должно быть,  поняли, люди не слишком воцерковленные, но тем не менее.
По великим праздникам исповедовались,  причащались.  Как все. И у меня
даже в мыслях не было,  что за всеми этими мелкими грешками скрывается
что-то особое. Я их и знал-то не особо хорошо.
     Вере, конечно, приходской совет помогал. Пособия выписывали раз в
полгода,  детские вещи,  само собой.  Тяжело ей приходилось, муж давно
умер,  двое мальчишек на руках,  а работа на  фабрике,  между  прочим,
весьма вредная.  Не то что до Возмездия,  разумеется, но вс„-таки здо-
ровье сво„ она надорвала. Что же до детей, то старший, Миша, мне всег-
да был симпатичен.  Чувствовалась в н„м какая-то, что ли, чистота. Он,
конечно,  на исповеди о многом умалчивал,  это для подростков типично,
но только одни это делают с ясными глазами, уверенные, что так и надо,
а Михаил...  Знаете,  священнику всегда видно,  когда человек стыдится
своего умолчания. Так вот, Миша Званцев - стыдился.
     - Снимая снимал первичные показания,  - заметил я, - мне пришлось
поинтересоваться:  не приходило ли ему в голову о своих необычных спо-
собностях рассказать на исповеди. Оказалось - ни о ч„м таком мальчик и
не помышлял.
     - Ну,  значит, о ч„м-то другом умалчивал, - покладисто согласился
отец Николай. - Но заметьте, душа у него болела. А это, как вы знаете,
свойственно хорошему человеку.  Да... А теперь вот вскрылась эта исто-
рия.  Неприятная,  конечно,  история, но, думаю, Миша сделает из всего
случившегося правильные выводы.  Жаль,  что вс„ так нелепо получилось.
Как вы,  Алексей Юрьевич, представляете себе дальнейшие его перспекти-
вы?
     - Ну,  что вам сказать,  - задумчиво протянул я,  снимая чайник с
огня.  - Будет,  разумеется следствие.  Мальчик не достиг ещ„ возраста
полной уголовной ответственности,  значит, скорее всего, будет отправ-
лен в спецмонастырь. Видимо, до совершеннолетия. Потом верн„тся домой.
Конечно,  останутся некоторые ограничения на уч„бу,  на работу. Но вс„
это вполне терпимо.
     - Спецмонастырь? - выделяя голосом слово "спец", переспросил отец
Николай. - Я, кажется, что-то такое слыхал, но вс„ же сейчас как-то не
могу взять в толк.  Не могли бы вы объяснить,  в ч„м суть сего заведе-
ния? Похоже, с настоящим монастыр„м оно имеет весьма мало общего.
     - Мне, батюшка, тоже до сех пор не приходилось сталкиваться с ни-
ми, - осторожно начал я, - но судя по всему, это нечто вроде интерната
с довольно строгим режимом. Для малолетних оккультистов, членов ерети-
ческих сект.
     - Колония? - понимающе кивнул отец Николай.
     - Ну, можно сказать и так. Разумеется, без тех мерзостей, что бы-
ли при плутократах и красных.  Окормление  воспитанников  осуществляют
опытные  священнослужители.  Вся  деятельность спецмонастыря находится
под архиерейским контролем.
     - Алексей Юрьевич,  - неожиданно прервал меня отец Николай,  - вы
не  замечаете,  что сама ваша лексика сделалась вдруг сугубо официаль-
ной? И знаете, почему?
     - Самому интересно, - удивл„нно ответил я.
     - А потому,  видимо,  что практически ничего о спецмонастырях вы,
Алексей Юрьевич,  не знаете. И, пытаясь убедить меня в доброкачествен-
ности сих заведений,  повторяете чужие слова. Предназначенные, кстати,
именно  для  успокоения  масс.  А вот мне представляется,  что колония
всегда колонией оста„тся,  как е„ ни величай.  И нравы там практически
не меняются. Духовное окормление - вс„ это, конечно, замечательно, од-
нако в тамошних условиях его явно недостаточно.  Да и к тому же,  - он
испытующе взглянул на меня,  - известно ли вам,  Алексей Юрьевич,  что
персонал в этих монастырях состоит отнюдь не из монахов?
     - Известно,  батюшка, - усмехнулся я. - Всякой работой должны за-
ниматься специалисты, а монашеское делание, как я полагаю, заключается
в другом.  Спасать свои души, молиться за весь мир - это одно, а зани-
маться несовершеннолетними преступниками - совершенно другое. Неудиви-
тельно, что высочайшим повелением спецмонастыри отданы в ведение УЗВ.
     - И вы полагаете, что пребывание там будет для Миши наилучшим вы-
ходом?
     - Полагаю, да. А вы могли бы предложить что-то иное, батюшка?
     - В принципе, - задумчиво протянул отец Николай, - приходской со-
вет мог бы взять мальчика на поруки.  В конце концов,  настоящего  ок-
культизма,  с призыванием нечистого, с ритуалами - такого, насколько я
понимаю, не было.
     - К сожалению,  батюшка, настоящий оккультизм начинается именно с
этого.  Мишей бы скоро заинтересовались... большие люди. А противосто-
ять их методам нелегко и взрослому, опытному человеку. Так что мы выб-
рали меньшее из двух зол.
     - Вот как?  - прищурился отец Николай.  - Не кажется ли вам,  что
когда мы это самое делаем - из двух зол выбираем, то и добра больше не
становится?  И уж во всяком случае,  когда касаемся дела духовного - а
мы с вами именно о таком деле говорим,  нельзя в эту ловушку  попасть.
Если это зло - так зачем к нему примеряться? Ну выбрали вы это меньшее
зло,  остались с ним.  Возникает лишь один вопрос - а с Господом-то вы
остались? С Тем, Кто не терпит никакого зла?
     - Ну,  это вы,  батюшка,  перегибаете,  - я был пораж„н примитив-
ностью его логики.  - Не выбирать из двух зол - значит,  совсем ничего
не делать.  Пусть,  мол,  вс„ ид„т как ид„т,  а мы постоим в сторонке.
Только вот на Страшном Суде как потом ответим?  Отказ от выбора -  это
ведь тоже выбор, батюшка. Прич„м самый л„гкий.
     - А вс„ же я не понимаю, - не сдавался отец Николай, - кому стало
бы хуже,  возьми мы Мишу на поруки?  Он бы, естественно, покаялся, пе-
рестал  бы  заниматься этим своим ремеслом,  да и наблюдали бы за ним.
Теперь,  когда известные события случились,  он на виду.  Никто бы  из
взрослых оккультистов никуда бы его не затянул. Я вам обещаю.
     - Вот теперь-то,  после "известных событий",  - выделил я голосом
обтекаемую батюшкину фразу, - им обязательно заинтересуются. Если, ко-
нечно,  его не изолировать.  А насч„т "на виду"... Отец Николай, ну за
кого вы нас в Управлении принимаете? Мы же профессионалы, поймите это.
Мы знаем,  как можно выйти на человека,  минуя любые преграды.  А уж в
вашем-то городке - и подавно. Вы могли бы следить за мальчиком кругло-
суточно, всем приходом, - а так или иначе проглядели бы. Не забывайте,
кто помогает нашему противнику.
     - Да я и не забываю,  - усмехнулся отец Николай. - Только и вы не
забывайте, Кто помогает нам.
     - На  Бога надейся...  - вздохнул я.  Ну почему он никак не хочет
понимать очевидного?  - Нельзя же вс„ на Него перекладывать,  батюшка.
Это уже не вера в Промысел получается, а элементарный фатализм. И уход
от ответственности, между прочим. Мы, в Управлении, понятное дело, да-
леко не ангелы,  своих нестроений у нас хватает,  и в избытке,  но, по
крайней мере, мы не да„м гарантий там, где гарантий не существует.
     - В том числе и гарантий, что выдержите меру? - прищурился батюш-
ка.
     - То есть? Не понял вас.
     - Я говорю насч„т самого вашего метода - насилия.  Поймите, Алек-
сей Юрьевич,  я же не отвергаю его в принципе, но вот борясь с работой
антихристовой силой меча - выдерживаете ли вы меру? Помните, у апосто-
ла в послании к Ефесянам - несть наша брань к плоти и крови.
     - Апостол Павел,  между прочим, и другое говорит - начальник есть
Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не нап-
расно носит меч:  он Божий слуга,  отмститель  в  наказание  делающему
злое.
     - Так ведь там, Алексей Юрьевич, не о том зле говорится, - с мяг-
кой улыбкой возразил священник.  - Я понимаю,  когда речь ид„т о сата-
нистах,  которые детей похищают,  убивают случайных свидетелей шабаша,
подкупают чиновников и прочее - тут вам и меч в руки, и автомат, и кто
бы спорил? Ведь явное же зло, видимое. Такие вещи и светское законода-
тельство преследует в любой нормальной стране.  А только  вот  мальчик
Миша Званцев ни жертв никаких не приносил,  ни храмов не осквернял,  а
вы его - в камеру. А потом следствие, и не уверен, что все следователи
у вас,  в Управлении,  такие порядочные,  как вы.  Сами же знаете, что
грубее, то эффективнее. И спецмонастырь этот, попросту говоря, зона, и
колючая проволока,  небось,  вдоль забора тянется.  Вам разве не жалко
парня, сердце разве не болит?
     - Жалко, конечно, - вздохнув, признался я. - И сердце покалывает.
Но  кроме  сердца,  у меня ещ„ и голова имеется.  И я понимаю,  что не
всегда стоит доверять своим порывам.  Вы уж простите, батюшка, я, воз-
можно, резок. Но только после оно боком выйдет.
     - А чему же тогда доверять, Алексей Юрьевич? Должностным инструк-
циям?  Я старше вас,  должно быть,  раза в два,  так на моей памяти их
столько поменялось,  а сердце - оно всегда при мне.  И Господь со мной
через него говорит.  Думаю, и с вами тоже. А инструкции... Их люди пи-
шут.
     - Так по-вашему,  Управление вообще не нужно? - чувствуя, что за-
кипаю внутри,  тихо произн„с я.  - И мы,  выходит, не различаем Божьих
повелений?  Знаете,  когда мы присягу давали, владыка Пафнутий в сво„м
слове сказал - ребята, помните всегда, что вы - боевой отряд Церкви.
     - Прямо так и сказал? - чуть ли не испуганно переспросил отец Ни-
колай. Помолчав, хмуро произн„с:
     - Что  ж,  неудивительно.  А  раньше говорили - вооруж„нный отряд
партии.  Это про ЧК. Схожесть лексики далеко не случайна, Алексей Юрь-
евич. Вообще, должен вам сказать, это вс„ очень неоднозначные вопросы.
И говоря откровенно, а я чувствую, с вами можно - так вот, говоря отк-
ровенно,  то, что произошло десять лет назад, с церковной точки зрения
можно оценивать весьма неоднозначно.  Что-то, разумеется, пошло стране
нашей во благо,  а что-то,  увы,  наоборот.  Да и Церковь отнюдь не во
вс„м выиграла, если уж светским жаргоном пользоваться.
     - Знаете,  - не удержался я, - несколько странно слышать такое от
священника.
     - А многие ли священники говорили с вами откровенно?  - испытующе
глянул на меня отец Николай.  - Кто,  разрешите полюбопытствовать, ваш
духовник?
     - Протоиерей Аркадий,  настоятель храма Покрова Пресвятой Богоро-
дицы в Старом Логу.
     - Тесен мир,  - непонятно усмехнулся священник.  - Знаю  немножко
отца Аркадия.  Духоносный батюшка, да. Вам, можно сказать, повезло. Но
ведь подобные темы вы с ним не обсуждалили, так?
     Я молча кивнул.
     - А по своей инициативе немногие решатся на такую  откровенность.
Можно и сана лишиться,  да и не только. Но вам, Алексей Юрьевич, я ве-
рю, иначе и не стал бы просить за Мишу. Вы, надо полагать, не напишете
рапорт об опасных настроениях протоиерея Николая Пчелинцева.  Впрочем,
в любом случае я отвечаю за эти слова и перед Богом, и перед своей со-
вестью. Так вот, не пугайтесь того, что я сейчас скажу, но... Подумай-
те, долго ли продержится наша православная Держава?
     - С чего бы это ей развалиться?  Экономика успешно восстанавлива-
ется. Внешний долг выплачен. Сами знаете, чего это стоило, но - выпла-
чен.  А что до армии - она у нас вполне способна разобраться  с  любым
агрессором.
     - Ох, Алексей... Простите, что уж без отчества, но вы ещ„ так мо-
лоды.  А что касается Державы,  так не вторжение извне  нам  угрожает.
Никто воевать не полезет, внешний мир нас вроде как вычеркнул с глобу-
са,  мы ему не мешаем,  он нас не трогает.  Да сейчас,  после  событий
98-го, у любого политика хватит ума, чтобы не нажать кнопку. Дело-то в
другом. Возмездие проводилось очень хорошими, чистыми людьми, тут я не
спорю. Но минуло десять лет - и где они? Государь понастоящему правос-
лавный человек,  предстоятель за народ перед лицом Божиим. Но он чудо-
вищно одинок, и все его указы, будь они самыми что ни на есть верными,
проходят через миллионы чиновничьих рук.  А руки эти год от году гряз-
нее.
     Иссякает, Алексей  Юрьевич,  начальный-то  импульс,  и скоро