да нужно совсем по-другому
жить.
     Я удивл„нно уставился на него.
     - Да,  парень. Я не знаю твоих взглядов, но ты меня вс„-таки пос-
лушай.  Я,  видишь ли,  человек православный. А вера наша говорит, что
для Бога м„ртвых нет.  У Бога все живы.  Погибли твои родители - а что
это значит?  Тела их здесь остались,  сгорели тела, а души - те в иной
мир перешли.  Там у них своя жизнь, и, кто знает, вдруг им сейчас луч-
ше,  чем было на земле?  Оттуда они,  может быть, видят вс„, что здесь
творится.  Вот сейчас видят нас с тобой, как мы тут сидим и говорим. И
не надо своей тоской их огорчать.  Разлука ваша временная. Я верю, что
ты с ними когда-нибудь встретишься. М„ртвые воскреснут, и ты ещ„ обни-
мешь  маму.  Вот тогда вс„ действительно будет хорошо.  А пока - нужно
жить так, чтобы стать достойным этой встречи.
     - Откуда вы знаете,  что это правда?  - помолчав, хмуро отозвался
я. - Это же просто красивая сказка, а на самом деле ничего там нет!
     - Л„ша, я тебя не агитирую, - тихо ответил Григорий Николаевич. -
Я просто сказал,  что обо вс„м этом думаю.  Выходит,  мне соврать надо
было?  Верить или не верить - тво„ право. Подумай только о том, что не
всегда нужны доказательства.  Это же не теорема из учебника по геомет-
рии.  Здесь другое важно - чего ты сам больше хочешь? Чтобы это оказа-
лось правдой или красивой сказкой?  Тут,  видишь ли,  дело такое. Надо
иметь  смелость поверить правде,  которую нельзя потрогать,  пощупать,
доказать как теорему,  да и все вокруг могут твердить,  что  это  лишь
красивые байки.
     Я молчал.  Что тут можно было сказать?  "Ты ещ„ обнимешь маму..."
Залитый солнцем луг,  ветер треплет седые головки одуванчиков, и обле-
тает невесомый пух, а я... Я бегу по этому явившемуся из моих снов лу-
гу,  и впереди, на невысоком холме, уже показались две фигуры, и обми-
рает  сердце  от сумасшедшей надежды и страха,  что вот добегу сейчас,
домчусь - а это окажутся не они.
     - Ладно,  Л„ша,  - скрипнув пружинами,  поднялся с койки Григорий
Николаевич. - Пойду я, а ты ложись, поспи. Потом ещ„ поговорим.
     Я и  в  самом  деле пош„л в городской парк.  Там оказалось весьма
людно, при входе бойко торговала мороженным хлопотливая т„тка, от пру-
да  доносился  жизнеутверждающий детский визг,  где-то вдали слышалось
стуканье футбольного мяча.  А что самое ценное - здесь было полно ска-
меек, тени и возможности наслаждаться всем этим до вечерних моих визи-
тов.  Я решил пойти на Заполынную часам к восьми,  когда уж точно  все
окажутся дома. Расч„т был простым - раз уж у них, у Званцевых, огород,
то самое время поливать - ещ„ не темно, но уже спала жара.
     Похоже, сегодня у них возникнут проблемы с поливом.
     В принципе,  нужно было бы сходить в местное отделение,  показать
ксиву и предупредить, чтобы в случае чего не удивлялись вызову. Но это
именно что "в случае". А если такового не будет? Мне и самому хотелось
верить, что никакого оккультизма не окажется. В конце концов, по внут-
ренней нашей статистике,  шестьдесят процентов сигналов -  ложные.  Об
этом,  конечно,  особо вслух не говорят,  но имеют в виду при работе с
первичными информаторами.  Так что светиться раньше времени не стоит -
не случайно мне намекал на это начальник. А я уже немного научился по-
нимать его нам„ки. Как, например, два года назад, в липоградском деле.
Именно тогда он,  искоса поглядывая на меня,  хмыкнул:  "Ну что, Л„ша,
становимся помаленьку профессионалами, а?" Хотя профессионализм заклю-
чался всего лишь в двух мелких деталях.  Не стал связываться с местной
экспертизой,  а вдобавок,  изобразив служебное рвение, приставил своих
ребят  к епархиальному секретарю - усиленная вроде бы охрана.  Точнее,
конвой.  Именно так и подумал наивный отец Симеон,  и его  возмущ„нные
докладные  дезориентирвали кого следует.  Взяли мы их тогда,  Рыцарей,
весь выводок.
     Думал ли я десять лет назад,  чем прид„тся заниматься?  Так вот и
не  сбылась  детская мечта - не стал я программистом,  не писал компь-
ютерных игр.  В другие игры пришлось играть - и мне самому,  и стране.
Как-то быстро вс„ тогда пошло.  Пока я дрался с Голошубовской кодлой и
привыкал к неласковой интернатской жизни, интересные дела творились во
внешнем мире.  В ноябре взорвалась Полянская АЭС,  облако, конечно, не
утянулось в арктические пустыни,  как писали правительственные газеты,
а энергично расползлось по центральным областям, убивая и без того по-
лум„ртвую землю. Много грязи вылезло тогда на свет Божий, и правитель-
ство засветилось уже окончательно.  Утекающие за рубеж деньги, мафиоз-
ные связи избранников народных и прочая проза - вс„ это оказалось  ещ„
цветочками.
     А вот когда нашли в Богом забытом Аламском спецхране архив Верши-
телей - тогда уже пошли ягодки. Руководство Державного Фронта настояло
на досрочных выборах - и правительству пришлось,  скрепя сердца, пойти
на это, иначе северные округа двинули бы танки на Столицу, и все пони-
мали  -  решись  они на это,  люди бросали бы под гусеницы купленные у
спекулянтов гвоздики. А потом... Ну куда они, Вершители и их прихвост-
ни,  думали сбежать от Возмездия?  Границы перекрыли немедленно,  едва
оглашены были итоги выборов.  Войска не колебались - все понимали, что
так больше жить нельзя,  сыты демократией по горло, и если не вспомним
о корнях наших - вымрем как мамонты. А точнее - истребят нас Вершители
точно в прериях бизонов.  Программу геноцида, всю как есть, без малей-
ших купюр, опубликовали сперва в "Народном гласе", потом уж и в других
газетах.  Слава Богу,  успели, в последний момент успели. Продержись у
власти плутократы ещ„ хотя бы года полтора-два - и страну  можно  было
бы стереть с мировой карты.  А взамен написать: "Кладбище". Или "Осто-
рожно - радиоактивная зона".
     Конечно, были поначалу и эксцессы.  Бульдозерами сносили  коммер-
ческие палатки,  превращая в безобразный хлам зарубежное шмоть„.  Тор-
говцев - били,  говорят,  многих забили насмерть.  Но Державный Фронт,
естественно, сумел обуздать стихию. И когда спустя полгода после выбо-
ров в Преображенском соборе венчался на царство Государь, все поняли -
это, наконец, та власть, которая и впрямь от Бога. Та, которую тайком,
боясь произнести вслух,  ждали и при красных,  и при плутократах.  Та,
которая родная своему народу.  Власть,  которая не колеблясь вычистила
из страны всю эту накипь - торгашей, бандитов, еретиков. Власть, кото-
рая вернула народу его веру.
     И это тоже было непросто.  И внутри Церкви оказалось немало людю-
шек недостойных, а то и прямых пособников Вершителей. И лишь когда но-
вый,  назначенный Государем патриарх твердой рукой пов„л церковный ко-
рабль, когда пришлось сменить едва ли не половину епископов, проверить
чуть  ли не каждого приходского иерея - только тогда удалось вздохнуть
свободно.  Но и то - т„мное наступление сменилось т„мной  обороной,  и
пришлось создавать Управление Защиты Веры - иначе бесовская сила неми-
нуемо взяла бы реванш.
     А за интернатскими стенами все эти крутые дела  были  не  так  уж
видны. Многое, правда, изменилось. Убрали прежнего директора - зарвав-
шегося вора, любителя приглашать старшеклассниц в свой кабинет и вести
с  ними долгие беседы о нравственности.  Дверь он во время таких бесед
на всякий случай запирал изнутри. На его место приш„л Аркадий Максимо-
вич,  мужик хоть и вспыльчивый,  но прямой и честный.  При н„м, кстати
сказать,  Голошубовская компашка притихла, и сильно притихла. А Григо-
рия  Николаевича  сделали  замом директора по религиозному воспитанию.
Тот поначалу отказывался,  говорил,  что к такому не готов, но по бла-
гословению своего духовника вс„ же взялся за это дело. И взялся рьяно.
Открылся лекторий,  приходил батюшка из храма Покрова Богородицы,  в„л
огласительные беседы.  Григорий Николаевич настоял,  чтобы ходили лишь
те, кто хочет, силой чтобы никого не загоняли. Да и не пришлось бы за-
гонять - от интернатской скуки ещ„ и не за такое ухватишься.
     Именно в том году,  в мае 98-го, я принял крещение. Мы с Сер„жкой
были одними из первых,  глядя на нас, и другие потянулись. Жизнь стала
куда интереснее,  в интернат пришли работать новые люди, совсем не те,
что раньше - не крикливые воспитатели, изображающие педагогическую ак-
тивность. Люди, которые любили нас - изломанных судьбой ребятишек.
     Сбывались потихоньку те ночные слова Григория Николаевича.
     Мы часто говорили с ним,  и,  странное дело,  хоть и был он вдвое
старше,  и заместитель директора,  и так далее,  а чувствовал я себя с
ним легко и спокойно, точно с мальчишкойровесником. Хотя, пожалуй, это
и не совсем так.  Никогда я не распустил бы сопли при сверстнике, а он
-  он  был  единственным  человеком,  при котором я не стеснялся своих
сл„з. А сл„зы - были, и не раз.
     И потом,  когда мне исполнилось шестнадцать,  и пришла пора  про-
щаться  с  интернатом...  Тогда он и предложил мне поступать в Училище
при Управлении Защиты Веры.
     - Понимаешь,  Л„шка,  - говорил он,  барабаня тонкими пальцами по
столу,  - защищать веру должны только добрые люди.  Иначе это будет не
защита, а новая охранка. Там, в Управлении, это, слава Богу, понимают.
Не случайно отказались брать к себе бывших комитетчиков,  хотя у тех и
опыт,  и связи...  Нельзя нам повторять прежние ошибки. Так что смотри
сам,  но... Ты ведь и имя сво„ носишь не случайно. Алексей - защитник.
А защищать можно лишь чистыми руками.
     Я не особо долго раздумывал.  Новая жизнь вставала вокруг, на об-
ломках жестокой прежней эпохи,  жизнь честная и добрая.  А доброта - я
прекрасно понимал это - вещь хрупкая.  Е„ нельзя дать в обиду тем злым
силам, что не исчезли никуда - лишь затаились по крысиным норам, гото-
вые в любой момент подняться и оплести  страну  кровавой  паутиной.  А
компьютеры, детская моя мечта - что ж, ради открывшейся мне веры можно
ими и пожертвовать.
     Григорий Николаевич написал мне рекомендацию, и пошли курсантские
будни...  На каникулы мне, в общем, некуда было податься, и я приезжал
в интернат - к Григорию Николаевичу и Сер„жке. Сер„жка был младше меня
на полтора года, и я не раз уговаривал его после школы поступать к нам
в Училище. Но он лишь вежливо кивал - хотелось ему совсем другого, ему
хотелось писать книжки. Тогда я про себя усмехался, думал - повзросле-
ет и забросит это дело,  но нет, не забросил. Сейчас ему двадцать три,
а уже печатается в литературных журналах,  в прошлом году вышел у него
сборник рассказов...
     Что же до Григория Николаевича, то он неожиданно для многих вдруг
поступил в духовную семинарию, на заочное отделение. Меня это, правда,
не удивило - он давно ещ„ говорил мне, что думает об этом, но никак не
может решиться.  Что ж,  значит, переломил себя. Хотя я тогда подумал,
что одним священником больше, одним меньше - невелика разница, а с па-
цанами у него здорово получается, и ребятам вряд ли будет лучше, когда
он уйд„т из интерната.  Но вслух говорить не стал - зачем расстраивать
друга?
     Незаметно как-то пролетели пять лет занятий.  Появилось много но-
вых друзей,  впрочем, кое-каких врагов я умудрился нажить и там. А по-
том - выпуск,  присвоили мне звание младшего поручика, откомандировали
сперва в Светлый Яр, но спустя год вернули в Столицу. Григорий Никола-
евич закончил семинарию,  но там возникли у него какие-то сложности, и
сана ему не дали.  О том, что же именно случилось, он не говорил. Лишь
улыбался грустно и предлагал ещ„ чаю. Так что пришлось ему возвращать-
ся в интернат. Не сказать, чтобы он слишком сильно жалел об этом.

                   Глава 6. Психодинамика в сарае.

     Когда я приш„л на Заполынную,  было ещ„ довольно светло.  Правда,
рыжий солнечный шар уже укатился за изломанную черту горизонта, и воз-
дух заметно посвежел,  появилась в н„м некая особая прозрачность,  что
бывает  в  сумерках после такого вот раскал„нного дня.  Все расстояния
чуть удлинились,  контуры предметов сделались ч„тче,  и самые  дал„кие
звуки слышались так же ясно, как и ближние - грохот уносящегося в сто-
лицу товарняка служил басовым  аккомпанементом  к  назойливым  птичьим
трелям,  шум  от невидимой глазу автострады наслаивался на музыкальную
мешанину - радио свиристело в каждом доме,  а окна,  по  случаю  жары,
открыты настежь.  И как это местное население не боится комариных пол-
чищ?
     Искать дом Званцевых мне не пришлось - старуха Кузьминична описа-
ла его более чем подробно. Я поначалу прош„лся под окнами - так, радио
работает,  детский плач слышится - отлично,  значит, не прид„тся цело-
ваться с замком. Был бы на месте ещ„ и юный оккультист... Впрочем, ос-
тавалось надеялся на лучшее.
     Осмотревшись, я понял, как удобнее проникнуть на Званцевский ого-
род, раз уж по мистическим делам положено ходить между грядок. И, выж-
дав момент,  когда поблизости никого не оказалось, скользнул на терри-
торию  предполагаемого противника и начал осторожно пробираться к дому
между свежеполитыми огуречными грядками. Едва заметный ветерок шевелил
высокие стебли укропа, белели между т„мных, изрядно смахивавщих на ло-
пухи листьев пузатые кабачки.  Будто исполинские яйца ископаемой птицы
Рух.
     Идти было  непросто - грядки разделялись лишь узенькими тропками,
и приходилось исхитряться, дабы не задеть какой овощ. Зачем устраивать
Званцевым лишние проблемы? Им и так многое предстоит.
     Наконец я добрался до задней веранды и негромко постучал по стек-
лу,  как учила Кузьминична. Три быстрых стука, четыре медленных. Конс-
пираторы...  Естественно, пришлось барабанить и не раз, и не два, пока
не послышались в доме торопливые шаги. Дверь распахнулась, и на пороге
обнаружилась  высокая,  не старая ещ„ женщина в каком-то неаппетитного
вида домашнем халате.  Неухоженные,  с тусклым отливом волосы  свисали
неровными прядями - наверное, я вторгся как раз в момент прич„сывания.
     Несколько секунд  она  глядела на меня изучающе,  потом осведоми-
лась:
     - Тебе чего?
     - Да вот, - кашлянул я, - Званцева мне нужна, Вера Матвеевна.
     - Ну, я это, - кивнула женщина. - Что дальше?
     - Я с поклоном к вам от Матвея Андреевича,  - в горле у меня чуть
булькнуло, - ну, и со своей просьбой.
     Женщина недоверчиво глядела на меня, что-то про себя решая.
     - Вы нездешний, видно?
     - Да вот,  проездом я.  Такие,  значит, дела, - я сам не заметил,
как вош„л в роль простого парня-радиомонтажника Л„хи Бурьянова.  - Мне
тут, понимаете, посоветовали.
     - Кто посоветовал-то? - неприветливо поинтересовалась Вера Матве-
евна.
     - Да старушка одна, Елена Кузьминична, знаете, наверное...
     Что-то отразилось на лице женщины,  то ли досада,  то ли  обрывок
какого-то надоедливого воспоминания.
     - Ладно,  чего на пороге стоять, - наконец решилась она. - Прохо-
дите в дом, там и потолкуем.
     - И то дело, - шумно обрадовался я. - А то здесь, на улице, кома-
ры заели. Прямо упыри, а не комары.
     И мы прошли в дом.
     Впрочем, дальше веранды Вера Матвеевна меня не пустила.  Щ„лкнула
выключателем - и огол„нная лампочка налилась тусклым рыжеватым  сияни-
ем.  Взору  моему предстали необъятных размеров шкаф,  не действующая,
судя по всеобщему запустению,  газовая плита, круглый стол с подпилен-
ной ножкой - это у них, видать, местный стиль: столы калечить. Тем бо-
лее, осколок старины, сейчас такой редко где и встретишь. Громоздились
друг на друга несколько помоечного вида ящиков, пара раскладных стуль-
ев, когда-то роскошное, а ныне весьма изодранное кресло...
     - Ну,  в ч„м дело-то ваше? - не дав даже толком оглядеться, прис-
тупила ко мне Вера Матвеевна.
     - Присесть можно?  - поинтересовался я. И зря. Не успел маску на-
пялить, так она уже сползает. Пролетарий Л„ха Бурьянов плюхнулся бы на
первое попавшееся седалище без всяких вопросов. Ладно, авось пронес„т.
     - Садитесь,  - женщина кивнула на стулья. - Только осторожно, по-
ломанные они слегка.
     - Ничего, авось меня выдержат, - хмыкнул я, осторожно устраиваясь
на подозрительно всхлипнувшей мебели.  - В общем, беда у меня, - начал
я пересказывать дежурную легенду.  - Сын вот уже почти год как пропал,
Санька. Какая-то мразь со двора увела, искали, конечно, полиция, то-с„
- да без толку... Ну, короче, тут я проездом в Заоз„рск, пару дней пе-
рекантоваться пришлось,  вот, бабку встретил на базаре, она, значит, и
посоветовала к вам обратиться.  Может, сказала, пацан ваш и чего суме-
ет.
     - Бабка,  значит,  - краем губ усмехнулась Вера Матвеевна.  - Она
жалостивая, бабка. Добрая... Посоветовала, значит, обратиться...
     - Нет,  ну какие дела, - вскинулся радиомонтажник Бурьянов. - Это
ж понятно,  не за так,  тут вс„ пут„м.  Вот, возьмите, - я протянул ей
туго набитый конвертик.
     Она, помедлив,  осторожно взяла его и кивнув:  "Подождите, я ско-
ро", скрылась в недрах дома. Я приступил к ожиданию.
     Сейчас она,  видимо,  считает деньги.  В таких делах главное - не
увлечься,  не переложить бумажек.  Лучше показаться скупым, нежели по-
дозрительно щедрым. Да и мне не след каз„нными суммами разбрасываться.
Не последнее же это дело,  а финансовый наш директор,  Павел  Юрьевич,
прижимист. Но, периодически сдавая ему излишки, можно растопить и нач-
финовское сердце.
     - Ну ладно,  - возвестила появившаяся на пороге Вера Матвеевна. -
Устрою я вам,  чего просите. Но, сами понимаете, гарантий никаких. По-
лучится, не получится - как Бог даст.
     - Оно понятно, - кашлянул я. - Никаких обид, вс„ пут„м.
     - Идите за мной, - сказала женщина и отворила внешнюю дверь.
     Мы вышли в огород, над которым, в незаметно опутившихся сумерках,
вились белые клочья тумана,  и направились к темневшнму вдалеке сараю.
Я ш„л осторожно,  стараясь ступать след в след Вере Матвеевне.  Оно  и
понятно - радиомонтажник Бурьянов должен быть неуклюж,  страдать кури-
ной слепотой и вообще изрядно нервничать.  Это поручик Бурьянов  умеет
бесшумно скрадываться в темноте,  ориентироваться по еле слышным шоро-
хам и стрелять навскидку.  А радиомонтажник ничего такого не умеет, он
парень безобидный. Ничего, недолго осталось мне им быть.
     Распахнув скрипучую дверь сарая,  она щ„лкнула выключателем.  За-
бавно - здешняя лампочка оказалась куда ярче, чем на веранде.
     - Подождите здесь, - велела Вера Матвеевна. - Сейчас он к вам по-
дойд„т.
     Она быстро,  уверенной походкой зашагала к дому,  а я, примостив-
шись на колченогий табурет, принялся ждать.
     Вокруг лампочки крутилась всякая ночная живность - мотыльки, мош-
ки,  жучки  какие-то,  и странные тени то и дело падали на некрашенные
бр„вна стен.  В глубине сарая до самого верха громоздились сложенные в
поленницу мелкие плашки дров, в дальнем углу торчали лопаты и тяпки, а
на усыпанном опилками и стружками полу  в  беспорядке  раскиданы  были
доски,  брезентовые  рукавицы и гнутые строительные гвозди.  Сиротливо
жался возле двери помятый игрушечный грузовик,  распаявшийся  электри-
ческий  чайник  уставился на меня кривым носиком,  словно хотел что-то
сказать.
     Здесь, кстати,  было довольно прохладно.  Тоненькая моя  рубашка,
дн„м казавшая едва ли не боярской шубой,  сейчас совсем не грела, и по
коже мало-помалу начинали бегать мурашки. Зябкость расползалась повсю-
ду, и проникала сквозь кожу внутрь, в самую глубину. Мне вдруг захоте-
лось встать и уйти, незаметно проскочить огородом на улицу, а там, уже
не таясь,  направить стопы к Никитичу. Где-то по пути, в безлюдном ка-
ком-нибудь уголке, вытащить кремовую мыльницу передатчика, набрать по-
ложенный код - и переслать успокоительный рапорт в Столицу. Оккультизм
не подтвердился,  источник пребывает в старческом  маразме,  оснований
для беспокойства нет.  И все дела.  Проверять меня не станут, не столь
уж серь„зная ситуация, да и верят в Управлении поручику Бурьянову.
     Только вот есть ещ„ такая штука - присяга называется.  Не  просто
так мы,  первый выпуск Училища,  в Покровск