ие -
администратор этого поселка.
   Полковник засмеялся.
   - Что такое?
   - Забавно  просто.  Я  Суздалев,  ты  Тарханова.  Предки  наши  почти
соседями были.
   Да и - "послушание"! Здесь что, монастырь?
   - Пойдем, я тебе все расскажу... Он шел рядом с девушкой и думал:  "А
ведь и массаж, наверное, не зря придуман. Может,  она  у  меня  какие-то
особые приметы искала, уточняла, не подменили меня, случаем,  в  Африке.
Или удостоверилась, настоящее ранение или пластика... Капитан - как  раз
подходящий чин для медички ее возраста".
   - Ален, а ты что заканчивала? Не слишком молодая для капитана?
   -  Военный  институт  имени  генерала   Милютина   .  Факультет  психолингвистики.  У  нас   по   первому   разряду
поручиками выпускают... А ты?
   - Чего я только не заканчивал. И Владимирское гренадерское, и  высшую
военную школу ООН в Монреале, и Брюссельские офицерские курсы  кризисных
администраторов... - Интересно как! Расскажешь?
   Он пожал плечами.
   - Время будет - расскажу. Только ничего там особенно интересного... -
Будет. Мы же с тобой теперь друзья?
   - Хочу надеяться... ***

   ...Свое "послушание", то есть, конечно, кандидатский  стаж  полковник
Суздалев проходил в аналитическом  отделе  Генерального  штаба.  За  два
следующих года он узнал о целях и задачах "Витязей Отечества" не слишком
много.
   Внешне все  выглядело  примерно  так,  как  в  писаном  Уставе.  "Для
объединения старших офицеров разных родов войск  сообразно  служебным  и
частным  интересам...  ...укрепления  воинского  братства,   утверждения
высших понятий офицерской чести,  устранения  сословных,  религиозных  и
политических барьеров...  ...создания  благоприятных  условий  отдыха  и
культурного  развития...  ...поощрения  научных  занятий,  углубления  и
развития военной теории..."
   И тому подобные общие фразы.
   Имелся и подробнейше разработанный кодекс поведения членов клуба,  их
права и обязанности и много еще чего.
   Причем все написанное было правдой, клуб на самом  деле  давал  почти
неограниченные возможности для научных занятий и  развлечений,  оказывал
своим членам необходимую помощь - финансовую, юридическую, медицинскую и
какую  угодно  другую  в  пределах,  ограниченных   только   действующим
законодательством.
   Члены клуба носили очень красивые нагрудные значки, которые позволяли
узнать "брата", проходящего  службу  вне  столиц  и  даже  за  пределами
Родины. Как клубные или университетские галстуки на Западе.
   Неясным оставалось одно - кому и зачем все это нужно на самом деле.
   Объем комфорта, услуг, вообще качества жизни и службы никоим  образом
не соотносился с размерами членских взносов, больших, но не чрезмерных.
   Отчисляя в клуб примерно треть своего  денежного  содержания,  офицер
получал возможность жить почти без проблем. Вряд ли  это  делалось  лишь
для того, чтобы избавленные  от  бытовых  забот  офицеры  могли  целиком
отдаться самосовершенствованию.
   Значит,  или  действительно  здесь  имела  место   дальновидная,   на
десятилетия  рассчитанная   программа   формирования   нового   сословия
демократических аристократов, что вообще-то не  так  глупо,  особенно  в
предвидении грядущей всепланетной смуты. Или... Здесь открывался широкий
простор для воображения, и варианты можно было перебирать десятками.
   С Аленой они по-прежнему дружили,  встречались  почти  ежедневно,  но
жили врозь. Брачные союзы между членами клуба уставом не допускались, но
на все остальное запрета не было.
   - В чем преимущество  дружбы  мужчины  и  женщины?  -  шутила  Алена,
приводя себя в порядок после совместно проведенной ночи  и  облачаясь  в
военную форму, чтобы ехать на службу. - При прочих равных  условиях  они
иногда могут доставлять друг другу  дополнительные  радости,  не  рискуя
репутацией... ...Работая в своем управлении, Суздалев  занимался  совсем
не тем, чем собирался.  Ему  приказали  сосредоточиться  на  религиозной
обстановке в стране. Но спрашивать, что и зачем, положение не позволяло.
   И он, стихийный атеист, погружался  сначала  в  оргштатные  структуры
всех официально дозволенных в стране конфессий, заучивая табель о рангах
православной церкви, разницу между черным и белым  духовенством,  вникал
во взаимоотношения между евреями-ортодоксами и  любавическими  хасидами,
духовными  управлениями  мусульман  шиитов,   суннитов,   исмаилитов   и
алауитов.
   Спасибо, буддистов, католиков и протестантов  всех  толков  позволили
пока оставить за кадром.
   Но успехи у него были. И в теории, и в практике.
   ...Только к исходу второго года Суздалев узнал, что его  кандидатский
стаж закончился.
   Ему  вручили  гораздо  более   солидный,   чем   кандидатский,   знак
"полноправного Витязя" и наконец-то допустили до действительно секретной
информации. В том числе и до полных списков "братьев".
   Он просмотрел на экране длиннейшие колонки фамилий (не алфавитные,  а
хронологические) с самыми краткими биографическими справками и сразу все
понял.
   Правда оказалась слегка шокирующей даже для него. "Клуб"  существовал
уже более тридцати лет и за это время превратился  даже  не  в  "теневое
правительство", о чем полковник по отдельным признакам догадывался, а  в
совершенно самостоятельную, всеобъемлющую систему власти в России.

***

   И нельзя сказать, что "превратился". Он таковым и задумывался. Еще  в
самом начале века наиболее  умные  и  дальновидные  политики,  генералы,
представители деловых кругов пришли к согласию в том, что  Россия  стоит
перед самым серьезным цивилизационным вызовом за последние триста лет. И
если не найдет на него адекватного ответа, последствия будут печальны.
   Началось же все сравнительно просто.
   В году приблизительно 2004-м  как  раз  в  районе  нынешнего  дачного
поселка в Троицком.
   - Эпоха упадка, как известно, сменилась  в  Риме  эпохой  "солдатских
императоров",  -  рассуждал  за  ломберным  столом  на  даче  тогдашнего
владельца концерна "Росинтель" Голованова его  близкий  друг,  начальник
внешнеполитического департамента Генштаба генерал-лейтенант Агеев.  -  И
не менее известно, что военные перевороты,  совершаемые  даже  с  самыми
благими  целями,  никаких  проблем  никогда  не  решают.  Особенно  -  в
долгосрочной перспективе.
   - Отчего  же,  -  возразил  командир  столичной  гвардейской  дивизии
Короткевич, - иногда очень даже решают. Например,  переворот,  учиненный
государыней императрицей Екатериной, нареченной далее Великой... Да и  в
прошлом веке в Южной Америке кое-какие генералы, захватив власть  вполне
незаконно, правили недурственно... Гуманно, можно сказать.
   - Нет, Анатолий прав, - вступил в разговор  штатский  Голованов,  чья
фамилия  вполне  соответствовала  профилю  выпускаемой  им  продукции  -
высокоинтеллектуальным вычислительным комплексам  для  нужд  вооруженных
сил. - Как-никак, в  третьем  тысячелетии  живем.  Грубая  сила  уже  не
решает. Матушка Екатерина все ж таки помазанницей  божьей  числилась,  и
никто ее легитимности сомнению не подвергал, как и внучка ее, Александра
Благословенного.
   А ты, Вася, - обратился он к Короткевичу, - власть если и  захватишь,
что в принципе легко, вынужден будешь большую  часть  времени  сажать  и
стрелять,   стрелять   и   сажать,   поскольку   народ   демократией   и
многопартийностью избалован, во фрунт строиться просто так  не  захочет.
Вообще же, - вдруг совершил он поворот на 180  градусов,  -  лично  меня
хотя бы и твоя жесткая власть вполне бы устроила. И  две  трети  деловых
российских  людей.  По  целому  ряду  причин...  И  вообще,  умного   бы
самодержца нам - и ничего другого не  надо...  Генерал  Агеев  остановил
свой цепкий взгляд на холеном лице промышленника.
   - Ответь-ка  мне,  Максим,  сколько  лет  еще  наша  экономика  может
оставаться конкурентоспособной, держаться хотя бы в первой пятерке?
   - При прочих равных условиях -  лет  десять  максимум.  А  потом  все
начнет сыпаться. Мои аналитики давно  все  расклады  просчитали,  только
никому это наверху не нужно.  И  я  начинаю  соображать  -  не  пора  ли
скидываться. В Германию процентов сорок капитала переведу и от разорения
застрахуюсь...  -  За-стра...  остальное   ты   сам   сказал,   господин
капиталист! - взорвался вдруг генерал. И  так  же  быстро  утих.  -  Мои
аналитики тоже кое-что постоянно считают. А может благородная российская
буржуазия совершенно приватным образом скинуться на пару миллиардов  под
проект, который начнет приносить отдачу лет  через  пять-десять,  но  уж
тогда... - Пара миллиардов -  не  такая  уж  сумма,  знать  бы,  что  за
проект... - Да то же самое, о чем  мы  говорим.  Только  разложенное  по
ячейкам, полочкам и растянутое во  времени.  Не  одномоментный  путч.  А
вирусная инвазия. Сейчас я  одного  умного  паренька  приглашу,  он  вас
ознакомит.
   Почти тотчас открылась дверь, и появился молодой, не доживший  еще  и
до тридцати, капитан с тонкой кожаной папочкой в руке.
   - Вот-с, мой главный футуролог и социопсихолог капитан Иванов. Сейчас
он нам все и растолкует... Идея, пришедшая в изощренный мозг  армейского
философа, была проста, как русский штык. И столь же  эффективна,  что  в
дальнейшем и подтвердилось.
   Любому    командиру    известно,    что     хорошо     подготовленный
десантно-штурмовой батальон рейнджеров-профессионалов  может  почти  без
потерь разгромить дивизию,  а  то  и  корпус,  наскоро  укомплектованный
необученными призывниками и сорокалетними  мужиками  из  запаса  третьей
очереди.
   То же самое и в политике.
   Самое интересное, что эффект программы начал проявляться почти сразу.
   Уже через три года все экономические показатели России пошли вверх, а
кривая  преступности,   любой,   но   прежде   всего   экономической   и
общеуголовной - резко вниз.
   И почти совсем сошла на нет рецидивная преступность.
   Чем-то это напоминало положение с динамикой правонарушений в Германии
после 1934 года. Как-то вдруг люди стали бояться нарушать  законы,  хотя
никаких новых актов принято не было.
   А право, спросит кто-то. Как быть с правом?
   Желающие могут снять с полки запыленный 16-й том сочинений  Маркса  и
Энгельса,  где  прочитать:  "Право  -  это  возведенная  в  закон   воля
господствующего класса". И ни слова больше. Значит, вопрос только в том,
что именно в данный момент считать господствующим классом.
   А вот соображение из области эмоций и  чистого  гуманизма.  В  Первой
мировой  войне  великий  русский  поэт  Гумилев  вполне   мог   зарубить
драгунской шашкой или застрелить из винтовки великого немецкого писателя
Ремарка. А то и самого Гитлера. Только случай помешал этому.  И  что,  в
первом  случае  он  стал  бы  преступником,  а  во   втором   -   героем
человечества?
   Отнюдь. Там все определялось одним - цветом военной формы и  дизайном
погон.
   Так отчего же можно стрелять  в  великолепного  человека,  совсем  не
добровольно надевшего не зеленую гимнастерку, а серо-голубой  китель,  и
нельзя устранить с игрового поля  заведомого  преступника,  на  которого
есть все необходимые доказательства.  Отсутствует  лишь  формальность  -
приговор судьи, который и сам может быть не меньшим преступником... ...В
течение двух дней серьезного инструктажа, похожего на последнюю беседу с
агентурным разведчиком, отбывающим на годы и годы  автономного  плавания
во вражеском тылу, он услышал, между прочим, и такое.
   - Ты уже понял, брат Георгий, что одни наши  люди  занимают  реальные
посты во властных структурах, а другие работают  как  бы  и  нелегально.
Когда дублерами, а когда советниками при тех или иных функционерах.  Как
советники президентов и главкомов вооруженных сил в вассальных странах.
   Так вот, тебе придется поработать  в  совсем  оригинальной  роли.  Мы
вводим тебя в операцию "Игумен". Там  у  нас  уже  кое-что  сделано,  но
спланирована она под тебя персонально. Со  временем  ты  у  нас  станешь
одновременно патриархом, главным раввином и этим, как его,  имамом  всех
мусульман... - Да ты что, брат-командор?!  -  Суздалев  чуть  не  сказал
"охренел?", но психологи,  которые  его  тестировали,  не  ошиблись.  Он
вовремя сдержался, сказал ровным голосом:
   - Ну какой из меня патриарх? Тем более раввин.
   -  Не  хуже,  чем  из  меня  президент  Республики   и   одновременно
председатель Госдумы. Мы тебя что, в рясе ходить заставляем и молебны  в
патриаршем соборе служить? Твое дело - проводить политику и осуществлять
контроль. Все. Причем,  естественно,  ни  один  из  подконтрольных  тебе
клиентов ни сном ни духом ведать не будет, что он -  не  единственный  у
тебя на связи. Иврит ты подучил. Арабский и так был неплох. Ну и вперед.
Но патриарх - это со временем.  Оботрешься,  перезнакомишься,  может,  и
Духовную академию закончишь экстерном. А пока специальное поручение тебе
будет такое - при каждой конфессии создать спецслужбу и отряды  спецназа
при них. Вроде как у католиков орден иезуитов. "Ад майорем деи  глориам"
.  На  остальные
богослужебные языки эту мысль сам переведешь.
   На еще одну робкую попытку уточнить позиции  последовал  великолепный
по простоте ответ.
   - Я и сам знаю, что православной инквизиции никогда  не  было.  Ну  и
что? Всего у всех когда-нибудь не было. А ты сделаешь, чтоб было. Сергий
Радонежский братьев Ослябю и Пересвета на бой благословил?  Благословил.
Героизм проявили на Куликовом поле, и семьсот лет уже их уже помнят и  в
каждом молебне поминают. Так вот ты сделай, чтобы в любую минуту мог  по
православной линии ударную дивизию поднять, по остальным - от бригады до
батальона. Рыцарей без страха и упрека.
   Хоть иудеев, хоть мусульман, но чтоб за  общую  Родину  сражались  по
высшей планке догматов веры... Генерал  вдруг  расплылся  в  радушнейшей
улыбке.
   - Да что я тебе буду рассказывать. Сам ты все  отличнейше  понимаешь.
Торопить не буду, целых три года тебе даю на все про все.  Понимаю,  что
много, так и дело не слишком обычное. Надо, богословов собери, раввинов,
мулл, еще кого потребуется, разъясни требования текущего момента, только
так, деликатненько,  и  все  получится.  Думаешь,  эти  ребята,  пастыри
человеков, от нас с тобой сильно отличаются?
   Финансирование  будет,  штатные   расписания   будут,   а   остальное
приложится... - Надеюсь, их обеты вроде безбрачия,  соблюдения  пятницы,
субботы, трезвости и неупотребления свинины на меня в полном  объеме  не
распространяются? А  то  ведь  и  жить  некогда  будет.  Тогда  лучше  в
буддисты... - А это уж по  обстановке,  брат,  по  обстановке.  "Во  имя
Аллаха, милостивого и милосердного", - генерал Иванов засмеялся и поднял
к плечу сжатый кулак.

ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА

   Ноябрь 2055 года.
   Москва.

   ... - Несколько позже отвечу, - повторил мой загадочный собеседник. -
А пока давайте все же с вами достигнем хоть  какого-то  взаимопонимания.
Я, скажем, практически частное лицо, но... любопытен  в  государственном
смысле. Когда узнаю что-то новое и непонятное, первым делом интересуюсь,
а не несет ли это новое вред моему Отечеству?
   - Как Победоносцев... - ?.. Георгий Михайлович на пару секунд впал  в
недоумение, а потом просветлел лицом.  -  Ах  да,  да.  Помню,  как  же.
Оберпрокурор святейшего Синода при двух последних  царствованиях.  А  он
что, нечто подобное тоже высказывал?
   - Высказывал. Году этак в 1895-м. Мол, любые новые идеи и веяния  для
России вредоносны. Россию нужно подморозить... -  Еще  раз  примите  мои
уверения... Я и не думал, что  на  Западе  есть  специалисты,  настолько
владеющие предметом.
   - Выходит, что есть.
   - Искренне рад. Тогда еще бокал шампанского, и поговорим по существу.
   И вот тут  начался  настоящий  допрос,  который  не  оставил  мне  ни
малейших шансов. Он сделал меня как пацана, одной  левой.  Да  и  смешно
было бы, если б не сделал.
   Только в результате впал в окончательное недоумение.
   Я ведь тоже его изучал с первой секунды  нашего  знакомства.  У  него
свои методы, у меня свои.
   Георгий Михалыч рубил меня на бесспорных фактах, а я его (до поры - в
уме) ловил на психологии.
   Разумеется, он и в ней был силен, но по-своему. В рамках предложенных
обстоятельств и "бритвы Оккама", а я от этих глупостей был свободен.
   Да и как личность он ни Врангеля, ни Колчака, ни даже Агранова  силой
духа не превосходил.
   Ну, гэбэшный генерал спокойных, вегетарианских лет. Как у нас,  когда
самый  страшный  враг  был   -   диссидент,   читатель   Булгакова   или
распространитель "Хроники текущих событий" .
   Куда ему против Берии, Абакумова, Меркулова, Гейдриха, Шелленберга...
Это я вспоминал своих  современников,  которые,  возможно,  не  блистали
изысканным интеллектом, но уж волчьим чутьем и  готовностью  идти  туда,
куда и Воланд бы шагнуть не отважился, обладали в полной мере. Отчего  и
добивались в избранной сфере выдающихся успехов.
   Нынешнему человеку этого просто не понять.
   Он сидел, все еще думая, что переиграл непонятно чьего  шпиона,  и  я
смотрел на него с усмешечкой.
   Эх, времена, времена! Все считают, что они ужесточаются год от  года.
А ведь нет.
   Сталинские и гиммлеровские пыточные камеры были всего лишь  случайным
отклонением от генеральной линии гуманизации. Европейского человечества,
конечно.
   Красные кхмеры нам показали, ЧТО в этом веке возможно  за  некоторыми
пределами цивилизации. Изобразили шажок  назад  к  средневековью.  Но  -
робкий.
   Подумаешь, угробили полтора миллиона своих соотечественников.  Причем
не применяя  ни  пулеметов,  ни  газовых  камер.  Попросту,  топорами  и
мотыгами. Но тут же и исчезли, как их и не было. И мир к  этому  отнесся
на удивление спокойно.
   Ковровые  бомбардировки,  да,  были,  и  Хиросима  тоже,  а  все-таки
нормальных  (в  том  смысле,  что  спокойных,  ни  одной   стороной   не
воспринимаемых как отклонение от нормы) допросов  в  Тайном  приказе,  с
дыбой, горящими вениками и колесованием, во второй половине XX века  уже
не практиковалось.
   Если что и бывало, то именно как аффект исполнителя.  Не  зря  уже  в
54-м году особо ретивых сталинских соколов их же  товарищи  к  стенке  и
поставили. Именно за чрезмерность в проведении линии партии.
   И еще я чувствовал, что мой любезный,  могущественный  в  своем  мире
хозяин меня боится.
   Как раз за непостижимость. На чем я и сосредоточился.
   - А вы не боитесь, Георгий Михайлович?  -  начал  я  импровизировать,
поскольку других козырей у меня не было.
   - Чего же я здесь, у себя, могу бояться? Тем  более  что  мы  с  вами
практически все выяснили... Ох, ну какие же они наивные ребята.  С  ними
работать - как леденец у детсадовца отнимать.
   - Отец мой родной и спаситель! Скажите же мне скорее! Что же  вы  про
меня выяснили? Полжизни бьюсь и ни хрена не понял, а тут вдруг...  После
того как он меня якобы расколол, я  перешел  уже  на  настоящий  русский
язык, с необходимыми матерными вставками и  интонациями,  не  доступными
никакому профессору русистики.
   Тем более что  в  строевых  частях  армии  хозяин  дома  когда-нибудь
обязательно служил.
   - Вот стою  я  перед  вами,  словно  голенький.  И  что  вы  со  мной
собираетесь делать, господин-товарищ-барин? Ну,  давайте  попросту...  У
вас ведь правовое государство? Предъявите мне обвинение за нерадивость в
школе, за плохую память... А можно я навскидку спрошу вашего  охранника,
кем был Аэций, сколько морских миль содержится в одном градусе широты  и
какая из четырехсот восьмидесяти трех рубай Хайяма  подлинная,  а  какая
апокрифическая?
   А вы сами, господин... ну, пусть и генерал, ответьте,  столицей  чего
является Уагадугу ,  каков  курс
кетсаля к испанской песете и кто бреет цирюльника... После  этой  тирады
мы еще выпили шампанского, и он, вроде бы и некурящий человек, потянулся
к моему портсигару.
   Покурили молча, определяя позиции, я отошел к  окну,  чтобы  укрепить
дух видом бульвара и дом