ьгин  снова
прошел на кухню, заварил чашку крепчайшего кофе. Опершись на подоконник,
погрузился в созерцание закрывшего даже ближнюю перспективу снегопада.

   Идут белые снеги,
   Как по нитке скользя...
   Жить и жить бы на свете,
   Да, наверно, нельзя.

   Идут белые снеги...
   И я тоже уйду.
   Не печалюсь о смерти
   И бессмертья не жду.
   Идут снеги большие,
   Аж до боли светлы,
   И мои и чужие
   Заметая следы...

   "Черт его знает. Жить все-таки хочется. Пусть и в чужом теле. А  если
совсем невмоготу станет, этим же путем всерьез воспользуюсь. До этого ни
Антон, ни  Лихарев  не  додумаются.  Вторая  логическая.  Отчего-то  она
пришельцам не по зубам... Дерну на Валгаллу,  ребят  отыщу...  А  нет  -
Робинзоном заделаюсь. Все равно хорошо.
   Но главное, господа, война продолжается..."
   И - снова ослепительная вспышка боли, ощущение вплотную  подступившей
смерти.
   И темнота.

Глава 12

   Шульгин на каменной лежанке приподнялся с  крепко  пахнущего  затхлой
сыростью холодного одеяла, сел, потер ладонью тупо ноющий лоб.
   "Ни хрена себе, хохмочки с яйцами..." - неизвестно отчего пробормотал
он фразу из старого анекдота.
   Эффект попытки выхода в астрал превзошел все ожидания.
   Прямой связи ни с Антоном, присутствие  которого  за  спиной  наркома
Шестакова он только что ощущал, ни с  Держателями  Мира  не  получилось,
зато Шульгин теперь удивительно  отчетливо  и  подробно  знал  все,  что
случилось с ним самим, вернее, с его дубликатом за время, проведенное  в
теле наркома зимой 1938 года.

***

   Вопрос только один возник у Шульгина - а действительно ли все  так  и
было?
   Ему ведь уже приходилось задумываться, фантазировать на тему,  а  что
же именно случилось с наркомом дальше, после того, как Сильвия выдернула
Сашкину личность из его тела. Столь подробно он, конечно, этот вопрос не
прорабатывал, недосуг было, но кое в чем его фантазии совпадали со вновь
обретенным знанием.
   Самое  главное  -  нет  абсолютно  никакой  возможности  убедиться  в
правдивости или ложности предложенного ему варианта.
   Что из того, что воспоминания четки и тщательно детализированы. Давно
известно, предела достоверности  наводимых  инопланетянами  галлюцинаций
нет.
   Шульгин и сам в этом убеждался, и опыт Воронцова говорит  о  том  же.
Как лихо, используя его воспоминания, Антон в Замке сумел  смоделировать
личность Наташи... Вот и сейчас - ну что ты будешь делать?
   Селигерские места изображены весьма достоверно, так он несколько  лет
подряд там бывал, хотя и на 30 лет позже.
   Город Кольчугино с поправкой на тот же срок -  аналогично.  В  начале
70-х годов там оставалось достаточно реалий прошлого, и вообразить город
в довоенном варианте ничего не стоило бы.
   Киношные режиссеры это делают постоянно.
   Несколько более тонко выглядит воспоминание  Шестакова  о  непонятной
ему интрижке с докторшей на практике в пятигорском санатории. Этот факт,
как говорится, имел место, и целых полтора месяца он от души наслаждался
связью с умелой и страстной женщиной, на  целых  пять  лет  старше  его.
Тогда это казалось огромной разницей, почему и не имело продолжения.
   А иначе бы он, пожалуй, и женился  бы  на  Людмиле,  по  всем  прочим
параметрам она его устраивала.
   И распределился бы он тогда в Пятигорск, а не в Хабаровский  край,  и
вся жизнь пошла бы совершенно иначе... Но сейчас дело совсем не в  этом.
Настоящая, добротно наведенная галлюцинация и должна изобиловать  такими
тонкими, изящно продуманными деталями.
   Но даже если все "вспомнившееся" - правда,  так  все  и  случилось  с
наркомом, руководимым его "альтер эго", в достопамятном тридцать восьмом
году - что из того?
   Ну, получил он в подарок воспоминание о параллельно прожитых месяцах,
ознакомился с очередным вариантом реальности,  который  начал  возникать
после его вмешательства в жизнь Шестакова, Ежова,  Заковского,  Сталина,
Лихарева etc.
   Что из этого? Зачем ему это сейчас?
   Мельком проскочила мысль, ну, если все правда,  то  что  же  в  таком
случае происходит сейчас с наркомом и его собственным дубликатом?  Снята
ли  матрица  с  мозга  Шестакова  полностью,  или  дурная  бесконечность
продолжается?
   Что, если воспоминания к нему вернулись, а матрица так и осталась  на
месте, и Шульгин ј2 продолжает свое существование в сталинском СССР?
   Ведь то, что рекомендовала сделать Сильвия для возвращения к себе,  и
то, что обсуждали они с Антоном, так и не сделано. Значит...  И  тут  же
эта мысль  исчезла,  отогнанная  другой,  показавшейся  ему  куда  более
важной.
   Сильвия - вот ключ ко всему. Достаточно только добиться от нее ответа
- посылала ли она письмо сама себе?
   И если вдруг да? Что  это  меняет,  кроме  подтверждения  подлинности
воспоминаний о не им прожитом отрезке жизни. А пусть даже  и  им,  какая
разница?
   Чем ему может оказаться полезным такое знание?
   Шульгин, чтобы подстегнуть мозг, чиркнул спичкой, излишне жадно,  что
говорило о том,  что  он  все-таки  нервничает,  раскурил  предпоследнюю
сигару.
   Крепкий ароматный дым сразу  его  успокоил,  хотя  вообще  курение  в
полной темноте доставляет намного меньше  удовольствия.  Всего  лишь  не
видишь дыма, а эффект совсем другой.
   Поразмышляем. То, что с момента их вмешательства в Гражданскую  войну
сформировалась  очередная  реальность,  -   очевидно.   Что   в   момент
возникновения бифуркации  какое-то  время  существовали  обе  реальности
одновременно и между ними была  возможна  физическая  связь  -  до  сего
момента было не очевидно, но вполне допустимо.
   Что тут такого необычного по сравнению со всем остальным?
   Но!
   Зачем ему именно сейчас дано такое знание? Кому-то и зачем-то  нужно,
чтобы он знал о такой возможности,  сделал  неизвестные  пока  выводы  и
что-то предпринял?
   Или все проще,  его  попытка  выхода  в  астрал  совершенно  случайно
установила  связь  между  наиболее  близкими,  в   унисон   настроенными
структурами, сиречь двумя экземплярами одного и того же мозга.
   Тогда - полученное знание  бесполезно,  искать  в  случившемся  некий
высший смысл незачем.
   И в то же время Шульгин чувствовал, что с ним  происходит  нечто,  от
его воли независящее.
   В   мозгу   словно   запустился    какой-то    процесс    внутреннего
переустройства.
   Сашка во время работы в своем  НИИ  высшей  психической  деятельности
одно время ставил  на  себе  эксперименты  с  разными  нейролептиками  и
галлюциногенами. Сейчас происходило нечто подобное.
   Будто активизировались одни зоны и приглушалась деятельность  других,
устанавливались новые, ранее латентные связи, менялся сам темп обработки
информации, менялась структура и  взаимоотношения  между  оперативной  и
долговременной памятью.
   Более всего это напоминало действие точно рассчитанной дозы фенамина.
   Частью сознания, которая у Шульгина и составляла ядро  его  личности,
абсолютно не подверженного  воздействию  ни  алкоголя,  ни  психотропных
препаратов, Сашка с интересом наблюдал и оценивал происходящее.
   Да, он начал размышлять о намеке на парадокс,  возникающий  в  случае
признания   возможности   связи   между    одновременно    существующими
реальностями. В принципе ничего особенно странного здесь нет.  Изменения
ведь не могут захватить весь мир одновременно. Картину можно представить
себе по  аналогии,  скажем,  с  морским  приливом  или,  даже  лучше,  с
процессом наступления осени и зимы в стране, от Ленинграда до Кавказа. С
августа по ноябрь.
   Вот когда пожелтеют  и  осыплются  лиственные  леса  в  предгорьях  и
устойчиво  ляжет  снег,  только  тогда  можно   сказать,   что   процесс
завершился. А до того вполне  можно  слетать  на  выходные  из  холодной
слякотной Москвы в Сочи и прихватить последний кусочек  жаркого  лета...
Так и тут.
   Одним словом, война не окончена, пока не похоронен  последний  павший
солдат.
   И если так, то две реальности сосуществуют одновременно, может  быть,
еще и сейчас, плавно перетекая одна в другую.
   Но интересно не только это.
   Он  физически  ощущал,  что  мозг   его   работает   все   мощнее   и
стремительнее, словно набирающий обороты мотор.
   Нет, даже не так.
   Впечатление, будто  до  этого  он  летал  на  крошечном  одномоторном
самолетике и вдруг оказался за штурвалом истребителя с двумя реактивными
турбинами.
   Только двинь чуть-чуть сектор газа, и машина со свистом несет тебя  в
стратосферу...  И  земля  внизу  стремительно  превращается  в   подобие
географической карты... Шульгин вдруг увидел  внутренним  взором  яркую,
цветную,    пульсирующую    трехмерную    конструкцию,    висящую     на
бархатно-черном, тоже живом и пульсирующем фоне. И сразу же  понял  (или
просто  вспомнил),  что  изображает  она  как  бы  структурную   формулу
конгломерата реальностей, с которыми за последние два  года  приходилось
иметь дело.
   И  обозначенную  линиями,  пунктирами,  струящимися   энергетическими
жгутами полную карту их пространственных и межвременных перемещений.
   Вот  ось  "Главной  исторической  последовательности",  тянущаяся  из
глубины веков до сакраментального 1984 года.
   Сдвоенная S-образная стрелка, обозначающая поход Берестина в 1968-й и
возвращение оттуда.
   Рядом  туманное  фиолетовое  веретено  -  возникшая  на  два   месяца
псевдореальность,  в  которой  Алексей  чуть  не  сгинул,   благополучно
извлеченный оттуда совместными усилиями Левашова и Ирины.
   Сбоку и сверху (хотя как поймешь, где в многомерном континууме  верх,
где низ?) призрачное бирюзовое образование, символизирующее  находящуюся
вне исторического пространства-времени планету Валгалла и лиловые как бы
щупальца-стрелки, обозначающие многочисленные переходы туда и обратно из
84-го года, в период ее первой колонизации.
   Там же особым цветом выделялась зона перехода Берестина и Новикова  в
1941 год.
   Где-то в районе засечки, обозначающей X  век,  но  тоже  вне  Мировой
линии, он увидел похожее на химическую структурную формулу образование -
форзейлианский Замок... Одним словом, он видел и понимал  теперь  крайне
наглядно: что, как и где с ними происходило.
   И даже нашел, где и когда  жил  тот  безымянный  нищий,  которого  он
заставил умереть. Ниневия, XIV век до Р.Х.
   Самое же главное, представленная ему  схема  позволяла,  как  таблица
Менделеева, не просто наглядно представить уже известное, но  отыскивать
и прогнозировать неведомые  раньше  закономерности,  связи,  процессы...
Например, вполне отчетливо обрисовался разноцветный перекрученный  жгут,
ответвившийся от "Главной исторической последовательности"  еще  в  1905
году.
   О подобном он до сих пор не подозревал. Еще более интересным было то,
что означенная реальность связывалась с нынешней несколькими перемычками
- псевдоподиями... Вот здесь, как раз в нынешнем 1921 году, и  в  районе
1924-го, и дальше, дальше, вплоть до середины XXI века... После  чего  -
странный клубящийся туман.
   И много еще интересных и неожиданных подробностей. Запомнить бы  все,
сохранить в памяти, когда  прервется  контакт  или  закончится  действие
неизвестного галлюциногена.
   Пока же Шульгин мог читать эту схему...  Нет,  скорее  не  как  химик
таблицу Менделеева, а как опытный офицер - топографическую карту.
   Там, где обыкновенный штатский человек видит только бледные зеленые и
голубые пятна, черные кольца горизонталей  и  невесть  что  обозначающие
условные значки, глаз специалиста видит  реальную  местность,  со  всеми
высотами и низинами, полевыми и шоссейными дорогами, рубежами,  удобными
для  обороны,   танкоопасными   направлениями   и   обратными   скатами,
подходящими для размещения артиллерии на закрытых позициях.
   А особенно если на эту карту еще и нанесена  текущая  обстановка.  На
своей стороне и на стороне противника...  Одновременно  он  с  интересом
отмечал (как бы со стороны), что не испытывает абсолютно никаких  эмоций
- исключительно голый  рациональный  ум  действовал  сейчас,  анализируя
предложенную ему картину и делая из увиденного своеобразные,  более  чем
оригинальные выводы.
   Так вот, выводы получались крайне интересные.
   Опять же, как опытному оператору-генштабисту  достаточно  внимательно
изучить три-четыре карты с нанесенными на  них  изменениями  обстановки,
чтобы с достаточной  долей  вероятности  угадать  замысел  противника  и
возможное развитие событий, так и Шульгину сейчас  стало  понятно  очень
многое из происходящего.
   Так, например, он видел (как - объяснить трудно), что Андрей  Новиков
на своем "Призраке" отнюдь не переместился,  как  предполагали,  обычным
образом из Эгейского моря в  Индийский  океан,  но  пребывает  сейчас  в
будущем, лет за сто с лишним вперед,  как  раз  на  той  линии,  которая
ответвилась от основной где-то в районе русско-японской войны  и  первой
русской революции.
   И вдобавок начинал догадываться, что  знает,  каким  образом  он  сам
может пройти тем же путем и догнать  Новикова,  а  главное,  исчезнувшую
вместе с ним из настоящего Анну.
   Но сначала ему следовало бы повидаться с Сильвией.
   Путь из катакомб на волю для него уже не был проблемой.
   Он  чувствовал,  что  сейчас  достаточно  просто  встать   и   пойти,
практически в любую сторону, и очень скоро он найдет выход.
   Причем скорее всего - не в подвал дачи, а где-то поблизости  от  нее,
возможно - на пустыре по ту сторону Приморского шоссе.

***

   ...Так оно и вышло. Не далее как через полчаса он выполз в узкую щель
между выветренными пластами ракушечника, всего в полуверсте от  знакомых
строений.
   На  воле  вечерело.  Туман  рассеялся,  и  ветер  почти  утих,   зато
температура упала ниже нуля, и покрытые инеем  кустики  полыни  казались
причудливыми изделиями работы Фаберже.
   Шульгин  старательно  дышал  удивительно  вкусным   после   подземной
затхлости воздухом и подивился, как это партизаны без особого  смысла  и
военной пользы ухитрялись сидеть в катакомбах годами.
   Он не подвергал сомнению их героизм и, так сказать,  "упертость",  но
практического смысла в них не видел.
   Считай, три года  строгого  тюремного  режима  для  нескольких  сотен
человек ради того, чтобы разбросать  в  городе  десяток  листовок  и,  в
лучшем случае, взорвать несколько не имеющих военного  значения  тыловых
складов почти безвредной румынской армии,  -  такого  героизма  и  такой
самоотверженности он не понимал.
   Как вообще не понимал очень и очень многого в советской  истории.  Не
подлинной, а предлагаемой для изучения и восхищения.
   Время, по счастью, снаружи оказалось то же самое, ровно сутки спустя,
не какой-нибудь сорок второй - сорок  третий  год,  и  Джо  ждал  его  в
условленном месте, не удивляясь долгому отсутствию хозяина и  не  скучая
от безделья.
   Шульгин выслушал краткий  и  толковый  доклад  о  случившемся  в  его
отсутствие.
   Ребята  полковника-контрразведчика  исполнили  оговоренное   даже   с
некоторым превышением. Или люди Славского оказали слишком  уж  серьезное
сопротивление.
   Короче, кое-кто в перестрелке был убит, и все они, мертвые  и  живые,
включая сторожа, увезены в том же грузовике.  Сама  же  дача  отнюдь  не
разрушена и даже не разграблена. Все оставленные  Шульгиным  и  Славским
личные вещи хотя и носили следы поверхностного обыска, но  пребывали  на
своих местах.
   Обратный путь через подвал до места, где Шульгин оставил фон Мюкке  и
Славского, занял, как и в прошлый раз, не более десяти минут.  Вернулись
на дачу они тоже без всяких проблем.
   Только вот больше Сашка не ощущал в своей черепной коробке сразу двух
синхронно работающих мозгов нечеловеческой мощи. Память - да,  осталась,
но и не более.
   Ему стало и грустно немного и в то же время радостно. Он привык  быть
нормальным человеком. Умным, отчаянным,  подчас  эксцентричным,  умеющим
многое такое, что и не снилось нормальным обывателям,  -  но  человеком.
Пусть даже "кандидатом в Посвященные", но ведь пока  лишь  кандидатом...
Еще Шульгин чувствовал, что автором интриги была скорее всего дружелюбно
настроенная к нему  личность.  Или  -  неодушевленное,  но  определенным
образом мыслящее устройство.
   Хотя замысел интриги оставался для него по-прежнему темен.
   Дебютная  идея  гроссмейстера,  способного  мыслить  на  15-20  ходов
вперед,  для  всего  лишь  перворазрядника  Сашки  пока  что   выглядела
непостижимой.
   Поэтому он, по  обычному  своему  практицизму,  удивительным  образом
сочетающемуся с наплевательским отношением  к  далекой  перспективе  (не
тревожься о дне грядущем, грядущий день сам позаботится о себе,  каждому
дню достанет своей заботы), решил отложить стратегические проблемы  хотя
бы до завтра, а сегодня предаться отдыху,  развлечениям  и  неторопливым
беседам с новыми "друзьями".
   Шульгин не без  оснований  предполагал,  что  время,  на  которое  он
оставил  Славского  и  фон  Мюкке  наедине,  партнеры  использовали  для
соответствующих консультаций. На что он, кстати, и рассчитывал.
   На кухне  дачи  Джо  приготовил  вполне  приличный  ужин  из  курицы,
принадлежавшей  сторожу,  найденных  в  кладовке  овощей  и  собственных
припасов. Занавесив на всякий случай окна одеялами, поставили посередине
стола  семилинейную  керосиновую  лампу,  разлили   по   стаканам   чуть
разбавленное невкусной, излишне минерализованной колодезной водой виски.
   Вечер получился тем более приятный, что капитан начал  уже  понемногу
передвигаться, пока еще держась руками за стены, спинки стульев и прочие
подходящие опоры.
   Не договариваясь, они дружно решили не касаться могущих вызвать споры
и разногласия вопросов, а сосредоточились на  тайнах  природы  вообще  и
восточной медицины в частности.
   Шульгин, вроде бы полностью "перетянув одеяло на  себя",  красочно  и
подробно рассказывал о своих встречах с первобытными целителями  Африки,
Центральной и Южной Америки и особенно Индии, Бирмы, Сиама и  Кохинхины.
Кроме некоторого собственного  опыта,  Сашка  почти  дословно  цитировал
целые главы из  книги  "Свидетель  колдовства"  и  ефремовского  "Лезвия
бритвы".
   Чем и выгодна позиция пришельца из будущего  -  всегда  можно  выдать
известные  любому  развитому   десятикласснику   вещи   за   глубочайшие
откровения.
   К концу беседы Шульгину все уже было ясно.
   Расчувствовавшись  по  поводу  очередного  чудесного  спасения,   под
воздействием  выпитого  виски  и  растормаживающей   голубой   таблетки,
Славский наконец  признался,  что  до  последнего  момента  испытывал  в
отношении сэра Ричарда серьезные сомнения.
   Наученный горьким опытом, он привык считать любого  нового  человека,
внезапно  завязывающего  с  ним  знакомство,  возможным   неприятельским
агентом.
   - А после мировой войны нравы настолько упали, что  вполне  приличные
люди  не  брезгуют  шпионажем.  Раньше  такого  не  было.  Даже  офицеры
Генштаба, занимающиеся агентурной разведкой по должности,  считались  не
вполне  комильфо.  Ненамного  лучше  жандармов...  -  сообщил  Станислав
Викентьевич, расслабленно улыбаясь.
   - И на кого же я мог, по вашему впечатлению, работать?
   Славский, в котором голубая  таблетка  разбудила  какие-то  глубинные
качества личности, внезапно посерьезнел.
   - Сэр Мэллони,  давайте  поговорим,  как  полагается  белым  людям...
Шульгин  совершенно  не  ожидал,  что  его  тщательно   сбалансированный
психотропный  препарат  произведет  на  господина   Славского   подобное
действие. Но, очевидно, суть его натуры была  именно  такова...  Подобно
свободомыслящему интеллигенту 60-х годов, он вдруг "отвязался".
   И  начал  рассказывать,  причем  очень  близко  к  истине,  известной
Шульгину, о крайне неприятной организации, именуемой  "Круглым  столом",
ставящей своей целью если и не захват всех ключевых позиций в политике и
бизнесе, с последующим созданием тайного  "Мирового  правительства",  то
нечто весьма к этому близкое.