ерит
и что вскоре поступит очень для меня нежелательно.
   Что ж, значит, так суждено.  Я  не  сумел  убедительно  сыграть  роль
сумасшедшего путешественника. Допустил прокол, не  замеченный  мной,  но
очевидный для Кейси. А чего же вы хотите? В  нашем  времени  выходец  из
середины XIX века, пусть даже такой крутой, как  Стенли  или  лорд  Джон
Рокстон, спалился бы еще быстрее, чем я здесь.
   Ничего-ничего. Не зря я больше люблю играть в преферанс на  последней
руке.
   Пусть делает свой заход.
   Все равно потом все будет как должно. И не иначе. В противном  случае
- для чего было все остальное?
   Кейси  привез  меня  в  свой  провинциальный   полицейский   участок.
Нормальный двухэтажный дом, где внизу помещался офис, а  наверху  -  его
трехкомнатная квартира.
   - Вы не против, сэр, если ваш спутник подождет внизу? - очень вежливо
спросил Кейси, но его тон и взгляд не предполагали моего несогласия.
   Разумеется, я кивнул утвердительно, хотя  для  порядка  следовало  бы
повозмущаться, заявить протест или просто спросить  холодно  -  что  все
происходящее значит?
   - Только скажите своим людям (а в участке пристальное внимание к  нам
проявили  сразу  три  рядовых  полицейских,  тоже  снабженных   местными
пистолетами), пусть угостят Джонсона чаем и дадут  ему  почитать  газету
или журнал, и - без грубостей. Он этого не любит... Когда мы поднимались
по лестнице, Кейси спросил очень по-человечески:
   - Вы так беспокоитесь за своего приятеля. А он, наверное, даун?
   - Ну и что? - ответил я по-одесски. - Были бы вы дауном, стоило к вам
относиться хуже, чем к нормальному человеку? И уверены вы, что мы с вами
нормальнее его?
   - Значит, все-таки даун, - ответил Кейси не мне, а себе на вопрос.
   Неплохая у него была наверху комната, ухоженная,  чистая,  на  полках
масса книг, хотя и компьютер с огромным  монитором  тоже  присутствовал.
Совершенно другого вида, чем наши, но  ошибиться  в  назначении  прибора
было невозможно.
   Кейси сел за стол, указал мне на кресло напротив и как  бы  невзначай
достал из кобуры свой пистолет, положил перед собой.
   - Вы позволите?
   Помня уроки Сашки Шульгина, я взял эту пушку быстрее,  чем  он  успел
опомниться. Осмотрел, повертев в пальцах. Догадался о принципе  действия
(нечто электроимпульсное, поскольку нормального  дульного  отверстия  не
имелось, а торчали в этом месте две похожие на  электроды  проволочки  и
окружающее их кольцо светлого  металла).  С  любезной  улыбкой  протянул
обратно рукоятью вперед.
   - Возьмите, господин главный констебль. Сообразили, что, во-первых, я
вам не враг, а во-вторых - не в свои игры ввязываетесь? - и тут же,  для
убедительности, выдернул из-под мышки свою "беретту", крутанул за  скобу
на пальце и тоже положил на стол перед собой.
   - Можно посмотреть? - спросил достаточно ошарашенный  моими  фокусами
парень, протянув руку к пистолету.
   - Запросто, - в том же неуловимом глазами темпе я выдернул из рукояти
магазин, передернул затвор, поймав патрон в полете, и протянул  ему  уже
безопасное оружие.
   - Да... - Я же говорил - начало XX  века.  Очень  просто  и  надежно.
Наверняка  лучше  вашего  оружия.  А  теперь  быстро  -  чем  я  вам  не
понравился? Чьего шпиона вы во мне увидели?
   Нет, выдержка у парня была хорошая.
   - Шпиона? О чем вы? Я просто догадался, что  здесь  вы  не  жили.  На
Земле, я хочу сказать. Профессор  истории  -  смешно.  Вы  не  со  звезд
прилетели?
   Хороший вопрос. Уже по их телевизору  я  узнал,  что  к  звездам  они
летают, причем куда проще, чем у Ефремова. Примерно так, как в  "Попытке
к бегству". Без всякого релятивизма, за месяц на сто парсек  и  обратно.
Это было странно для меня, ибо одно дело - фантастика, другое - реальные
межзвездные перелеты. Это  может  показаться  странным,  но  собственные
приключения я за фантастику не воспринимал.  Тут,  как  понятно  любому,
совсем другое дело.
   К звездам летали Альба и ее друзья. Но  они  жили  в  XXIII  веке,  и
принципы космогации у них были, я бы сказал, более традиционные.
   - Давайте, молодой человек, разговаривать как серьезные  люди  В  чем
вопрос?
   Отчего вы не  согласны  видеть  во  мне  соотечественника?  -  Тут  я
очевидным  образом  блефовал,  поскольку  не  смог  бы  выдержать   даже
пятиминутного допроса. Но ведь и сдаваться без боя тоже глупо. - Был  бы
я шпионом, или агентом инопланетян,  наверняка  сумел  бы  подготовиться
так, чтобы комар носа не подточил... Легенда,  документы,  деньги,  само
собой... - Согласен... -  Кейси  выглядел  умным  человеком,  причем  не
имеющим законченной гипотезы, ради которой стоит стрелять  или  вызывать
группу захвата. Он сам недоумевал и ждал разъяснений, которые  могли  бы
снять его недоумения. - Монета.
   Ваша монета... - А что? - тут уже я искренне не понимал. Хотя... - Вы
историк? Как же вы не знаете?..  Южно-африканский  союз  прекратил  свое
существование в  1925  году.  С  тех  пор  нет  такого  государственного
образования, а последние выпущенные им золотые монеты, как  раз  в  1913
году, именно в 20 крюгеррандов и крайне малым тиражом, стоят  сейчас  на
коллекционном рынке до 500 тысяч фунтов. В зависимости  от  сохранности.
Ваш - с отверстием для цепочки, это снижает его цену. Но - тысяч  триста
минимум он стоит все равно. А вы хотели отдать его за 20 фунтов...  Отец
бы взял, а я ведь не только историк, я еще и  нумизмат...  Здорово!  Вот
это здорово. Провал, но элегантный. Не на банальном незнании, как  зовут
нынешнего британского короля или королеву (а я  этого  действительно  не
знаю).
   Кто такой сноб? Это человек, который желает, чтобы упавшая на  голову
доска была непременно из красного дерева. Вот и я тоже... Как бы я у нас
в московском клубе нумизматов попытался загнать "константиновский рубль"
за пятерку! Впрочем, у нас бы как раз взяли без звука, втихаря хихикая и
потирая руки.
   Но парню-то я сейчас что отвечу. А если?..
   - Вообще я рад, что встретился именно с вами, Кейси. Другим  пришлось
бы  объяснять  гораздо  дольше.  На  каком   принципе   действуют   ваши
звездолеты?
   - На хроноквантовом. Это означает...  -  Достаточно.  Слово  сказано.
Следовательно, о "хроносе" вы имеете полное  представление.  Ну  вот,  я
пришел к вам в гости из параллельного времени. Увы, случайно,  почему  и
подготовиться не успел. А с монеткой...  У  нас  это  вполне  нормальное
платежное   средство.   Конечно,   в   свободном   обращении   их   нет,
бреттон-вудский договор признает золотой стандарт чисто  номинально,  но
любой банк и ювелир примет любую золотую монету из расчета  35  долларов
за тройскую унцию. Не предполагал, что у вас произошла  эта  коллизия  с
ЮАС. Сожалею. Лучше было бы предложить вашему родителю  русский  золотой
червонец или соверен короля Георга.  Надеюсь,  эти  державы  у  вас  еще
существуют?
   - Русский червонец подошел бы,  а  соверен  тоже  достаточно  большой
раритет, - машинально ответил Кейси, а потом до него дошел полный  смысл
сказанного мною... Следующие  полчаса  парень  засыпал  меня  вопросами,
причем, как я понял,  он  и  удовлетворял  вполне  понятное  любопытство
историка, и продолжал допрос, рассчитывая  подловить  меня  на  незнании
того, что знать я должен даже в рамках легенды и наоборот.
   Но уж тут  ему  ловить  было  нечего.  Для  простоты  я  представился
выходцем из своего подлинного 1984 года  и,  в  свою  очередь,  принялся
выяснять, где образовалась развилка в здешнем варианте.
   - Знаете что, - предложил мне наконец Кейси, явно утомленный  обилием
информации и эмоциональным  стрессом,  -  давайте  вы  поживете  у  меня
денек-другой, прочитаете несколько моих учебников, тогда нам будет легче
общаться. А потом... -  Что  потом?  Представите  меня  широкой  научной
общественности? Мне бы этого не хотелось. Скажите лучше,  есть  реальная
возможность все же обратить мою монетку в живые деньги? Яхта  придет  за
мной дня через три, не раньше, да и на ней пригодных  к  употреблению  в
вашем мире денег нет. Только  золото,  которое  и  так  и  так  придется
реализовывать.
   - А что, яхта действительно существует? - опять удивился он.
   - Дорогой друг, - с апломбом  произнес  я,  -  запомните,  ко  лжи  я
прибегаю только в самых критических случаях. Обычно же стараюсь говорить
правду. И яхта есть, и моя жена на ней,  и  приличная  сумма  в  золотых
монетах всех стран мира, которые в нашей реальности их чеканили.
   Кейси даже задохнулся от восторга.
   - Так это же фантастическое богатство. Монеты, отчеканенные  в  нашем
общем прошлом, почти все давно уже раритеты. А выпущенные в параллельной
реальности... - Будут немедленно признаны элементарными фальшивками. Кто
у вас купит  испанский  дублон  1980  года,  если  все  знают,  что  там
последние сто пятьдесят лет обращаются  бумажные  и  серебряные  песеты?
Разве что для юмора или на вес... - Да, это правда. Но  все  равно...  -
Конечно. Поэтому я и предлагаю продать для начала мой  крюгерранд,  ваша
доля за комиссию - половина. После чего, до тех пор пока (и если)  я  не
найду способа вернуться домой, вы можете поступить ко мне  на  службу  в
качестве  консультанта,   референта,   компаньона,   в   конце   концов.
Миллионером вы  станете  гарантированно,  два-три  десятка  сверхдорогих
монеток  мы  найдем.  Кроме  того,  вместо  скучной  полицейской  службы
получите возможность заняться практической историей, повидать мир и  так
далее... Соглашайтесь, Кейси, не прогадаете.
   Вербовка была проведена стремительно и вполне  успешно.  Да  и  какой
разумный человек отказался бы от предложенных условий? Тем более,  не  в
шпионы же я его вербовал. И Кейси это понял.
   - Пожалуй, пожалуй, я соглашусь.  Мне  и  самому  смертельно  надоело
носить эту бляху. Но иначе на  учебу  не  заработаешь.  Отец  от  своего
кемпинга имеет только-только, чтобы прокормиться самому. Но  мы  с  вами
заключим контракт?
   Хотел бы я знать, что в этом контракте может быть написано.
   - Пожалуйста, составьте. Только вряд ли он  будет  иметь  юридическую
силу, раз я сам здесь как бы не существую. Мне кажется, я рискую гораздо
больше. Я сейчас отдам вам монету ценой в полмиллиона, вы  тут  же  меня
арестуете и сдадите в местный  аналог  ФБР  или  МИ-5  как  альтаирского
шпиона. Деньги останутся  вам,  а  я  скорее  всего  исчезну  бесследно,
поскольку действительно не существую в вашем мире. Убедительно?
   - Мне кажется, ваш  мир  стоит  на  гораздо  более  низком  моральном
уровне, чем наш. Я мог бы задержать вас прямо  сейчас  по  обоснованному
подозрению... - В том, что инопланетянин?
   - Нет, куда проще. В том, что вы агент  южноафриканских  террористов.
Они, кстати, не так давно учинили крупное побоище в Дурбане. Но и в этом
случае монета была  бы  приобщена  к  делу.  Подумать,  что  я  могу  ее
украсть... Возмущение Кейси было неподдельным. Черт его знает, возможно,
они и вправду здесь такие честные.
   - Ладно, извините.  Наш  мир  на  самом  деле  пожестче  вашего.  Еще
узнаете.
   Поэтому скрепим наш договор просто рукопожатием.  Я  остаюсь  у  вас,
читаю ваши книги. Вы отправляетесь... в Мельбурн,  в  Сидней,  не  знаю,
продаете  крюгерранд  и  возвращаетесь  с  деньгами.  Потом  мы  едем  в
Аделаиду, на встречу с "Призраком".
   Заодно неплохо бы обзавестись какими-нибудь документами.  У  вас  нет
знакомых, которые  могли  бы  выдать  мне  какую-нибудь  справку  взамен
утопленного паспорта?
   Я опасался, что такой вопрос вызовет у честного  констебля  очередной
взрыв праведного гнева. Но он отреагировал совершенно нормально.
   - Подумаем...  Очевидно,  в  этом  случае  я  грани  дозволенного  не
перешел.
   - А пока приведите моего друга Джонсона, скажите  своим  подчиненным,
что я ваш гость и заслуживаю должного уважения,  и  потом  покажите  ваш
городок. Я не собираюсь сидеть здесь безвылазно.
   - Хорошо. Но все же ваш Джонсон странный парень, нет?
   - Не более, чем вы или я. Узнаете его  поближе,  измените  мнение.  И
последнее.
   Мне  не  слишком  приятно  об  этом  говорить,  но   если   возникнут
недоразумения - у ваших людей против нас нет шансов. Так что давайте  их
избегать. На моей Земле выживают только профессионалы.
   Для  убедительности  я  продемонстрировал  Кейси  еще  одну   штучку.
Выхватил по-прежнему не заряженный пистолет  из  заднего  кармана  левой
рукой, пять раз щелкнул курком, направляя ствол  каждый  раз  на  разную
цель, перебросил "беретту" в правую  руку  и  забросил  его  в  плечевую
кобуру. Все заняло от силы три секунды.
   - Видели? И все пять раз я попал бы в консервную банку на сто  футов.
В магазине пистолета 18 патронов. Сменить обойму - еще секунда. Так  что
человек 20-25 я положил бы раньше, чем они достали свои "пушки".  Так  и
живем... - Убедительно, - вздохнул Кейси.  -  Обещаю,  недоразумений  не
будет. Но и вы держите себя в руках, а то не  правильно  поймете  чей-то
неловкий жест... - Вот за это не беспокойтесь. Когда все вокруг умеют то
же, что и ты, особенно нервные тоже не выживают.
   Полицейский зябко передернул плечами. Небось подумал, ну и монстры же
они там, у себя.

ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА

   Ноябрь 2055 года.
   Тайлем-бенд, Австралия.

   Когда  просыпаешься  утром,  иной  раз  -  в  самый   первый   момент
пробуждения   -   вдруг   охватывает   прямо-таки   вселенская    тоска.
"Вельтшмерц", как называл ее немецкий философ. Без какой-то существенной
причины, если не считать таковой  вообще  все  случившееся  со  мной  за
последние полтора, или сколько там точно, года.
   Тоска сменяется не менее тягостным недоумением - почему  и  для  чего
все случилось именно со мной?
   Причем ведь и жаловаться вроде бы не на что, мощь моя и  причастность
к власти над миром  настолько  велика,  что  и  представить  трудно.  За
гораздо меньшее люди не только рисковали жизнью, но и шли на невероятные
злодейства.
   А я вроде бы ничего такого  не  желал  и  обдуманных  преступлений  и
подлостей не совершал, а вот поди ж  ты...  Остается  предположить,  что
гложет меня в эти утренние мгновения, когда мозг и чувства обнажены,  не
успели  перенастроиться  на  "злобу  дня",  самая   обычная   ностальгия
средненького человека по спокойной, тоже средненькой, тусклой, но уютной
и предсказуемой на десятилетия вперед жизни. Читано ведь не раз в книгах
известнейших людей, что почти у каждого бывают, и не раз, в жизни  такие
моменты.
   Тот  же  прославленный  своими  одиночными   кругосветками   Чичестер
признавался, какое отчаяние охватывало его в море  и  как  страстно  ему
хотелось оказаться на берегу, в своей уютной вилле, и никогда больше  не
ступать на палубу "Джипси Мод".
   Но мгновения слабости обычно быстро проходят,  поскольку,  хочешь  не
хочешь, следует жить и исполнять свои обязанности.
   Следующие три  дня  я  провел  с  огромным  для  себя  удовольствием.
Связался по радио с "Призраком" (ведь это только по легенде  я  не  имел
связи с яхтой), успокоил Ирину и договорился о времени и месте  рандеву.
После чего полностью окунулся в историю данной реальности. Какая она  по
счету? Для меня выходит, что пятая, если  считать  за  две  разных  нашу
родную до и после появления в ней Ирины и Антона.
   Утром, около восьми часов, мы с Джонсоном  спускались  вниз,  вежливо
здороваясь с заступившими на службу полицейскими, которых я уже знал  не
только по именам, но и различал привычки и характеры.
   Шли в кабачок на берегу полноводного Мюррея, плотно  завтракали  (  в
смысле - завтракал я, незаметно для официантов съедая обе порции), после
чего,  запасшись  коробкой  неплохого  бутылочного  пива  и  сигаретами,
возвращались "домой".
   Кое-какие деньги у меня были, одолжил Кейси в счет  будущей  прибыли,
сотня десятифунтовыми бумажками и мелочь по одному и по два шиллинга.
   Робот садился в первой комнате, играя роль часового, я же устраивался
в  шезлонге  на  балконе  и,  обдуваемый  прохладным  ветерком  с  реки,
погружался в чтение. У Кейси было много интересных книг, но  мне  сейчас
было достаточно лишь одной - "Всемирной истории" Кунца и Мюллера.
   Солидное трехтомное издание в пять с лишним тысяч страниц  убористого
шрифта, отпечатанное  на  очень  тонкой,  явно  синтетической  негорючей
"бумаге". Надо будет приобрести такое в  собственность,  вполне  годится
как наглядное пособие по "практическому прогрессорству" в нашем мире.
   Собственно, меня интересовала только вторая половина последнего тома.
От момента легко найденной мною "развилки".
   Что меня поражало раньше и поражает  сейчас  -  какая-то  в  принципе
необъяснимая  закономерность.  Отчего  изложенная  в  предыдущих   томах
история абсолютно, до самого незначительного факта, совпадает с нашей, и
вдруг - не всегда логически объяснимый слом,  и  все  катится  совсем  в
другую сторону.
   Отчего  никогда  не  бывает  так,   чтобы   изменения   накапливались
постепенно, чтобы можно было отследить достаточно наглядную цепочку  "не
правильных событий", в конце концов и приводящих к  неизбежности  "смены
реальностей".
   Самая простая (а может, и самая верная) гипотеза - та, что  в  каждом
случае мы имеем место именно со спланированной  и  заранее  просчитанной
акцией,  никакими  законами  природы  здесь  и  не   пахнет.   Держатели
производят  такую  операцию,  аггры,  форзейли,  техники  из  азимовской
"Вечности" или мы сами, грешные (как в Белом Крыму не так давно),  -  не
суть важно.
   Тогда,  естественно,  никаких   предварительных   событий,   никакого
"накопления различий" нет и быть не может.
   Если же попытаться все же разглядеть за  рядом  альтернатив  какой-то
намек на  действие  объективных,  но  непознанных  законов,  то  следует
провести углубленные исследования.
   Прочитав четыреста страниц исторического  труда,  я  пока  что  понял
одно.
   Развилка, за следующие полтораста лет  почти  неузнаваемо  изменившая
этот мир, обнаружилась в 1904 году. Конкретно - на  Дальнем  Востоке,  в
Порт-Артуре, где три случайности, ранее приведшие  к  поражению  России,
сработали, что называется, с обратным знаком.  Сначала  японцы  бездарно
упустили шанс нанести внезапный и эффективный удар по стоящей на внешнем
рейде Первой Тихоокеанской эскадре, затем на минной банке  в  тот  самый
день 31 марта в виду крепости взорвался не "Петропавловск"  с  адмиралом
Макаровым, а "Микаса" с адмиралом Того, и, наконец, во время сражения  в
Желтом  море  разорвавшийся  на  мостике  японского  флагмана  "Хатсусе"
тяжелый снаряд уничтожил заменившего Того адмирала Камимуру вместе с его
штабом.
   Разгром был полный.
   Вскоре после этого капитулировала сухопутная армия в Маньчжурии и был
подписан победоносный для России и достаточно щадящий японское самолюбие
мир, открывавший  дорогу  к  послевоенному  сотрудничеству,  а  затем  и
заключению военно-политического союза.
   Не скрою, узнать  все  это  мне  было  радостно.  С  раннего  детства
("Цусиму" и "Порт-Артур" я прочитал лет в  десять)  несчастная  Японская
война волновала меня больше любой другой. Гораздо  сильнее,  к  примеру,
чем столь же бездарно проигранная Крымская полувеком раньше.
   Соответствующую главу "Истории" я прочитал дважды, чуть  ли  не  водя
пальцем по строчкам. Все правильно - те же имена, те же до боли знакомые
названия кораблей и географических пунктов:  Ляодун,  Вафангоу,  Мукден,
Ляоян, бухта Тахэ, острова Эллиот... И все  наоборот,  именно  так,  как
страстно хотелось в детстве.
   Адмирал Макаров остается жив, наши  броненосцы  метким  огнем  громят
японские  "Маджестики"  , крейсера
Владивостокского  отряда  ведут   увлекательные   рейдерские   операции,
миноносцы  лихо  выходят  в  торпедные  атаки.  Все  примерно  так,  как
происходило потом на Балтике в Первую мировую.
   Но кое-что очень меня настораживало.  Прежде  всего  -  именно  столь
четкое совпадение с моими собственными представлениями и желаниями.