из  головы не выходило
мыло. -- И у вас тоже, -- добавил он.
     -- Остерегись... -- начал Шедуэлл.
     --  Все  это слишком  затянулось,  -- заметил Азирафель. -- Разберись с
ним, Кроули, будь любезен.
     -- Хмм? -- Кроули вопросительно поднял брови.
     -- Я -- Добро, -- объяснил Азирафель. -- От меня нельзя ждать, что я...
да что ж такое? Хочешь вести себя прилично,  и  что это дает? --  Он щелкнул
пальцами.
     Что-то с  шумом  вспыхнуло, словно  старомодная фотовспышка,  и сержант
Томас А. Дейзенбургер исчез.
     -- Э-э... -- сказал Азирафель.
     -- Видите? -- встрял Шедуэлл, который так  и не вник во все подробности
раздвоения  личности  мадам Трейси. --  Ничего  такого.  Держитесь  меня, не
пропадете.
     -- Отличная работа, --  заметил Кроули. -- Никогда не  думал, что ты на
это способен.
     -- Да, -- сказал Азирафель. -- Я тоже,  кстати. Надеюсь, что  не послал
его в какое-нибудь дурное место.
     --  Привыкай, -- пожал плечами Кроули. -- Ты их просто  посылаешь. Куда
они отправляются,  тебя волновать не должно. -- Он очаровательно  улыбнулся.
-- Ты не познакомишь меня со своим новым телом?
     -- Что? Ах, да.  Да, конечно. Мадам Трейси, это Кроули. Кроули -- мадам
Трейси. Очень, очень приятно.
     --  Ну, пошли внутрь, -- сказал Кроули. Он грустно посмотрел на останки
"бентли" и вдруг просиял. К воротам решительно направлялся джип, нагруженный
людьми, готовыми  задавать вопросы  и палить из автоматов, не разбираясь, по
чьему приказу это делается.
     Кроули просиял. Это уже больше относилось к его компетенции.
     Он вытащил руки из  карманов, встал, как Брюс Ли, и улыбнулся, как Гэри
Олдмен. -- Ага, -- сказал он. -- Средство передвижения.

x x x

     Они поставили велосипеды у одного из  приземистых  бараков.  Уэнслидейл
аккуратно  продел цепочку от велосипеда в скобу на  стене и запер замок. Вот
такой у него был характер.
     -- А какие они с виду? -- спросила Язва.
     -- Они могут быть какие угодно, -- неуверенно сказал Адам.
     -- Но они взрослые?
     --  Да,  -- ответил Адам.  -- Думаю,  самые  взрослые  из всех, что  ты
видела.
     -- Драться со взрослыми никакого толку,  --  мрачно заметил Уэнслидейл.
-- Только наживешь неприятностей.
     --  Не нужно с ними драться, -- сказал Адам. -- Просто сделайте то, что
я вам сказал.
     ЭТИ  поглядели на то,  что  было у  них в руках. В то, что  этим  можно
исправить мир, верилось с трудом.
     -- Так как мы  их  найдем? -- с опаской спросил Брайан. -- Вот когда мы
приходили сюда на открытый день, я помню,  тут  кругом были комнаты и всякое
барахло. Полно комнат и огни мигают.
     Адам  задумчиво посмотрел на бараки. Сигналы тревоги все еще  завывали,
как тирольские пастухи.
     -- Ну, -- начал он, -- мне кажется...
     -- Эй, ребята, а вы что тут делаете?
     Нельзя  сказать, что этот  голос был полон угрозы на все сто процентов,
но он принадлежал  доведенному  до предела офицеру, который уже десять минут
пытался понять, что происходит в мире, который понять невозможно в принципе,
в котором  срабатывала  сигнализация, а  двери не  открывались. Позади  него
стояло два  не  менее  взвинченных солдата, не  слишком ясно  представлявших
себе, что делать с четырьмя подростками, маленького роста и безусловно белой
расы,  один из  которых  к  тому же в какой-то,  пусть  и самой  минимальной
степени, напоминал существо женского пола.
     --  Не обращайте  на  нас внимания, --  беззаботно заявил  Адам.  -- Мы
просто посмотрим.
     -- Вы сейчас просто... -- начал лейтенант.
     -- Спать, --  сказал  Адам.  -- Вы  хотите  спать и засыпаете.  Все эти
солдаты засыпают. Тогда  с вами  ничего не случится. Вы просто  спите. Прямо
сейчас.
     Лейтенант уставился на него, пытаясь  сфокусировать  взгляд  уже  сонно
косящих глаз. Потом он повалился ничком.
     -- Ух ты, -- восхитилась  Язва, когда свалились и другие, -- ты как это
сделал?
     -- Ну, -- осторожно сказал  Адам,  -- помните, в "Сто одном занятии для
мальчишек" было про гипноз, а у нас никогда не получалось?
     -- Ну и?
     -- Ну и что-то вроде этого, только теперь я понял, как это делается. --
Он повернулся к дверям барака.
     Он  собрался  с  духом.  Его спина распрямилась.  Он  уже не сутулился,
привычно  и  удобно, а стоял прямо,  так,  что даже  мистер Тайлер мог бы им
гордиться.
     -- Так, -- сказал он.
     Он помедлил.
     А потом сказал:
     -- Иди и смотри.

x x x

     Если убрать весь мир, а оставить только электричество, оно будет похоже
на филигранную игрушку самой тонкой работы: шар из поблескивающих серебряных
нитей,  а  кое-где --  сияющий  конус луча со  спутника.  Даже темные  части
светились  бы волнами радаров и коммерческих радиопередач. Это могло бы быть
нервной системой огромного зверя.
     Здесь  и  там  в  этой  паутине переплетениями светятся  города, но  по
большей  части  электричество  -- это  мышцы,  занятые лишь  грубой работой.
Однако уже пятьдесят с лишним лет человечество создавало для него мозги.
     И  теперь оно жило,  примерно  так же,  как живет огонь.  Переключатели
запаивались  намертво.  Сгорали  реле. В сердцевинах кремниевых  кристаллов,
архитектура которых похожа на  фото Лос-Анджелеса с высоты птичьего  полета,
появлялись  новые  проспекты, и  за сотни  миль  от  них звенели  сигналы  в
бункерах глубоко под землей,  и люди в ужасе смотрели на то, что  появлялось
на самых важных дисплеях. Тяжелые стальные двери в секретных пещерах наглухо
захлопывались и  люди по  другую сторону тщетно  колотили в  них, сражаясь с
оплавившимися  предохранителями.  Кусочки  пустыни   и  тундры  отъезжали  в
сторону, впуская свежий воздух в гробницы с вентиляцией, и тяжелые тупоносые
тени угрюмо ложились на направляющие.
     И  поскольку электричество текло не  там, где должно течь,  его обычные
русла  пересыхали. В  городах  выключились  светофоры,  потом  фонари, потом
вообще  все  освещение.  Вентиляторы стали вращаться медленнее, потом совсем
медленно, потом остановились. Нагреватели,  мерцая, остыли. Лифты застряли в
шахтах. Радиостанции захлебнулись успокаивающей музыкой и замолчали.
     Кто-то сказал,  что цивилизацию от варварства отделяют  двадцать четыре
часа и два приема пищи.
     Ночь медленно растекалась  над вращающейся Землей. Ночь должна быть вся
в точках света. Но не на этот раз.
     Внизу было пять миллиардов человек. По сравнению с тем, что произойдет,
варварство -- не более, чем обычная вылазка на природу: жарко,  скучно,  и в
конце концов все достается муравьям.

     * * * * *

     Всадник, имя  которому было Смерть, выпрямился.  Казалось, он к чему-то
прислушивается. Чем именно, сказать было невозможно.
     ОН ЗДЕСЬ, сказал он.
     Остальные поглядели на него. В них произошла едва ощутимая перемена. За
секунду до того, как раздался голос Смерти, они той своей частью, которая не
ходила  и  не  говорила, подобно  смертным,  плыли  над  миром.  Теперь  они
вернулись.
     Более или менее.
     В них  появилось что-то странное: словно вместо  плохо сидящих костюмов
на них были  плохо сидящие тела. Голод выглядел так, как будто его не смогли
настроить  на  нужную  волну  и ясный  доселе  сигнал  --  образ  приятного,
навязчивого,  добившегося  успеха бизнесмена  --  теперь  забивался  древним
жутким шумом  его  исходной  личности. Кожа  Войны  блестела от  пота.  Кожа
Загрязнения просто блестела.
     --  Мы...  обо всем позаботились, --  запинаясь,  словно ей трудно было
говорить, сказала Война. -- Все... пойдет своим чередом.
     --  Не  только  ядерным,  --  голос  Загрязнения  был  еле  слышен.  --
Химическим  тоже.  Тысячи литров...  в  бочках  по  всему  миру.  Прекрасные
химикаты... с именами длиной в восемнадцать слогов. И... старые запасы тоже.
На любой вкус. После плутония горевать тысячи лет... мышьяк -- навсегда.
     -- А потом...  зима,  -- сказал  Голод.  --  Я люблю зиму.  В ней  есть
что-то... очищающее.
     -- Что... посеешь... -- начала Война.
     -- А пожинать будет некому, -- отрезал Голод.
     Лик Смерти не изменился. Есть вещи, которые не меняются.

x x x

     Четыре Всадника вышли  из барака. Было  видно, что Загрязнение, в новом
обличье, хотя и шагало, но при этом словно бы сочилось вперед.
     И это заметили Анафема и Ньютон Импульсифер.
     Это был самый первый  барак, к  которому они  прибежали.  Внутри должно
было быть безопаснее, чем снаружи, во всей этой неразберихе. Анафема подошла
к двери,  покрытой вывесками, сообщающими,  что подходить к двери опасно для
жизни.  Дверь открылась. Стоило им войти внутрь, как она захлопнулась, и они
услышали, как щелкнул замок.
     После того, как  они видели Четверых,  времени на разговоры  оставалось
немного.
     -- Кто это был? -- спросил Ньют. -- Какие-нибудь террористы?
     -- Прекрасное и точное слово, -- кивнула Анафема. -- Думаю, ты прав.
     -- О чем весь этот жуткий разговор?
     -- Скорее всего, о конце света. Ты видел их ауры?
     -- Вроде бы нет.
     -- Ничего хорошего.
     -- А...
     -- То есть у них отрицательные ауры.
     -- А?
     -- Как черные дыры.
     -- Это плохо, да?
     -- Да.
     Анафема поглядела на ряды металлических шкафов. В первый и единственный
раз, именно потому что это было не понарошку, а всерьез, средства разрушения
мира (или,  по крайней мере, те их части, которые расположены на два метра в
глубину  и  вплоть  до озонового слоя  в  высоту) вели  себя не  по обычному
сценарию:  ни  красных  цистерн с  мигающими лампочками,  ни мотков провода,
которые так и просят "обрежь меня", ни подозрительно больших индикаторов, на
которых  отсчитываются секунды  до  взрыва.  Нет, шкафы  с  виду были  очень
надежными,  тяжелыми и способными успешно сопротивляться героям, прибывшим в
последнюю минуту.
     --  Что именно пойдет своим чередом? -- спросила Анафема. -- Они что-то
сделали, да?
     -- Может,  здесь есть выключатель?  --  беспомощно огляделся  Ньют.  --
Думаю, надо поискать...
     -- Такие штуки подсоединяют напрямую. Не говори глупостей. Я думала, ты
знаешь про эти вещи.
     Ньют  кивнул, в полном отчаянии. Это было  совсем не похоже на страницы
"Электроники  для  начинающих". Просто  чтобы представить себе,  о  чем идет
речь, он снял заднюю стенку с одного из шкафов.
     -- Связь со  всем миром,  --  через секунду неразборчиво послышалось из
глубины шкафа. -- Можно сделать все, что угодно. Изменить напряжение в сети,
подключиться к спутникам. Абсолютно  все. Можно... "шшп!"... ай!... можно...
"ззж!"...  ой!... сделать  так,  чтобы...  "жжик!"... ой-ей!... или  даже...
"зззииззз!"... уй-юй-юй-юй!!!
     -- Как ты там?
     Ньют сунул  обожженные  пальцы  в рот. Ему  не  удалось  найти  ничего,
похожего на транзистор. Он обернул руку носовым платком и вытащил  несколько
плат из гнезд.
     Один журнал по  электронике, который он  выписывал, как-то  опубликовал
схему шуточного прибора, который гарантированно не работал. По крайней мере,
было  написано   в  забавном  сопроводительном  тексте,  вот   вам,  господа
радио-ЛЮБИТЕЛИ,  схема, которую вы можете собрать с полной уверенностью, что
если  после  включения  ничего  не  происходит, она работает.  В  этой схеме
контакты у  диодов  были  перепутаны,  транзисторы  надо было впаивать вверх
ногами,  и  все  это запитывалось  от разряженного аккумулятора. Ньют собрал
этот прибор и сразу  же поймал передачу "Радио  Москва". Он написал письмо с
жалобой в журнал, но ему не ответили.
     -- Не уверен, что у меня что-то получается, -- сказал он.
     -- Джеймс Бонд просто откручивает что-нибудь, -- подсказала Анафема.
     -- Не просто откручивает, --  отозвался Ньют, быстро теряя уверенность.
-- И  я не...  "жжжп!"... Джеймс Бонд. Если бы  я был...  "взззз!"... Джеймс
Бонд,   плохие   парни   сразу   бы   повели   меня   на  пульт   управления
мега-смерть-ракетой,  и рассказали  бы,  как она,  чтоб  их  всех, работает,
правда? ... "Фффззззжжжб!"... Только  почему-то в реальном  мире  такого  не
бывает! Я не знаю, что происходит, и не могу остановить это.

x x x

     На горизонте клубились облака. Небо над  головой все еще было чистым, и
только легкий ветерок  колебал воздух. Но это был не обычный воздух.  Он был
кристально  чист, но так, что, казалось, стоит чуть-чуть наклонить голову --
и  увидишь новые грани. Он искрился. Если бы нужно  было найти  слово, чтобы
описать   это,   то  в  голову  украдкой   пролезло   бы   "толчея".  Толчея
нематериальных существ, только и ждущих момента, чтобы стать материальными.
     Адам поглядел  наверх. В каком-то  смысле над головой был только чистый
воздух.  В  другом смысле,  отсюда и в  бесконечность стояли, ряд за  рядом,
воинства  Рая   и   Ада,   крыло  к  крылу.  С  близкого  расстояния  и  при
соответствующей подготовке можно было даже отличить одних от других.
     Тишина сжимала пузырь земли в объятьях.
     Дверь барака распахнулась и из  нее вышли Четверо. В  троих не осталось
почти  ничего человеческого --  лишь человекоподобные формы, составленные из
того, чем они были или казались. По сравнению с ними облик Смерти был весьма
скромен: кожаное  пальто  и шлем с  зеркальным щитком превратились  в плащ с
капюшоном, но это уже детали. Скелет, пусть даже  ходячий скелет, по крайней
мере  похож на человека; смерть  такого  сорта  таится почти в  каждом живом
существе.
     -- Самое  главное, -- напряженно сказал Адам, -- что  по-настоящему они
не настоящие. По-настоящему они как кошмарные сны.
     -- Н-но... мы же не спим, -- пискнула Язва.
     Бобик завыл и попытался спрятаться позади Адама.
     --  А  вон  тот  как  будто  тает,  --   сказал  Брайан,  указывая   на
надвигающуюся  на  них  фигуру,  если  это  еще   можно  было  так  назвать,
Загрязнения.
     --  Вот  видите,   --  подбодрил  их  Адам.   --  Разве  такое   бывает
по-настоящему?  Где здравый смысл? По-настоящему, на  самом деле такого быть
не может.
     Четверо остановились в нескольких метрах от них.
     ВСЕ СДЕЛАНО.  Скелет в плаще  наклонился вперед  и его безглазый взгляд
остановился на Адаме. Трудно было сказать, был ли он удивлен.
     -- Ну что ж, -- сказал Адам. -- Дело в том, что я не хочу, чтобы что-то
было сделано. Я не просил, чтобы это было сделано.
     Взгляд Смерти скользнул по остальным трем всадникам и вернулся к Адаму.
     За  спиной Адама  с  визгом  затормозил  джип. Они не  обратили на него
внимания.
     НЕ  ПОНИМАЮ.  САМО  ТВОЕ  СУЩЕСТВОВАНИЕ  ОБУСЛОВИЛО  КОНЕЦ  СВЕТА.  ТАК
ЗАПИСАНО.
     -- Не  вижу,  почему это  кому-то надо такое писать, -- спокойно заявил
Адам. -- В мире полно всяких отличных вещей, а  я еще не успел  все  про них
узнать, так что не хочу,  чтобы кто-нибудь его портил или там кончал раньше,
чем я смогу узнать о нем все. Так что вы можете просто исчезнуть.
     (--  Вон  он, мистер  Шедуэлл,  -- вскричал  Азирафель,  но  голос  его
становился все неувереннее, -- в майке...)
     Смерть и Адам смотрели друг на друга.
     -- Ты...  один... из  нас, -- прошипела Война  сквозь  зубы, похожие на
прекрасные пули.
     -- Все  уже сделано. Мы... строим... новый... мир. -- Голос Загрязнения
был тих, словно капли из проржавевшей бочки стекали в придорожную канаву.
     -- Веди... нас, -- сказал Голод.
     Адама охватили сомнения. Голоса в его голове кричали, что это правда, и
что ему принадлежит  весь мир,  и все, что нужно  сделать  --  повернуться и
повести их по этому спятившему миру. Он был одним из них.
     И, ярус за ярусом, небесное воинство ждало Слова.
     (-- И чего, вы хотите, чтоб я в него стрельнул!? Это же мальчонка!
     --  Э-э... --  сказал Азирафель. --  Э-э...  Да. Может быть, нам  лучше
немного подождать, как вы думаете?
     -- Ты имеешь в виду, пока он вырастет? -- спросил Кроули.)
     Бобик завыл.
     Адам поглядел на ЭТИХ. Он был и одним из них тоже.
     Просто надо решить, кто же на самом деле твои друзья.
     Он снова повернулся к Четверым.
     -- Задайте им, -- спокойно сказал он.
     Его  голос уже не был вял и невнятен. В нем была  странная гармония. Ни
один человек не смог бы устоять перед этим голосом.
     Война засмеялась и выжидающе посмотрела на ЭТИХ.
     -- Мальчики,  -- сказала она, -- играют  в игрушки.  Представьте, какие
игрушки я  могу вам предложить... какие игры. Я могу заставить вас влюбиться
в меня, мальчики. Маленькие мальчики с маленькими ружьями.
     Она  снова   засмеялась,  но  пулеметная  дробь  стихла,  когда  вперед
выступила Язва и, дрожа, подняла руку.
     Не бог  весть какой  меч был в ее  руке, но это было лучшее, что  можно
соорудить из двух досок и куска веревки. Война уставилась на него.
     --  Ага, -- сказала она. -- Значит, врукопашную? --  Она выхватила свой
клинок  и подняла его кверху,  и клинок зазвенел  так, как звенит  бокал, по
краю которого провели пальцем.
     Блеснула вспышка, когда мечи соприкоснулись.
     Смерть и Адам смотрели друг на друга.
     Послышалось жалобное звяканье.
     -- Не трогай его! -- резко сказал Адам, не поворачивая головы.
     ЭТИ уставились на меч, который замер на бетонной дорожке.
     --  Маленькие мальчики, --  с отвращением  пробормотала Язва. Рано  или
поздно каждому приходится выбирать, в какой ты банде.
     --  Но...  но... --  запинаясь, произнес Брайан, -- ее просто как будто
затянуло в меч...
     Воздух между Адамом и Смертью начал дрожать, словно в сильную жару.
     Уэнслидейл поднял голову и  взглянул в запавшие глаза Голода. Он поднял
над головой то,  что, при изрядном  воображении, можно было  счесть  весами,
сооруженными из обрывка той же веревки  и  пары  прутьев. Потом он раскрутил
их.
     Голод протянул руку, защищаясь.
     Снова  блеснула  вспышка, и пара серебряных весов, слабо звякнув, упала
на дорожку.
     -- Не... трогай... их, -- сказал Адам.
     Загрязнение пыталось  убежать, или, скорее,  утечь,  но Брайан сорвал с
головы пучок травы, наспех связанный в круг, и швырнул его вслед. Этот пучок
никак не  мог полететь,  но  какая-то  сила  подхватила его, и он  зажужжал,
словно метательный диск.
     В  этот  раз вспышка была тускло-красной  и черной от жирного дыма. Она
пахла горелым маслом.
     С жестяным звяканьем почерневшая серебряная корона вывалилась из столба
дыма и, прежде чем замереть, покружилась, словно оброненный грош.
     И уже не нужно было говорить, что ее нельзя  трогать. Она блестела так,
как металл блестеть не должен.
     -- Куда они делись? -- спросил Уэнсли.
     ТУДА, ГДЕ  ИМ МЕСТО. Адам  и Смерть все так  же  смотрели друг другу  в
глаза. ТУДА, ГДЕ ОНИ БЫЛИ ВСЕГДА. ОНИ ВЕРНУЛИСЬ В УМЫ ЛЮДЕЙ.
     Ухмылка скелета была ужасна.
     Послышался  треск.  Плащ  Смерти  разорвался  в  клочья и  развернулись
огромные  крылья. Крылья ангела.  Но  не из перьев. Это  были  крылья  ночи,
словно прорехи в  ткани  бытия, в которых  только  тьма  и несколько далеких
огоньков, которые могут быть звездами, а могут быть чем-то совсем другим.
     НО Я  НЕ ПОХОЖ НА НИХ. Я, АЗРАЭЛЬ, СОТВОРЕН, ЧТОБЫ БЫТЬ ТЕНЬЮ ТВОРЕНИЯ.
МЕНЯ НЕВОЗМОЖНО УНИЧТОЖИТЬ. ИНАЧЕ ТЫ УНИЧТОЖИШЬ МИР.
     Жар их взглядов ослабел. Адам почесал нос.
     -- Ну, не знаю, -- сказал он. -- Есть один способ. --  И он ухмыльнулся
в ответ.
     -- В любом случае, все это  нужно прекратить, -- сказал он.  -- Всю эту
возню  с  машинами. Ты  пока еще должен  делать  то,  что я тебе говорю, а я
говорю, что это нужно прекратить.
     Ангел  Смерти  пожал  плечами.  УЖЕ  ПРЕКРАТИЛ, сказал он. БЕЗ НИХ  (он
показал  на  жалкие  останки  двух Всадников и Всадницы)  ВСЕ  ОСТАНОВИЛОСЬ.
ТРИУМФ ОБЫЧНОЙ ЭНТРОПИИ. Он поднял костлявую руку, словно салютуя Адаму.
     ОНИ ВЕРНУТСЯ, сказал он. ОНИ ВСЕГДА РЯДОМ.
     Крылья хлопнули, всего один раз, но с таким звуком, словно ударил гром,
и ангел Смерти исчез.
     -- И отлично, --  сказал Адам в пустоту.  --  Очень хоро