ом,
многие из них  быстро  отстали  бы. А причиной этому было то, что,  если  не
считать Ньюта и Шедуэлла, они все давно уже были мертвы.
     Будет  ошибкой считать, что Шедуэлл  (Ньют так и не выяснил,  есть ли у
него имя) -- просто одинокий чокнутый бедолага.
     Просто  все  остальные уже  умерли, многие --  несколько  веков  назад.
Когда-то численность его Армии соответствовала цифрам в нынешней бухгалтерии
Шедуэлла,  к которой он подходил настолько творчески. Ньют в свое время  был
весьма удивлен, обнаружив, что история Армии Ведьмознатцев не менее длинна и
почти столь же кровава, как и история ее мирского аналога.
     Размер  оплаты  труда  ведьмознатцев  в  последний раз  был  установлен
Оливером Кромвелем и с тех пор ни разу  не пересматривался. Офицеры получали
крону, генерал -- соверен. Это, конечно, были только разовые выплаты, потому
что за каждую  обнаруженную ведьму  полагалось по  девять  пенсов плюс право
первым выбрать трофей из ее имущества.
     В  общем, рассчитывать  приходилось  на  эти  девять  пенсов.  Так  что
Шедуэллу приходилось нелегко, пока ему не удалось  пристроиться в зарплатную
ведомость Небес и Преисподней.
     Жалованье Ньюта  составлял  один шиллинг в год [Примечание для  молодых
людей  и  американцев:  Один  шиллинг  =  пять  пенсов.  Понять  старомодную
бухгалтерию  Армии Ведьмознатцев легче, если знать прежнюю  денежную систему
Великобритании: Два фартинга  = один полпенни. Два полпенни = один пенс. Три
пенни =  один  трехпенсовик.  Два  трехпенсовика =  один  шестипенсовик. Два
шестипенсовика = один шиллинг, или,  в разговоре, "боб". Два шиллинга = один
флорин. Один флорин и один шестипенсовик = одна полукрона. Четыре  полукроны
=  бумажка в десять шиллингов. Две  бумажки в десять шиллингов =  один  фунт
(или 240 пенсов). Один фунт и один шиллинг = одна гинея.].
     За это  на него была возложена обязанность постоянно держать  при  себе
"огонь, кремень с  кресалом, трутницу, або  спички огненосные", хотя Шедуэлл
высказал предположение, что газовая зажигалка "ронсон" тоже вполне сгодится.
Шедуэлл   приветствовал  появление  такого  хитроумного   изобретения,   как
зажигалка,  примерно  с тем же энтузиазмом,  с  каким  солдаты обычной армии
приветствовали принятие на вооружение многозарядного карабина.
     С  точки зрения  Ньюта его служба  в  АВ была сродни  членству в "Тугом
узле"  или любой  подобной организации,  посвятившей  себя воссозданию  битв
гражданской войны в Америке: тебе есть чем  заняться в выходные, и  при этом
ты чувствуешь себе  хранителем  добрых старых  традиций,  благодаря  которым
западная цивилизация и стала тем, чем она стала.

x x x

     Через час после того,  как Ньют вышел из штаба АВ, он заехал в "карман"
на обочине дороги и принялся рыться в коробке, стоявшей на соседнем сиденье.
     Потом  он  открыл   окно,   для  чего  ему   пришлось   воспользоваться
плоскогубцами, поскольку соответствующая ручка давно отвалилась.
     Описав красивую дугу, пакет с растопкой скрылся в кустах. Через секунду
там же исчезли и тиски.
     Он  с сомнением поглядел на  то, что  осталось,  и сложил все обратно в
коробку. Шпилька состояла на вооружении  Армии Ведьмознатцев и  увенчивалась
добротной головкой из черного дерева.
     Он  знал, для чего она  нужна. На эту тему он прочел вполне достаточно.
Шедуэлл при первой же встрече снабдил  его листовками АВ, но  помимо этого в
штабе Армии скопилось немало  книг и  документов,  которые,  как  подозревал
Ньют, стоили бы целое состояние, если бы вдруг появились на рынке.
     Шпилькой следовало колоть подозреваемых. Если на их теле обнаруживалось
место, укола  в  которое они  не чувствовали, это и  была ведьма. Кое-кто из
ведьмознатцев, склонных к мошенничеству, пользовался специальными шпильками,
острие которых втягивалось  внутрь при уколе, но ему выдали честную, кованую
шпильку.  Он не смог  бы  смотреть старому  Шедуэллу  в  глаза,  если  бы ее
выбросил. Кроме всего прочего, это могло оказаться плохой приметой.
     Он включил зажигание и продолжал путь.
     Ньют ездил  на  "васаби",  которому дал имя "Дик Терпин" в надежде, что
однажды  кто-нибудь  спросит, почему  он  назвал  его  в  честь  знаменитого
разбойника с большой дороги.
     Лишь  самый  дотошный историк сможет точно  определить тот  день, когда
японцы бросили  производить дьявольские устройства, рабски  следуя  западным
образцам, и стали искусными и хитроумными инженерами, при виде которых Запад
почтительно  встает и снимает  шляпу.  Однако "васаби"  разработали именно в
этот поворотный момент,  в результате чего в нем традиционные дурные стороны
большинства  западных   автомобилей   сочетались   со   всеми   современными
неудобствами, которые  с таким  успехом проигнорировали  дизайнеры "хонды" и
"тойоты".
     Ньюту еще ни разу не встретился другой "васаби", несмотря на то, что он
изо всех сил старался  найти товарища по несчастью. Много лет он восторженно
(но, видимо,  недостаточно убедительно)  расписывал  друзьям, как экономен и
удобен "васаби",  лелея безумную  надежду,  что кто-нибудь из них тоже купит
себе такой: уж страдать, так вместе.
     Тщетно он рассказывал про великолепный объем двигателя (0,8 литра), про
изумительную  коробку  передач  (три скорости), про  невероятные технические
новшества,  хотя бы  подушку,  раздувающуюся  при  аварии:  например,  когда
неторопливо едешь по сухой прямой дороге и падаешь в кювет, потому что обзор
вдруг закрывает  огромная подушка безопасности. Он поднимался до поэтических
высот, описывая корейскую магнитолу, которая исключительно  хорошо принимала
"Радио  Пхеньян", и синтезированный  голос, предупреждавший,  что "вы забыри
пристегать  привязный ремень",  даже когда ты его уже пристегнул;  тот,  кто
программировал его,  не знал  не только  английского языка,  но  и,  по всей
видимости, японского  тоже. "Васаби",  по словам Ньюта, был  вершиной  новых
технологий.
     Под новой технологией здесь, видимо, подразумевалось гончарное дело.
     Друзья Ньюта вежливо кивали, соглашались с ним, но, обсуждая дело между
собой, приходили к общему выводу, что  если встанет вопрос,  купить "васаби"
или ходить  пешком, они  скорее вложат деньги в лишнюю пару обуви. Еще одним
аргументом в  пользу этого соображения было то, что  необычайная экономность
"васаби"  в смысле расхода  топлива объяснялась  его длительными простоями в
ремонте, когда подолгу  приходилось  ждать,  пока единственная оставшаяся  в
живых фирма,  торгующая запчастями для  него, пришлет  коленвал  или  прочие
детали прямо из Нигири-суши, Япония.
     Пребывая в несколько рассеянном, дзеноподобном состоянии,  свойственном
большинству людей за рулем, Ньют вдруг  поймал себя на том, что размышляет о
том,  как наилучшим образом можно использовать  шпильку. Просто  сказать: "У
меня есть шпилька,  и  я готов ей  воспользоваться?" Имею шпильку  --  готов
путешествовать... Шпилька  Зорро...  Человек с  золотой шпилькой...  Шпильки
острова Наварон...
     Ньютa мог  бы  заинтересовать  тот  факт, что  из тридцати девяти тысяч
женщин, подвергшихся испытанию  шпилькой  за  все столетия  охоты на  ведьм,
двадцать девять тысяч сказали "ай!", девять тысяч девятьсот девяносто девять
ничего  не  почувствовали  вследствие  применения вышеупомянутых  шпилек  со
втягивающимся острием,  а  одна  заявила, что  благодаря уколу  она чудесным
образом исцелилась от артрита в ноге.
     Ее звали Агнесса Псих.
     Она была самым тяжелым поражением Армии Ведьмознатцев.

x x x

     Одна  из  ранних  записей в  "Прекрасных и точных  пророчествах"  имеет
отношение к смерти самой Агнессы Псих.
     Вообще  говоря,  англичане,  будучи народом  недалеким  и  ленивым,  не
придавали такого большого значения сжиганию женщин, как прочие нации Европы.
В  Германии  костры сооружались и  использовались  по назначению  с  истинно
тевтонской педантичностью.  Даже  набожные шотландцы,  вся  история  которых
представляла  собой затяжное  и  непрестанное сражение  со  своими заклятыми
врагами (шотландцами), устроили  себе  несколько сожжений,  чтобы  скоротать
долгие  зимние  вечера.  Но  англичанам, видимо, никогда не хватало  на  это
решимости.
     Одной из причин этому могло быть то, каким именно образом Агнесса  Псих
рассталась с жизнью. Ее смерть в  какой-то степени ознаменовала  собой конец
расцвета моды на ведьмоборчество  в Англии. Однажды апрельским вечером  в ее
дом ворвалась орущая толпа, разъяренная  донельзя ее манерой расхаживать  по
всей  округе, давать разумные советы и  лечить людей, и обнаружила, что  она
уже сидит в накидке, ожидая их.
     --  Не больно-то  вы поспешали, -- сказала она. -- Мне уж  десять минут
как полыхать надлежит.
     Потом  она поднялась, прихрамывая, медленно прошла сквозь мигом стихшую
толпу, вышла из домика и подошла к костру,  который на скорую руку соорудили
на общинном  лугу.  Рассказывали, что она с  трудом  вскарабкалась  на него,
встала спиной к столбу и обхватила его руками.
     -- Крепче  вяжи,  --  сказала  она изумленному  ведьмознатцу. А  потом,
увидев, как жители деревни потихоньку собираются вокруг  костра, она подняла
красивую  голову, озаренную светом факелов, и  сказала: -- Подойдите  ближе,
добрые  люди. Ближе, и  пусть вас даже  опалит  этим огнем,  потому что всем
должно видеть, как умирает последняя истинная ведьма в Англии. Ибо я ведьма,
по  рассуждению моему, хоть  и не знаю, в  чем мое  преступление. И да будет
смерть  моя посланием  всему миру. Идите ближе,  как только можете, говорю я
вам, и узрите все, что за судьба ждет тех, кто не внял мне.
     А  потом, говорят,  она улыбнулась,  оглядела деревню, подняла  глаза к
небу над головой, и добавила: -- И ты тоже, старый полоумный дурак.
     И после этой странной богохульной фразы она не промолвила ни слова. Она
позволила засунуть себе в рот кляп,  и, словно с трона, смотрела, как факелы
летят в кучу хвороста.
     Толпа  подошла поближе, и  кое у кого из собравшихся  появилось смутное
сомнение, праведное ли дело они сотворили, по здравом размышлении.
     Еще  через тридцать секунд мощный взрыв начисто уничтожил общинный  луг
вместе со всем живым, что на нем было, и виден он был даже в Галифаксе.
     Впоследствии много спорили, было это деянием Господа или  же Сатаны, но
записка, найденная  в  домике  Агнессы  Псих, ясно  доказывала,  что  любому
божественному  или  сатанинскому  вмешательству  оказало  серьезную  подмогу
содержимое  нижних  юбок  Агнессы,  в  которых   она,   с   известной  долей
предусмотрительности, спрятала восемьдесят фунтов оружейного  пороху и сорок
фунтов кровельных гвоздей.
     Еще,  помимо  записки  молочнице,  чтобы  завтра молока  не  приносила,
Агнесса оставила на кухонном столике  шкатулку и книгу. К ним были приложены
подробные указания, что следует сделать  со шкатулкой, и  не менее подробные
указания,  что следует сделать с  книгой.  Последнюю надлежало послать  сыну
Агнессы, которого звали Джон Деталь.
     Те, кто нашел их -- они  были из  соседней деревни, и их разбудил взрыв
--  подумывали о том,  чтобы не обращать  внимания на эти указания  и просто
сжечь  домик дотла,  но  потом пригляделись  к  тлеющим,  утыканным гвоздями
останкам  вокруг  и  решили  этого  не  делать.  Кроме того,  письмо Агнессы
заканчивалось подробными до тошноты предсказаниями, что именно произойдет  с
теми, кто не выполнит ее распоряжений.
     Человек, который  сжег Агнессу  Псих, был Армии Ведьмознатцев  майором.
Его шляпу нашли на дереве в двух милях от бывшего луга.
     Его  имя,  вышитое  на  довольно  длинной  ленте  внутри  шляпы,   было
Не-Прелюбодействуй   Импульсифер.   Он   был   одним   из   самых   усердных
ведьмознатцев, и ему, возможно, принес бы некоторое удовлетворение тот факт,
что последний из его рода ехал сейчас, пусть и не зная этого, по направлению
к  последней  из  рода Агнессы  Псих. Может  быть,  он решил бы, что наконец
свершится месть, уходящая корнями в глубокую древность.
     Если  бы  он  знал,  что произойдет  на  самом деле,  когда  он  и  она
встретятся, он перевернулся бы в могиле. Если бы у него была могила.

x x x

     Сначала, правда, Ньюту пришлось иметь дело с летающим блюдцем.
     Оно приземлилось перед  ним  как  раз  тогда,  когда  он  пытался найти
поворот на Тэдфилд  и разворачивал карту прямо на руле. Ему пришлось со всей
силы нажать на тормоз.
     Оно выглядело в точности  так, как летающее блюдце  из  любого комикса,
который когда-либо видел Ньют.
     Он смотрел  на него поверх  карты, открыв рот,  а в блюдце с  довольным
шипением  открылся  люк,  и  на  дорогу  автоматически выдвинулся  блестящий
мостик. В синем сиянии, излившемся из люка, появились три неземных силуэта и
пошли вниз по мостику. По крайней мере, два из них пошли. Третий, похожий на
перечницу, скользнул вниз и свалился у края мостика навзничь.
     Двое   других  не  обратили  внимания  на  его  неистовые  "бип-бип"  и
неторопливо двинулись  к  машине  походкой,  которая среди полицейских любой
страны мира  считается наиболее  подходящей для того момента,  когда у них в
голове  уже  складывается список нарушений. Тот,  что был повыше, похожий на
желтого жаба,  завернутого  в кулинарную фольгу, постучал в окошко "васаби".
Ньют опустил стекло  и увидел  свое  отражение в зеркальных  очках на жабьей
морде.  Такие,  как  ему  всегда казалось, Пол Ньюмен носил в "Хладнокровном
Люке".
     --  Доброе утро, сэр, мадам, или бесполая особь,  -- сказало существо в
очках. -- Это ведь ваша планета?
     Другой пришелец, зеленый и коренастый, отошел в рощицу  у дороги. Краем
глаза Ньют видел, как он пнул дерево, поднял слетевший с него лист и засунул
его  в  какое-то сложное  устройство,  висевшее  у него  на  поясе.  Похоже,
результаты анализа не вызвали у него удовольствия.
     -- Думаю, что так, -- сказал Ньют.
     Жаб в очках задумчиво уставился на горизонт.
     -- И давно она у вас, сэр? -- спросил он.
     --  Э, не лично у  меня.  То  есть,  у  нас,  как у вида, она  примерно
полмиллиона лет. Около того.
     Пришелец обменялся взглядами с коллегой.
     -- Так, значит, про уровень кислотности  дождей  не для вас писано,  а,
сэр? --  спросил он. --  И на старые добрые углеводороды тоже можно внимания
не обращать?
     -- Прошу прощения?
     --  Можете  сказать мне  показатель  альбедо  вашей  планеты,  сэр?  --
продолжал  жаб, не  отрывая взгляда  от  горизонта,  словно там  происходило
что-то очень интересное.
     -- Э-э... нет.
     -- Так вот, мне  очень жаль, сэр, но я вынужден сообщить  вам, что ваши
полярные шапки меньше номинального размера, предписанного  для  планет  этой
категории.
     --  Какая досада,  -- сказал Ньют. Он попытался  прикинуть, кому сможет
потом рассказать  о том,  что с ним происходит, и понял,  что на целом свете
нет ни одного человека, который бы ему поверил.
     Жаб наклонился  поближе. Похоже, он был  чем-то  обеспокоен,  насколько
Ньют мог  судить  о выражении лица у инопланетян, с которыми ему еще ни разу
не приходилось вступать в контакт.
     -- На этот раз, так и быть, мы закроем глаза на эти нарушения, сэр.
     Ньют начал бормотать какую-то невнятицу:
     --  Э-э...  да... я  обязательно  этим  займусь, ну, то есть, в  общем,
Антарктида или что там, она принадлежит всем странам, или...
     -- А впрочем, сэр, дело в том, что нас попросили передать вам послание.
     -- Да?
     -- Оно  гласит: "Мы  несем вам  послание вселенского мира и космической
гармонии и все такое". Конец сообщения, -- сказал жаб.
     --  Ага.  -- Ньют  сделал попытку одновременно  осмыслить  эту фразу  с
разных точек зрения. -- Ага. Спасибо большое.
     -- Есть  у  вас  предположения, зачем  нас попросили  передать вам  это
послание, сэр? -- спросил жаб.
     Ньют приободрился.
     -- Ну, в общем, вроде как... -- начал он,  -- это насчет  того, что род
человеческий, э-э... обуздывает энергию атома, ну и...
     --  Вот и у  нас  нет,  сэр,  -- жаб выпрямился. --  Это  и  называется
"феномен", я бы так сказал. Ну, нам пора. -- Он  недоуменно покачал головой,
повернулся и,  не  сказав больше ни  слова,  вразвалку  направился обратно к
блюдцу.
     Ньют высунул голову в окно.
     -- Спасибо!
     Пришелец-коротышка как раз проходил мимо машины.
     -- Уровень СО2 на полпроцента выше нормы, -- бросил  он на ходу, окинув
Ньюта многозначительным взглядом. -- Вы, разумеется, в курсе, что  вас можно
привлечь за то, что вы являетесь господствующим  видом, находясь в состоянии
стимулирования потребительского интереса?
     Двое  пришельцев  подняли  третьего, втащили  его  вверх по  мостику  и
захлопнули люк.
     Ньют подождал еще  немного, ожидая  увидеть второе  действие  светового
шоу,  но блюдце просто стояло посреди дороги,  и ничего  не  происходило.  В
конце концов он обогнул его, проехав по обочине. Когда он взглянул в зеркало
заднего вида, блюдца уже не было.
     Похоже, я хватил лишнего, подумал Ньют. Но чего именно?
     И даже Шедуэллу не расскажешь, потому что он отчитает меня за то, что я
не пересчитал их соски.

x x x

     -- И вообще, -- сказал Адам, -- ничего вы не поняли насчет ведьм.
     ЭТИ  сидели на  воротах в изгороди вокруг  поля  и  смотрели, как Бобик
валяется в коровьих лепешках. Юный пес, похоже, получал от этого неизмеримое
удовольствие.
     -- Я про них  прочитал, -- продолжал Адам,  чуть  погромче. -- На самом
деле, они-то как раз были везде правы, и нельзя их преследовать с британской
инквизицией и всякими этими штуками.
     --  Мама  говорила, что  они  были  просто  умные  женщины, и  что  они
протестовали против подавляющей несправедливости социальной ирархии, которой
заправляли мужчины, единственным доступным им путем, -- сказала Язва.
     Мама Язвы читала лекции в Нортонском Политехническом институте [Днем. А
по  вечерам она  предсказывала судьбу по  полной колоде  карт  Таро  нервным
бизнесменам, потому что от старых привычек не так-то просто избавиться.].
     -- Ну  так твоя мама всегда  говорит такие вещи, -- заметил Адам, через
некоторое время.
     Язва, не расположенная пререкаться, кивнула.
     --  И еще она говорила,  что  в худшем  случае они  были  вольнодумными
поклонницами прогенеративного принципа.
     -- Кто такой дегенеративный принцип? -- спросил Уэнслидейл.
     --  Не  знаю.  Наверно,  это  про  шесты,  которые  ставят  на  майские
праздники, -- туманно ответила Язва.
     -- Ну, я-то думаю, они поклонялись дьяволу, --  сказал Брайан, однако в
голосе  его  не  было бессознательного осуждения. ЭТИ  относились к  вопросу
поклонения  дьяволу  без  какой-либо  предвзятости.  ЭТИ  к  любым  вопросам
относились без какой-либо предвзятости. --Дьявол, во всяком случае, получше,
чем эти дурацкие майские шесты.
     -- А вот и неправда, -- сказал Адам.  -- Это не дьявол. Это другой бог,
или что там у них. С рогами.
     -- Дьявол, -- настаивал Брайан.
     -- Нет, --  терпеливо объяснил Адам.  --  Их  просто перепутали. У него
тоже есть рога, вот и все. Его зовут Пан. И он наполовину козел.
     -- На которую половину? -- спросил Уэнслидейл.
     Адам задумался.
     --  На нижнюю, --  наконец сказал он. --  А ты не знаешь, что ли?  Я-то
думал, это все знают.
     --  У козлов нет нижней половины,  -- заметил Уэнслидейл. -- У них есть
передняя половина и задняя половина. Как у коров, вот.
     Они снова  уставились на Бобика,  лениво барабаня  пятками  по воротам.
Думать было слишком жарко.
     -- Я,  что ли,  его придумал?  -- обиженно сказал Адам. -- Я  же просто
рассказываю. Как будто я его сам придумал. И нечего тут на меня...
     -- И вообще, -- сказала Язва.  -- Чего теперь этот дурацкий Бан ходит и
жалуется, что люди думают, будто он дьявол. Рога же у него есть! Люди просто
точно скажут -- а, вон дьявол идет.
     Бобик принялся разрывать кроличью нору