аза.
     Над местом, где раньше была Лондонская  кольцевая автомобильная  дорога
М25,  висел,  словно  облако, гулкий  напев, ритмичный  шум, слагавшийся  из
многих  отдельных  звуков: сигналов  машин, рева  моторов,  завываний сирен,
нудного  писка  сотовых телефонов и воя младенцев,  навечно  попавших в плен
ремней безопасности на  задних сиденьях. "Слава  Великому Зверю,  Пожирателю
Миров", без  конца говорилось  в этом напеве на тайном  языке  Черных Жрецов
древнего Мю.
     Чудовищный знак "одегра", думал Кроули, развернув машину и  направляясь
к Северной кольцевой. Я это сделал  --  моя вина. Могло ведь быть просто еще
одно шоссе. Безусловно,  хорошая  работа, но стоило  ли того?  Все вырвалось
из-под  контроля.  Ни Небеса,  ни Преисподняя  уже ничего не  могут  с  этим
поделать, вся планета -- словно страна третьего мира, заполучившая, наконец,
ту самую Бомбу...
     А потом он  вдруг улыбнулся.  И щелкнул пальцами. Из  глаз  у него сами
собой выросли темные очки. Пепел исчез с его лица и костюма.
     Какого черта! Если пришел конец, так встретим его стильно!
     И, тихонько насвистывая, он взялся за руль.

x x x

     Они летели  по  внешней  полосе шоссе, словно ангелы на крыльях гибели,
что было весьма близко к истине.
     На самом деле нельзя сказать, что они сильно торопились. Четверо из них
держались  точно на скорости в сто  семьдесят километров  в час, так, словно
они были уверены, что без них все  равно не начнут. И они были  правы.  В их
распоряжении было сколько угодно времени  --  точнее, ровно столько, сколько
оставалось.
     И сразу за ними ехали еще четверо: Большой Тед, Жирняк, Боров и Скунс.
     Настроение у них было приподнятое. Вот теперь они были настоящие Ангелы
Ада и неслись вперед в полной тишине.
     То есть вокруг -- и они это знали -- бушевала буря, ревели машины,  выл
ветер и хлестал дождь. Но за Всадниками была полоса тишины, мертвой и чистой
тишины. Ну, почти чистой. Но абсолютно мертвой.
     Тишину нарушил голос Борова.
     -- Так ты кто будешь? -- хрипло проорал он.
     -- Чего?
     -- Я говорю, ты кто...
     --  Я слышал, чего ты сказал. Мало ли чего ты сказал. Все слышали, чего
ты сказал. В каком смысле, вот чего?
     Боров пожалел, что не уделил Книге Откровения должного внимания.
     Если  бы  он знал, что  попадет в нее,  он читал  бы  с гораздо большим
интересом. -- В смысле, это они -- Четыре Всадника Покалипсиса, правильно?
     -- Байкера, -- сказал Жирняк.
     -- Ладно.  Четыре  Байкера  Покалипсиса. Война,  Голод, Смерть,  и этот
еще... как его? Грязнение.
     -- Ну и чего?
     -- Так они сказали, что типа не против, если мы с ними поедем, так?
     -- И чего?
     -- Значит, мы  еще другие Четыре Всад... то есть,  Байкера Покалипсиса.
Так мы тогда кто?
     Пауза.  Мимо мелькали  фары  машин на  встречной  полосе,  и им вторили
молнии среди туч, и тишина была близка к абсолютной.
     -- Может, я тоже буду Война? -- спросил Большой Тед.
     -- Да не  можешь ты быть Война. Как ты можешь быть Война? Война  -- это
вон она. А ты должен быть чего-то другое.
     Лицо  Большого Теда  скривилось  от мыслительного  усилия.  --  ТТП, --
сказал он, наконец. --  Я буду Тяжкие Телесные Повреждения. Это я.  А вы кто
будете?
     -- Может, я буду Падаль? -- предположил Скунс. -- Или Нескромные Личные
Вопросы?
     --  Падаль  нельзя, -- сказал Тяжкие  Телесные Повреждения. -- Этот уже
застолбил, Сгрязнение который. А вот другое -- это пожалуйста.
     Они  ехали  в тишине  и темноте,  и  впереди  виднелись только  красные
огоньки задних фар на четырех байках в сотне метров впереди.
     Тяжкие Телесные Повреждения, Нескромные Личные Вопросы, Боров и Жирняк.
     --  Хочу Жестокое Обращение  с Животными,  --  сказал Жирняк.  -- Боров
попытался сообразить, что имел в виду Жирняк: что он за  такое обращение или
против. Не то, чтобы это имело какое-либо значение.
     Пришла очередь Борова.
     -- Я, это... Я, наверно,  вот кто буду:  Автоответчики. Хуже не бывает,
-- сказал он.
     -- Чего это -- Автоответчик? Нашел тоже, имечко для Байкера Покалибзиса
-- Автоответчик! Идиот, в натуре.
     -- Сам идиот, --  Боров был уязвлен  до глубины души. -- Это все  равно
что  Война,  Голод,  и  прочее.  Еще  одна  гадость   в  жизни,  разве  нет?
Автоответчики. Ненавижу эти гребаные автоответчики.
     --  Я  тоже  ненавижу автоответчики,  --  сказал  Жестокое Обращение  с
Животными.
     -- А ты заткнись! -- рявкнул ТТП.
     --  А  давайте,  я  себя поменяю,  --  вдруг  встрял  Нескромные Личные
Вопросы, напряженно думавший все время с момента своей последней фразы. -- Я
хочу быть Все Равно Не Работает, Даже Если Пнуть Хорошенько.
     -- Ладно, меняй. А ты, Боров, не можешь быть  Автоответчик. Выбери чего
другое.
     Боров задумался. Он уже пожалел, что начал этот разговор. Он чувствовал
себя,  словно на  собеседовании в  центре  профессиональной  ориентации,  на
которое ходил однажды в школе. Он колебался.
     -- Типа Крутые, -- наконец сказал он. -- Ненавижу.
     --  Типа Крутые? -- переспросил Все Равно  Не Работает, Даже Если Пнуть
Хорошенько.
     -- Ага.  Ну,  знаешь, эти, которых показывают по ящику, все подстрижены
по-дурацки, только, чтоб их, на них это совсем не по-дурацки, потому что они
такие типа крутые. И костюм на них  висит мешком, а ты им даже не скажи, что
все они -- толпа чмошников. Вот если спросите меня, так  мне всегда вот чего
хотелось, когда  я таких вижу:  взять такого за шкирку, и так рожей медленно
по забору с колючей проволкой. И я вот чего  скажу. --  Он набрал воздуху  в
грудь. Насколько он помнил, это была самая длинная речь в его жизни [Если не
считать  той, которую он произнес десять лет назад, отдаваясь на добрую волю
суда присяжных.]. -- Я вот  чего думаю. Если они меня так достали, так тогда
они, наверное, и всех так же достали.
     --  Ну точно, -- сказал Жестокое Обращение с  Животными. -- Они еще все
носят темные очки, даже когда не нужно.
     --  Жрут  вонючий сыр и пьют  гребаное дурацкое безалкогольное пиво, --
добавил Все Равно  Не Работает, Даже Если Пнуть Хорошенько. -- Ну  ненавижу.
Чего лить в глотку всякую гадость, если даже  блевать потом не тянет? Я  вот
чего подумал. Давайте я еще раз поменяюсь. Буду Безалкогольное Пиво.
     -- Да вот хрена с два, -- заявил Тяжкие Телесные Повреждения. -- Ты уже
раз менялся.
     -- Короче вот, -- заявил Боров. -- Вот почему я хочу быть Типа Крутые.
     -- Ладно, -- сказал вожак.
     -- Ну, а  чего мне нельзя  зваться  Безалкогольное Пиво, если  мне  так
нравится?
     -- Заткни пасть.
     Смерть, Голод, Война и Загрязнение ехали в Тэдфилд.
     И  за  ними следовали Тяжкие Телесные Повреждения, Жестокое Обращение с
Животными,  Все  Равно Не Работает, Даже Если Пнуть Хорошенько (но в душе --
Безалкогольное Пиво), и Типа Крутые.

x x x

     В  этот грозовой субботний вечер у мадам  Трейси было очень  оккультное
настроение.
     Она надела платье,  ниспадающее  свободными  складками, и поставила  на
огонь  кастрюлю  с  капустой.  Комнату  освещали  четыре  свечи,   аккуратно
воткнутые в почти  скрывшиеся под потеками  воска  бутылки, расставленные по
углам гостиной.
     На сеансе, кроме нее, присутствовали еще трое: миссис Ормерод с Белсайз
Парк, в  темно-зеленой шляпке, которая в предыдущей жизни вполне  могла быть
цветочным  горшком, мистер Скрогги, худой и  бледный,  с бесцветными глазами
навыкате, и Джулия Петли  из парикмахерского салона "Вольный  ветер" [Раньше
именовавшимся "Выше  голову", "Львиная  грива", "Покрасил и забыл", "Чик,  и
готово!"   "От-куафюр   мистера  Брайана",  "Парикмахерская   Робинсона"   и
"Такси-вызов".] на Хай-стрит, только что  окончившая  школу  и пребывавшая в
полной уверенности,  что она сама  раскупорила  эзотерические  тайны.  Чтобы
усилить оккультный  аспект собственной личности, Джулия стала носить слишком
много украшений из  чеканного серебра  ручной  работы и зеленые тени.  Самой
себе  она   казалась   персоной  таинственной,   романтичной  и  обуреваемой
призраками, и была  бы таковой, если  бы ей удалось  сбросить еще  с десяток
килограмм. Она была убеждена, что  питает  отвращение к еде,  потому что  из
зеркала на нее всякий раз смотрела толстуха.
     --  Будьте добры, возьмитесь за руки, --  попросила  Мадам Трейси. -- И
сохраняйте полную тишину. Мир духов очень чувствителен к любым вибрациям.
     -- Спросите,  здесь ли мой Рон, --  сказала  миссис  Ормерод. Ее нижняя
челюсть была похожа на кирпич.
     --  Спрошу обязательно, дорогуша, только, пожалуйста, помолчите, пока я
не войду в контакт.
     Наступила  тишина, только  в желудке  у мистера Скрогги не  переставало
урчать. -- Прошу прощения, дамы, -- пробормотал он.
     За  годы Снятия Покровов и Прикосновения к Тайнам  Мадам Трейси удалось
определить, что  две минуты составляют ровно столько, сколько нужно посидеть
в тишине, ожидая контакта с Миром Духов. Если ждать дольше, клиенты начинают
беспокоиться, если меньше -- считают, что ты не отработал свои деньги.
     Она начала мысленно составлять список покупок.
     Яйца.  Лук.  Полфунта  тертого  сыру.  Четыре  помидора.  Масло.  Рулон
туалетной бумаги.  Не забыть  бы,  почти  кончилась. И  хорошенький  кусочек
печенки для мистера Шедуэлла, вот бедняга, просто стыд...
     Самое время.
     Мадам Трейси  откинула голову назад, уронила  ее  на плечо, и  медленно
подняла снова. Глаза ее почти закрылись.
     -- Она  погружается, дорогая моя. --  Мадам Трейси услышала, как миссис
Ормерод шепотом объясняет происходящее Джулии Петли. -- Не беспокойтесь. Она
просто строит Мост на Другую Сторону. Скоро появится ее дух-проводник.
     Мадам Трейси, не без  легкого  раздражения, почувствовала,  что  теряет
общее внимание, и издала низкий протяжный стон: -- О-ооооооо...
     А потом произнесла высоким дрожащим голосом: -- Здесь ли  ты, проводник
мой?
     Она подождала еще немного, чтобы усилить напряжения. Средство для мытья
посуды. Две банки фасоли. Да, еще картошки.
     -- Хао! -- сказала она мрачно и сурово.
     -- Это ты, Джеронимо? -- спросила она у себя.
     -- Я сказал, умм, -- ответила она.
     -- У нас сегодня новый член нашего кружка, -- сказала она.
     --  Хао,  мисс Петли,  -- сказала  она,  уже  как Джеронимо. Она всегда
считала,  что  индеец  в  роли  духа-проводника  --  безусловно  необходимый
инвентарь,  к тому же ей очень нравилось это имя. Она  как-то  объясняла это
Ньюту. Тот  понял, что про Джеронимо она ничего не знает,  но ему не хватило
духу   рассказать  ей  про  кровожадного  вождя,  безжалостно  истреблявшего
бледнолицых.
     -- Ой, -- визгнула Джулия. -- Очень рада с вами познакомиться.
     -- Мой Рон там, Джеронимо? -- спросила миссис Ормерод.
     --  Хао,  скво Берил, -- ответила  мадам  Трейси. --  О, здесь  столько
бедных заблудших душ,  умм, толпятся под дверью моего вигвама. Может быть, и
ваш Рон среди них. Хао.
     Несколькими годами  раньше мадам  Трейси  поняла, что выводить Рона  на
сцену надо в самом конце сеанса. В противном случае Берил Ормерод займет все
оставшееся время, рассказывая  покойному  Рону  все,  что с ней произошло со
времени их последнего  разговора. ("...да Рон  а ты  помнишь у  нашего Эрика
младшенькая Сибилла ты ее и не узнал бы так вот она стала заниматься макраме
а наша Летиция ну ты помнишь  старшая нашей  Карен она стала лесбиянкой но в
наши дни  в  этом  нет  ничего  дурного и  она пишет диссертацию о вестернах
Серджо Леоне с  точки зрения  феминизма  а Стэн ну  ты знаешь  братик  нашей
Сандры я тебе о нем в тот раз еще говорила так он выиграл  чемпионат по игре
в дартс и  это так мило мы-то боялись что  из  него растет маменькин сынок а
желоб над сараем почти совсем  оторвался  но я поговорила с этим новым мужем
Синди  он  занимается всяким  ремонтом  от  случая  к  случаю  и  он  придет
посмотреть в воскресенье и кстати раз уж мы заговорили...")
     Нет, Берилл Ормерод придется подождать. Вспыхнула молния, и почти сразу
вдалеке  прогремел  гром, отметила про себя  Мадам  Трейси не без  гордости,
словно  сама  приложила  к   этому  руку.  Такое  для  привлечения  внимания
амбулатории   даже   лучше,  чем   свечи.  Амбулатория  --  это  главное   в
медиумствовании.
     --  Итак,  -- сказала  мадам  Трейси  собственным  голосом.  --  Мистер
Джеронимо хочет знать, нет ли здесь кого-нибудь, кого зовут мистер Скрогги.
     В водянистых глаза Скрогги мелькнула  искра интереса. -- Хмм, вообще-то
меня так зовут, -- с надеждой в голосе сказал он.
     -- Отлично,  вас тут кое-кто ждет.  -- Мистер Скрогги ходил  к ней  уже
почти  месяц, а  она  никак не могла придумать, что же  ему сказать.  Но его
время пришло. -- Вы не знаете кого-нибудь по имени, умм... Джон?
     -- Нет, -- сказал мистер Скрогги.
     -- Видимо, помехи в  высших  сферах. Может  быть,  Том? Или Джим.  Или,
умм... Дейв?
     -- Я знал одного  Дейва, когда жил  в Хемел  Хемпстед, -- сказал мистер
Скрогги, но не очень уверенно.
     -- Да-да, он как раз говорит про Хемел Хемпстед, вот именно, -- сказала
мадам Трейси.
     -- Но я видел его  на прошлой неделе, он выгуливал собаку и на вид  был
абсолютно здоров, -- недоуменно произнес мистер Скрогги.
     -- Он говорит, чтоб вы не беспокоились и что ему  лучше  по  ту сторону
завесы, -- схалтурила  мадам  Трейси.  Она  считала,  что клиентам  приятнее
слышать хорошие вести.
     -- Скажите  моему  Ронни, что  мне  нужно  рассказать ему  про  свадьбу
Кристел, -- заявила миссис Ормерод.
     -- Скажу, дорогуша, скажу. Подождите-ка минутку, я слышу что-то еще...
     Чуть  позже что-то еще  услышали  все. Что-то  еще  удобно устроилось в
голове мадам Трейси и выглянуло наружу.
     --  Шпрехен зи дойч? --  спросило  оно, используя рот мадам  Трейси как
рупор. -- Парле ву франсе? Во бу хуи дзянь жонь-вень?
     -- Это  ты,  Рон? -- спросила миссис Ормерод.  Ответ, когда последовал,
звучал весьма раздраженно.
     --   Нет.  Со  всей  определенностью,  нет.   Тем  не   менее,  вопрос,
отличающийся столь очевидным  идиотизмом, могут задать в  одной-единственной
стране на этой отсталой планете -- с большей частью  которой, кстати говоря,
я бегло ознакомился за последние несколько часов. Дорогая моя, это не Рон.
     --  А мне  надо  поговорить  с Роном  Ормеродом,  -- довольно брюзгливо
заявила миссис Ормерод.  --  Он такой невысокий,  с лысинкой на  затылке. Не
могли бы вы позвать его?
     После недолгого  молчания они услышали:  --  Один дух,  соответствующий
данному  вами  описанию,  действительно  витает  здесь  неподалеку.  Хорошо,
соединяю, только говорите покороче. Я пытаюсь предотвратить Апокалипсис.
     Миссис Ормерод  и  мистер  Скрогги  посмотрели друг  на  друга.  Ничего
подобного на  сеансах мадам  Трейси еще не  случалось. Джулия Петли  была  в
восторге. Это было совсем другое дело. Она начала  надеяться, что  дальше из
мадам Трейси пойдет эктоплазма.
     --  А... алло? -- сказала мадам  Трейси совсем  другим  голосом. Миссис
Ормерод вздрогнула. Голос был  в точности  как у  Рона.  При всех предыдущих
разговорах Рон говорил, как мадам Трейси.
     -- Рон, это ты?
     -- Д-да, Б-берил.
     -- Отлично.  У меня  для  тебя масса  новостей. Для начала,  я  была на
свадьбе Кристел в прошлую субботу а старшенькая нашей Мерилин...
     -- Б-берил! Т-ты  м-мне н-ни с-слова не  давала с-с-сказать, пока  я...
б-был жив. Т-теперь я у... у-умер, и могу с-с-с-сказать только о...о-одно...
     Берил Ормерод недовольно  нахмурилась. Раньше, когда появлялся  Рон, он
всегда говорил ей,  что он счастлив там, за завесой,  и рассказывал, как ему
живется в том, что по описанию напоминало хижину в раю. Теперь его голос был
больше похож  на голос Рона, и она не была  уверена, что ей  хотелось именно
этого. И она сказала то, что всегда говорила мужу, когда он начинал говорить
с ней таким тоном.
     -- Рон, не забывай -- у тебя сердце.
     -- У  меня  уже н...  н-нет с-сердца.  Заб-б...  б-была? Так  вот, Б...
Б-берил...
     -- Да, Рон?
     -- Заткнись. -- И дух исчез. -- Как мило. Итак, большое спасибо, дамы и
господин. Боюсь, мне пора.
     Мадам Трейси встала, подошла к двери и включила свет.
     -- Все вон! -- приказала она.
     Ее клиенты  поднялись,  пребывая в состоянии полного  недоумения (кроме
миссис Ормерод, которая еще была и жутко рассержена), и вышли в коридор.
     -- Мы еще не  закончили разговор, Марджори Поттс, --  прошипела  миссис
Ормерод, прижимая сумочку к груди, и захлопнула за собой дверь.
     С лестницы донесся ее приглушенный голос:
     -- А Рону можете передать, что с ним мы тоже не закончили!
     Мадам Трейси  (которая значилась в правах на вождение мотороллера  -- и
только  мотороллера --  действительно  как Марджори Поттс) пошла на кухню  и
выключила огонь под капустой.
     Она поставила чайник. Она заварила чай. Она села за  стол,  достала две
чашки и налила чай в обе. В одну она положила два кусочка сахара. И замерла.
     -- Мне без сахара, пожалуйста, -- сказала мадам Трейси.
     Она аккуратно  поправила чашки на столе так,  чтобы они стояли на одной
линии, а потом сделала большой глоток из той, где был чай с сахаром.
     --  А теперь, -- сказала  она голосом,  в котором каждый,  кто ее знал,
опознал бы ее собственный, хотя вряд ли ему  был знаком этот тон,  а именно,
тон ледяного бешенства, -- почему бы вам не  рассказать мне по  порядку, что
происходит!? И постарайтесь найти объяснение получше.

x x x

     Груз  разлетелся  по всему шоссе  М6. Согласно транспортной  накладной,
грузовик был полон листовым гофрированным железом, однако  обоим  патрульным
было трудно признать этот факт.
     -- И я хочу знать точно, откуда здесь вся эта рыба, -- произнес один из
них, в звании сержанта.
     -- Я же вам сказал. С неба свалилась. Еду я себе спокойно, скорость под
сотню, и  вдруг:  бац!  Ветровое  стекло  вдребезги, и мне  в кабину влетает
лосось, килограмм на пять!  Ну, я тогда выруливаю на обочину, меня вот здесь
вот  заносит, --  шофер  показал  на  останки рыбы-молота под опрокинувшимся
грузовиком,  --  и я влетаю  вот сюда. -- Вот  здесь  была  куча рыбы  самых
разнообразных пород и размеров высотой примерно с трехэтажный дом.
     -- Что пили, сэр? -- спросил сержант без тени надежды в голосе.
     -- Да ничего я не пил, недоумок! Ты что, сам рыбу не видишь?
     Довольно  крупный  осьминог вяло помахал  им щупальцем  с самого  верха
кучи. Сержант с трудом удержался, чтобы не помахать в ответ.
     Другой патрульный наклонился к своей машине и докладывал по радио: "...
листы железа и  рыба загородили проезд по М6 в южном направлении примерно  в
полумиле к  северу от десятого перекрестка. Нам придется перекрыть все южное
направление для грузовых машин. Ага."
     Дождь стал  вдвое сильнее. Юная форель,  чудесным образом  выжившая при
падении, отважно пустилась в плаванье на Бирмингем.

x x x

     -- Это было чудесно, -- сказал Ньют.
     -- Отлично, -- сказала Анафема. -- И тогда Земля тронулась с места. Для
всех. -- Она  поднялась  с пола, и, не собрав одежду, разбросанную по ковру,
пошла в ванную.
     -- То  есть  просто  чудесно,  -- крикнул ей вдогонку  Ньют. --  Просто
просто чудесно. Я всегда надеялся, что так и будет. Так оно и было.
     Послышался шум воды.
     -- Что ты делаешь? -- спросил он.
     -- Стою под душем.
     -- А. --  Ньют пустился в неясные размышления:  всем надо  мыться после
этого  или только  женщинам.  И у  него  появились  подозрения, что какое-то
отношение к этому имеют биде.
     -- Знаешь, что  я тебе  скажу?  -- начал Ньют, когда  Анафема  вышла из
ванной, завернувшись в пушистое розовое полотенце. -- Можем повторить.
     --  Нет,  -- ответила она,  -- не сейчас. -- Она вытерлась и  принялась
собирать  одежду с пола.  Потом,  не стесняясь Ньюта, она  стала  од