онные варианты, -- объяснил
мистер Янг. -- У нас в семье принято давать старые добрые простые имена.
     Сестра Мери просияла.
     -- Отлично! Старые имена лучше всего, я лично так считаю.
     -- Приличные английские имена, как в Библии, --  продолжал мистер  Янг.
-- Марк, к примеру, или Лука, -- задумчиво перебирал он.
     -- Лукас, -- вставила сестра Мери.
     -- Только они никогда не  казались мне настоящими библейскими  именами,
-- добавил мистер Янг. -- Больше похожи на имена ковбоев и футболистов.
     -- Соломон звучит неплохо, -- сделал еще одну попытку сестра Мери.
     -- Мне бы  не  хотелось  ничего  слишком старомодного, -- сказал мистер
Янг.
     -- Тогда Каин. Очень современно звучит, в самом деле: Каин.
     -- Мда? -- недоверчиво протянул мистер Янг.
     -- Ну,  в  конце концов...  в конце концов  есть  еще Адам, --  сказала
сестра Мери. Уж от этого вреда не будет, подумала она.
     -- Адам? -- задумался мистер Янг.

x x x

     Как  было  бы хорошо  предположить, что  монашки-сатанистки  втихомолку
отдали  лишнее дитя -- Дитя  Б  --  в  хорошие руки.  Что  его усыновили,  и
младенец  стал  нормальным,  счастливым  и веселым  ребенком,  деятельным  и
жизнерадостным; и  что потом он продолжал расти и стал нормальным, довольным
жизнью мужчиной.
     Может быть, так все и было.
     Не останавливайтесь, представьте себе, как он получает почетную грамоту
за чистописание в начальной школе; как проходят его ничем не примечательные,
но веселые студенческие годы; как он работает в отделе начисления заработной
платы Строительного  общества  Тэдфилда  и  Нортона;  представьте  себе  его
прелестную жену. Возможно, вам захочется придумать ему детей, и какое-нибудь
увлечение:  реставрировать  старинные   мотоциклы,  например,   или  держать
аквариумных рыбок.
     Нет, вам не хочется знать, что могло ожидать Дитя Б.
     И нам все равно больше нравится ваша версия.
     Может быть, его рыбки получат приз на выставке.

x x x

     В  домике на окраине Доркинга,  в графстве Саррей, в окне спальни горел
свет.
     Ньютону Импульсиферу было двенадцать лет. Он был тощ, близорук, и давно
должен был быть в постели.
     Однако его мать была убеждена в том,  что ее сын --  гений, и разрешала
ему ложиться спать позже, чтобы он мог "делать свои эксперименты".
     В данный момент целью его эксперимента являлась замена предохранителя в
древнем радиоприемнике,  который, судя по бакелитовому корпусу, был  выпущен
не  позднее  тридцатых  годов  двадцатого  столетия.  Теперь матушка Ньютона
отдала его  сыну поиграть.  Ньютон сидел за своим почти развалившимся столом
--  "вирстаком", как он его называл -- и перед ним  были аккуратно разложены
мотки  провода,  батарейки,  маленькие  лампочки и  самодельный  детекторный
приемник, который так и не заработал.
     Бакелитовую древность Ньютону тоже еще не удалось заставить включиться,
хотя, говоря  откровенно, ему еще  ни разу не  удалось  добраться  до  этого
великого момента.
     К  потолку  его  комнаты  на  бечевках  были подвешены  три  кривобоких
самолетика. Даже не очень внимательный наблюдатель заметил бы, что они вышли
из-под руки мастера,  который был  старателен,  аккуратен,  и в то  же время
абсолютно не  способен строить модели  самолетов. Ньютон безнадежно гордился
каждым  из своих творений,  даже "Спитфайром", которому  он особенно искусно
испортил крылья.
     Ньютон  поправил  очки,  прищурился,  уставившись на предохранитель,  и
положил отвертку.
     На этот эксперимент он возлагал очень большие надежды; он следовал всем
инструкциям по  замене  предохранителей  со страницы  пятой книжицы  "Советы
юному мастеру  по прикладной электронике (и  сто один  познавательный опыт с
электричеством)".  Он тщательно  подключил провода соответствующих цветов  к
соответствующим  контактам;  он  проверил,  на  какую  силу  тока  рассчитан
предохранитель; он поставил его на  место и прикрутил обратно заднюю крышку.
Пока никаких проблем.
     Он включил приемник в сеть. И щелкнул выключателем.
     Свет во всем доме погас.
     Ньютон просиял. Уже лучше,  с гордостью  подумал он. В прошлый раз свет
погас во всем Доркинге, и  к ним  приходил электрик и имел с мамой серьезный
разговор.
     Ньютон  питал жгучую и  абсолютно  безответную  любовь  ко  всему,  что
связано с электричеством. В школе  был компьютер и несколько особо прилежных
учеников  оставались после  уроков,  чтобы повозиться с перфокартами. Когда,
наконец, учитель информатики снизошел до просьб Ньютона и позволил ему войти
в  число избранных,  Ньютон  успел  скормить  машине  всего  одну  маленькую
карточку. Компьютер задумчиво пожевал ее, подавился и скончался в муках.
     Ньютон свято  верил, что будущее за компьютерами, и был готов встретить
его во всеоружии, на переднем краю новых технологий.
     У будущего на этот счет были свои планы. И все это вошло в Книгу.

x x x

     Адам, подумал мистер  Янг. А  потом произнес это имя,  чтобы послушать,
как оно звучит. -- Адам. Хмм...
     Он  опустил  взгляд  на  золотистые  кудри  Врага  Рода  Человеческого,
Низвергателя Царей,  Ангела Преисподней, Великого Зверя, именуемого  Дракон,
Князя Мира, Отца Лжи, Отродья Сатаны и Повелителя Тьмы.
     -- А знаете, -- заявил он, немного подумав, --  мне кажется, "Адам" ему
действительно подходит.

x x x

     Та ночь не была темной и ненастной.
     Темной и  ненастной  была ночь через  два дня и четыре часа после того,
как и миссис  Даулинг,  и миссис Янг  (и  соответствующие младенцы) покинули
здание монастыря. Вот эта ночь была исключительно темной и ненастной и сразу
после  полуночи,  когда  гроза разбушевалась  не  на  шутку, шальная  молния
ударила в монастырь Болтливого ордена св. Бериллы и подожгла крышу ризницы.
     От  пожара  никто серьезно не пострадал, но  его не  удавалось потушить
несколько часов, и он успел причинить монастырю немалый ущерб.
     Поджигатель наблюдал за пожаром, укрывшись на холме  неподалеку. Он был
тощ  и  высок.  Он  был  Князь  Ада.  Это было  его  последнее задание перед
возвращением в Преисподнюю, и он его выполнил.
     Остальное вполне мог доделать Кроули.
     А Хастур отправился домой.

x x x

     С  точки зрения небесной иерархии Азирафель был  в чине Власти, но сами
знаете, какое нынче отношение к властям.
     Вообще  говоря,  ни он,  ни Кроули не стали бы водить знакомство друг с
другом, однако оба были  людьми (или,  по  крайней  мере,  человекоподобными
созданиями) светскими (Азирафель в прямом, а Кроули в переносном смысле),  и
все  это время Договоренность, безусловно, шла  на  пользу им  обоим.  Кроме
того,  в  любом  случае  можно  привыкнуть  к  единственному  лицу,  которое
попадается тебе на глаза шесть миллионов лет подряд.
     Их Договоренность была очень простой; настолько простой, что обзавелась
прописной  буквой  только  потому,  что  существовала  так  долго.  Это была
договоренность  из  разряда тех, что нередко заключаются  между  работниками
конкурирующих организаций,  когда  они работают в трудных условиях, вдали от
начальства,  и вдруг понимают,  что у них  больше общего с непосредственными
противниками, чем  с  далекими  союзниками. Договоренность  эта  состояла  в
безмолвном невмешательстве в дела друг друга. В результате никто  реально не
выигрывал, но зато  никто, собственно, и не проигрывал, и  обе стороны могли
докладывать начальству о тех неимоверных усилиях, которые они затрачивают на
борьбу с хитроумным и хорошо информированным врагом.
     На деле это  значило, что Кроули занялся  разработкой  Манчестера, в то
время  как Азирафель  получил  свободу  действий в  Шропшире.  Кроули забрал
Глазго, а Азирафель  -- Эдинбург  (ни  тот,  ни  другой  не  взяли  на  себя
ответственность  за  Милтон  Кейнз  [Примечание  для  американцев  и  прочих
пришельцев: Милтон Кейнз -- новый город,  примерно на полпути между Лондоном
и Бирмингемом.  Его  строили  в расчете на то,  что  это будет  современный,
здоровый, рационально  спланированный город, в  котором,  к тому  же,  будет
приятно жить. Многие британцы находят это забавным.],  но оба доложили о нем
начальству как о несомненном успехе).
     Вполне  естественно,  что  им приходилось  прикрывать друг друга,  если
возникала такая необходимость. В конце концов, они оба были ангелами. И если
один  из них отправлялся в  Гулль  на  рутинное  искушение, был определенный
смысл в том, чтобы пробежаться  по городу и параллельно устроить стандартный
сеанс  божественного  озарения. Так все  равно бы произошло,  и их  разумный
подход к этим вопросам экономил обоим и время, и деньги.
     Азирафель  периодически начинал  терзаться угрызениями совести по этому
поводу,  но столетия работы с человечеством оказали на него  то же действие,
что и на Кроули, только с другим знаком.
     Помимо всего прочего, начальству, похоже,  было все равно, кто именно и
чем именно занимался, если работа шла надлежащим порядком.
     В данный момент Азирафель занимался  тем, что стоял рядом  с Кроули над
прудом в Сент-Джеймском парке и кормил уток.
     Утки в Сент-Джеймском  парке  настолько привыкли к тому, что их  кормят
тайные агенты, назначающие  здесь свои явки,  что у них выработался условный
рефлекс, совсем по  Павлову. Посадите утку из Сент-Джеймского парка в клетку
и  покажите ей  фотографию двух мужчин  -- один  обычно  в пальто с  меховым
воротником,  другой в  чем-нибудь темном и с шарфом на  шее  -- и  она сразу
поднимет  голову и выжидательно  уставится  кверху. Утки с более  утонченным
вкусом  предпочитают ржаной хлеб от русского  атташе по культурным связям, в
то  время  как  настоящие  знатоки  с  восторгом отзываются  о непропеченных
булочках  "ховис", намазанных солоноватой пастой "мармайт", которыми делится
с  ними  глава Девятого отдела Управления  военной разведки  Великобритании,
более известного как MИ9.
     Азирафель бросил  корку взъерошенному селезню.  Тот схватил ее и тут же
утонул.
     Ангел повернулся к Кроули.
     -- Знаешь ли, дорогой мой... -- начал он.
     --  Извини, --  сказал  Кроули.  --  Забылся. --  Селезень  моментально
всплыл, и сердито огляделся.
     -- Мы,  разумеется, знали, что что-то происходит,  -- сказал Азирафель.
-- Но всегда почему-то кажется, что такое может быть только в Америке. У них
это излюбленное занятие.
     -- Может,  так оно  и есть, -- угрюмо проворчал Кроули. Он оглянулся на
свой "бентли", на заднем колесе которого уже  красовался искусно прилаженный
блокиратор.
     -- Ах, да.  Американский дипломат, -- отозвался ангел. --  Я бы сказал,
слишком  броско. Как  будто  Армагеддон --  это  новый  фильм, который  надо
продать. И в как можно больше стран.
     -- Во все страны, -- сказал Кроули. -- Все царства земные.
     Азирафель бросил уткам последний кусок хлеба и они поплыли приставать к
болгарскому  военно-морскому атташе и вороватому типу в галстуке с эмблемами
Кембриджа. Ангел аккуратно выбросил пакетик в урну и повернулся к Кроули.
     -- Мы победим, разумеется, -- сказал он.
     -- Ты же не хочешь этого, -- парировал демон.
     -- Будь любезен, объясни, с чего ты это взял?
     --  Послушай,  -- с отчаянием  в  голосе  спросил  Кроули,  --  сколько
музыкантов на вашей стороне, а? Настоящих, первоклассных музыкантов?
     Судя по лицу Азирафеля, его застали врасплох.
     -- Ну, я бы сказал... -- начал он.
     -- Два, --  сказал  Кроули. -- Эдвард Элгар и Ференц Лист.  И все.  Все
остальные -- наши. Бетховен,  Брамс,  Бах со всем семейством, Моцарт, просто
все. Ты можешь вообразить себе вечность в компании Элгара?
     Азирафель прикрыл глаза.
     -- Легко, -- простонал он.
     -- То-то и оно, -- торжествующе заявил Кроули. Он прекрасно знал слабые
места Азирафеля.  -- Ни  тебе компакт-дисков. Ни тебе Альберт-Холла. Ни тебе
"променадных  концертов". Ни Ла Скалы, ни  Большого  театра. Только гармония
небесных сфер с утра до вечера.
     -- Непостижимо, -- пробормотал Азирафель.
     --  Как яйца без соли, ты  сказал. Так вот: ни  яиц, ни соли. Ни лосося
"гравлакс" с укропом.  Ни  ресторанчиков,  где  тебя  узнают  на  входе.  Ни
кроссвордов  из  "Дейли Телеграф".  Ни антикварных магазинов, ни книжных.  И
никаких  раритетных изданий. Не говоря уже о  (Кроули почти  исчерпал  запас
знаний об увлечениях Азирафеля) серебряных табакерках эпохи Регентства!
     -- Но когда мы победим, жить станет лучше! -- хрипло проговорил ангел.
     -- Но не так интересно. Послушай, ты же знаешь, что я  прав.  Ты будешь
не более счастлив с арфой в руках, чем я с вилами.
     -- Ты прекрасно знаешь, что мы не играем на арфах.
     -- А мы не пользуемся вилами. Это была фигура речи.
     Они молча уставились друг на друга.
     Азирафель молитвенно сложил перед лицом ухоженные ладони.
     --  Понимаешь, наши просто в  восторге от того, что  произойдет. Это же
то, чего мы  добивались. Главное испытание. Огненные  мечи, Четыре Всадника,
моря крови, и прочие неприятности. -- Он пожал плечами.
     -- А потом "конец игры, бросьте монету"? -- спросил Кроули.
     -- Иногда мне становится трудно понять твою манеру выражаться.
     -- Моря мне нравятся такими,  как  они  есть.  И совсем не обязательно,
чтобы это случилось. Совсем не обязательно устраивать испытание на прочность
только для того, чтобы убедиться, прав ли ты был с самого начала.
     Азирафель снова пожал плечами.
     -- Боюсь, для тебя  это  останется  непостижимой мудростью. -- Он зябко
поежился и поплотнее запахнул пальто. Над городом собирались серые тучи.
     -- Пойдем куда-нибудь, где потеплее, -- сказал он.
     -- Ты меня приглашаешь? -- угрюмо уточнил Кроули.
     Некоторое время они шагали в угрюмой тишине.
     --  Не то, чтобы  я не был с тобой согласен, --  сказал ангел, шагая по
траве. -- Просто я не могу не подчиниться. Мне сие не дозволено, и ты знаешь
об этом.
     -- Мне тоже, -- буркнул Кроули.
     Азирафель  глянул на него искоса. -- Неужели? --  сказал он.  -- Ты  же
все-таки демон.
     -- Угу.  Но наши одобряют только неподчинение самого общего свойства. А
в конкретных случаях они принимают самые жесткие меры.
     -- То есть в случае неподчинения их конкретным приказам?
     --  Вот-вот.  Ты даже  представить себе  не  можешь. Или можешь. Как ты
думаешь, сколько у  нас времени? -- Кроули махнул рукой в сторону "бентли" и
тот отворил двери.
     -- В  разных пророчествах по-разному, -- сказал Азирафель, усаживаясь в
машину. -- До конца века, это точно, хотя  можно ожидать некоторых необычных
явлений  и  до  этого.  Большинство  пророков в  прошлом тысячелетии  больше
заботились о размере стиха, чем о точности.
     --  Не  понял,  --  удивился  Кроули, показал на  ключ зажигания и  тот
повернулся.
     -- Ну как же, -- разъяснил ангел.  -- "И кончится время на круге своем,
в  та-ТА-та  та-ТА-та  та-ТА-та  седьмом".  Или  восьмом.  Или  шестом.  Для
"четвертом" не слишком много хороших рифм, так что, это,  наверно,  будет не
самый плохой год.
     -- А что за необычные явления?
     -- Двухголовые телята, знамения в небе,  гуси,  летящие  задом наперед,
дожди из  рыб  и все  такое. Антихрист, придя  в мир, влияет на естественные
причинно-следственные связи.
     -- Мда...
     Кроули переключил скорость, и тут же вспомнил еще кое о чем. Он щелкнул
пальцами. Блокиратор как ветром сдуло.
     -- Поедем  обедать,  -- сказал он.  -- Я тебе остался должен,  еще с...
когда это было?
     -- Париж, год 1793, -- ответил Азирафель.
     -- А, ну да. Царство террора. Это наша работа или ваша?
     -- Разве не ваша?
     -- Уже не помню. А ресторанчик был неплох.
     Когда  они  проезжали  мимо  потерявшего дар  речи инспектора дорожного
движения, блокнот у того неожиданно загорелся, к большому удивлению Кроули.
     -- Мне кажется, я не собирался этого делать, -- сказал он.
     Азирафель покраснел.
     --  Это  я, -- объяснил  он. -- Я всегда  думал, что  эти  типы -- ваше
изобретение.
     -- Неужели? А мы думали на вас.
     Кроули, глядя в зеркало, с интересом разглядывал дым позади.
     -- Поехали, -- сказал он. -- Давай в "Риц".
     Конечно,  заказывать  столик  Кроули не  собирался. В этом  мире  заказ
столика -- не его удел.

x x x

     Азирафель  коллекционировал  книги.  И  хотя он был владельцем книжного
магазина, даже  себе самому  он  не признался  бы в том, что его магазин  --
всего  лишь место, где он  хранит свою коллекцию. (В этом, кстати, он был не
одинок.) Поддерживая свою легенду обычного торговца подержанными книгами, он
использовал  все способы, чтобы отвратить возможных покупателей, кроме разве
что  прямого  физического  насилия: отвратительный  запах отсыревшей бумаги,
враждебные взгляды, меняющиеся самым причудливым образом часы работы  -- все
шло в дело, и как нельзя лучше соответствовало его намерениям.
     Собиранием книг он  занимался  уже очень  давно  и у него, как и у всех
коллекционеров, появились определенные пристрастия.
     У  него было  более  шестидесяти различных собраний пророчеств на  тему
последних веков второго тысячелетия.  Его очень  интересовали первые издания
Оскара  Уайльда.  А  также у него было  полное  собрание  Нечестивых Библий,
каждая из которых получила название, соответствующее ошибкам наборщиков.
     Среди  этих  Библий  была  Неправедная  Библия,  называемая  так  из-за
опечатки,  вследствие   которой  известный  стих  в  Первом  послании  Павла
Коринфянам  звучал  так:  "Или  не  знаете, что  неправедные  Царства  Божия
наследуют?"; Порочная  Библия,  изданная Баркером и Лукасом в  1632 году,  в
которой  из седьмой  заповеди пропала  частица "не",  и теперь она  читалась
"желай  жены  ближнего  твоего";  Библия  Проклинающая  ("проклинаю"  вместо
"заклинаю"), Библия Паточная ("разве нет патоки в Гилеаде?"), Библия Стоящих
Рыб ("И  будут  стоять подле него рыболовы" превратилось  в  "И будут стоять
подле него рыбы"), Библия Крестозадвижения, и так далее. Азирафель собрал их
все. Даже самую редкую -- Библию, изданную  в 1651 году в Лондоне Билтоном и
Скэггсом.
     Издание  этой Библии было  первым  из  трех  крупных просчетов, которые
привели к банкротству их издательства.
     Изданная  ими  Библия  получила  название   Библия  Далеко  Посылающая.
Пространная  ошибка наборщика, если это можно так назвать, вкралась в  книгу
Иезекииль,  глава   48,   стих   пятый  (орфография,   для  удобочитаемости,
современная):

     2 Подле границы  Дана,  от восточного края до западного, это  один удел
Асиру.
     3 Подле границы  Асира,  от восточного края до западного, это один удел
Неффалиму.
     4 Подле границы  Неффалима,  от восточного края до западного,  это один
удел Манассии.
     5 Да пошло Оно Все во  все  эти Уделы, воистину достало  меня стоять за
этим  Столом.  Хозяин Билтонн Слова  не  держит,  Хозяин  же  Скэггс  Скряга
отменный, и Скупердяй, Псу подобно оголодавшему. Истинно говорю Вам, в  день
такой каждый из Вас, в ком есть Мозгов на полмеры, на Солнышко вылезет, а не
будет Торчать здесь весь Божий день за Рухлядью этой, за Набором этим, в три
Предела, четыре Края, пять Границ
     НА *******!
     6 Подле границы Ефрема, от восточного края до западного, это  один удел
Рувиму.

     [Библия Далеко Посылающая была известна также тем, что в ней, в третьей
главе  Бытия,  было  двадцать  семь  стихов,  вместо  канонических  двадцати
четырех.  За стихом 24, который в каноническом тексте звучит так: "И  изгнал
Адама, и  поставил на востоке  у  сада Едемского  Херувима  и пламенный  меч
обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни." следует:
     25 И обратился  Господь Бог к  Ангелу,  что  охранял  врата  восточные,
говоря: Где пламенный меч твой, что был дан тебе?
     26 И  сказал Ангел: Только что был здесь, наверно, лежит где-нибудь,  я
скоро голову свою с вами забуду.
     27 И Господь не спрашивал его бо